К Аллейну подошел капитан Бэннерман.
— Ну как, это немного нарушило ваши планы? — поинтересовался он и громко икнул. — Простите, это все та мерзость, которую мы ели и пили за обедом.
— Восемь из них толком не знают, где это случилось и когда. Зато девятый знает все. Поэтому сие не столь уж и важно.
— Напротив, очень даже важно, когда видишь, что все это, — капитан сделал широкий жест рукой, — чистой воды хреновина. — Вы только взгляните на них! Нет, ну вы взгляните. На то, как они держатся, и вообще…
— А как он должен держаться, сэр? Расхаживать по палубе в черном сомбреро и издавать дикие крики? Но, возможно, вы и правы. Кстати, отец Джордан и Мейкпис, похоже, вне подозрений. И, что думаю, вам небезынтересно узнать, вы тоже, сэр. Ярд занимался проверкой алиби.
— Так-так. — Капитан был мрачен. — Значит, остается Кадди, Мэрримен, Дейл, — он считал по пальцам, — и этот потешный старый осел, как там его фамилия?
— Макангус.
— Да, да. Ну, поживем — увидим. Я иду спать. Я слегка пьян. А она восхитительная женщина. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Капитан направился было к себе в каюту, но потом дал задний ход.
— Есть весточка от компании, — сказал он. — Там не желают огласки. Мне кажется, они правы. Они рассчитывают на меня. Они не хотят, чтобы пассажиров беспокоили по пустякам. И я тоже этого не хочу. Ясно?
— Сделаю все возможное.
— В море хозяин я.
— Сэр!
— Вот и отлично.
Капитан сделал неопределенный жест рукой и стал осторожно карабкаться по трапу на свой мостик.
Аллейн направился на корму, где все в той же позе со сложенными на груди руками стоял, облокотившись о гакаборт, отец Джордан.
— Мне кажется, в данный момент вы играете роль Горацио, — заметил Аллейн.
— Я? Горацио?
— Наблюдаете и делаете свои выводы.
— Ну, я всегда этим занимаюсь. Сегодня я не спускал глаз с мужчин.
— Я тоже. Что скажете?
— Ничего нового. Совсем ничего. Если не считать надвинутой на лоб шляпы мистера Мэрримена и его вспышки гнева.
— Или явного возбуждения Кадди.
— Или этого пританцовывания мистера Макангуса. Вы знаете, у меня как-то не укладывается в голове, что это может быть один из них. И в то же время…
— Вы все еще чувствуете дьявола?
— Я начинаю спрашивать себя: уж не померещился ли он мне?
— Да, и на то есть свои основания, — кивнул Аллейн. — Я тоже то и дело задаю вопрос: может, мы сочинили себе все это из-за обрывка бумажки, зажатого в руке несчастной девушки? С другой стороны, вы безусловно знаете, что всем пассажирам были выданы посадочные талоны. Если предположить, что один из них, ну, скажем, ваш, вылетел в иллюминатор и попал ей в руку… Нет, это невозможно. Когда судно стоит на якоре, все иллюминаторы по правилам должны быть закрыты. Может, пройдемся?
Они направились к левому борту. Достигнув маленькой веранды, расположенной за машинным отделением, они остановились, и Аллейн прикурил трубку. Ночь все еще дышала удушливым теплом, но теперь они вошли в полосу сильного бриза, и судно слегка покачивало. В вантах завывал ветер.
— Кто-то поет, — сказал Аллейн.
— Мне кажется, это ветер запутался в вантах. Ведь это называется вантами, да?
— Нет, вы послушайте. Теперь отчетливо слышно.
— Вы правы: кто-то на самом деле поет.
Голос был высокий, довольно приятный. Казалось, поют где-то неподалеку от пассажирских кают.
— «Сломанная кукла», — сказал Аллейн.
— Что за странный старомодный выбор.
— «Вы почувствуете себя виноватым, что забросили сломанную куклу».
Противная слащавая мелодия замерла в тишине.
— Замолчали.
— Да. Так, выходит, нам стоит предупредить женщин еще до этого рокового дня, верно? — спросил отец Джордан, когда они возобновили свою прогулку.
— Судовладельцы категорически против. Капитан тоже. Мое начальство наказало мне по мере возможности уважать их желания. Они считают, что женщин следует предупредить, не выдавая истинных причин. Для женщин так куда лучше. Кстати, Мейкпис, похоже, тоже в порядке. Думаю, он с удовольствием будет охранять мисс Кармайкл.
