– Я всегда могу ликвидировать его, сэр.
– Управляющего или Мартинеса? – переспросил министр, не вполне поняв, шутит Скотт-Хопкинс или нет.
Полковник улыбнулся. В принципе, ему было все равно кого.
– Нет, Брайан, я не могу санкционировать ликвидацию Мартинеса, пока не буду иметь законного основания; когда я в последний раз проверял, изготовление фальшивых денег не входило в перечень преступлений, заслуживающих виселицы.
Сидя за письменным столом, дон Педро нервно барабанил пальцами по блокноту с промокательной бумагой и ждал телефонного звонка.
Собрание совета директоров назначалось на десять утра и, как правило, заканчивалось к полудню. На часах уже 12:20, а от Фишера до сих пор ни слова, хотя ему даны строгие инструкции позвонить тотчас по окончании собрания. Правда, Карл рекомендовал Фишеру не пытаться выйти на связь с боссом, пока не удалится достаточно далеко от офиса пароходства, дабы никто из членов совета не увидел его звонящим по телефону.
А еще Карл посоветовал майору подобрать такое место, где вероятность встречи с кем-то из коллег была близка к нулю. Фишер выбрал паб «Лорд Нельсон» не только потому, что от судоверфи Баррингтонов до него не менее мили, а еще потому, что располагалось заведение в портовом районе: здесь разливали пинтами горькое, реже – сидр и никогда не держали «Бристольский крем»[10] от «Харвиз»[11]. Что более важно, рядом с дверью в паб торчала телефонная будка.
На столе дона Педро проснулся телефон. Он схватил трубку сразу после первого звонка. Карл также велел Фишеру не называть себя из телефонной будки и не терять времени на досужие фразы, а сразу же, укладываясь менее чем за минуту, давать информацию.
– «Харланд и Вольф», Белфаст.
– Есть Бог на небесах, – ответил дон Педро.
Линия дала отбой. Значит, на собрании не обсуждалось больше ничего существенного, о чем бы Фишер поторопился сообщить перед завтрашней поездкой в Лондон. Дон Педро опустил трубку и посмотрел на трех мужчин, сидящих за столом перед ним. Каждый из них уже знал, каким будет его следующее задание.
– Проходите.
Старший банковский кассир открыл дверь и отступил в сторону, пропуская банкира из Аргентины в кабинет управляющего. Мартинес вошел. На нем был двубортный костюм в тонкую полоску, белая рубашка и шелковый галстук – все от личного портного с Сэвил-роу. За ним следовали два охранника в форме, которые несли большой, старомодный и потрепанный чемодан с инициалами «Б. М.». Замыкал шествие высокий худой джентльмен, одетый в элегантный черный пиджак, серый жилет, брюки в тонкую полоску и темный галстук – словно для того, чтобы напомнить простым смертным, что он и управляющий обучались в одной школе.
Охранники поставили чемодан в центре кабинета, а управляющий вышел из-за стола и поздоровался за руку с доном Педро. Цепким взглядом он смотрел на чемодан, пока гость открывал его замки. Пять человек уставились на ровные ряды заполнивших чемодан пятифунтовых купюр. Непривычное зрелище для любого из них.
– Сомервилль, – управляющий повернулся к старшему кассиру, – эти банкноты должны быть сосчитаны и затем пересчитаны, и, если мистер Мартинес согласится с вашими цифрами, вы затем уничтожите их в шредере.
Старший кассир кивнул, охранник закрыл чемодан и защелкнул замки. Затем охранники медленно подняли тяжелый чемодан и последовали за старшим кассиром из кабинета. Управляющий молчал, пока не услышал, как закрылась дверь.
– Не желаете ли выпить со мной бокал «Бристольского крема», старина, пока идет подсчет?
Дону Педро понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что «старина» было просто ласковым обращением к нему, даже признанием членом клуба, невзирая на то что он иностранец.
Управляющий наполнил два бокала и протянул один своему гостю.
– Доброго здоровья, дружище.
– Доброго здоровья, дружище, – собезьянничал дон Педро.
– Честно говоря, я удивлен, – проговорил управляющий, отпив глоток, – что вы держали такую сумму наличными.
– Эти деньги хранились в сейфе в Женеве последние пять лет и там бы и остались, не реши ваше правительство печатать новые банкноты.
– Не мое это было решение, дружище. По правде говоря, я рекомендовал не делать этого, но этот болван из кабинета министров… не та школа и не тот университет, – пробурчал он между глотками. – Так вот, он настаивал, что немцы подделывали наши пятифунтовые купюры в течение всей войны. Я возразил ему, что такое просто невозможно, но этот идиот даже слушать не стал, будто он разбирается больше, чем Банк Англии. А еще я ему сказал, что, пока на банкноте Банка Англии стоит моя подпись, сумма будет оплачиваться полностью.
