Он упал на Риту, отчего она взвизгнула, потянулся поцеловать, но молоденькая жена увернулась:
– У меня сил нет. Никаких.
– Ты как в том анекдоте про жену, которая никогда не хочет, – почти приступом брал ее Никита. – Силы появятся, обещаю...
Ему удалось заставить ее целоваться, но едва оторвался от губ Риты, она вернулась к прежней теме:
– Скажи, неужели Вадька? Ты же так не думаешь?
Он застонал:
– А кто? Не мать же! С ее стороны было ужасно глупо пойти в прокуратуру и взять все на себя.
Тут уж стало совсем не до секса. Рита высвободилась, села:
– Что ты сказал? На себя взяла? Зачем?!
– Не понимаешь? Чтобы Вадима вызволить... Постой, а тебе не сказали?
– А тебе, значит, сказали! – обиделась она, но почему-то на мужа.
– Мне тоже не сказали, так что успокойся.
– А как же ты узнал?
– Мы с Артуром встретили Агату Борисовну у прокуратуры, потом приехали домой, твой брат и она ушли к ней в комнату, обсуждали...
– Ты подслушивал? – ужаснулась Рита, схватившись за щеку ладонью.
– Услышал! – разозлился он. – Или мне в этом доме уши надо затыкать? Но я не верю, что она... в общем... ты поняла. Зря она к следователю потащилась. Всем известно, что милиция не любит долго разбираться, кто виноват, а кто наговаривает на себя. Всем мало не покажется.
– Что же теперь будет?
– Откуда мне знать! Я сказал Артуру, что выход один: взятка. И надо дать очень много. Прокурору. А как твой брат решил... Может, напролом пошел давать, как всегда делает, и его упекли туда, где Вадька, поэтому и не звонит? Такой вариант возможен. И где теперь выход из создавшегося положения, не знаю.
Он не оставил прежних намерений, гладил Риту по ножкам, а она как окаменела. Рита думала, искала выход, кусая кончик ногтя. Нашла:
– Если так, как ты говоришь, то... взятку пойдешь давать ты.
– С ума сошла? – Теперь он сел. – Я не умею.
– Ты хочешь, чтобы я пошла? – вскипела Рита. – И чтобы меня засадили? Кто из нас мужчина?
– Уфф! – Никита упал спиной на подушки. – В этом доме все сумасшедшие. Рита, такие дела делаются осторожно, только дураки идут напрямую. Я никогда не давал взятки, тем более милиции с прокуратурой.
– Вот и подумай, как надо все сделать.
– Хорошо. Подумаю. Потом. А сейчас ложись немедленно.
Не дожидаясь, когда жена исполнит мужнее приказание, он повалил Риту, хотя ей хотелось обсудить детали дачи взятки.
– Вот план. – В подтверждение своего рассказа Бельмас отдал файл Сербину, тот достал листы, развернул, изучал. – Ты же понимаешь, что лично мне и план, и вообще лезть в отдел по борьбе с организованной преступностью ни к чему. Мне там брать нечего, бабок в кабинете нету, камешков тоже. По доброй воле меня и за чужим досье ни за какие деньги не заставишь пойти. Я же не враг себе!
– Допустим, убедил.
– Ну и что мне делать, начальник?
Начальник чувствовал себя не лучше каленого вора, потому что ответа у него не было. Сербин мало что знал о Шахе, всех жуликов на учет не поставишь, да и другие службы для этого существуют. Но чтоб обыкновенный предприниматель... хорошо, пусть даже не обыкновенный, а успешный и богатый похищал людей, содержал собственное войско... Не преувеличение ли?
Бельмас счел его глубокомысленное молчание как отказ в помощи. Он, высшая масть в своей прослойке, полагал, что такая же высшая масть в миру ухватится за важную информацию, ради того хотя бы, чтобы получить чин повыше. Но следак, видать, сдох на дистанции, раньше-то он был покруче. Бельмас проворчал с обидой:
– Все вы благородством заросли у себя в кабинетах, а как дело серьезное – пасуете. Мне плевать на ОБОП и его начальника, плевать на всякие там междоусобные войны. Я заканчиваю пятый десяток и решил остепениться. Так не дают, мать их за ногу!
