Наконец, я кладу пульт и молча смотрю в свой салат, не в состоянии вернуться ни в мою комнату, ни взять такси и поехать в Лес. Завтра я улетаю. Я должна перевернуть страницу и оставить ее позади, или же моя жизнь рассыплется на части.
В голове тихий голосок уже нашептывает мне, что все начало рушиться, но я игнорирую его. Я, как бы там ни было, мать вашу, бизнес-леди, независимая женщина. У меня есть свое собственное программное приложение по дизайну. И, кстати, отлично продаваемое. Я плачу арендную плату за свою квартиру в Джорджии сама, а также хожу на занятия по вождению. Но что с того, если я ни разу за всю жизнь не встречалась ни с кем? Да, да, я прекрасно понимаю, что моя вагина, как говорят: «покрылась паутиной», о’кей, с этим все ясно! Может быть, я ненормальная, и чем ближе я приближаюсь к границе 10 лет, которые я провела в непонятном состоянии — может мальчик, а может девочка; у автора М. Пирс есть такая же печальная история, его герой напоминает мне одного знакомого парня, который любил рассказывать сказки, — моего мастера. Но как бы то ни было, я живу вполне отличной жизнью.
Лгунья.
Я допиваю свой напиток, уже совершенно отчаявшись заглушить надоедливый голосок внутри себя, и когда официант останавливается около меня, я заказываю еще одну порцию.
Жизнь — боль. Это все, что я знаю, рассуждая, немного напившись. Вы знаете, почему я подсела на оксикодон? Потому что я не могла уснуть. А не могла уснуть по одной простой причине, связанной с прошлым, потому что в кромешной темноте комнаты я смотрела на потолок, и меня охватывало тревожное состояние, что я нахожусь в той же комнате, в которой меня пленили. Иногда у меня были видения, и я просыпалась на следующее утро на полу около плинтуса. Только вместо маленького отверстия в стене и Гензеля за ней, в соседней комнате, стена в моем доме была идеально ровной и абсолютно целой.
Это напоминает мне мою жизнь. Сейчас в моей жизни нет никакой драмы, но я упорно ищу проблемы там, где просто нет никаких точек соприкосновения с реальностью, происходящей на данный момент. Прошлое может вас настигнуть, куда бы вы ни направились.
Внезапно я резко вскакиваю на ноги, распаленная и возбужденная больше чем нужно. Мне срочно нужно уносить отсюда ноги. Мне нужно убираться отсюда. И не только из долбаного бара, а из этого города. Я хочу домой, в Джорджию!
Волна гнева обрушивается на меня, я злюсь на то, что потратила много времени в глупом ожидании… чего? Мальчишки-подростка? Я выскакиваю из своей кабинки, все еще пытаясь убедить себя, что я просто глупо влюблена в воспоминание.
Мужчина, который омывал, купал мое тело в ванной в понедельник мне не знаком. Я ни капли не скучаю по нему. Я не хочу его. Эдгар для меня никто — пустое место, а Гензель давно исчез.
Я не настолько смелая, чтобы прийти к нему без маски, той, кем я есть. Леа. Я что, все еще тут?
Направляясь к двери, вдруг замираю на полпути, услышав «Эдгар». И следую на слова «надрать задницу».
Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, кто это сказал, и мой взгляд цепляется за двух вышибал, охраняющих вход на лестницу, ведущую в подвальное помещение клуба, где проходит бой. Я подхожу к ним, излучая смелость и ослепительно улыбаясь, благодаря двум мартини.
— Простите, я не ослышалась, вы, парни, говорили что-то про Гензеля?
— Гензеля? — переспрашивает один из них, хмурясь.
УПС!!!
— Эдгар, я имею в виду. Вы что-то говорили об Эдгаре?
Недоумение быстро исчезает с их лиц, один из них улыбается и говорит:
— Ты знаешь Эдгара? Эдгара из Леса?
Мое горло будто стягивает удавкой, я не могу вдохнуть. Я лишь утвердительно киваю.
— Славный парень, — восклицает один из вышибал, как будто это новость. — Да, он внизу, выбивает дерьмо из парней, сегодня ночь благотворительных боев. Этой ночью каждый может участвовать, любой, кто пришел. Ну, вы понимаете меня, он выделяется на их фоне, Эдгар офигененен.
Высокий играет мускулами.
— Это ожидаемо, понимаете, да? Он любит доминировать.
Он выплевывает слово "доминировать" в шутливой форме, но если честно, я едва ли прислушиваюсь к их болтовне.
— Вы имеете в виду, он дерется?
— Да, сладкая, — усмехается он. — Хочешь взглянуть?
— Так он внизу? — уточняю я.
Еще раз усмехается.
— Да, крошка. Внизу.
