– Артур? – Сербин посмотрел на опера весьма странно, с какой-то непонятной виной в глазах. – Артура нет.
– То есть?
– Вчера Шах приказал утопить яхту вместе с заложниками.
– Как! – воскликнул Оленин. – А документы, которые он хотел получить? Бельмо не звонил?
– Нет, – вздохнул Сербин и потянулся за пачкой сигарет. – Видимо, Шах раскусил его. Вернее, Дьяков, который видел тебя, естественно, доложил Шаху. Черт, как мы подвели Бельмаса! Ну, почему я именно тебя на встречу с ним послал? Будто других людей нет...
– Да не казнитесь, Виктор Серафимович, не ошибается тот, кто не работает. А как вы узнали, что яхту...
– Звонила неизвестная женщина, сказала, что от Бельмаса.
– Блин! – Оленин с досадой хлопнул ладонью по стене. – Так лихо все продумали... и зря. А Бельмас, что с ним?
– Вчера он был у Шаха в доме, а сегодня... Сегодня я не уверен, что он жив. Женщина сказала, что и Бельмаса Шах приговорил.
– Вчера? А группу захвата посылали?
– Нет, – потупился Сербин.
– Почему? Он же свидетель...
Сербин начал счищать о край пепельницы пепел с тлеющего конца сигареты, хотя пепла как такового не было, один тлеющий огонек, и спокойно проговорил:
– Кушнарев не считает разумным посылать людей из-за одного Бельмаса под пули. Он говорит, что убедительным свидетелем вор быть не может.
Оленин не нашел слов, лишь развел руками. Пауза была не в кайф, опер робко сказал:
– Надо было наших послать к Шаху, а не обращаться к Кушнареву.
– Не дали. Полагаю, Кушнарев позаботился, чтоб Шаха не спугнули этой ночью.
И опять пауза. Теперь Оленин предложил, вернувшись к убийству Гринько:
– Давайте все же не списывать со счетов Артура. Пусть его не стало, все равно... Мы не знаем, как развернутся события.
Вдруг, чего никогда не случалось, Сербин обнажил душу откровением:
– Мне стыдно! Для нас человеческая жизнь ничего не стоит. У нас уже в крови: использовать человека, кинуть его в пасть зверя, а выживет он или нет – нас не касается. Вернее, касается, но до тех пор, пока он нужен нам. Неправильно! Преступно! Мы же и творим беспредел! Чего же тогда хотим от преступников?
– Виктор Серафимович, – протянул Оленин, – не надо так пессимистично смотреть на вещи. Шаха возьмут...
– Возьмут, возьмут, – покивал с прискорбием Сербин. – Но какой ценой...
– Никиту будем задерживать?
– Будем, – встрепенулся Сербин. – Нам необходимо его признание, а для психологической обработки самое подходящее место изолятор.
У Сандры окаменело и без того неестественно бледное лицо с синюшными губами, будто она умерла. И только то, что вытаращенные глаза девушки подрагивали ресницами, давало надежду: еще жива она, пока жива. Артур, плывший рядом с ней, бросил свое плавучее средство, кинулся к Сандре:
– Саня! Что с тобой? Саня, ты меня слышишь?
– Мираж... – чуть слышно сказала она.
– Что случилось? – спросил Горбуша, который не мог бросить свою подопечную, практически сдавшуюся Ксению.
– Там... – тихо сказала Сандра.
– Что? – тормошил ее Артур, у него еще хватало сил.
– Там, гляди, – повторила девушка. – Мне кажется?
– Где? Ты о чем? Саня! Саня, говори!
– Берег... – Сандра закрыла глаза, потом открыла их. – Посмотри...
Артур поднял голову, всмотрелся в горизонт и вдруг хотел закричать, но голос сорвался на петушиной ноте:
– Берег! Мы доплыли!
Узкая бурая полоска сильно отличалась от морской полосы на горизонте, которая тоже делилась на полосы. Густая зеленовато-синяя вода – там большая глубина, затем шел бледно-зеленый цвет, означавший мелководье, далее он смешивался с бледной, почти белой желтизной, в которую окрашивало воду близкое песчаное дно под ней. А вот дальше... бурый берег!