– Ты решил завязать? – с сомнением спросил Сербин. – С чего вдруг?
– Не понимаешь, начальник? Дочка у меня теперь есть, родная кровь. Никого у нее, кроме меня, нет.
– А кто в казино колье стырил? Скажешь, не ты?
– За руку меня поймал? – с достоинством покосился на него Бельмас. А ведь не поймал... – О чем тогда базар?
– И в машину именно к ней прыгнул, когда я тебя догонял.
– Та женщина – знакомая моего друга. Начальник, не заговаривай зубы. Поможешь?
– Я подумать должен.
– Времени у меня нет на твои думки. У Шаха в заложниках близкие мне люди. Думаю, им там не сладко спится. Артура, кстати, теперь тоже мне вытащить предстоит. Или вы только по телику калякаете, как бросаетесь на амбразуру и спасаете людей? Вот тебе дело и моя нижайшая просьба: спаси.
– Должен же я переговорить с Кушнаревым! – возмутился Сербин. – Ты появился как снег на голову, а может, нет у него никакого досье.
– Я полагаю, есть, – вздохнул Бельмас. – Зачем же Шаху лишние хлопоты? Покуражиться над вором? Слабовато. Ну, ладно, говори со своим Кушнаревым, но очень прошу тебя: не затягивай. Еще есть просьба у меня: сообщи Агате, что ее Артур жив-здоров. Сам придумай, где он.
– Что, что придумать, скажи на милость? Представь: ей звонит следователь, который задержал младшего сына, и сообщает, что старший сын... где-то гуляет. Как она такое воспримет?
– М-да, действительно. А ты серьезно думаешь, что Вадим засмолил отца?
– И любовницу, – буркнул Сербин. – Улики против него есть.
– Ой, следак, не там ищешь, ой не там! Шах знал, что Японец должен отдать мне бабки. Агата не сказала тебе про него, потому что боится Шаха, она-то и убеждена, что Андрюху завалили его шакалы.
Сербин слегка оскорбился: какой-то вор будет ему указывать, где искать преступника! Он развернулся корпусом к Бельмасу, предупредительно выставил указательный палец:
– Бельмо, давай так: в мои дела ты нос не суешь.
– Да ради бога! – приподнял обе ладони тот. – Я тебе кинул наколку, а кумекать тебе.
– Сотовый есть? Номер дай и мой запиши. – Обменявшись номерами телефонов, Сербин сказал: – Жди. Сегодня, надеюсь, что-нибудь придумаем. Встретимся вечером.
– Не забывай: люди Шаха рыщут по городу, меня ищут, а фотокарточки их я не срисовал.
– В таком случае сиди в гараже.
– А ты не придешь с вертухаями меня паковать?
– Я могу и со взводом прийти, – мрачно пробурчал Сербин, думая о своем. С убийством Гринько ужасная путаница, не упустить бы чего важного, а тут еще Бельмас, за которым он гонялся в молодые годы, явился за помощью. – Определись сам, как тебе быть.
– Ладно, все равно у меня выбора нет, кроме как верить тебе, – сказал тот в тональности Сербина. – Да и устал я, всю ночь гулял.
– Держи, – протянул ему сверток следователь.
– Что это?
– Еда. Бутерброды. Вода в углу в бидоне. Гараж только прикрою, так что ты сможешь его открыть. Но если уйдешь, уж будь добр, повесь и защелкни замок. План Шаха я заберу с собой. Все, выходи.
Оставшись один, Бельмас нашел старое пальто, разложил его на полу и прилег. Сон сморил его сразу же.
– Дверь действительно незаметна под лестницей, – отчитывался Оленин, тогда как Сербин, то и дело нажимавший на клавиши телефонного аппарата, казалось, был далек от доклада. – Ключ от пожарной двери хранится на щите запасных ключей, пожарный их никому не давал, но взять его несложно... Кому вы звоните?
