– Мистер Ноулс?
– Майор Фишер, – ответил тот, не задумавшись.
– Мистер Мейнард?
– Майор Фишер.
Эмма посчитала плюсы и минусы в своем блокноте. Фишер лидировал шесть к пяти.
– Адмирал Саммерс? – объявил секретарь.
Последовала тишина, показавшаяся Эмме бесконечной, на самом же деле длившаяся лишь несколько секунд.
– Миссис Клифтон, – наконец последовал ответ.
Эмма раскрыла от удивления рот. Старик наклонился над столом и прошептал:
– Всегда сомневался в Фишере, а как только он проголосовал за себя, понял, что был прав.
Эмма не знала, то ли рассмеяться, то ли поцеловать его, но секретарь компании прервал ее мысли:
– Мистер Хардкасл?
И вновь все в комнате переключили внимание на единственного человека, которого никто не знал.
– Будьте так добры сообщить нам свое решение, сэр. – Фишер нахмурился.
Всего шесть. Если бы Сьюзен проголосовала за него, голос Хардкасла значения бы уже не имел, но он по-прежнему был уверен, что йоркширец поддержит его.
Седрик Хардкасл вытянул из верхнего кармана носовой платок, снял очки и протер их, после чего ответил:
– Я воздержусь и предоставлю председателю, который знает обоих кандидатов куда лучше меня, решить, кто из них больше годится в преемники.
Когда вновь избранный председатель совета директоров занял свое место во главе стола, Сьюзен Фишер оттолкнула свой стул и тихонько выскользнула из зала заседаний.
Пока что все шло как надо. Однако Сьюзен знала, что для завершения оставшейся части ее плана следующий час будет решающим. В то утро Алекс даже ничего не сказал, когда она предложила отвезти его на собрание совета, чтобы он смог сосредоточиться на своей речи. О чем она умолчала – так это о том, что обратно она его не повезет.
Какое-то время Сьюзен мирилась с тем, что ее брак оставался фарсом, и не могла даже припомнить, когда они последний раз занимались любовью. Она частенько спрашивала себя, почему все-таки согласилась выйти за майора. Постоянное мамино напоминание: «Не позаботишься о себе, доченька, останешься в девках», увы, не помогло. Она решила дать майору отставку.
Алексу Фишеру не удавалось сосредоточиться на речи Эммы, выражавшей согласие занять должность председателя. Он мучительно пытался придумать, как объяснит дону Педро, отчего жена проголосовала против него.
Поначалу Мартинес предложил, чтобы его сопровождали на совет Диего и Луис, но Алекс убедил: мысль о том, что компанию возглавит иностранец, напугает директоров больше, чем женщина-председатель.
В конце концов он решил, что просто доложит дону Педро о победе Эммы с преимуществом в один голос, а о том, что жена не поддержала его, умолчит. Он не подумал о том, что произойдет, если дону Педро попадется на глаза протокол собрания.
Припарковав машину перед многоквартирным домом «Аркадия», Сьюзен Фишер отперла входную дверь, поднялась на лифте на третий этаж и вошла в квартиру. Быстро прошла в спальню, опустилась на колени и вытащила из-под кровати два чемодана. Затем начала опустошать шкаф: шесть платьев, два костюма, несколько юбок и бальное платье – придется ли когда-нибудь снова надеть его? Потом, выдвигая ящики комода один за другим, вынула свои чулки, нижнее белье, блузы и джемперы и почти наполнила первый чемодан.
Когда она поднялась с колен, взгляд ее упал на акварель «Озерный край» – Алекс купил ее, когда у них был медовый месяц, и немного переплатил. К удовольствию Сьюзен, картина идеально уместилась на дне второго чемодана. Затем она прошла в ванную, собрала туалетные принадлежности и косметику, пеньюар и несколько полотенец, рассовав их по свободным секциям второго чемодана.
В кухне Сьюзен понадобилось немногое – главным образом веджвудский обеденный сервиз, свадебный подарок от матери Алекса. Она тщательно завернула каждый предмет в страницы «Дейли телеграф» и сложила все в два пакета из-под продуктов, которые нашла под раковиной.
Простенький зеленый чайный сервиз она оставила: он ей никогда не нравился, особенно потому, что на нем появилось много сколов, да и места во втором чемодане уже не было.
– На помощь! – невольно воскликнула Сьюзен: она хотела бы увезти много больше того, что взяла, но оба чемодана были уже битком набиты!
