Толстый слой песка покрывал поверхность накрененной палубы. Пробоина располагалась в нижней части деформированного свода, неистовая сила нашла выход, пробив внешнюю стену города, исказив поверхности, накренив плоскость «пола».
Темная гладь воды расступилась с тихим плеском.
Инга вынырнула в образовавшийся воздушный карман, превышающий по площади и объему любое из жилых помещений города – дальняя часть куполообразного свода тонула во мраке, а подле пробоины царило тусклое равномерное освещение, по стенам скользили блики лунного света, слышался монотонный плеск небольших волн. Эмиранг неохотно соскользнул к плечам, освобождая лицо девушки. Она сделала вдох.
Воздух пах тревожно. В нем не чувствовалось соленого простора океана, скорее затхлость плохо вентилируемого батт отсека, где барахлит регенератор воздуха. Дно продолжало полого подниматься, и вскоре Инга уже не плыла, а шла по колено в воде.
Эмр соскользнул с ее тела, свернулся в форму веретена, беспокойно кружа на мелководье.
Берег.
Понятие весьма условное для обитателя подводного мира.
Инге и прежде приходилось бывать на «суше» – Изумрудная Гладь изобиловала небольшими песчаными островками, но сейчас кромка воды ассоциировалась в сознании с чем-то иным. Вообще-то огромный воздушный карман, образовавшийся в приподнятой части накренившегося купола, напоминал мрачную и холодную подводную пещеру.
На берегу в песке белели рыбьи кости. Инга едва не наступила на кучку останков, сразу же насторожившись. Кто обитает тут, питаясь рыбой на суше?
Без защиты эмра она чувствовала себя неуютно. Слабый ток воздуха неприятно холодил кожу. Вообще, ощущение выхода из воды на достаточно большое открытое пространство граничило с шоком.
В сезон штормов сюда проникали не только течения. Песок застыл небольшими барханами, извилистые полоски говорили о волнах, периодически набегающих на искусственный берег.
Дальняя стена огромного, наполовину затопленного водой помещения терялась в плотном мраке, который лишь слегка разгоняли мятущиеся отсветы багряного сияния непонятной природы. Оттуда слышался неясный шум и исходили тревожные, удушливые, горьковатые запахи.
Инге стало не по себе. Сердце колотилось все быстрее, неодолимо хотелось броситься назад, в темную воду, ощутить прикосновение эмра, почувствовать, как он предано прильнет к телу, претерпевая мгновенные трансформации, принимая формы плотно облегающей защитной оболочки…
Нет уж!.. – мысленно прикрикнула на себя Инга. Глупо поворачивать назад. Потом ведь буду мучиться вопросами да ругать себя за нерешительность.
Окруженное скользящими по стенам бликами пятно лунного света осталось позади. Вне связи с нервной системой эмиранга она с трудом ориентировалась в плотном сумраке, большинство деталей окружающей обстановки появлялись внезапно, словно их кто-то выталкивал из тьмы.
Она испытывала новые, ни с чем не сравнимые ощущения.
Влажный песок под ногами создавал непривычную для ходьбы поверхность. Холод и сырость донимали все сильнее, пучок люминермов, сжатый в руке, едва рассеивал мрак в радиусе полутора-двух метров. Тьма окружала Ингу, она казалась вязкой осязаемой, единственным очевидным ориентиром были неяркие, мятущиеся багряные отсветы, виднеющиеся в таинственных глубинах огромного зала.
Она осторожно ступала, постоянно поглядывая под ноги, чтобы случайно не споткнуться. Микрорельеф отлогого «пляжа» таил множество плавно очерченных расплывчатых форм, словно под наносами песка и ила были погребены какие-то предметы.
Сердце Инги то болезненно замирало, то вновь начинало учащенно биться. Обстановка все сильнее давила на психику, и она едва не вскрикнула, когда в неровном сиянии люминермов внезапно увидела четкую цепочку следов.
Она застыла, как вкопанная, не зная, что и думать. В первый момент просто не поверила собственным глазам, несколько раз моргнула, но видение не исчезло: глубокие, хорошо различимые отпечатки босых человеческих ступней вели во тьму, по направлению к тусклому, ставшему едва заметным сиянию.
Может, я сбилась с пути, сделала круг в темноте?! Она сравнила отпечаток своей ступни с цепочкой следов. Нет, это не мои следы… Девушка присела, коснулась кромки отпечатка, и песок внезапно начал заполнять углубление, стекая в него тонкими шелестящими ручейками.
Кто-то прошел тут задолго до моего появления!
Душа Инги изнывала от недобрых предчувствий, но разум не изменил ей, она машинально перебирала варианты, пытаясь найти правдоподобное объяснение следам, оставленным давно, успевшим высохнуть по краям.