– Не обращай внимания, – сказал Сербин, продолжая набирать номер. – Я слушаю. Дальше.
– Теперь свидетели. Живущие на площадке с Белоусовой соседи действительно ничего не могли видеть. Только в четверг они обнаружили, что глазок на дверях залеплен жвачкой, раньше не замечали. Надо полагать, преступник залепил перед тем, как позвонить к Белоусовой.
– А вы-то как пропустили?
– Да тоже не обратили внимания. В общем, свидетелей нет. Ну, пока нет. Ребята опрашивают жителей всех домов, окна которых выходят во двор, авось повезет. Если, конечно, кто-то из них находился во дворе и видел, как входил Вадим в подъезд.
– Он входил в подъезд, – сказал Сербин. – Сам мне сказал вчера. Но отрицает, что утопил Белоусову.
– Все отрицают...
– Нужны свидетели, которые подтвердили бы, что он вошел в квартиру. Это могут быть те, кто живет этажом ниже или выше. Те, кто случайно вышел из квартиры, например, мусор вынести, покурить. Опросить надо всех, вплоть до младенцев. Ты вот что... Поезжай сейчас в дом Гринько, посмотри на месте расположение комнат, план нарисуй и привези мне. Меня интересует, кто занимает комнаты рядом с Вадимом, кто под ним и над ним.
Оленин убежал, а Сербин, вспомнив, что сегодня суббота, достал клочок бумаги, набрал домашний номер Кушнарева, который получил от заместителя прокурора по великой дружбе. Дело в том, что всякое ведомство блюдет свои интересы, отсюда существует своеобразная конкуренция, хотя дело-то вроде одно делают. Но упустить пальму первенства не любит ни один начальник, а помощь подчиненных конкурирующей стороне воспринимает как предательство. Такова жизнь, дураков много, всем не угодишь.
Трубку взяла женщина.
– Мне нужен Аркадий Петрович, это по работе.
Трубку взяла женщина.
– Мне нужен Аркадий Петрович, это по работе.
Его попросили подождать, и через пару минут он разговаривал с Кушнаревым:
– Вас беспокоит следователь прокуратуры Сербин Виктор Серафимович. Нам необходимо встретиться. Срочно.
– По какому поводу?
– Не по телефону.
– Давайте в понедельник...
– Простите, срочно – это значит сегодня, сейчас. Поймите, вопрос серьезный, и в ваших же интересах не откладывать его решение.
Недолгая пауза. После чего Кушнарев согласился:
– Хорошо. Где и когда?
– Подъезжайте к скверу на Парковой улице.
– Прямо сейчас?
– А чего тянуть? Я жду вас.
Сквер недалеко от прокуратуры, время в запасе было. Сербин выкурил сигарету, думая, правильно ли он поступил. Впрочем, поздно оценивать поступок с точки зрения морали начальства, а он уже в том возрасте, когда карьера на закате и хочется о себе оставить легенды.
Бельмас спал крепко, но мгновенно подскочил, услышав скрип железа. В гараж торцом въехала машина, рядом с Сербиным сидел здоровенный мужик, по виду крестьянин, эдакий сорокалетний скотник с кулачищами, которые держали лишь стакан водки и молот для забивания скота. Бельмас приготовился к худшему варианту, но Сербин пригласил его в машину:
– Садись и повтори все, что мне рассказал.
Бельмас залез на заднее сиденье, осведомился:
– С кем имею честь говорить?
– Это и есть Кушнарев Аркадий Петрович, – представил незнакомца Сербин. – Давай, Бельмо, во всех подробностях.
Пришлось повторить. Да Бельмас готов был повторять без конца, лишь бы вытащить заложников, заодно дурака Артура. Закончил предложением:
– Вы не хотите взять штурмом дом Шаха и сразу покончить с ним?
– Какой ты быстрый, – усмехнулся Кушнарев. – Чтобы тебя охладить, скажу сразу... Знаешь, почему Шаха трудно взять?