Радость настолько была велика, что... что ее никак не выразили. Сколько до твердой земли? Километр, два, три? Настоящее расстояние определить невозможно. Берег отлично виден и за восемь километров, в то же время создается обманчивое впечатление, будто он совсем рядом и больше не потребуется титанических усилий, чтобы достичь его.
Ксения беззвучно заплакала, остальные завороженно смотрели вдаль. Кроме Славы. Он во время вынужденного плавания молчал, не тратя силы, но как только понял, что до берега рукой подать, активно заработал ногами, оторвавшись от группы. Началось движение и среди отставших, Горбуша прорычал:
– Спокойно! Я сказал: спокойно! Силы беречь, еще далеко...
Но как труден последний бросок! Словно издеваясь и не желая отпускать пленников, море оттягивало силы. Да и штиль сменился на легкие волны, затруднявшие продвижение. Они казались обессиленным людям девятым валом. Пловцы захлебывались, не чувствовали тел, только в головах билась мысль, что погибнуть у берега ужасно глупо.
Слава выдохся так же быстро, как и поплыл к желанной цели. Обхватив доски, он застыл, подбрасываемый волнами.
– Держава, возьми его, – приказал Горбуша.
– На хрен он мне сдался, – промямлил Держава. – Сам бери его, а мне Ксеньку отдай. Ее доставлю, а этого утоплю, я такой.
– Ладно, меняемся, – согласился Горбуша. Куда там спорить!
Держава подплыл к нему, занял исходную позицию, Ксения во время смены бубнила:
– Не уходи... Не уходи...
– Ксюха, не бойся, я сильнее Горбуши, – заверил Держава.
Горбуша взял за шиворот рубашки Славу – тот даже не издал звука, не отцепился от своих досок, будто прирос к ним, – и поволок за собой, держась одной рукой за «плот» Державы. Берег приближался. Вот он... осталось несколько десятков метров. Неожиданно Артур почувствовал дно.
– Дно! – захрипел он.
Сандра встала на ноги и от боли вскрикнула. Ступни, размягченные водой, словно проткнули иглы. Отодвинув свои страховочные средства, Артур и Сандра, преодолевая боль в ногах, пошли к берегу. Но их ждал сюрприз. Азовское море, якобы беззлобное, богато на коварные сюрпризы. Едва прошли несколько метров, как со следующим шагом погрузились под воду. От внезапности Сандра потеряла ориентиры, забарахталась, не понимая, куда надо плыть. Артур сообразил, что они попали на волнистое дно, прозванное в народе перекатами. Перекаты встречаются у берега, они короткие, поэтому надо плыть вперед, а не паниковать. Артур успел схватить девушку за волосы, вытянул:
– Спокойно, это перекат. Может, еще один-два будут.
Но их пример не позволил расслабиться Горбуше с Державой, те бросили «плоты» только у самого берега, когда воды стало по пояс. Выбирались в полубесчувственном состоянии, морщась от боли. Слава и Ксения выползали на четвереньках. А на берегу все как один легли на песок и замерли, словно мертвецы.
Глава 26
Никита неплохо освоился в кабинете тестя, внес кое-какие изменения, например, убрал длинный стол. Теперь у стен стояли мягкие диваны и кресла со столиками. Надо отдать должное его вкусу и разуму – из кабинета ушла атмосфера сухого учреждения, стало по-домашнему уютно, а в уютном помещении у человека исчезает внутренний зажим, он становится свободней.
– Надеюсь, Вадим помогает вам? – издалека начал Сербин.
– Он отлеживается дома после вашего СИЗО, – сказал Никита. – Но помог открыть кабинет и сейф, один я бы не рискнул. Что еще вас интересует?
– Почему вы нас обманули?
– Я? В чем же?