– На меньшее и я бы не рассчитывал. – Дон Педро рискнул улыбнуться.
После этого им вдруг стало трудно найти тему разговора, в которой оба чувствовали бы себя непринужденно. Только поло (не водное), Уимблдон и ожидание двенадцатого августа[12] поддерживало беседу достаточно долго, чтобы управляющий налил второй шерри, однако он не смог скрыть облегчения, когда на столе наконец зазвонил телефон. Управляющий поставил бокал, снял трубку и, обратившись весь во внимание, достал из внутреннего кармана авторучку «Паркер» и записал цифру. Затем попросил старшего кассира повторить ее.
– Благодарю вас, Сомервилль, – проговорил он в трубку и положил ее. – Рад сообщить вам, дружище, что все цифры совпали. Впрочем, я не сомневался, что так и будет, – торопливо добавил он.
Управляющий выдвинул верхний ящик своего стола, достал чековую книжку и уверенной рукой написал каллиграфическим почерком: «Два миллиона сто сорок три тысячи сто тридцать пять фунтов». Не удержавшись, он дописал: «Всего лишь», прежде чем поставить свою подпись. Затем с улыбкой передал чек дону Педро, который проверил цифры и улыбнулся в ответ.
Дон Педро предпочел бы банковский вексель, однако чек, подписанный управляющим Банком Англии, дело совсем иное. Ведь как на пятифунтовой купюре, на нем красовалась подпись управляющего.
8Утром все трое покинули дом сорок четыре по Итон-сквер в разное время, но все оказались в одном пункте назначения.
Луис появился первым. Он пришел на станцию подземки «Слоун-сквер» и сел на поезд кольцевой линии в Хаммерсмит, где перешел на линию «Пиккадилли». Капрал Крэнн не выпускал его из виду.
Диего взял такси на вокзал Виктория, где сел на автобус в аэропорт; за ним тут же последовал его «хвост».
Луис не создал трудностей капитану Хартли, но ведь он делал лишь то, что приказал ему отец. На «Хунслоу-Вест» он вышел из подземки и взял такси до лондонского аэропорта, где сверился с расписанием вылетов и убедился, что его рейс всего через час с небольшим. Он купил последний выпуск «Плейбоя» и, поскольку багажа для регистрации у него не было, сел поближе к входу на самом виду.
Карл покинул дом сорок четыре через несколько минут после вылета Луиса в Ниццу и зашагал в направлении Слоун-стрит. При нем был пакет из «Харродса», уже полный. По дороге Карл ненадолго остановился у витрины – не полюбоваться выставленными товарами, а взглянуть в отражение в стекле. Старая уловка позволяла проверить, нет ли «хвоста». Таковой имелся – тот же бедно одетый мужчина, который ходил за ним последний месяц. Достигнув «Харродса», Карл был уверен, что его преследователь отстает всего на несколько шагов.
Привратник в длинном зеленом пальто и цилиндре открыл Карлу дверь и отдал честь. Он гордился тем, что узнавал постоянных покупателей.
Переступив порог магазина, Карл быстро направился через отдел галантерейных товаров и еще ускорил шаг, когда проходил мимо товаров из кожи. Площадки с шестью лифтами он достиг почти бегом. Только один стоял с раскрытыми дверями и был полон, но Карл умудрился втиснуться. Преследователь почти догнал его, но лифтер закрыл решетку прямо у него перед носом. Преследуемый не смог удержать улыбки: «хвост» скрылся из виду.
Карл не покидал лифта, пока не достиг верхнего этажа. Там он быстро прошел через секции электротоваров, мебели и картинную галерею и достиг редко используемой каменной лестницы в северном конце здания. Он перескакивал через две ступени сразу и остановился, лишь спустившись на первый этаж. Здесь он пронесся через секцию мужской одежды, парфюмерии, канцелярских товаров и очутился перед боковой дверью выхода на Ханс-роуд. Едва ступив на тротуар, он поймал первое подоспевшее такси, забрался в него, низко пригнулся и скомандовал:
– Аэропорт.
Он подождал, пока такси не миновало три квартала, и лишь тогда отважился посмотреть в заднее окно. «Хвоста» не было, если только сержант Робертс не сел на велосипед или не забрался в лондонский автобус.
Последние две недели Карл приходил в «Харродс» каждое утро, шел прямиком в продуктовый отдел на первом этаже и покупал что-нибудь съестное, после чего отправлялся обратно на Итон-сквер. Но только не сегодня. Хоть на этот раз он и ушел от «хвоста», провернуть фокус с «Харродсом» второй раз ему не удастся. И поскольку по сегодняшнему маршруту ему придется путешествовать довольно часто, выяснить, куда он направляется, труда не составит, так что в будущем его будут поджидать уже при сходе с трапа самолета.
