– Не понял: как?
– Ну, она спросила: «Это не ты?» То есть не я ли убил отца.
– У нее были причины так думать?
– Да не было! – излишне темпераментно выкрикнул он. – Не было! Все из-за дурацкого ключа. В среду перед убийством отца я зашел к ней в кабинет, вышли мы вместе. Мне надо было купить сигарет, я искал бумажник. Вспомнил, что оставил его у Таи. Она дала мне ключ, попросила проверить, закрыл ли я дверь. Я забрал бумажник и вернул ей ключ.
– И все же, почему она решила, что вы могли застрелить отца?
– Она подумала, что есть связь между убийством и ее кабинетом. А раз я брал ключ, то... В общем, с перепугу на нее нашло.
– А она была очень умна.
– Да, так, – согласился Вадим со вздохом. – Не все это понимали и ценили.
– Ну а потом что было?
– Я понял, в каком жутком состоянии она находится, и сказал, что через пару часов буду. Попросил приготовить мне ванну с мятой... Мне нравилось, когда мы вместе принимали ванну и пахло мятой. Видите, все действительно против меня!
– Спокойно, спокойно. Дальше вы поехали к ней...
– Я приехал минут в пятнадцать двенадцатого. Звонил несколько раз в дверь. Тая не открыла. Я подождал минут пять, думал, она отлучилась, хотя было поздно. Но иногда выходишь за теми же сигаретами... Короче, я не дождался ее, сбежал вниз. В окнах свет горел. Я подождал полчаса на скамейке, потом мне надоело ждать, я разозлился и уехал.
Сербин взял паузу. Могло быть так, а могло и наоборот – свидетелей же нет. Как назло! Но хочется верить, что парень все же не стрелял в родного отца.
– По телефону вы громко разговаривали с Таей?
– Да как обычно. Иногда приходилось повышать голос – в моей комнате почему-то связь часто пропадает, то есть голос уходит. В другое место перейти я не рискнул. И так скрывал, что у нас с Таей отношения.
– И никто-никто не догадывался? – не верилось Сербину, ибо, как известно, шила в мешке не утаишь.
– Да я об этом вообще не думал. Скрывал, и все.
– А ваш разговор по телефону с Таей не мог слышать Никита? Насколько я помню, он допоздна сидел в библиотеке, которая расположена под вашими окнами и под окнами Артура.
– Мог. Окно у меня все лето открыто, я терпеть не могу кондиционеры, от них у меня кашель. Только...
Вадима что-то смутило, он опустил голову. А Сербин вспомнил, как Агата говорила, будто слышала переговоры сына с Таей, назвала точное время. Но... Если она на самом деле убийца, то Виктору Серафимовичу пора уходить на пенсию.
– Что «только»? – спросил он.
Вадим не ответил, а шумно втянул носом воздух, задержал дыхание. Кажется, он готовился о чем-то рассказать, да не решался.
– Вы что-то заметили? – настаивал Сербин.
– Когда я поговорил с Таей, решил посмотреть, пусто внизу или там есть кто-нибудь. Я думал: если нет никого, поеду сразу же к ней. Только открыл дверь и собрался переступить порог, как столкнулся...
– Ну-ну? С кем?
– С братом. Он сказал, что шел ко мне, у него по-явились некоторые идеи.
– По поводу чего?
– Ну, мы хотели поймать Бельмаса. Он же убил отца.
– Не он. Время его появления в здании не совпадает со временем убийства.
– Да? – не то удивился, не то разочаровался Вадим. – Странно. Артур предложил пошататься по ресторанам, мол, там воры любят оттянуться, значит, Бельмас тоже должен отдыхать. Ну а потом брат ушел к себе, я к себе и выжидал, когда в доме наступит тишина.
– А как вы думаете, Артур способен на убийство?
– Не знаю, – раздраженно ответил Вадим. – Теперь я ничего не знаю, ни в ком не уверен. Тогда мне показалось, что брат давно стоял возле моей двери.
– А Никита? Он способен?