Может, кто-то из жителей Чертога случайно нашел это место?
Нет вряд ли. Новости подобного рода распространяются быстро.
Оставался только один способ узнать правду: идти дальше.
Отчаянное безрассудство.
Инга не понимала, что с ней происходит, почему она идет наперекор здравому смыслу, воспитанию, инстинкту самосохранения, наконец? Разве мало в Лазурном Чертоге красивых мест, щедро одаренных солнечным светом, так зачем же я тут, во мраке и холоде?
Голос рассудка ее не остановил.
* * *Свод постепенно начал понижаться, тусклое пятно красноватого сияния стало четче, и в неярком свете Инга вдруг увидела странные, ветхие постройки.
От низкого потолка свисали длинные полотнища, сплетенные из сухих водорослей. Кое-где в песок были вкопаны вертикальные опоры, сооруженные из стволов растущего в окрестностях Лазурного Чертога «подводного дерева», или, как называли его в просторечии, – мангра. Верхушки столбов соединялись между собой поперечными жердями, на которых и крепилось большинство занавесей.
Она застыла в нерешительности, затем потянула на себя кусок сплетенной из волокнистых водорослей ткани. Закутавшись в сорванную завесь, она почувствовала, как сразу стало теплее.
Вокруг в изобилии валялись останки рыб, предметы нехитрого обихода: самодельные гарпуны с зазубренными наконечниками, посуда из раковин моллюсков.
В центре жутковатого поселения в кругу, сложенном из камней, тлели уголья. Рядом виднелось несколько выкопанных в песке углублений, застеленных сухими водорослями.
Ингу охватил ужас. Она бы просто убежала, не выдержав совершенно чуждой, непонятной рассудку картины мрачного, нечистоплотного, лишенного в ее понимании какого-либо смысла поселения, если бы не угли, тлеющие в очаге.
От них веяло теплом, огонь невольно притягивал взгляд, в его неровном, мятущемся свете предметы отбрасывали длинные тени, добавляя зловещей загадочности в окружающую обстановку.
Внезапно что-то серое шевельнулось в куче сухих водорослей.
Инга отшатнулась, но даже не успела вскрикнуть.
– Ты кто такая? – раздался надтреснутый, сиплый голос.
Дрожь окатила волной холода, рванула вдоль спины, парализуя мышцы. Несколько секунд замешательства сыграли роковую роль. Она увидела лицо очень старой женщины, и леденящий ужас вдруг схлынул: у очага сидела беспомощная старуха, ее глаза настороженно смотрели на Ингу, взгляд, поначалу показавшийся злым, постепенно оттаивал, принимал человеческое выражение.
– Ты меня напугала, – старуха протянула к очагу озябшие руки, и тут стало видно, что ее тело по самые плечи закрывает плоть эмиранга!..
Губы Инги еще дрожали от испытанного шока, но… ей стало не до страха.
– Твой эмр? Что с ним?!
– Ничего, – старуха вновь взглянула на Ингу и вдруг сипло рассмеялась. – Ты думаешь, он мертв? Нет! – она погладила серую кожу эмиранга. – Он жив и чувствует себя неплохо…
– Но, как же… без воды?
– А ему не нужна вода, – неожиданно заявила старуха. – Потрогай.
Инга робко протянула руку, коснулась плеча старой женщины. Действительно кожа эмра оказалась мягкой, пластичной, она даже почувствовала легкое покалывание при прикосновении.
– Присаживайся, раз пришла, – сварливо проворчала старуха. – Меня зовут Вальма, а вот тебя я что-то не припомню. Давно сбежала? Небось, беременная, да?
– Я – Инга.
– Не знаю такого имени… – голос Вальмы звучал с хрипотцой. – Ну, да ладно. Чего стоишь? К огню присаживайся. Привыкай. Жизнь отступников лишь поначалу несладкая. А потом ничего. Только вот охотники давно ушли и все не возвращаются. Не встречала их?
Девушка ничего не ответила, но присела подле огня. Ее замешательство становилось все сильнее. Она с трудом верила, что все происходит наяву. Инга растерянно осматривалась по сторонам, впитывая взглядом окружающую обстановку, и в ее глазах невольно выступили слезы. Промозглый холод пещеры, гниющие кучи водорослей, какие-то убогие, ненадежные постройки – разве так должен жить человек? Почему она прозябает тут во мраке и одиночестве?
– Ты, вижу, сильно напугана, – взгляд Вальмы потускнел. – Я давно потеряла счет дням. Все, как в тумане, – призналась она, тяжело вставая.
– Ты, вижу, сильно напугана, – взгляд Вальмы потускнел. – Я давно потеряла счет дням. Все, как в тумане, – призналась она, тяжело вставая.