Парни обмениваются многозначительными взглядами на мой счет, а я учащенно дышу.
Я провела много времени, рассуждая на тему судьбы. Почему она похитила меня, а не Лауру? Почему меня, а не Лану? Почему, вообще, кого-то, эта сука, похитила? На протяжении долгих лет меня не покидало чувство, что я найду Гензеля снова. Как будто, понимаете, это предначертано судьбой. Затем все менялось, и я говорила себе, что это смешно. Я хотела его на протяжении всего времени и поэтому врала себе. Судьба? Судьба — это не более чем случайное стечение обстоятельств.
Не так ли?
— Сколько стоит вход? — слышу я свой скрежещущий голос. У одного из охранников сумка для сбора наличности, но, вот черт, у меня нет при себе ни бакса.
Высокий подмигивает мне.
— Для тебя бесплатно, Гретель.
Мысли проясняются, когда кровь отливает от щек. Я спешно киваю и сбегаю вниз по ступенькам.
Глава 3
Лукас.
Вот. Из-за Леа. Чертовски. Пьян. Дерьмо. Драться. Из-за Леа. Я. Чертовски. Пьян. И. Я забыл. Про боль. Пьян. Значит. Не больно.
Бл*дь.
Я продолжаю лупить Хэнка Макгиллина по лицу, пока его кровь не начинает заливать меня. Пока не чувствую, что выбил все костяшки. Пока он не начинает стонать в пол. Пока они не уносят его прочь.
Мне больно так, как я хочу, поэтому я соглашаюсь на еще одного. Удваиваю выигрыш.
— Маааааааааааайкллллллл Гоооооовардддддддд!
Я ухмыляюсь.
Ударь меня побольнее — так как я люблю.
Потому что этот парень долбаный профессионал.
***
Леа
Он едва держится на ногах.
Девушка позади меня орет так, словно каждый удар, который наносит Говард, попадает по ней. Голова раскалывается. Сердце разрывается. Такое чувство, словно это продолжается уже несколько часов, хотя я понимаю, что прошло всего десять–пятнадцать минут.
Гензель входит в соприкосновение на стороне парня. Говард ударяет, попадая выше предплечья Гензеля.
Потом небольшая передышка в драке. Говард и Гензель ходят кругами. С кулаков Гензеля капает кровь. Его левый глаз опух и почти заплыл. Говард отходит, а затем резко бросается вперед.
Гензель слегка споткнувшись, быстро выпрямляется, с кривой ухмылкой на губах. Толпа приветствует его, и в глубине души, в моем разбитом сердце, я ненавижу эту ухмылку. Я никогда не видела ее прежде, и в ней нет ничего хорошего или приятного. Она просто… обещает откровенные страдания.
— Он часто бывает здесь? — спрашиваю я у подпрыгивающей сзади девушки.
Кажется, у «Эдгара» тут много поклонников.
— Что? — она смотрит на меня. Я вижу, что она одними губами задает мне вопрос, а потом все же понимает, о чем спрашиваю я.
— Нет, — она качает головой. — Ни разу не был, — отвечает она одними губами. Я не слышу ее слов, поскольку они теряются за криками.
Гензель ударяет его в живот. Говард ударяет дважды.
Это обманный трюк. Говард подпрыгивает и ударяет Гензеля кулаком в висок.
Я громко визжу, когда Гензель отлетает назад, его плечи и локти врезаются в веревки ринга. Он шатается, Говард подлетает к нему и наносит удары по бокам и груди.
Девушка позади меня вопит.
Я не могу вымолвить ни слова, когда наблюдаю, как его голова откидывается назад раз, второй, третий.
Потом он сплевывает кровь и тянется к шее Говарда.
Гензель борется как профессионал, не только из-за отличной техники ударов, но и потому что он борется грязно. Хватается за горло, глаза, рот.
Он хватается за шею Говарда, и пока тот бьет Гензеля по бокам и груди, не отпускает.
Удары Говарда замедляются, и я начинаю паниковать.
Через секунду рефери бьет в гонг: динг, динг-динг!
— ИИИИИ ПОБЕДИТЕЛЬ… ЭДГАР ИЗ ЗАЧАРОВАННОГО ЛЕСА.
Я с трепетом смотрю, как два амбала в темных штанах и серых рубашках, хватают Гензеля и оттаскивают от Говарда. Он усмехается окровавленной улыбкой и поднимает вверх кулак. Кто-то всовывает гигантскую золотую кружку в его вторую руку, и он немного пошатывается, когда спускается с ринга.
На нем только черные купальные трусы, которые выглядят как шорты. Мой взгляд останавливается на его покрытой кровью, широкой спине, когда его ведут вокруг ринга сквозь толпу, в основном состоящую из женщин.