– Мы не любили Никиту. Он постоянно меня и Артура подначивал, злил. Он чужой. Мог убить или нет? Не могу ответить. Лучше пусть будет он, чем Артур. Да, чуть не забыл главное! На концерте, перед началом, я встретил приятелей. Места у нас были в разных секторах, концерт давали во Дворце спорта. Запишите их фамилии. Если вас устроит, то это мое алиби.
Ой, невеселая картина. Итак, Артур, возможно, подслушивал разговор брата с Белоусовой под дверью. Хотя его комната рядом с комнатой Вадима, можно все слышать, и стоя у окна. Связь... Связь пропадала, значит, Вадим ходил туда-сюда... Нет, этого недостаточно, чтобы Артуру или кому другому предъявить обвинение. Против Вадима улики: связь с Белоусовой, ключ от ее кабинета, наконец просьба приготовить ванну с мятой. Вадим любил заниматься сексом в ванне с мятой? Ну, это дело вкуса. А если он попросил налить в ванну воды, запланировав утопить подружку? Однако зачем? Она любила его, ни за что не призналась бы, что он брал у нее ключ, с которого слепок сделать легче легкого и за короткое время. Но она же и заподозрила его... Нет, надо понять, почему ее убили. Причин как таковых пока нет ни у Вадима, ни у Артура, ни у Никиты...
– Ну, раз вы так уперлись, – сказал Оленин, выслушав пересказ диалога с Вадимом и сомнения Сербина, – раз верите ему, то почему не допустить, что убийца снова разыграл сценарий? То есть подставил Вадима. Узнав, что Бельмаса не взяли на месте преступления, он подумал: а вдруг определят, что убил не Бельмас?
– Испугался и ждал случая сделать еще кого-то козлом отпущения, – продолжил Сербин. – В этом смысле самая удачная кандидатура – член семьи. Все равно получается, что убийца в доме Гринько.
– Вы маму исключаете?
– Да что ж, она сыновей своих подставила? Не говори глупости. Мне кажется, Белоусову убил мужчина. Из офиса тоже звонил мужчина. У Артура единственного есть наиболее существенный мотив – стать во главе фирмы. А у Зарецкой с Артуром когда-то начинался роман, и она была в офисе в момент убийства Гринько, убегала... Возможно, она морочит голову... – Сербин осекся.
– Кому?
– Потом. Вместе с тем я не сбрасываю со счетов Никиту.
– А его почему? – опешил Оленин.
– Помнишь, он сказал: «А я мечтал попасть на это место»? Что, если у него далеко идущие планы? Всех мужчин уничтожит, а сам станет во главе фирмы.
– Может быть, – пожал Оленин плечами. – Только оснований подозревать его у нас нет. Даже его фраза не дает оснований.
– Ладно, оставим подозреваемых. Сегодня съездишь по адресам, концертное алиби Вадима проверишь. Есть еще одно дело. Сегодня ночью будут грабить ОБОП, тебе же надо помочь.
– Ограбить... ОБОП? – выдавил Оленин.
– Твоя миссия более скромная, – на полном серьезе сказал Сербин.
Бедный Оленин. Надо видеть его лицо цвета вареного рака! У парня не только отказала речь, но и столбняк приключился. Сербин завел мотор, выезжая на дорогу, спокойно сказал:
– Сейчас объясню...
На проходной два человека в форме о чем-то увлеченно спорили. Они мельком взглянули на двух рабочих и, вопреки ожиданиям, вопросов не задали. Бельмас сам поспешил представиться:
– Сантехник и слесарь. Подготовка к отопительному сезону.
Но так называемая охрана государственного учреждения в ответ даже ухом не повела. Бельмас прошествовал к лестнице, поправляя на плече сумку, за ним плелся Дьяк, озираясь, словно начинающий карманный воришка.
– Урок второй, – процедил Бельмас. Его раздражал необоснованно спесивый, якобы смелый и крутой пацан. – Не зыркай буркалами, как шлюха на панели, если не хочешь, чтоб тебя сцапали без повода, на всякий случай. Больше уверенности, мальчик.