Как и капитан, отец Джордан сказал:
— Значит, остается Дейл, Мэрримен, Кадди и Макангус. — Но в отличие от капитана добавил: — Что ж, вполне возможно. — Он положил ладонь на рукав Аллейну. — Вы наверняка скажете, что я ужасно непоследователен, но знаете, что мне вдруг пришло в голову?.. — Он замолчал и крепко сжал пальцами рукав своего собеседника.
— Я вас слушаю.
— Видите ли, я священник англо-католической церкви. Я слушаю исповеди людей. Это смиренный и в то же время удивительнейший из всех наших долгов. Никогда не перестаешь удивляться той неожиданности, с какой проявляет себя грех.
— Вероятно, то же самое могу сказать я, исходя из моего опыта.
Они молча обогнули кормовой люк и снова очутились с левого борта. В салоне уже погасили свет, по палубе протянулись длинные черные тени.
— Страшно такое говорить, но иной раз я вдруг ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы этот убийца был на нашем судне. Ведь это лучше, чем мрак неведения. — Отец Джордан свернул вбок, намереваясь присесть на крышку люка. Комингсы отбрасывали на палубу черные тени. Он попал в одну из них, как в канаву.
— Ма-ма!
Голос раздался прямо из-под его ног. Отец Джордан приглушенно вскрикнул и чуть было не упал.
— Господи боже мой! Что же я наделал!
— Судя по звуку, вы наступили на Эсмеральду.
Аллейн нагнулся. Его руки наткнулись на кружева, на жесткое неживое тело.
— Не шевелитесь.
Он всегда носил в кармане фонарик толщиной с карандаш. Его луч метнулся наподобие миниатюрной копии с луча фонаря офицера полиции Мэйра.
— Я ее сломал? — в беспокойстве вопрошал отец Джордан.
— Она без вас сломана. Взгляните.
То, что кукла была сломана, не вызывало никакого сомнения. Ее голова была с силой скручена набок, так что теперь Эсмеральда ухмылялась откуда-то из-за левого плеча. Черная кружевная мантилья была туго обмотана вокруг шеи, на жесткой груди разбросаны стеклянные бусинки-изумруды и среди них один-единственный мятый гиацинт.
— Ваше желание исполнено, — сказал Аллейн. — Он здесь.
4Капитан Бэннерман провел ладонью по волосам и встал из-за столика в своей гостиной.
— Сейчас полтретьего. От той хреновины, которую я пил за обедом, мне как-то не по себе. Глоток спиртного крайне необходим, что, джентльмены, советую сделать и вам. — Он поставил на столик бутылку виски и четыре стакана, стараясь не прикасаться к большому предмету, который лежал тут же под газетой. — Чистое? Вода? Содовая?
Аллейн и отец Джордан попросили с содовой, Тим Мейкпис — с водой. Капитан пил чистое.
— Никак не свыкнусь с этой мыслью, — сказал Тим. — Согласитесь, ведь в это просто невозможно поверить.
— А я и не верю, — изрек капитан. — Кукла — это просто шутка. Чертовски скверная, злобная шутка. Но шутка, черт побери. Был бы очень польщен, если бы знал, что у меня на борту этот Джек Потрошитель.
— Нет, нет, увы, я, кажется, не могу с вами согласиться, — бормотал отец Джордан. — А что скажете вы, Аллейн?
— Думаю, идея насчет шутки не лишена основания. Тем более что здесь налицо подобие жертвы, разговоры об убийствах и сходные обстоятельства.
— Вот именно! — победоносно воскликнул капитан. — И если хотите знать, далеко за шутником идти не надо. Дейл обожает проказничать. Он сам это не отрицает. Держу пари на все что угодно…
— Постойте! — воскликнул отец Джордан. — Я с вами не согласен. Дейл не способен на столь отвратительную шутку.
— Вы абсолютно правы, — сказал Аллейн. — На мой взгляд, это вовсе не шутка.
— Думаю, вы все заметили, что у мистера Макангуса был в петлице гиацинт, — задумчиво сказал Тим.
Отец Джордан и капитан вскрикнули от изумления.
— Но он обронил его, когда они стукнулись с мистером Мэррименом головами, — напомнил Аллейн. — Мистер Мэрримен, как вы помните, поднял его и швырнул на палубу.
— Ага, вот видите! Снова все при своих картах, — злорадствовал капитан.
— А где она оставила куклу? — спросил Тим.
— На крышке люка. Она положила ее туда, когда брала у Денниса телеграмму и, судя по всему, забыла взять с собой в каюту. Кукла сидела над тем самым местом, где мы ее нашли, то есть в трех футах от места, куда мистер Мэрримен швырнул гиацинт. Как видите, все атрибуты были не только в наличии, а даже рукой. — Аллейн повернулся к Тиму. — Вы с мисс Кармайкл ушли первыми. По всей вероятности, вы направились к правому борту, верно? Не скажете, куда именно?