Инга с жалостью и содроганием смотрела на тощую, сгорбленную фигуру. Эмиранг плотно прилегал к телу Вальмы, оставляя свободными лишь ступни, кисти рук, голову и шею.
– Почему эмр остается с тобой на суше? – не выдержав, спросила она.
– Он сам так решил. Поддерживает во мне жизнь. – Вальма уселась на плоский камень, явно доставленный сюда с океанского дна, протянула руки к очагу, согревая постоянно зябнущие пальцы.
Мир Инги, маленький, светлый уютный, давал все больше трещин. Он разрушался, как скорлупа, открывая заключенному внутри существу новые границы непознанного, таинственного мира.
– Ты потрясена? Испугана? – донесся до нее хрипловатый голос.
Инга с усилием кивнула.
Вальма с трудом привстала, дотянулась до ближайшей сухой жерди, косо торчащей из песка, выдернула ее вместе с обрывком травянистой циновки, затем неожиданно сильными движениями переломила сухую древесину, положила обломки на подернувшиеся пеплом уголья в очаге.
– Ничего. Привыкнешь. Зато твой ребенок останется жив. Пусть без эмиранга, пусть… – голос старухи звучал все глуше, невнятнее. – Все этот юнец Хорест. Тоже мне, нашелся Хранитель… Молод еще…
Инга совершенно запуталась.
При чем тут старейшина Хорест? Он покинул этот мир несколько лет назад, глубоким старцем.
Сколько же Вальме лет? Вернее – сколько лет поддерживает ее жизнь эмиранг? – Инга поежилась. И почему она постоянно твердит о детях?
Старуха впала в непонятный транс. Она сидела, монотонно покачивая головой, неотрывно глядя в огонь. Ее губы шевелились, обрывки фраз долетали до слуха Инги:
– Правильно, что сбежала… Бездна отвернулась от нас… Мне не было и пятнадцати, когда пошла работать на ферму, в восемнадцать родила сына, а через год потеряла его…
– Он умер? – Инга невольно прижала руки к груди.
– Его поглотила Бездна, – Вальма неотрывно следила за язычками пламени, охватившими куски сухой древесины. – Я каждый день приплывала к Утесу Эмиранга, часами кружила над пропастью, но напрасно… – ее голос хоть и звучал глухо, но в нем слышалась острая, не угасшая со временем боль.
Ингу вновь охватил озноб. Она невольно поежилась, подсела ближе к источающему тепло огню, но дрожь не имела ничего общего с холодом.
– При чем тут Бездна?
Привычный мир рушился. Непонятные термины вторгались в рассудок, требуя пояснения, порождая вопросы, но обстановка мрачной пещеры, тяжелая эмоциональная атмосфера неожиданной встречи, не предвещали добрых открытий.
Вальма повернула голову, недобро взглянула на Ингу.
– Ты, правда, такая наивная? Не знаешь, откуда берутся эмиранги? Чего же тогда сбежала сюда?
Инга хотела ответить, что никуда не сбегала, но надтреснутый голос Вальмы опередил ее, хлестнул наотмашь:
– Твоему ребенку исполнится годик, когда его запечатают в капсулу и сбросят с Утеса в Бездну. Таков Путь Выживших. А мы отступники, если ты еще не поняла, – старуха обвела взглядом пустые покосившиеся хижины, будто видела подле них множество народа. – Мы не отдадим своих детей Бездне… И ты теперь с нами…
Инга не выдержала.
Она вскочила, попятилась, когда смысл сказанных обезумевшей старухой фраз дошел, наконец, до ее рассудка.
Дедушка Фридрих, а почему у них нет эмирангов? Разве они не рождаются вместе с младенцем?
Почему же ты солгал мне?!
Неужели и меня сбросили в пропасть Бездны собственные родители?!
Она могла выдержать соприкосновения с тайнами, историей древности, событиями, происходившими тысячи лет назад, но не сумела принять удар, нанесенный в самое сердце.
Инга не верила словам полубезумной старухи, но жалость, сострадание не покинули ее, – ошеломленная, охваченная желанием бежать, уплыть, она все же задержалась, нерешительно протянула руку:
– Вальма, пойдем со мной! Ты… ты не должна тут оставаться!..
– Никуда я не пойду! – резко ответила старуха. – Страшно – беги. Только все равно вернешься сюда, никуда не денешься!
Инге действительно было страшно. Все перевернулось в душе.
Выходит, родители никогда не говорили мне правды? Просто молчали? Но почему?!
– Вальма, пойдем со мной!
– Я сказала, – нет! Некуда бежать, девочка!..
Голос Вальмы звучал все глуше. Она что-то бормотала, а Инга, не выдержав, все же попятилась к воде.