– А первый урок когда был? – задиристо спросил Дьяк.
– В джипе. Когда дяди разговаривали. Нам на второй этаж.
В следующий момент спесь Дьяка заметно отощала, да и смелость куда-то делась. Мальчик встал как вкопанный и покрылся испариной, когда Бельмо нагло постучал в первую попавшуюся дверь, затем открыл ее:
– Можно? Нам трубы проверить. Отопительный сезон на носу.
Получив разрешение, он повернулся к Дьяку, усмехнулся:
– Заходи, напарник.
Что уж там он понимал в трубах, Дьяк так и не сообразил, но Бельмас поставил на пол чемоданчик, раскрыл его и возился, возился. Наклонялся, постукивал, требовал у Дьяка бобку, ключ. А тот подавал, да не то. Бельмас забирал инструмент, кидал его в чемоданчик с грохотом, брал нужный сам. Полчаса пытки, и для Дьяка наступил перерыв – вышли в коридор. Но когда Бельмо подошел к соседней двери и занес руку, чтобы постучаться, он неосторожно, потому что их могли увидеть, схватил его за кисть и зло прошипел:
– Бельмо, ты вальты растерял? ( С ума сошел?) На хрен глаза мозолишь?
Бельмас резко выдернул руку. Так и хотелось вмазать мальчику прямо в пятак! Но только сверху донизу смерил его презрительным взглядом. И где Шах берет таких недоносков? У него вроде качки на службе, а этот – конечности нетренированные, тельце рахита, умишка кот наплакал. Но, может, Шаху приглянулась его подлая душонка? Да только сейчас она, видно, в пятки ушла от страха.
– Урок третий, – сказал Бельмас, цедя слова сквозь зубы. – Идешь на дело, потрудись выучить инструменты, чтобы ненароком не выдать свою некомпетентность. К тому же мужчине такое знание пригодится.
– Так рискуют конченые идиоты, – как не услышал Дьяк.
– Урок четвертый: не хами дяде. – И вдруг тон его стал дружелюбным: – У тебя что, температура? Пописай сходи, мочеиспускание снижает градус.
– Ну, Бельмо, погоди...
А, наплевал на его угрозы, постучал в следующий кабинет.
На самом деле Бельмас находился не в хладнокровном спокойствии, он лихорадочно соображал, как при Дьяке сообщить Кушнареву о яхте, на которой шесть человек, которых обещали утопить. Идея взять с собой помощника, чтоб убедить Шаха в подлинности ограбления, пришла ему самому. Сейчас Бельмас от злости вырвал бы волосы у себя на макушке, если б они там были. Но теперь поздно сожалеть, надо искать способ. Бельмас ходил из кабинета в кабинет, изображал сантехника, а его думающее устройство как заморозилось. И у него, проныры, с великолепными способностями к изворотливости! Постепенно приближались к кабинету Кушнарева, и у Бельмаса заходилось сердце – он так и не придумал, как избавиться от Дьяка.
– Перекур, – объявил он. Ему нужна пауза.
Место для курения – лестничная клетка. Бельмас курил, глубоко затягиваясь, чувствуя, как паника заполняет все тело до костей. А тут еще чмо невоспитанное, которое Бельмас в план не посвятил, пристало:
– Зачем ходишь по кабинетам? Что ты там не видел?
– Урок пятый: к дядям обращаются на «вы».
– Да пошел ты! – едва сдерживал себя Дьяк. – Нас же загребут! Ты, видно, забыл, что твоих утопят?
– На память не жалуюсь, – сказал Бельмас, гася окурок о край урны.
И вдруг взгляд упал на чемоданчик, стоявший у ног. А ведь не все потеряно, надо лишь отвлечь парнишку! Бельмас выпрямился, ткнул пальцем в тощую грудку Дьяка:
– Именно мне предстоит вытащить бумаги, значит, я знаю, что делаю. Запомни шестой урок: не суй сопатку во все дырки, а то прищемят. А теперь идем.
Он постучал в кабинет, заглянул:
– Можно? Сантехника пришла.