— Эээ… нет. Мы были… Где же мы были? Да, чуть дальше от входа в коридор с пассажирскими каютами. Там есть скамейка.
— Эээ… нет. Мы были… Где же мы были? Да, чуть дальше от входа в коридор с пассажирскими каютами. Там есть скамейка.
— И вы сидели там уже после того, как общество на палубе разошлось?
— Ну, разумеется.
— А вы не видели случайно, как пассажиры входили в коридор или, что куда важнее, выходили из него в ближние к вам двери?
— Нет.
— От джентльменов вашего склада вообще немного проку на свидетельском месте. Но уж когда вы влюбитесь, его и вовсе нет, — добродушно заметил Аллейн.
— Позвольте, позвольте…
— Да что уж там. Я сам смогу описать все, как было. Мистер Мэрримен, чья каюта первая слева по коридору, если идти со стороны левого борта и иллюминаторы которой выходят на корму и на правый борт, вошел в коридор через те двери, что поблизости от вашей скамейки. За ним последовал мистер Макангус, чья каюта напротив. Остальные вошли, по-видимому, в коридор через двери напротив. Все, за исключением миссис Диллинтон-Блик и Обина Дейла, которые вошли в этот коридор через стеклянные двери салона. Капитан Бэннерман после короткой беседы со мной поднялся на свой мостик. Отец Джордан и я направились в кормовую часть судна, где расположена эта веранда и откуда ничего не видно. Судя по всему, именно в этот момент кто-то вернулся сюда и казнил Эсмеральду.
— И как вам удается все помнить? — удивился капитан.
— Так ведь я же несу свою вахту. — Аллейн повернулся к отцу Джордану. — Все было кончено до того, как мы подошли туда с правого борта.
— Вы так думаете?
— А вы разве не помните? Мы с вами слышали, как кто-то пел «Сломанную куклу».
— Как все мерзко.
Отец Джордан закрыл лицо ладонями.
— Еще и раньше было замечено, что он поет, сделав дело.
— Мы с Джемаймой тоже слышали пение, — сказал Тим. — Совсем поблизости от нас, только с другого борта. Мы решили, что это поет матрос, хотя это скорей было похоже на пение мальчика из церковного хора.
— Перестаньте! — воскликнул отец Джордан. — Нет, нет, не обращайте на меня внимания.
— А вы не могли бы заняться этими вашими отпечатками пальцев? — Капитан Бэннерман тыкал своим коротким пальцем в накрытую газетой куклу. — Как это у вас называется?
— Попытаюсь сделать дактилоскопию, но думаю, это безрезультатно — убийца, скорей всего, работает в перчатках. — Аллейн осторожно поднял газету, под которой лежала пугающе большая Эсмеральда и ухмылялась. — Если отпечатки и были, они все уничтожены — видите эту замотанную вокруг шеи мантилью? Убийца орудовал правой рукой, но это не продвигает нас ни на дюйм вперед — среди пассажиров нет ни одного левши. — Аллейн размотал мантилью, обнажив часть розовой глиняной шеи. — Сначала убийца пустил в ход ожерелье, но ему никогда не везло с бусами — нитка тут же рвется. На краске видны царапины. — Он снова прикрыл куклу газетой. — Это скорей по вашей части, — кивнул он Тиму Мейкпису.
— Чертовски интересный случай, не подстегивай нас время. Классический образец. В наличии повторяемость, фактор времени… Но кукла, кажется, вне графика, да?
— Абсолютно вне, — кивнул Аллейн. — На шесть дней раньше срока. Не думаете ли вы, что это делает несостоятельной временную теорию?
— Думаю, что нет. Однако не стану утверждать. Мне кажется, кукла, будучи неодушевленным предметом, идет сверх программы.
— A jeu d'esprit?[14]
— Да. К программе кукла никакого отношения не имеет. Так думаю я. О, если б только можно было заставить его заговорить.
— Можно попытаться заставить заговорить их всех. — Капитан был явно настроен саркастически. — Попытка не пытка.
— Весь вопрос в том, как это осуществить, — задумчиво сказал Аллейн. — По-моему, в нашем распоряжении три способа это сделать: а) объяснить всем на судне, как обстоят дела, и провести обычное расследование, но, боюсь, это нас нисколько не продвинет. Разумеется, я мог бы спросить у них алиби на два других числа, но наш приятель, вне всякого сомнения, свое представит, а ты поди его проверь, не сходя с места. Кстати, мне стало известно, что у Кадди нет алиби и на день второго убийства. Оставив в больнице свой свадебный букет, он пошел прогуляться.
— Ну и дела! — вырвалось у Тима.