– Вы с самого начала знали, что Андрей Тимофеевич в ту роковую пятницу собрался вернуть долг Бельмасу. Вам рассказала жена. То есть она рассказала о совете в ресторане.
Никита опешил, мгновенно покрылся бело-красными пятнами, отвернул лицо от следователя, однако дал ответ, правда, не слишком убедительный:
– Жена просила не говорить никому о том, что проболталась, Андрей Тимофеевич запилил бы ее.
– А потом? Когда мы в доме допрашивали членов семьи, почему утверждали, будто только вы не знали о деньгах?
– Рядом находились теща и братья Риты. Им тоже не понравилось бы, что она открыла мне семейный секрет.
– Вы не хотели, чтобы на вас пало подозрение, – более точно сформулировал его мысль Оленин.
– Да, и это тоже, – вызывающе сказал Никита.
– Но именно данный факт сделал вас подозреваемым, – жестко произнес Сербин, вставая.
– Что-что?! – приподнялся Никита. – Я подозреваемый? На каком основании? Где улики? Где все то, что указывает на меня? Предоставьте!
– Сначала вы должны предоставить алиби на момент убийства вашего тестя и Таисии Белоусовой, – осадил его Оленин.
Никите было нечего сказать, его задержали.
Два рыбака решили в безлюдном месте половить рыбку на вечерней зорьке. Приехали на машине, достали надувную лодку и ножной насос. Один надувал лодку, второй ворчал, глядя в море:
– Не будет рыбалки – ветер... О, а там что такое?
Заинтересовавшись странными лежебоками у кромки воды, второй бросил насос, подошел к нему:
– То ли дельфины выбросились, то ли другая рыба...
– Какая рыба! – возмутился первый. – Одежду не видишь? Это люди.
Заинтересовавшись странными лежебоками у кромки воды, второй бросил насос, подошел к нему:
– То ли дельфины выбросились, то ли другая рыба...
– Какая рыба! – возмутился первый. – Одежду не видишь? Это люди.
– Не ходи! – придержал его второй. – Утопленников море выплюнуло.
– Тогда чего бояться? – пожал тот плечами и двинул к морю. Подойдя ближе, он воскликнул: – Е-мое! Шестеро!
Да, шесть человек, босые и неопрятные, беспорядочно лежали на песке, одежда на них успела высохнуть, стало быть, пролежали давно. У мужчин на руках были железные браслеты с обрывками цепочек. Странно.
Внезапно один из рыбаков вскрикнул и попятился, другой наехал на него:
– Долбанулся? Чего орешь?
– Шевелится... – пролепетал его приятель, от страха выпучив глаза. – Баба пошевелилась.
Первый мужчина оказался смелее, присел около женщины, на которую указал друг, присмотрелся, потом пощупал пульс на шее:
– Жива. – Затем он обошел всех шестерых и сообщил: – Они живы, спят.
– А, ну так перепились, наверное.
Первый огляделся, однако признаков попойки не обнаружил. Снова присел и тронул Державу за плечо:
– Эй! Очнись!
Держава застонал, медленно поворачиваясь на спину. Но мужчина не оставил его в покое, продолжал будить:
– Да проснись ты! Как вы здесь очутились? Слышишь?
– Яхта утонула, – промямлил Держава, открыв глаза. – Ты кто?
– Хм... Прохожий.
Держава с трудом сел, осмотрелся.
– Уже вечер? Мы почти сутки плыли по морю...
– Иди ты! – воскликнул рыбак, не поверив.
Держава ползал на четвереньках и будил товарищей по несчастью, которым безумно повезло, как и ему. Мужчина-рыбак сбегал к машине, принес чай в термосе и поил оживших утопленников.
– Нам в город надо, – сказал Горбуша.
– А в какой? Тут же городишек полно. – Горбуша назвал, какой именно им нужен город, мужчина присвистнул: – Так это ж хрен его знает где! Давайте так сделаем: утрамбуетесь в мою машину, она выдюжит, довезу вас до поселка. А там уговорим Маросейку отвезти вас. У него микроавтобус, он людей на базар возит.
