Мы понимали, что в руки гестапо попала огромная и исключительно ценная информация, заложенная в памяти Георгия, и они испробуют все средства, чтобы "достать" ее.
Медведев знал о моем брате все, что знал о нем я. Но он был слишком умудрен опытом, чтобы полагаться на одну только веру. Выслушав меня, немного помолчав, командир, взвешивая каждое слово, начал оценивать обстановку:
- Теперь, Николай, совершенно объективно: нужно отзывать из Ровно подпольщиков, которых знал Георгий? Не спеши с ответом. Еще одна ошибка недопустима. За этих людей отвечаешь ты... Глупо все получилось, глупо, Коля, - добавил он мягко, - людей с таким трудом приобретаем, как же можно их так бездумно терять? Георгий виноват. Я давно замечал, что он ведет себя так, будто хочет выиграть войну один... - в его голосе звучала горькая обида.
Я почувствовал, что глаза мои наполняются слезами. В голове стучала мысль: что же я наделал?
- Разрешите идти? - сказал я глухо, опустив голову.
- Иди... В город вернешься по моему указанию. Пока отдыхай..."
Когда выяснилось, что Георгий Струтинский находится в ровенской тюрьме, Медведев дал Николаю маленький, но увесистый мешочек.
" - Здесь золото, - объяснил он, - попробуй подкупить кого-нибудь из надзирателей. Правда, это не самый надежный вариант, но наиболее безопасный и наименее рискованный. Только найди человека, жадного к деньгам. Золото всегда обладало огромной притягательной силой. Попробуй...
Несколько дней было потрачено на поиски подступов к тюремным надзирателям. Нашли, наконец, людей, согласившихся взять золото и передать его тюремщикам. Но стоило им узнать, что речь идет об освобождении партизана, как они отказывались.
Я был в отчаянии. Шло время. Брата все еще пытали, оттягивая расстрел - последнее, что могло принести ему облегчение..."
Конец этой истории оказался счастливым: разведчикам удалось устроить Георгию побег из тюрьмы. Сидя в удалявшейся машине, Георгий спросил у брата:
" - Коля, а тебе попало от Медведева за этих... ну, за власовцев?
- А почему именно ему должно за это попасть? - спросил сидевший тут же в машине Кузнецов. - По-моему, есть непосредственные виновники. Всем известно, в том числе и Медведеву, что инициатором этой "смелой и блестящей" затеи был ты. И все восторги и благодарности Дмитрий Николаевич оставил для тебя. - Кузнецов лукаво подмигнул Георгию и улыбнулся. Ничего, Жорж, подлечишься, отдохнешь. У тебя еще все впереди..."
3
Как-то в начале осени 1942 года один из молодых разведчиков привел в отряд щуплого белобрысого мальчугана...
Разведчик этот отбился от своей группы, сутки бродил по лесу, но никак не мог найти дорогу в лагерь. Переночевал в лесу, а на следующий день опять продолжал поиски. Вдруг услышал мычание коров, а вскоре увидел, что на лесной поляне пасется стадо, а возле него на пеньке сидит мальчуган.
Заметив вооруженного человека, он нисколько не испугался, даже как будто бы обрадовался:
- А вы, дядя, партизан? - с надеждой спросил он.
Разговорились. Оказалось, что сам мальчик из села Клесов, расположенного в двадцати пяти километрах, а здесь он нанялся пасти хозяйский скот: мальчик, по существу, остался сиротой - отец давно умер, а мать и старшего брата фашисты угнали в Германию. Звали его Коля Янушевский.
Разведчик спросил у Коли, не сможет ли он раздобыть чего-нибудь поесть. Через полчаса тот вернулся с ближайшего хутора, неся с собой кринку молока и ржаные лепешки. Когда разведчик поел, Коля решительно заявил:
- Дяденька, я хочу в партизаны, возьмите меня с собой!
- Командир заругает, мал ты еще.
Коля промолчал, как будто согласившись с этим доводом. Ночью он провел разведчика на хутор, и тот после двух бессонных ночей крепко уснул в сарае, а Коля похаживал неподалеку, охранял его. На рассвете разбудил и пошел провожать. Разведчик описал ему местность, где находился партизанский лагерь, вместе они отыскали его.
Коля Маленький, как сразу же окрестили его партизаны, чтобы отличить от Кузнецова, Приходько, Струтинского и еще нескольких Николаев, бывших в отряде, с первого же дня стал равноправным членом партизанской семьи.
- Что же ты будешь у нас делать? - спросил его Медведев.
- А что прикажете.
Медведеву понравилась такая сговорчивость юного партизана.
- Вот и хорошо. Будешь пастухом. У нас тоже есть стадо.
- Нет! - твердо возразил Коля. - Скотину я пас у хозяина. А к вам пришел, чтобы немцев бить!