Сьюзен вернулась в спальню, встала на стул и стянула со шкафа старый чемодан Алекса. Выволокла его в коридор, отстегнула ремни и продолжила свое дело. В гостиной на каминной полке стояли старинные часы с ручкой наверху – фамильная ценность, по словам Алекса, и три фотографии в серебряных рамках. Она вытащила фотографии и порвала их, а пустые рамки упаковала. Сьюзен с радостью забрала бы и телевизор, но уж слишком он был большим, да к тому же этот шаг мама бы не одобрила.
Секретарь компании объявил собрание закрытым, но за ланчем Алекс не присоединился к своим коллегам. Не обменявшись ни с кем даже словом, он быстро покинул зал заседаний. Следом ушел Питер Мейнард. Дон Педро дал Алексу два конверта по тысяче фунтов в каждом. Жена, разумеется, не получит пятисот фунтов, которые он пообещал ей. Когда они оказались в лифте, Алекс достал из кармана один конверт.
– Вы, по крайней мере, сдержали слово, – сказал он, протянув конверт Питеру.
– Спасибо, – с благодарностью проговорил Мейнард, пряча деньги в карман. – Но какая муха укусила Сьюзен? – добавил он, когда дверь лифта открылась на первом этаже.
Алекс не ответил.
Когда они вышли из здания пароходства, Алекс не удивился, не обнаружив свою машину на привычной стоянке, однако его озадачил тот факт, что там был припаркован незнакомый ему автомобиль.
У передней двери машины стоял молодой человек с кожаным саквояжем в руке. Заметив Алекса, он сразу направился к нему.
Утомленная сборами, Сьюзен вошла в кабинет Алекса. Здесь она не ожидала найти чего-либо ценного в добавление к своей добыче: разве что две картинные рамы – одна серебряная, другая кожаная – и серебряный ножичек для вскрытия почтовых конвертов, который подарила мужу на Рождество. Но поскольку нож был всего лишь посеребренным, она решила оставить его майору.
Время поджимало, Алекс должен был скоро вернуться. Но, уже собравшись уходить, Сьюзен заметила толстый конверт со своим именем, написанным поперек. Она разорвала его и не поверила глазам: пятьсот фунтов, которые пообещал ей Алекс, если она придет на собрание совета директоров и проголосует за него. Что ж, наполовину она выполнила свою часть сделки: Сьюзен спокойно опустила деньги в сумочку и улыбнулась впервые за этот день.
Сьюзен закрыла дверь, быстро прошлась по квартире и осмотрелась еще раз – на всякий случай. Она что-то забыла, но что? О, ну конечно, конечно! Она кинулась в спальню, открыла маленькую кладовку и улыбнулась во второй раз, увидев ряды обуви, которая осталась еще со времен ее «модельных» дней. Не спеша она принялась складывать обувь в чемодан. Она уже хотела закрыть дверь кладовки, как ее взгляд остановился на аккуратном рядке черных кожаных туфель и коричневых брогов – все начищены, как на парад. Обувь была гордостью и отрадой Алекса, все пары сделаны у Лобба из Сент-Джеймса, и, как он частенько напоминал ей, сносу им не будет всю жизнь.
Сьюзен взяла по левому ботинку каждой пары и побросала в старый школьный чемодан Алекса. Туда же проследовали правая тапка, правый башмак «Веллингтон» и правый кед. Покончив с этим, она уселась на чемодан и застегнула ремни.
Наконец она выволокла все три чемодана и два пакета на лестничную площадку и закрыла дверь дома, в который никогда больше не вернется.
– Майор Алекс Фишер?
– Да.
– Мне велено передать вам это, сэр. – Молодой человек вручил ему продолговатый темно-желтый конверт.
Не добавив больше ни слова, юноша вернулся в свою машину и уехал. Вся встреча длилась менее минуты.
Озадаченный, Алекс нервно надорвал конверт и достал документ на нескольких страницах. На титульном листе он увидел надпись: «Исковое заявление о расторжении брака: миссис Сьюзен Фишер против майора Алекса Фишера». У него подогнулись колени, и он ухватился за руку Мейнарда, чтобы не упасть.
– Что стряслось, старина?
Седрик Хардкасл 1959
13В поезде, уносящем его обратно в Лондон, Седрик Хардкасл еще раз припомнил, каким образом он очутился на собрании совета директоров бристольского пароходства. Все началось с того, что он сломал ноги.
Почти сорок пять лет Седрик вел жизнь, которую даже его местный викарий описал бы как безупречную. За это время он заработал репутацию человека честного, принципиального и здравомыслящего.
В пятнадцать лет он окончил классическую школу в Хаддерсфилде и пошел работать к своему отцу в «Фартингс банк», что на углу Центральной улицы, – в этом банке вам не удастся открыть счет, если только вы не родились и не выросли в Йоркшире. Каждому работнику, как зеленому практиканту, здесь с первого дня вдалбливали в голову ключевую доктрину банка: «Береги пенсы, а фунты позаботятся о себе сами».