– Ну и почему?
– Он не оставляет свидетелей. Никогда.
– То есть? – У Бельмаса нутро сжалось, и вопрос он задал скорее от растерянности, уже зная ответ.
– Это значит: ни женщины, ни Артур живыми оттуда не выйдут, – пояснил Кушнарев. – Да и тебя он использует, а потом закопает где-нибудь в лесопосадке. Не забывай еще одно обстоятельство: заложников он мог перевезти в другое место, подозревая, что ты попробуешь их освободить. Поэтому штурмовать его дом нецелесообразно.
– Так что теперь – лапы с печки свесить? – раскипятился Бельмас. – Там моя дочь! Я нашел ее недавно... Неужели и после того, как я принесу документы, он...
– Не отдаст, не отдаст, – заверил Кушнарев.
– То-то его пацан молчал, как рыба, – вставил Сербин.
– Какой пацан? – спросил Кушнарев.
– Да Бельмо подкинул в отделение милиции связанного парня, висевшего у него на «хвосте», с табличкой «Убийца Гринько». – Кушнарев расхохотался. – Тот всю ночь пролежал связанный с кляпом во рту, на допросах откровенно хамил, но ни слова по делу не произнес. Против него ничего не было, пришлось отпустить.
– Молчал, потому что жизнью дорожит, – сказал Кушнарев. – Предателей у Шаха не просто убивают, а устраивают показательные казни. Парню легче было в тюрьме отсидеть.
– Вариантов нет? – с робкой надеждой спросил Бельмас, вернувшись к больной теме.
– Подумать надо.
– Подумать! – пыхнул Бельмас, в сердцах ударив себя по коленям ладонями. Вспышка была мгновенная и очень короткая, уже в следующую секунду он говорил упавшим тоном, но ироничным: – Мне всегда не хватало остроты, чего-то ощутимого, что заполняет без остатка. Я терпеливо пережидал временные неудобства, думал, выйду на волю, и будет то самое – большое и чистое, как вымытый слон. А всего два раза в жизни и был по-настоящему счастливым – когда у меня появилась Нина и когда я увидел дочку. Теперь у меня это большое и настоящее опять отнимают. И кто? Человек, про которого говорят: он не оставляет свидетелей. Раз не оставляет, он их мочит, так? А раз мочит, он кто? Убийца и преступник. Так? Куда ж вы смотрите, граждане начальники? Почему он до сих пор не на казенных харчах?
– Сел бы на наше место, умник, посмотрел бы я на тебя, – ворчливо бросил ему Сербин.
– На ваше место меня точно никто не посадит, – вздохнул Бельмас, будто всю жизнь мечтал уголовников ловить. – Но мне что делать? Я хочу вернуть Сандру, Ксению и пацанов. Им что, погибать ни за что?
Кушнарев, молчавший долгое время, очнулся от задумчивости:
– В конце концов, надо использовать все шансы. Но учти, Бельмо, Шаха обмануть очень сложно, у него волоски на коже, как антенны, ловят мизерную опасность. К тому же он невероятно хитер и коварен.
– Я согласен! – с жаром заверил Бельмас.
– Шах сказал, что снабдит тебя всем необходимым, значит, ты должен вернуться к нему?
– Если надо, вернусь.
– Надо. Мы поставим тебе «жучок»...
– Нет. Обыскивают. Думаю, когда вернусь, тоже обыщут.
– Хорошо, – с решимостью в голосе заговорил Кушнарев. – Тогда работаем так...
Глава 20
Одна была просьба у Бельмаса – отвезти его на хутор, мол, надо бабу Мотю предупредить, что девочку не бросили. Ехать своим ходом опасно, а то ненароком встретятся люди Шаха, проследят и заберут Дуню. Сербин сам отвез его на хутор, где Бельмас из сарайчика забрал воровской набор инструментов, а после оба выслушали причитания бабы Моти, высказанные с типичной для этих мест скороговоркой и на высоких нотах:
– Где твоя Ксенька? Бросила дите и уехала! А на вид такая порядочная женщина, образованная. Как же так можно – свое дите на чужих людей бросать? И чего мне с ней делать? А как заболеет? Я ж потом и отвечай?