Когда такси высадило его напротив терминала «Европа», Карл не стал покупать выпуск «Плейбоя» или задерживаться на чашку кофе, а сразу зашагал к выходу на посадку номер восемнадцать.
Самолет Луиса приземлился в Ницце через несколько минут после взлета лайнера Карла. У Луиса в несессере была спрятана пачка новых пятифунтовых купюр, и наставление он получил предельно ясное: развлекаться на всю катушку и не возвращаться как минимум неделю. Командировка едва ли обременительная, но входящая в общий план дона Педро.
Самолет Диего достиг воздушного пространства Испании на час позже расписания, но поскольку встреча с одним из ведущих импортеров говядины страны намечалась не ранее четырех пополудни, у него еще оставалось свободное время. Когда бы Диего ни приезжал в Мадрид, он всегда останавливался в одном и том же отеле, обедал в одном и том же ресторане и наведывался в тот же публичный дом. Его преследователь также забронировал себе номер в этом отеле и питался в том же ресторане, однако ту пару часов, которую Диего проводил в «Ла буена ноче», коротал в кафе по другую сторону улицы – эти расходы вряд ли удивят полковника Скотт-Хопкинса.
Карлу Лансдорфу не приходилось бывать в Белфасте, однако посиделки в «Вардс айриш хаус» на Пиккадилли не прошли даром: после вечеров под лозунгом «я угощаю» он уходил из паба, снабженный почти всей нужной ему информацией об этом городе. А еще он поклялся больше никогда в жизни не пить больше одной пинты «Гиннесса».
На выходе из аэропорта он взял такси в отель «Роял Виндзор» в центре города, где зарегистрировался на три ночи, сказав при этом, что, возможно, останется подольше – в зависимости от того, как пойдут дела. Очутившись в номере, Карл запер дверь, распаковал сумку «Харродс» и включил воду в ванной. После чего вытянулся на кровати, думая о планах на вечер. Он не двигался, пока не увидел, что зажглись уличные огни. Затем еще раз сверился с картой города, чтобы к моменту выхода из отеля не пришлось в нее заглядывать снова.
Он покинул свой номер сразу после шести и спустился по лестнице на первый этаж. Он никогда не пользовался лифтом отеля – тесным, открытым, ярко освещенным пространством, в котором другие постояльцы легко могут запомнить его. Двигаясь энергично, но неторопливо, он пересек холл и вышел на Донегол-роуд. Метров сто он шел, разглядывая витрины, после чего убедился, что никто за ним не следит. Он словно вновь один в тылу врага.
К месту назначения он предпочитал следовать прямым путем, но сейчас покружил по боковым улочкам, так что пешая прогулка, обычно занимавшая двадцать минут, на этот раз вылилась в час. Да он и не спешил. Когда Карл наконец достиг Фоллс-роуд, на лбу его блестели капельки пота. В четырнадцати кварталах, занятых католиками, страх будет его постоянным спутником. Не первый уже раз в своей жизни он очутился в месте, откуда мог и не выбраться живым.
С ростом в шесть футов три дюйма, копной светлых волос и телом, двести восемь фунтов веса которого состояли в основном из мускулов, Карлу будет непросто оставаться неприметным. То, что для молодого офицера СС было преимуществом, в ближайшие несколько часов могло обернуться серьезной помехой. Лишь одно сейчас было ему на руку – его немецкий акцент. Многие католики, жившие на Фоллс-роуд, ненавидели англичан еще больше, чем немцев, иногда, правда, не делая разницы между теми или другими. Ведь Гитлер обещал воссоединить север и юг, как только выиграет войну. Карл часто задумывался, какой пост дал бы ему Гиммлер, если бы, как тот советовал Гитлеру, Германия завоевала Британию и не совершила гибельной ошибки, развернувшись на восток – против России. Жаль, фюрер плохо знал историю. Тем не менее Карл не сомневался, что многие из тех, кто поддерживал идею объединения Ирландии, были не более чем отморозками и преступниками, которые рассматривали патриотизм как плохо скрываемую возможность сделать деньги. У Ирландской республиканской армии было что-то общее с СС.
Он увидел вывеску, раскачиваемую вечерним бризом. Если поворачивать обратно, то сейчас. Он никогда не забудет, что это Мартинес дал ему возможность унести ноги из своей родной страны, когда русские танки подошли к Рейхстагу на расстояние выстрела.