Вначале Колю определили в хозчасть помогать ухаживать за лошадьми. Он все делал с охотой и споро, но чуть ли не каждый день спрашивал, когда ему выдадут винтовку. Для учебных занятий по строевой подготовке винтовку ему выдали, и экзамен он сдал на "отлично". Но работа связного, к которой решило его подготовить командование, требовала куда больше мужества и смекалки, чем умение просто хорошо стрелять... Пришлось Коле многому научиться. Его назначили курьером связи при Кузнецове.
В первый день, когда Коля пошел в город, Медведев очень беспокоился о парнишке. Но тот благополучно возвратился и принес пакет от Кузнецова.
- Останавливали тебя где-нибудь? - спросил Медведев.
- Останавливали. Но я сказал, как вы меня научили: пустите, дяденька, отца и мать большевики замучили, я милостыню прошу...
Коля стал надежным помощником Николая Ивановича. Как-то тот передал ему важный пакет:
- Скажешь на "маяке", чтобы его срочно передали командиру в лагерь. Дождешься ответа и как можно быстрее возвращайся ко мне.
Коля спрятал пакет в потайной карман и ушел. Но на этот раз все было не так гладко.
Километрах в пяти от Ровно он услышал позади себя окрик: "Хальт!" Оглянувшись, курьер увидел двух жандармов. Видимо, когда он проходил, они сидели в засаде, в стороне от дороги. Коля не растерялся и бросился к лесу. Жандармы открыли огонь. Над головой засвистели пули, но мальчик продолжал бежать, пока не скрылся в лесу.
Пакет, который он доставил на "маяк", содержал сведения чрезвычайной важности...
Ребятишек в отряде прибавлялось, и Медведев не препятствовал этому: дети смягчали сердца суровых партизан, а это было крайне важно - не очерстветь сердцем.
Вначале в отряде появился семилетний Пиня, чудом спасшийся из ровенского гетто. Он сделался предметом общей заботы - все считали своим долгом, возвратившись с очередного задания, принести ему нехитрый гостинец. После того, как Пиню очередным самолетом отправили в Москву, многие о нем тосковали.
Пришли в отряд со своей матерью Марфой Ильиничной младшие Струтинские. Васю, как и Колю Маленького, вначале определили в хозчасть, смотреть за лошадьми. Ему это не понравилось, и он ходил надутый. Но потом смирился с должностью адъютанта своего отца, который был замечательным хозяйственником, и носился по лагерю со всякими поручениями. Другим адъютантом Владимира Степановича стал второй его сын, одиннадцатилетний Слава, а племянница Ядзя работала поварихой.
Дочь Струтинских, пятнадцатилетнюю Катю, сначала определили в санчасть. Она вскоре приметила, что многие раненые с трудом переносят грубую партизанскую пищу. Катя обратилась прямо к Медведеву: невкусную пищу готовят раненым. Надо для них организовать специальную кухню.
- Специальную кухню? - удивился Медведев. - А кто же будет там поваром? Ведь для этого нужно...
- А хоть бы и я, - предложила Катя, - а что?
- Ну, хорошо.
Так, по инициативе Кати Струтинской, в отряде появилась специальная кухня при санчасти для раненых и больных.
Катю назначили главным поваром, а в помощь ей дали двух партизан пожилого возраста. Она готовила очень хорошо - больные и раненые всегда просили добавки, но девушка на этом не успокоилась. Она договорилась с братьями Николаем и Георгием, чтобы они, бывая в Ровно, непременно достали ей поварскую книгу на любом языке: польском, украинском или русском всеми ими Катя владела. После того, как книгу удалось достать, юный шеф-повар изощрялась в приготовлении редких блюд, если, конечно, позволяло наличие продуктов.
4
Весной 1943 года Москва наконец разрешила Кузнецову совершать акты возмездия над гитлеровскими заправилами в Ровно.
Первым, кто должен был получить по заслугам, - главный палач советских людей на Украине, сам гаулейтер Эрих Кох.
Кох обычно отсиживался в Восточной Пруссии, откуда был родом. А тут неожиданно обстановка сложилась благоприятно: через знакомого из свиты гаулейтера удалось добиться аудиенции. Кох согласился принять фронтового офицера Пауля Зиберта и его невесту Валентину Довгер. Офицер ходатайствовал об освобождении девушки от трудовой повинности в Германии. Во время встречи Кузнецов и собирался стрелять в гаулейтера.
Но для совершения акции требовалось разрешение командования отряда. К счастью, в этот вечер на квартире у Вали Довгер появился Коля Маленький. Войдя в комнату, он, ни слова не говоря, распорол потайной карман штанишек. Мальчик еле держался на ногах: за два дня он прошел шестьдесят с лишним километров от "маяка" до города. Коля принес письмо с указанием установить, какие из стоящих в районе Ровно вражеских частей представляют особый интерес.