– Матрена Петровна! – воскликнул Бельмас, останавливая разбушевавшуюся старуху. – Дайте хоть слово вставить! Ксения в аварию попала, в больнице лежит, меня прислала к вам.
– Ой, боже ж мой! – вскрикнула бабка. – Живая хоть?
– Раз прислала меня, значит, живая, но в очень тяжелом состоянии. Не могли бы вы еще некоторое время приглядеть за Дуней? У Ксении никого нет, я мужчина, не умею... Да! Вот, возьмите на мелкие расходы.
Баба Мотя вытерла сначала руки о фартук, потом осторожно, будто бомбу, взяла тысячную купюру двумя пальцами:
– Зачем же столько-то? Мы ж тоже понимаем...
– Берите, берите, – сказал Бельмас. – Потом еще дам, когда Ксения из больницы выйдет. А вы уж приглядите за Дуняшей.
– Не волнуйся, пригляжу. И Ксюше скажи, чтоб не беспокоилась. Здесь воздух свежий, молоко не магазинное.
Когда от машины с Бельмасом осталась густая пыль на дороге, старушка опустила со лба на нос очки и, рассматривая купюру, произнесла:
– Где ж это люди такие деньжищи берут?
Бельмаса, лежавшего с комфортом на заднем сиденье, Сербин доставил в город, высадил на малолюдной улице и был таков. Не прячась, ибо теперь это было ни к чему, Бельмас приехал на автобусе в центр, потом добрался троллейбусом до первой своей хаты, за которую было уплачено на два месяца вперед, отоспался как следует.
Во второй половине дня позвонил Склифу:
– Это Бельмо. Мне надо увидеться с Шахом.
– Где тебя подобрать? – спросил тот.
– Подбирают кошельки, когда их теряют, – поправил его Бельмас. – А за мной заедешь на Пирогова. Хата здесь моя, ну, ты знаешь, раз пас меня.
Через два часа он переступил порог «Эскориала», как сказала Агата, поднял руки вверх – его снова тщательнейшим образом обыскали. Открыв старый «дипломат» с железками неизвестного предназначения, Склиф полюбопытствовал:
– Это что?
– То, чем открывают замки и сейфы.
– А... – понимающе протянул Склиф. – Тогда порядок.
– В уши забыли заглянуть, – съязвил Бельмас, когда обыск закончили.
– Я тебе их как-нибудь на досуге оторву, чтоб не мешали, – то ли пошутил, то ли открыто пригрозил Склиф. – Заодно и рот зашью. Шагай в гостиную.
В отличие от Склифа Шах был сама вежливость, однако не забывал, как он велик и могуществен. Не упуская случая порисоваться, хотя бы перед Бельмасом – видно, испытывал острую нехватку в зрителях, – роль играл бездарно.
А Бельмо сам артист, Шаху до него далековато. Кем только не представлялся вор, даже иностранцем, все зависело от конкретных лиц, с которыми он вступал в контакт с определенной целью. Однако он помнил предупреждение Кушнарева, поэтому контролировал, что и как говорит, а также надел маску непроницаемого и непробиваемого человека. Не мешало лишний раз дать Шаху понять, что Бельмо не плебей, пусть тот и нащупал его слабое место – Сандру.
Та роковая женщина, удалившаяся из столовой не покушавши, стояла у окна между водопадами штор. Один взгляд Шаха – и она повторила гордый выход. Может, немая, как Горбуша? Собственно, Бельмасу наплевать на нее, злобный джинн – вот кого ему хотелось законопатить туда, где отдых предельно аскетический. Жестом Шах пригласил Бельмаса занять кресло.
– Мне нужен помощник, – сразу сказал тот.
– Разве Бельмо работает не один? – изобразил удивление на своем холеном лице Шах.