На нем только черные купальные трусы, которые выглядят как шорты. Мой взгляд останавливается на его покрытой кровью, широкой спине, когда его ведут вокруг ринга сквозь толпу, в основном состоящую из женщин.
Каждое его движение, будто вонзает иглу в мое уже израненное сердце. Он потирает лоб, а мой начинает болеть. Он приподнимает одно плечо к уху, как будто у него болит шея. Я хочу спросить у него. Он выпрямляется, пока позирует с кем-то для фотографии, и я наблюдаю, как женщина в бикини подлетает к нему и наполняет кружку спиртным.
Гензель.
Все, что я вижу со своего места, которое примерно на двадцать рядов выше, это его широкую спину и плечи, немного сгорбленные, пока он пьет. Еще одна полураздетая женщина кладет руку ему на плечо и что-то говорит на ухо.
Кто-то делает музыку громче, и следующая пара бойцов поднимается на ринг, но фанфары тише, чем когда встречали Гензеля и его противника. Присутствующие вокруг ринга все еще топчутся вокруг него. Теперь уже третья женщина гладит его по плечу, наклоняется и шепчет ему на ухо.
Для меня очень странно — видеть его здесь. Тут он практически незнакомец, в отличие от клуба — здесь нормальное место. Мне трудно понять, что он живет в этом городе, что он прошел через время и пространство, вырос, изменился, и я вижу его в общественном месте, как это.
Каждая его черта, каждое его действие освещают меня изнутри. Его влажные волосы. В ярком свете арены, я могу видеть, что они слегка волнистые. Сейчас он коротко стрижется. Насколько коротко? Мои пальцы желают прочувствовать каждый короткий волосок. Я заинтригована его затылком, его мощью. Я вижу, как мышцы напрягаются, когда он смотрит вниз на напиток, иногда приподнимая взгляд, чтобы сказать что-то женщине, пока они с мужчинами медленно двигаются к двери справа от ринга. Как потом другая женщина подает ему футболку. Как он берет ее и легонько кивает. Его руки — произведения искусства, бицепсы немного бугрятся, когда он надевает футболку. Плавные линии внутренней части локтя. Эта часть такая мягкая. Я помню насколько. Его предплечья безупречны, там, где они были тощими и слегка мускулистыми, теперь хорошо накачаны и крепки. Его руки. Что сказать о красоте рук этого мужчины? И это руки моего мужчины.
Какая-то женщина хватает его за руку и мое тело горит. Эта ложь, в которой я уверяла себя всю ночь, просачивается в мои поры.
Что я не хочу его.
Что не нуждаюсь в нем.
Что могу его забыть.
Этот мужчина мой. Ничей больше. Только мой.
Я смотрю, как он оглядывает толпу, будто слышит мои мысли и хочет найти меня.
Он обнимает девушку за талию, прижимаясь к ней бедром. Затем она убирает от него руки и направляется к металлической двери.
Я жадно наблюдаю за ним, желая его так сильно, что даже больно.
Именно в этот момент он падает.
Глава 4
Леа.
В то мгновение, когда он падает на пол, все вокруг приходит в движение.
Толпу зевак вокруг разгоняют, но сотрудники-рефери в темных брюках и серых рубашках, продолжают возиться рядом с ним, пока зрители в ложах сходят с ума.
Я замечаю, что соперник Гензеля, Говард, все еще лежит на ринге, окруженный обслуживающим персоналом клуба, в том числе среди них есть кто-то в медицинском жилете.
Мой взгляд мечется между телом Говарда и сотрудником в медицинском жилете, потому что тот, оставив пациента на ринге, бежит к Гензелю.
Я покрываюсь испариной. Мое сердце неестественно колотится. Мне тяжело дышать в привычном ритме, я пытаюсь глотнуть побольше воздуха, так, что моя голова кружится.
Почему он не двигается? Что произошло?!
То тут, то там раздаются свист или тихие вскрики, вскоре, перерастающие в гулкий рев, от этого мне хочется закричать.
Мои ноги сами собой несут меня к лестнице. Растолкав зевак на своем пути, чтобы добраться до него, наконец-то, ступаю на гладкий цемент самого нижнего уровня, и впиваюсь в мужчину на полу взглядом, именно в тот момент, когда кто-то хватает меня за локоть.
— Подожди секунду! Кто ты, черт побери? — гудит над моим ухом мужской голос. Мгновением позже мой взгляд сталкивается с сердитыми карими глазами. Это один из рефери, кажется, способный в любую секунду брызнуть мне в лицо слезоточивым газом.
— Отпусти! — я сбрасываю его руку. — Я его сестра! Что происходит с Эдгаром? — это вырывается из меня абсолютно непринужденно, абсолютно естественно. Когда я пытаюсь протиснуться мимо живого барьера из рук зевак, рефери, оценивая, сканирует меня взглядом.