В тридцать два года Седрик стал самым молодым в истории банка заведующим отделением, и его отец, по-прежнему рядовой кассир, вышел на пенсию как раз вовремя, чтобы ему не пришлось на работе обращаться к собственному сыну «сэр».
Накануне сорокалетия Седрику предложили стать членом правления «Фартингса». Все полагали, что в скором времени он перерастет маленький провинциальный банк и, как Дик Уиттингтон, станет главой лондонского Сити. Все, кроме Седрика. Ведь Седрик в первую очередь был йоркширцем. Он женился на Берил, девушке из Батли; их сын Арнольд был зачат в период свадебного путешествия в Скарборо, а рожден в Китли: если хочешь, чтобы твой сын поступил работать в банк, он должен родиться в графстве Йоркшир.
Когда Берт Энтвисл, председатель правления «Фартингс банка», в возрасте шестидесяти трех лет скончался от сердечного приступа, не понадобилось голосования, чтобы решить, кто его заменит.
После войны «Фартингс» стал одним из тех банков, о которых часто упоминалось на страницах газет страны как о «готовых к поглощению». Однако у Седрика были другие планы, и подходы более крупных финансовых учреждений были без обсуждений отвергнуты. Новоиспеченный председатель правления начал с укрепления банка и открытия новых его отделений, и в течение нескольких лет уже «Фартингс» занялся «поглощениями». Три десятилетия Седрик тратил свободные наличные, бонусы или дивиденды на приобретение акций банка, так что к своему шестидесятилетию стал еще и владельцем контрольного пакета в пятьдесят один процент акций.
В возрасте шестидесяти лет, когда многие мужчины начинают подумывать об отставке, Седрик руководил одиннадцатью отделениями в Йоркшире и представительством в лондонском Сити и уж точно не искал никого себе на смену.
Если и было в его жизни разочарование, так это сын Арнольд. Парень хорошо успевал в классической школе Лидса, но затем взбунтовался, предпочтя продолжать учебу в Оксфорде. Что еще хуже, парень не желал идти работать к отцу в «Фартингс», предпочитая практику барристера в Лондоне. Это означало, что Седрику некому было передать банк.
Впервые в жизни он задумался о принятии предложения банка «Мидленд» – продаже контрольного пакета акций. Банк предложил такую сумму, которая позволила бы ему оставшуюся жизнь играть в гольф на Коста-дель-Соль, бродить по дому в мягких тапочках, потягивать «Хорликс»[18] и устало отходить ко сну в десять вечера. Но вот чего никто, за исключением Берил, не понимал о Седрике Хардкасле – что банковское дело для него было не только работой, но и увлечением. Пока он владеет контрольным пакетом акций в «Фартингсе», гольф, домашние тапочки и «Хорликс» могут подождать. Он сказал жене, что предпочтет сыграть в ящик, сидя за рабочим столом, чем за шестичасовым чаем.
Как выяснилось, в ящик он едва не сыграл, возвращаясь как-то вечером в Йоркшир. Но даже Седрик не смог бы предвидеть, насколько круто изменится его жизнь, когда он окажется участником автомобильной аварии на шоссе А1 вечером в пятницу. К концу того дня он изрядно устал после череды продолжительных заседаний в офисе главного управления банка в Сити и должен был остаться ночевать в своей лондонской квартире. Однако он предпочитал проводить выходные с Берил, поэтому всегда возвращался в Хаддерсфилд. Он уснул за рулем, а проснулся в больнице, с закованными в гипс обеими ногами. Только это и было у него общего с молодым человеком на соседней койке.
Себастьян Клифтон воплощал в себе едва ли не все, к чему Седрик относился крайне неодобрительно. Заносчивый, чванливый сноб-южанин, непочтительный и недисциплинированный, имеющий на все свое мнение и, хуже того, считающий, что весь мир должен ему только за то, что он живет на этом свете. Седрик сразу попросил старшую медсестру перевести его в другую палату. Мисс Паддикомб в просьбе ему отказала, но сообщила, что есть две свободные одноместные палаты. Седрик предпочел остаться: он не признавал излишних трат.
Кто из них двоих оказал большее влияние на другого за те несколько недель вынужденного заключения, Седрик не смог бы сказать. Начать с того, что бесконечные расспросы мальчишки о банковском деле действовали ему на нервы, пока он наконец не сдался и невольно не сделался кем-то вроде частного учителя. В разговоре со старшей медсестрой он был вынужден признаться, что мальчишка не только умница, но обладает блестящей памятью: ему ничего не надо говорить дважды.