Кушнарев поднял глаза от бумаг на столе, кивнул, разрешая войти. Бельмас двинул прямо к радиатору.
– Отопительный сезон скоро, а батареи заржавели. Непорядок. Да, староваты... Покрасить надо, и год еще прослужат...
– Вы работайте, но молча, – строго сказал Кушнарев.
– Извиняюсь. А где... – Бельмас принялся оглядываться, перебирая воздух пальцами, как хирург. Уставился на Дьяка: – Чемодан где?
– Ты его носил.
– Я? А, ну да. – И обратился к Кушнареву: – Извиняюсь, у вас тут не тырят чемоданчики с инструментом? – Тот лишь посмотрел на него выразительно, мол, что вы себе позволяете. – Понял. Извиняюсь. Ты чего стоишь?! – наехал на Дьяка. – Быстро в курилку сгоняй, там наш инструмент.
– Вы мне мешаете, – сказал Кушнарев.
– Очень извиняюсь, – суетился «сантехник», а сам жестами подгонял Дьяка. – Мы молчим. Больше ни-ни... – За дверью послышались удаляющиеся шаги Дьяка, Бельмас кинулся к столу, заговорил свистящим шепотом, скороговоркой: – Они на яхте, шесть человек. Шесть! Шах утопит их. Он так и сказал: утоплю вместе с яхтой. И вчера меня предупредили, что их убьют в любом случае, принесу я папку или не принесу.
– Не понимаю, – в тон ему сказал Кушнарев. – Кто на яхте?
– Моя дочь, Ксения, Горбуша, Держава, Артур Гринько и... этот... Все, все там. Шесть человек. Выйдут в море и... Сделайте что-нибудь!
– Что за яхта?
– Откуда мне знать! Она во! – развел руки в стороны Бельмас. – Целый корабль.
– Номер какой?
– Номер? – потер лоб Бельмас, выпрямившись. – Не знаю.
– Название есть?
– Название... Есть! Первая буква «М». Черт, не помню! Слово короткое... непривычное...
– Откуда отправили яхту?
– Из яхт-клуба.
– Ну, хоть какой класс яхты?
– Да хрен ее знает. Белая такая, богатством пахнет за километр – вот какой класс.
– Сколько человек сопровождает?
– Пятеро из охраны. Думаю, есть еще, кто управляет яхтой...
Он отскочил от стола, присел у радиатора. Вошел Дьяк с чемоданчиком. Парень запыхался, несомненно, проскакал дистанцию туда и обратно, как конь на ипподроме.
После кабинета Кушнарева – обед в дешевом кафе. Дьяк зло бубнил себе под нос, Бельмас его не слушал и не преподавал больше никаких уроков. Он думал: что предпримет Кушнарев? И представлял море – огромное пространство воды без бугорков, из-за которых спасатели могли бы следить за яхтой. Да, Шах умен и хитер, лучшего места, чтобы спрятать заложников, не бывает – ровное, видно далеко, всегда есть возможность убежать от тех, кто надумает приблизиться. Бельмаса потряхивало, он ведь тоже заложник, причем с двух сторон: Шаха и Кушнарева с Сербиным. Да не в том дело! Если Кушнарев не предпримет ничего, просто махнет рукой, то... считай, жизнь кончилась. Для всех, для него тоже. Как найдут яхту в море, как? Бельмас не представлял.
А Кушнарев сидел на телефоне, звонил начальнику военного аэродрома:
– Нужен вертолет. Желательно два. Надо найти в море яхту.
– А что, у вас разве своих вертолетов не имеется?
– Мы не американская полиция. Прошу тебя, помоги.
– Знаешь, сколько стоит час аренды?
– А ты по старой дружбе. На яхте важные свидетели, их собираются утопить.
– Ну, один могу дать.
– А два?
– Попроси в МЧС, у них точно есть. Какую яхту искать? Знаешь, сколько их сейчас в море? Опознавательные знаки назови.
– Пока не могу, но через десять минут узнаю и перезвоню. Ты пока подготовь ребят, пусть сидят и ждут.