Но для совершения акции требовалось разрешение командования отряда. К счастью, в этот вечер на квартире у Вали Довгер появился Коля Маленький. Войдя в комнату, он, ни слова не говоря, распорол потайной карман штанишек. Мальчик еле держался на ногах: за два дня он прошел шестьдесят с лишним километров от "маяка" до города. Коля принес письмо с указанием установить, какие из стоящих в районе Ровно вражеских частей представляют особый интерес.
Валя усадила мальчика за стол, но он, едва притронувшись к еде, уснул. Его перенесли на диван. И всего какой-нибудь час, пока Кузнецов писал подробное письмо командиру, Коля смог поспать. Нужно было торопиться: курьеру предстояло дойти до нашего лагеря и возвратиться в самый короткий срок, к тому времени, когда Кузнецова и Валю вызовет к себе рейхскомиссар. Это могло случиться очень скоро.
Валя негромко окликнула Колю. Тот не проснулся, она окликнула его громче. Мальчик, как по команде, вскочил, протер глаза.
Кузнецов протянул ему письмо:
- Спрячь!
Когда он ушел, Кузнецов проговорил задумчиво:
- Вот вам и Маленький...
Отвага и выносливость Коли Янушевского хорошо были известны в отряде.
На аудиенции у Коха Кузнецов увидел, что охранявшие его эсэсовцы с овчаркой вряд ли дадут ему выстрелить. Зато Кузнецов получил весьма ценные разведывательные данные от самого Коха: из беседы с ним проницательный разведчик понял, что гитлеровцы в ближайшем будущем готовят грандиозное наступление на Курской дуге. Информация об этом была немедленно передана в Москву. Сведения о замыслах гитлеровского командования, полученные непосредственно от Коха, после его недавнего пребывания в ставке Гитлера, имели важнейшее значение.
Кузнецов сумел расположить к себе гаулейтера, и тот распорядился освободить "невесту заслуженного лейтенанта" Валентину Довгер от насильственного угона в Германию и зачислить ее на работу в рейхскомиссариат как фольксдойче - лицо немецкой национальности, проживающее не на территории рейха.
Кох вскоре уехал в Германию и больше оттуда не возвращался. Но справедливое возмездие ожидало других гитлеровских палачей на Украине.
Среди бела дня на улицах города Ровно Кузнецов совершил акты возмездия над имперским советником генералом Гелем и его адъютантом; заместителем гаулейтера генералом Паулем Даргелем; заместителем имперского комиссара Украины по общим вопросам генералом Германом Кнутом; главным судьей оккупированной Украины обер-фюрером СС Альфредом Функом; похитил командующего карательными войсками на Украине генерала фон Ильгена...
- Как поживает генерал фон Ильген? - спросил однажды Медведев, прогуливаясь за чертой лагеря по лесу. Он часто совершал такие одинокие прогулки, о чем-то сосредоточенно размышляя. Теперь ему составил компанию Кузнецов, только вчера вернувшийся из Ровно в отряд на короткий отдых.
- Благоденствует: отправил со своим адъютантом и четырьмя "казаками" двадцать чемоданов награбленного добра "нах фатерлянд". Грозится ликвидировать всех партизан в районе на сто километров от Ровно и похваляется, что скоро будет беседовать с вами у вас в лагере.
В глазах у Медведева заиграли озорные искорки:
- А что, эта идея мне нравится. Может быть, предоставим ему такую возможность? Красть нехорошо, - назидательно продолжал он, - но кражу фашистского генерала нам в Москве, думаю, простят.
Кузнецов мгновенно уловил мысль командира и усмехнулся. Некоторое время он молчал, что-то прикидывая в уме, а потом сказал:
- Считаю, что это реально. В задачу войск генерала Ильгена входит борьба с партизанами. Никто лучше его не знает численность этих войск, их дислокацию и ближайшие планы. Беседа с ним будет интересной...
Через три дня Кузнецов отправился в Ровно...
Вот что рассказывал об этой операции Николай Владимирович Струтинский.
План похищения генерала Ильгена разрабытывался тщательнейшим образом. Наблюдение за ним вели Лидия Лисовская и Майя Микота. Они информировали Кузнецова о малейших подробностях жизни генерала. А непосредственное участие в операции принимали сам Струтинский, Ян Каминский и Мечислав Стефаньский.
Разведчицы сообщили, что, кроме денщика, в доме генерала никого нет, его охраняет один часовой, который меняется каждые два часа, а Ильген является не раньше 16 часов.