* * *В батт отсеке отшельника было тепло, пахло металлом. Инга, выбравшись на край шлюзового бассейна, накинула почти невесомую тунику, – Фридрих всегда держал необходимые вещи у входа, заботясь, чтобы даже неожиданный гость не чувствовал себя стесненно.
– Инга? – он вышел из смежной комнаты, вытирая руки. Опять возился со своими механизмами. Взглянув на девушку, старик сразу почувствовал неладное. – Ты почему такая бледная? Что случилось?
Она зло сверкнула глазами, обожгла взглядом, молча прошла к столу, уселась, не зная, с чего начать разговор.
– Зачем?! Зачем ты мне солгал?! – Инга внезапно разрыдалась. Нервное напряжение, так долго копившееся внутри, внезапно выплеснулось.
Фридрих не бросился ее утешать, присел рядом.
– Объясни, что случилось.
– Ты ведь знал! Знал, что когда-нибудь все узнаю!
– Инга, успокойся!
– Не перебивай!.. – она с трудом подавила рыдания. – Я сегодня заплыла в заброшенные кварталы… – ее голос срывался. – Ты даже не представляешь, что я увидела и кого встретила!.. Все – ложь!..
– Так, давай по порядку!
– Почему никто не сказал мне, что детей бросают в Бездну с утеса?!
Фридрих вздрогнул.
– Николай и Екатерина все решились рассказать тебе о «Пути Выживших»?
– Мне все рассказала Вальма! – Ингу трясло, она даже не заметила, как смертельно побледнел отшельник, услышав имя безумной старухи. – О Бездне, об Утесе Эмиранга, об отступниках! О детях, что никогда не вернуться оттуда!
– Вальма давно исчезла! – с трудом выдавил Фридрих.
– Представь, она жива! Влачит жалкое существование в подводной пещере! – Инга едва сдерживала слезы. – Почему мне лгали?! Зачем заставили верить, что наш мир прекрасен и добр?!
– Разве нет?
– Бросать беспомощных детей в Бездну, изгонять отчаявшихся родителей, – это ты называешь «добром»?
– На протяжении сотен лет Путь Выживших был неизбежностью, роком. Выжить без эмиранга невозможно! – он взглянул на девушку и добавил упавшим голосом: – Инга, прости… Не думал, что все так обернется… Хотел уберечь тебя от шока, рассказать все со временем, постепенно…
Инга молчала, и он глухо продолжил:
– Где-то там, в Бездне, на очень большой глубине обитают эмиранги. Они никогда не поднимаются к поверхности, кроме единственного исключения: они могут всплыть, спасая младенца. На этом и основан обряд. Капсулу с ребенком бросают в пучину пропасти, но что именно происходит дальше, неизвестно никому. Если обряд прошел успешно, то через некоторое время из Бездны поднимается эмиранг, перехвативший тонущую капсулу. Он принимает форму веретена, долго кружит в отдалении, словно присматривается к людям. Иногда «возвращение» – так именуют финальную часть обряда, длится дни или даже недели.
У Инги все сильнее кружилась голова. Она вдруг представила себя – маленькую, беззащитную, увидела, как утлую скорлупку сталкивают в Бездну и она тонет, исчезая во мраке.
Дрожь гуляла по телу крупными мурашками.
– А что если рядом с тонущим ребенком не окажется эмиранга?
– Тогда дитя погибнет.
Инга вздрогнула.
– Такое случалось?
– Да. К сожалению.
– То есть и я? Я тоже могла погибнуть в Бездне?
– Могла.
Инге было жутко. Она представляла, как родители провожают взглядом герметичную капсулу со своим ребенком, исчезающую во мраке Бездны, и все опять переворачивалось внутри. Как они могли так поступить со мной? На что надеялись? На удачу? На древние предания?
Голова шла кругом. Мысли путались, кружили разорванные, неприкаянные, реальность выглядела чудовищной, а все, во что верилось еще утром, рухнуло, рассыпалось, и, казалось, уже не вернется никогда…
– Мы обязательно заберем Вальму из пещеры, – вторгся в ее мысли голос Фридриха. – Она будет жить тут. Я ведь потерял своего эмиранга, пытаясь добраться до дна Бездны, понять, кто же такие эмры, и почему не все дети возвращаются оттуда…
Инга молчала.
– Ты должна понять: для многих поколений наших предков Путь Выживших не являлся мракобесием, данью какой-то мрачной древней традиции. Это единственный способ для ребенка вступить в союз с эмирангом.
– Неужели нет иного выхода? – всхлипнув, спросила Инга.
– Никто из нас понятия не имеет, кто такие эмры. Не думаю, что наши предки знали больше. Другой путь наверняка есть, но, запершись в границах Лазурного Чертога, не исследуя Бездну, мы никогда его не найдем. Я рискнул, но едва не погиб.