— Сестра, как твое имя?
— Леа, — кричу я. — Что с ним не так?
Он подкатывает глаза в недоуменном взгляде, пока мы бок о бок шагаем к Гензелю. Он лежит на боку, и я замечаю под ним небольшую лужу крови.
— Дерьмо, — вскрикиваю я, опустившись на колени позади персонала, обступившего его тело.
Я пытаюсь протиснуться между телами, столпившимися вокруг Гензеля, и дотягиваюсь до его руки. Касаюсь ладонью его кожи и осторожно глажу внутреннюю сторону его предплечья. Это движение я всегда использовала, когда утешала его по другую сторону стены. Веки Гензеля трепещут в ответ.
— Не знаю, что происходит, — обращается ко мне парень рядом. — Мы вызвали скорую.
— Нет.
Я подпрыгиваю, когда Гензель усилием воли приподнимается над цементным полом.
— Нет, — я замечаю кровь, стекающую струйкой от его затылка к правому уху. Он кашляет, прикрывшись рукой. — Никакой больницы, — он принимает сидячее положение и оглядывается вокруг туманным взглядом. — У меня есть... машина, — раздраженно произносит он. — Я... в порядке.
Он выглядит как раненный лев. Его лицо бледнее полотна, карие глаза кажутся почти черными. Левый глаз заплыл настолько, что наполовину закрыт, к тому же, оттенен синяком фиолетово-черного цвета. Рот кровоточит, а на щеке до самого виска расплывается еще один синяк.
— Я могу вести, — он невнятно произносит последнее слово.
— Я так не думаю, — жестко говорит один из мужчин рядом с ним. — Я фельдшер скорой помощи, и вижу, что вы либо пьяны, либо страдаете от побочного эффекта при сотрясении мозга, сэр. Вас несколько раз ударили по голове и в грудь. Вам необходимо расслабиться, пока не приедет скорая, — приподняв бровь, фельдшер смотрит в мою сторону, и я быстро киваю.
Гензель пытается сфокусировать взгляд на мне. Когда он, наконец-то, рассматривает меня, его глаза округляются.
— Леа? — я наблюдаю, как начинают дрожать его руки и высоко вздымается грудь. Его лицо становится еще бледнее, а губы подрагивают. — Леа? — он нервно сглатывает один, затем второй раз. — Леа? — шепчет он. Он осматривается вокруг, на людей, столпившихся вокруг него, затем опускает взгляд на свои колени, прежде чем снова смотрит на меня. — Леа, помоги.
Мое тело горит огнем. Протиснувшись между двумя мужчинами рядом с ним, я заглядываю в его глаза, пытаясь увидеть насколько значимо для него, то, что он сказал сейчас — мое имя, но в его широко распахнутых, неестественно блестящих глазах, застыла паника.
— Леа, — он крепко хватается за меня, медленно поднимаясь, чем несколько шокирует меня. Я поднимаюсь вместе с ним, позволяя ему сжать мою руку длинным пальцам. — Никакой... больницы. Просто нужно... отоспаться, — говорит он, оглядываясь вокруг, но его слова звучат слишком невнятно.
— Возможно, у вас сотрясение мозга, — повторяет один из служащих рядом с ним.
Гензель хрипло смеется.
— У меня... нет сотрясения, — слегка сощурившись, он сжимает мою руку еще сильней. — Я просто чертовски пьян.
Увлекая меня за собой, он движется к паре металлических дверей, над которыми светится табличка «ВЫХОД». Он не оглядывается на меня, все также крепко сжимая мою руку. Переместившись слегка вперед, я удерживаю перед ним дверь открытой, и когда мы оказываемся в коридоре под трибунами, он поворачивается в мою сторону и пристально смотрит на меня.
Его взгляд наполнен замешательством, как будто он не уверен, что перед ним я.
— Привет, — шепчу я одними губами.
— Леа? — он едва дышит.
— Да, — слезы переполняют мои глаза настолько, что его лицо расплывается.
Он оборачивает руки вокруг меня, тяжело опираясь на меня.
— Леа, — обнимая, он прижимает мою голову к себе. — Откуда ты пришла, Леа? — его голос надламывается в конце фразы, то ли потому, что он пьян, то ли потому, что он эмоционален, или и то и другое вместе.
— Я здесь, в Вегасе, из-за свадьбы своей сестры, — я слышу себя, словно со стороны.
Он глубоко вбирает воздух. Выдыхает. Я не вижу его лица, потому что он зарылся носом в мои волосы.
— Ты пахнешь... как ты, — шепчет он.
Я кладу руку ему на затылок, поглаживая влажные волосы. Я тоже дышу им, от чего мое сердце ускоряет бег.