В 14.00 Струтинский на "адлере" подъехал к дому Яна Каминского, где его ждали Кузнецов и Стефаньский, одетые в форму офицеров рейхскомиссариата Украины. Струтинский был в форме солдата вермахта. Около 16 часов "адлер" подъехал к генеральскому особняку, все вышли из машины. Завидев немецких офицеров, часовой вытянулся, все беспрепятственно вошли в дом. Через минуту Кузнецов вышел и приказал часовому отдать винтовку и каску Струтинскому, а ему велел следовать за собой. В доме денщику и часовому объявили, что "господа немецкие офицеры" - советские партизаны и если изменники хотят жить, то должны помочь. В этой острой ситуации те колебались недолго. Под диктовку Кузнецова денщик написал на листке бумаги: "Мне надоело прислуживать немцам. Ухожу в партизаны. А чтобы не скучал без меня господин генерал, беру его с собой в лес".
До прихода генерала оставалось мало времени, кроме того, скоро должна была произойти смена караула, о чем напомнил часовой. Ему поверили и возвратили на пост. И как раз вовремя - к особняку подъехал "мерседес". Из него вышел высокий, крепко сложенный генерал-майор, "мерседес" уехал.
В доме Кузнецов, козырнув генералу, объявил, что тот арестован. От неожиданности генерал растерялся. Партизаны окружили его, связали руки, вставили кляп и предупредили, что его доставят через два дня по назначению, если он будет вести себя благоразумно. В противном случае уничтожат на месте.
Из особняка первыми вышли Стефаньский, Каминский, Струтинский и денщик. За ними Кузнецов вел Ильгена со связанными руками. Но как только все оказались на улице, генерал резким движением корпуса оттолкнул от себя Кузнецова, вырвал руки из петли, выплюнул изо рта кляп и стал призывать на помощь. Партизаны снова молниеносно набросились на него, сшибли с ног. Ильген отчаянно сопротивлялся: он сильно ударил Кузнецова ногой в живот, до крови укусил Струтинского за руку.
На крик генерала к месту происшествия поспешило несколько офицеров, оказавшихся вблизи особняка. Положение стало критическим: многие офицеры лично знали Ильгена, среди бросившихся на помощь могли оказаться и такие. Но Кузнецов не растерялся: на голову генерала он набросил полу его шинели и, когда подоспели офицеры, козырнув, представился как офицер СД. В подтверждение он предъявил гестаповский жетон и объяснил, что им задержан партизанский бандит, переодевшийся в немецкую форму и пытавшийся пробраться в генеральский особняк. Офицеры, конечно, были возмущены происками "партизана".
Казалось, все окончилось благополучно. Но Кузнецову этого было мало. Он предложил офицерам предъявить документы и, установив, что один из них является личным шофером Коха, решил взять его с собой в качестве "понятого". Перегруженный до предела "адлер" заревел и тронулся с места... Разведчики благополучно добрались до "маяка".
Медведеву лично не удалось побеседовать с Ильгеном: обстановка сложилась так, что генерала невозможно было доставить с "маяка" в отряд. Однако его допрашивал Кузнецов и получил ценнейшую информацию.
Каждая из операций по уничтожению гитлеровских ставленников на Украине заранее разрабатывалась командованием отряда. Большую инициативу, смелость, мужество, находчивость и настойчивость в их осуществлении проявил Н. И. Кузнецов. Все эти смелые до дерзости операции Николай Иванович Кузнецов совершал с Николаем Струтинским и другими партизанами. Принимали участие в их подготовке Валентина Довгер, Лидия Лисовская, Майя Микота.
Успешно действовали и партизаны-подпольщики. Ими был составлен список главарей украинских националистов, активно сотрудничавших с гитлеровцами и окопавшихся в Ровно. Девятнадцать этих предателей понесли заслуженную кару за свои злодеяния. Их ликвидировали Николай Поцелуев и Федор Кравчук. Несколько акций по уничтожению гитлеровских палачей в Луцке совершили Николай Григорьев-Громов и Виктор Измайлов.
Наступила пора активных разведывательных и боевых действий и для всего отряда. Из Москвы поступила радиограмма о том, что в ближайшее время ожидается крупная переброска гитлеровских войск с запада на восток через Ковель. Предлагалось максимально активизировать диверсионную деятельность на указанном участке.
Медведева это вполне устраивало: он давно думал, как лучше обмануть гитлеровцев, ввести их в заблуждение по поводу местопребывания отряда. Отправка группы за полтораста километров от Цуманских лесов под Ковель как нельзя лучше способствовала такому замыслу. Командиром этого небольшого самостоятельного отряда в сорок человек был назначен старый чекист и давний друг Медведева Владимир Григорьевич Фролов. Он должен был вести в заданном районе разведку, а замечательный подрывник, инженер-лейтенант Константин Маликов - совершать диверсии на железной дороге, действуя одновременно четырьмя группами. Причем разведчики должны были предварительно сообщать подрывникам точные данные о находящихся на станциях эшелонах.