— К тому же это расследование приведет к тому, что наш дружок постарается любой ценой смотаться на сушу еще до конца плаванья и продолжит свою деятельность в другом полушарии. б) Мы можем тайно оповестить женщин, но я уже сейчас могу сказать вам, что это будет за тайна после того, как мы поставим в известность миссис Кадди. в) Мы можем доверить наш секрет кое-кому из старших офицеров судна, тем самым образуя нечто вроде ассоциации бдительности и, не прибегая к решительным мерам, попытаемся путем наблюдений и тайных расследований добыть еще кое-какие сведения.
— Что является единственной тактикой, которую я склонен санкционировать. Это мой окончательный ответ, — заявил капитан Бэннерман.
— Значит, в данный момент это единственное, что мы можем сделать, — задумчиво сказал Аллейн.
5Сон никак к нему не шел. Сквозь ритмичное постукивание машинного отделения ему чудился тонкий голосок, оплакивающий сломанную куклу. Закрыв глаза, он видел красную от выпитого виски и упрямства физиономию капитана Бэннермана и ухмыляющуюся откуда-то из-за левого плеча Эсмеральду. Он старался припомнить упражнения для наведения порядка в мыслях, а вместо этого на ум пришел псалом мисс Эббот. Допустим, мистер Мэрримен заставил его, Аллейна, перевести этот псалом на английский:
«Нет, нет, НЕТ! — орал мистер Мэрримен, склоняясь над ним и вручая ему посадочный талон. — Вы полностью исказили стих. Передайте мое почтение капитану и попросите его поставить на шестерку».
Мистер Мэрримен широко разевал рот, превращался в мистера Кадди и прыгал за борт. Аллейн карабкался по веревочной лестнице с миссис Диллинтон-Блик на спине, падал, снова карабкался, снова падал, пока не забылся тяжелым сном.
Глава седьмая ПОСЛЕ ЛЯС-ПАЛЬМАСА
1В одиннадцать все собрались в салоне за кофе. В то утро это событие ознаменовалось выходом миссис Диллинтон-Блик и Обина Дейла, которых за завтраком не было. Дул раскаленный ветер, и кофе подали ледяным.
Аллейн воспользовался подходящим моментом и представил миссис Диллинтон-Блик «останки» Эсмеральды. Она уже посылала Денниса за куклой и, разумеется, раскапризничалась, когда тот вернулся с пустыми руками. Аллейн сказал ей, что они с отцом Джорданом нашли Эсмеральду поздно вечером на палубе. Он кивнул в сторону свертка, который положил с краю на стол.
Он сделал это после того, как в салоне собрались все мужчины и мисс Эббот. Миссис Кадди, миссис Диллинтон-Блик и Джемайма обычно позволяли себе маленькую вольность заставлять себя ждать. Мисс Эббот придерживалась общего порядка, и ни у кого из мужчин не хватило бы смелости усомниться в правильности избранной ею линии поведения.
Когда Обин Дейл, мистер Макангус, мистер Кадди и мистер Мэрримен подошли к столу, Аллейн с молчаливого согласия отца Джордана и Тима Мейкписа развернул Эсмеральду.
— Вот она. Боюсь только, что зрелище довольно печальное.
Аллейн быстро сдернул газету. Миссис Диллинтон-Блик вскрикнула.
Эсмеральда лежала на спине. Голова была свернута набок, а на груди разбросаны бусинки и среди них один-единственный гиацинт.
Воцарилась мертвая тишина, которую нарушило громкое проклятие мистера Мэрримена.
— Ой! — воскликнула мисс Эббот.
Ее чашка опрокинулась, и кофе вылилось прямо на руки мистера Мэрримена.
— Должно быть, вы подтолкнули мою руку, мистер Мэрримен, — сказала мисс Эббот.
— Дорогая мадам, ничего подобного я не делал. — Мистер Мэрримен брезгливо отряхивал руки. Капли ледяного кофе летели во все стороны. Одна из них попала на нос мистеру Кадди, который, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Он впился глазами в Эсмеральду, на его физиономии расплылась отвратительная ухмылочка. Большие пальцы его рук описывали медленные круги.
— Зачем вы это сделали? — раздался возмущенный голос Обина Дейла. — Как отвратительно!
Быстрым движением руки он сбросил с груди куклы гиацинт. Бусинки со стуком раскатились в разные стороны. Дейл поставил на место голову с белозубой улыбкой.
— Вот она и снова такая, какой была, правда? — тихонько бормотал мистер Макангус. — Наверное, ее можно будет починить.
— Не понимаю, зачем вы это сделали? — напустился на Аллейна Обин Дейл.
— Что именно?
— Положили ее так, как… как…