– Так вы рады, что я не переселила вас? – поддела она его.
– Ну, не то чтобы рад… – протянул Седрик.
В роли наставника Себастьяна Седрик разглядел для себя пару бонусов. Банкиру очень нравились еженедельные визиты матери и сестры Себастьяна, двух потрясающих леди, каждая со своими собственными проблемами. Вскоре он понял, что Джессика, возможно, не родная дочь миссис Клифтон, и, когда Себастьян позже поведал ему всю историю, Седрик сказал лишь одно: «Пора все ей рассказать».
Также Седрик сообразил, что миссис Клифтон столкнулась с неким кризисом в семейном бизнесе. Всякий раз, когда она приходила навестить сына, Седрик отворачивался, притворяясь спящим, а сам, с одобрения Себастьяна, слушал каждое слово, произнесенное матерью и сыном.
Джессика же частенько обходила вокруг койку и садилась рисовать Седрика, что вынуждало его держать глаза закрытыми.
Нечастые визиты отца Себастьяна – Гарри Клифтона, – а также дяди Джайлза и тети Грэйс помогли Седрику собрать больше кусочков красочного пазла в единую картину. Он тщетно пытался понять, что задумали Мартинес и Фишер, поскольку их мотивы оставались неясны. Даже Себастьян, похоже, не знал ответа на эти вопросы. Однако, когда дошло до голосования, должно ли пароходство начинать строить «Бэкингем», Седрик почувствовал, что голос сердца миссис Клифтон – или то, что женщины называют интуицией, – вполне может подсказать верное решение. В итоге, проверив внутренние уставные документы компании, он дал Себастьяну совет: контролируя двадцать два процента акций, его мать может пригласить в совет трех представителей, что позволит остановить проект. Миссис Клифтон советом не воспользовалась, и ее предложение не прошло, не добрав одного голоса.
На следующий день Седрик приобрел десять акций «Пароходства Баррингтонов» с тем, чтобы они с Себастьяном могли отслеживать регулярные обсуждения в совете директоров. Всего за несколько недель Седрику стало ясно: Фишер готовит себя на место будущего председателя. Если Росс Бьюкенен и миссис Клифтон и обладали общим недостатком – это была их наивная вера в то, что все будут следовать их моральным принципам. К сожалению, у майора Фишера отсутствовали принципы как таковые, а у дона Педро – понятие о морали.
Ежедневно Седрик штудировал «Файнэншл таймс» и «Экономист» в поисках любой информации о причине непрекращающегося падения курса акций Баррингтонов. Если, как предполагалось в одной заметке «Дейли экспресс», в деле замешана ИРА, значит связующим звеном наверняка является Мартинес. Седрик никак не мог взять в толк: чего ради Фишер так стремился повиноваться? Настолько остро нуждался в деньгах? Он приготовил Себастьяну список вопросов, чтобы тот задавал их матери во время ее еженедельных визитов, и в скором времени знал о деятельности «Пароходства Баррингтонов» не хуже любого члена совета директоров.
К моменту выписки из больницы Седрик, чувствуя себя достаточно хорошо, чтобы приступить к работе, принял два решения. Банк приобретет семь с половиной процента акций «Пароходства Баррингтонов» и голос на собрании совета директоров по выбору нового председателя. Когда на следующий день он позвонил своему брокеру, то с удивлением узнал, как много людей скупало акции Баррингтонов, явно с такой же целью. Это означало, что Седрику придется заплатить немногим больше, чем он рассчитывал, и, хотя это противоречило его правилам – придется заручиться согласием Берил, – он был очень доволен собой.
После нескольких месяцев в роли наблюдателя он с нетерпением дожидался часа, когда будет представлен Россу Бьюкенену, миссис Клифтон, майору Фишеру, адмиралу Саммерсу и другим. Однако второе его решение, как оказалось, имело гораздо более серьезные последствия.
Перед самой выпиской Седрика из больницы Себастьяна навестил его куратор из Кембриджа. Мистер Пэджетт ясно дал понять: в сентябре Себастьян может занять свое место в Петерхаусе.
Вернувшись за рабочий стол в Сити, Седрик первым делом написал Себастьяну письмо с предложением на каникулах – перед тем, как отправиться в Кембридж, – поработать в «Фартингс банке».
Росс Бьюкенен вышел из такси за несколько минут до назначенной встречи с председателем правления «Фартингс банка». В холле дома сто двадцать семь по Трэднидл-стрит его дожидался личный помощник мистера Хардкасла, который сопроводил его в кабинет управляющего на пятом этаже.