Разместились в «Волге» так: на первом сиденье Сандра с Артуром, как самые худые, на втором Ксения на коленях Горбуши и Державы, Слава.
– А я куда же? – забеспокоился второй рыбак.
– Тебе остается только багажное отделение, – сказал его друг. – Или пешком иди.
– Не, не хочу пешком. Ночь на носу. Я лучше в багажнике.
Так и добрались потихоньку до поселка. Маросейка выслушал просьбу и заломил цену:
– Пять тысяч.
– Ты даешь! – отозвав в сторону Маросейку, зашипел водитель «Волги». – Не видишь, какие они? Люди сутки по морю плыли. А ехать всего ничего, и семидесяти километров не наберется.
– Раз на яхтах разгуливают, значит, бабки имеют, – отрезал Маросейка. – Я передумал: шесть тысяч. С каждого по тысяче.
– Десять, – назвал свою цену Артур, не поскупившись. – Только доставь.
Около одиннадцати ночи старый автобус остановился у ворот дома Гринько. Артур позвонил, вышла Рита, завизжала, повиснув у брата на шее.
– Рита, заплати водителю десять тысяч, – попросил он сестру, а путешественникам сказал: – Заходите. У нас места всем хватит.
Увидев сына живым, Агата только всплеснула руками. Но ее радость мгновенно сменилась беспокойством:
– Господи, на кого ты похож! Что с тобой произошло? Кто эти люди?
– Мам, поесть дай. И покажи, где спать. И сигарет принеси...
– Вам надо помыться, – робко сказала Рита.
Странная реакция была у Артура и его друзей: все они, как один, одновременно передернули плечами и кисло поморщились, выражая отвращение. Отвращение к слову «помыться»!
– Извините, – подал голос Слава, которого в этом доме знали, как и Ксению. – Вызовите такси, я поеду домой. И одолжите брюки...
Вдруг произошел инцидент. Ксения подошла к нему и с размаху залепила пощечину. Да сама не устояла, упала и чуть не разревелась от боли, встряхивая кистью руки. Только пощечины ей показалось мало, она поднялась и ринулась бить Святослава опять. Не удалось, потому что Горбуша перехватил ее поперек туловища и отнес в кресло.
Слава получил брюки, дождался такси и уехал. В гараже мужчины освободились от наручников, затем курили в гостиной с невероятным наслаждением, словно большего блаженства и удовольствия никогда не получали. Ксения и Сандра дремали в креслах. А на кухне готовился ужин: варилась курица и картошка, Агата с Ритой резали салат, колбасу и прочее.
– Мама, кого он привел в дом? – шепотом возмущалась дочь. – Где он их откопал? Нечесаные, мятые, грязные... А рожи! Почему они все босые? Как среди них оказалась Ксения? Она дралась, мама! Как бешеная кошка кинулась на Святослава! А Святослав без брюк! Он так по городу ходил? Что у них за браслеты были на руках? И у Артура такие же. Мама, они наркоманы?
– Артур не мог привести домой наркоманов, тем более что сам он не наркоман. Давай сначала выслушаем его.
За столом продолжилось: бульон пили, громко чмокая, включая Артура, а ели... не описать никакими словами. Рита многозначительно поглядывала на мать, но та будто не замечала дикарских манер гостей и сына.
Труп Дины пролежал в подвале и весь следующий день. Бельмас ничего не ел, только пил воду. Ему не отказали в сигаретах, он выкурил пачку, начал вторую. А в одиннадцать ночи пришли и вынесли труп. Вскоре в подвал заглянул Склиф и приказал:
– Бельмо, на выход!
– С вещами? – желчно спросил Бельмас.
– Без шуточек. Иди к машине.
Не сказали, куда везут, но когда выехали за город, он понял: это последняя его дорога. Бельмасу не хотелось умирать. Впрочем, никому не хочется, даже дряхлым старикам. А когда нутро кипит, требуя отмщения, каково принимать смерть? К тому же страшно. Страшно перестать быть. Бельмас прикрыл веки и настраивал себя на достойную смерть, чтобы не доставить ублюдкам кайфа.