Кушнарев позвонил в МЧС. С горем пополам, с руганью добился второго вертолета, но и там спросили про опознавательные знаки.
Помощник Кушнарева, стоявший у окна, сообщил:
– Возвращаются.
– Пусть возвращаются. Всех предупредил их не замечать?
– Всех, всех, – заверил помощник.
– Который час? – поинтересовался Кушнарев, потирая пальцами переносицу.
– Начало четвертого. До конца светового дня много времени.
– Много-то много, но мы не знаем точно, какой приказ отдал Шах. Бельмас сказал: яхту утопят. Но когда? Вот мразь! Лучший способ убрать свидетелей – утопить. Видимо, поэтому и не находят трупы Шаха, он их в море хоронит.
– Аркадий Петрович, – заглянула в кабинет женщина-сотрудник. – Сегодня из яхт-клуба вышла только одна моторная яхта под названием «Мрия». Технические характеристики зачитать?
– Угу, – кивнул он, схватившись за трубку, но по мере того как она зачитывала с листа, он опускал трубку и выпячивал губу в знак изумления.
– Яхта Alfa Evolution, двухпалубная...
– Подожди. Что за альфа?
– Это бренд. А имя яхте дал хозяин. Продолжать?
– Угу.
– Максимальная длина – 17,51 м... ширина – 4,75 м, водоизмещение при полной загрузке 26 тонн, максимальная скорость при половинной загрузке – 32 узла... количество спальных мест – 6, но с каютой экипажа...
– Стоп, родная! – воскликнул Кушнарев. – Я ничего не понимаю, кроме того, что это корабль, а не яхта. Повтори все по телефону.
– Три катера вышли в море, – идя к столу, сообщила женщина. – Но им нужны координаты.
– Позже! – рявкнул он, набирая номер. – Координаты сообщат летчики, а они пусть будут наготове, то есть в море. Алло! Название яхты «Мрия», сейчас вам назовут технические характеристики...
Войдя в здание, Бельмас проговорил ликуя:
– Охрана на нас даже не взглянула.
– Опять по кабинетам будем ходить? – процедил Дьяк.
– До окончания рабочего дня, – «успокоил» Бельмас и ехидно улыбнулся: – Что, очко сузилось? Ты знал, на что шел.
– Заткнись.
– Сам заткнись, – прошипел Бельмас. – Храбрец, тоже мне. Убери страшилки из глаз! Кто нас продать может, так это ты. Своим рылом.
– За рыло ответишь, – пригрозил Дьяк, покраснев, но не от смущения, а от ненависти к Бельмасу. Такой молодой, а ненависть брызжет из него, как сок из апельсина. Что дальше будет-то?
Почти до шести часов занимались трубами и кранами, а когда здание начало пустеть, Бельмас шепнул Дьяку:
– В сортир.
– В какой? – не сообразил Дьяк.
– Хочешь, иди в женский. Лично я иду в мужской.
В мужском туалете Бельмас втолкнул Дьяка в кабинку, велел стать на унитаз, но поставить ступни с одной стороны, чтобы их ноги не увидели входящие. Сам же взобрался с другой стороны, прислонился спиной к перегородке и скрестил руки на груди:
– Ждем.
Глава 22
День клонился к закату, Склиф отдыхал после длительного купания в море, как вдруг его позвали. Он вышел на палубу, рыжий парень указал на небо:
– Вертушка.
Недалеко и довольно низко кружил вертолет.
– Принеси бинокль, – приказал Склиф, наблюдая за вертушкой, которая летела по направлению к яхте.
Рыжий спустился вниз.
– Держи, – протянул бинокль рыжий.
Склиф приставил к глазам прибор, ждал, когда вертолет подойдет ближе.
– Это не по нашу душу? – высказал опасения рыжий.
На палубу вышел еще один из людей Шаха, красивый молодой человек с мускулами борца, побритый под ноль, уставился в небо:
– Что он здесь делает?
Склиф молчал. Наконец железная птица, не долетев до яхты, накренилась, поворачиваясь...