Через облупившуюся зеленую дверь Карл вошел в бар, чувствуя себя неприметным, как монахиня в букмекерской конторе. Но он уже давно понял, что не существует хитроумного способа дать ИРА знать о своем прибытии в город. И дело не том, кого ты знаешь… он никого не знал.
Заказывая виски «Джемисон», он намеренно преувеличил свой немецкий акцент. Затем достал бумажник, вытянул новенькую хрустящую пятифунтовую купюру и положил на стойку. Бармен подозрительно покосился на нее, словно не был уверен, хватит ли в кассе денег на сдачу.
Карл залпом выпил виски и сразу же заказал еще. Ему необходимо было хотя бы попытаться дать понять, что у него с ними есть что-то общее. Его всегда удивляло убеждение, что если человек крупный и пьет, то много. После второй порции виски он оглядел помещение, но никто не пожелал встретиться с ним взглядом. В баре сидело человек двадцать: беседовали, играли в домино, потягивали пиво – и все делали вид, будто не заметили в комнате слона.
В 21:30 бармен позвенел колокольчиком и крикнул: «Последние заказы!» Несколько завсегдатаев поспешили к стойке заказать еще выпивку. На Карла по-прежнему никто не обращал внимания и тем более не пытался завязать разговор. Карл посидел еще несколько минут, но ничего не изменилось. Он решил вернуться и завтра предпринять еще одну попытку. Должны пройти годы, прежде чем его здесь примут за своего, если вообще примут. А у него всего лишь несколько дней на поиск встречи с тем, кто никогда не решится заглянуть в этот бар, но кому к полуночи сообщат, что Карл там.
По пути назад к Фоллс-роуд он заметил, что несколько пар глаз следят за каждым его движением. Двое мужчин, скорее пьяные, чем трезвые, перешли улицу и увязались за ним. Он замедлил шаг, давая возможность преследователям установить, где он ночует, и передать своим шефам. В холле отеля он обернулся и заметил их в тени дома на другой стороне улицы. По лестнице он поднялся на третий этаж и вошел в номер, понимая, что в свой первый день в городе сделал все возможное, дабы обозначить свое присутствие.
Карл с жадностью проглотил все бесплатные бисквиты, оставленные на буфетной стойке, за ними последовали апельсин, яблоко, банан из фруктовой вазы – вполне достаточно. Когда в апреле 1945 он бежал из Берлина, то выжил благодаря воде из грязных рек, недавно взбаламученных танками и тяжелыми грузовиками, и божественно вкусному сырому мясу кролика – пока он добирался до швейцарской границы, то сжевал даже шкурку. За время этого долгого кружного пути он ни разу не спал под крышей, не шел по дороге и никогда не входил в город или деревню, пока не добрался до средиземноморского побережья. Там его, спрятанного в мешок с контрабандным углем, подняли на борт трампового парохода[13]. Еще через пять месяцев Карл сошел на землю Аргентины в Буэнос-Айресе и сразу отправился на поиски дона Педро Мартинеса, чтобы доставить тому последний приказ, отданный Гиммлером перед самоубийством. Теперь его командиром был Мартинес.
9На следующее утро Карл поднялся поздно. Он не мог появляться на завтраке в ресторане отеля, полном протестантов, поэтому подкрепился сэндвичем с поджаренным беконом в кафе на углу Лисон-стрит, после чего вновь медленно двинулся в сторону Фоллс-роуд, заполненной в этот час покупателями, мамашами с детскими колясками, детишками с сосками во рту и священниками в черных рясах.
К «Волонтеру» он подошел почти сразу, едва хозяин заведения открыл дверь. Тот сразу же узнал столь крупного гостя, но виду не подал. Карл заказал пинту светлого и заплатил деньгами, которые дали на сдачу от сэндвича с беконом. Он оставался сидеть у стойки бара до самого закрытия, лишь на короткое время прерываясь облегчиться. Маленький пакетик чипсов с солью – вот и весь его ланч. К раннему вечеру он сгрыз три такие упаковки, отчего лишь больше захотелось пить. Местные приходили и уходили, и Карл подметил: один или двое из них не оставались выпить, что вселило в него слабую надежду. К нему будто бы приглядывались, не обнаруживая себя. Но время текло, и к нему по-прежнему никто не обращался и даже не смотрел в его сторону.
Приняв последние заказы, через пятнадцать минут бармен крикнул: «Господа, прошу вас – время!» – и Карл почувствовал, что еще один день потрачен впустую. Направляясь к выходу, он даже подумал о плане Б, для чего придется переметнуться на другую сторону и установить контакт с протестантами.
В тот момент, когда он шагнул на тротуар, рядом притормозил черный «хиллман». Задняя дверь распахнулась, и, прежде чем он успел среагировать, его схватили двое и втащили на заднее сиденье. Машина рванула с места.