Началось бездорожье, джип кидало на ухабах, но недолго. Впереди маячил свет фар, вскоре джип остановился около легкового автомобиля. Склиф сказал Бельмасу:
– Приехал. Выходи.
Тот спрыгнул на землю, покрытую травой. Вокруг деревья. Явно не садовый участок. Его кто-то толкнул рукой в спину. Он понял, что надо идти вперед, но, сделав несколько шагов, едва не угодил в яму. Бельмас обошел ее, получил приказ стоять. Хорошо, что остановился у толстого ствола дерева, так как, чтобы наблюдать за последующими действиями людей, приехавших сюда, ему понадобилась поддержка физическая.
Из багажного отделения джипа вынесли тело в черном мешке. Разумеется, вынесли Дину. Взявшись за края мешка, четверо парней перенесли ее к яме и кинули туда. Шах не удосужился похоронить жену, приказал закопать в лесу как собаку, причем без личного участия. Ладно, у Бельмаса никого не осталось, а у нее, должно быть, есть родственники. Возможно, живы родители, которые не будут знать, где она, но будут думать, что дочь их забыла, затаят на нее обиду...
– Бельмо, твоя очередь, – сказал кто-то.
– Что? – очнулся он от задумчивости.
– Одна пуля в лоб, и мозги наружу. – Прямо перед Бельмасом шагах в пяти стоял Дьяк, соучастник ограбления, теперь палач. Он вытянул руку, направив дуло действительно в лоб. – Бельмо, у тебя есть мозги?
Эх, лучше б стрелял, когда Бельмас находился в мыслях, но гаденышу надо поизгаляться, ощутить себя большим и сильным, несмотря на худобу.
– Это у тебя их нет, – откликнулся Бельмас бесстрастно и безучастно.
Он ждал выстрела. Вот сейчас... Наверное, будет боль, он успеет ее почувствовать. А потом будто выключится телевизор. Он ждал, и выстрел расколол тишину. Звук был настолько громким, что Бельмас зажмурился. Но в ту же секунду понял, что пуля не попала ему в лоб, как было обещано. Дьяк промахнулся?
Бельмас открыл глаза. Что такое? Дьяк согнулся пополам, держа свою руку и жутко сморщившись. Рот его был открыт, словно он хотел что-то выдавить из себя. И выдавил вопль. Дьяк заорал наверняка от боли, рухнул на колени и уперся лбом в землю, короче, поклонился вору. В тот же миг раздалось шуршание со всех сторон, затем громкое:
– Лежать! Всем лежать! Руки на голову!
Бельмас ни фига не понял. Откуда-то взялись еще люди, в полумраке шла возня, кто-то кричал, кто-то ругался. Вдруг перед ним выросла фигура. Да человек ли это? Одни глаза на черной маске.
– Живой? – спросила маска.
– Как будто, – выговорил Бельмас чужим голосом. И все равно ничего не понял. Однако увидел, как Склиф засеменил к джипу, запрыгнул внутрь. Само по себе вырвалось у Бельмаса: – Драпает!
Маска оглянулась, свистнула.
– Уходит!
От выстрела Бельмас вздрогнул и втянул голову в плечи. Но, кажется, стреляли не в него. Какие-то фигуры залетали в легковушку, визжали колеса, лежали стонущие тела. Так он жив?! Значит, пора драпать.
Бельмас тихонечко передвинулся за ствол дерева, а потом как припустил! В свое время от милиции так не удирал, да еще в темноте, к тому же по лесу. Бельмас падал, вскакивал и бежал. Ветки хлестали по лицу, цеплялись и выдирали остатки волос, а он бежал. Сердце бешено колотилось, как не колотилось, когда он чистил чужие квартиры, открывал чужие сейфы, в то время как охрана громко храпела в соседних комнатах. И даже ни разу не задумался, куда несут его ноги. Несут и несут, лишь бы подальше...