Как выяснилось, приглядывали не зря! И когда гвардеец неведомо какой европейской армии вдруг прибавил ходу и взял алебарду наперевес, стало очевидно, в чьи спины он решил ее вонзить. К тому же воевать ею он мог лишь на лестнице, где для этого хватало места. А на площадке ему придется волей-неволей бросить свое древковое оружие и взяться за шпагу, которая висела у него в ножнах на перевязи.
Усатый явно решил, что обладает преимуществом перед двумя легковооруженными бойцами. Действительно, он мог поразить их обоих с такого расстояния, откуда они не дотянутся до него палицей и тесаком. Так оно и случилось бы, предоставь они ему право первого удара. Но напарники не усомнились в том, что гвардеец мастерски владеет алебардой, и не собирались проверять это на практике. Прежде чем он сделал выпад, они шарахнулись в стороны, усложняя таким образом ему задачу. А также давая понять, что если он передумает атаковать и, обогнав их, просто пробежит мимо, они его не тронут.
И действительно не тронули бы, поскольку сами не планировали пока ни на кого нападать. Но усатый уже впал в боевой раж и не желал отказываться от своих кровожадных намерений. И он не позволил себя запутать, не собираясь гоняться сразу за двумя зайцами. Быстро определив, кто из этой парочки менее проворен, гвардеец, не сбавляя ходу, попер на Кальтера. Не забывая, естественно, про Сквозняка. Которого он мог не уколоть, а рубануть многофункциональным наконечником алебарды, если тот набросится на него сбоку.
Сквозняк недолго думая взял и набросился.
Гвардеец мгновенно на это среагировал и сделал ответный выпад. И перерубил бы Сереге бедро, если бы тот атаковал усатого так, как владелец алебарды ожидал, – по правилам ратного поединка. Однако Сквозняку было начхать на все правила. Едва вражеское оружие пришло в движение, он подпрыгнул и, перескочив через просвистевшую под ним алебарду, шибанул усатого пяткой в грудь.
К таким выкрутасам гвардеец оказался совершенно не готов. Несмотря на то что удар пришелся в кирасу, это его не спасло. Сбитый с ног, он выронил алебарду и с грохотом закувыркался вниз по ступенькам. А Серега и Кальтер как ни в чем не бывало продолжили путь, поскольку этот враг уже не представлял для них угрозы.
Дальнейшая судьба усатого оказалась незавидной, а жизнь – трагически короткой. Неизвестно, как долго он считал бы ступеньки, если бы вскоре не угодил под ноги какому-то лохматому варвару, который не проявил к нему ни грамма сочувствия – наоборот, разозлился и ошарашил его по голове увесистым боевым молотом. После чего тело гвардейца должно было откатиться к перилам, но поскольку таковые отсутствовали, оно слетело с лестницы и в итоге расшиблось о камни у ее подножия.
Площадка перед воротами была размерами примерно с четверть футбольного поля, но свободного места на ней к этой минуте практически не осталось. Перила здесь также отсутствовали. Поэтому, держась с краю, напарники рисковали быть скинутыми вниз, если на них налетят сразу несколько противников. Пришлось всячески изворачиваться, дабы не угодить впросак. И одновременно не нарываться на лишние неприятности, полностью избежать которых в таком бедламе было уже невозможно.
Не потерять самообладание – вот что было сейчас для напарников важнее всего. Все участники сражения уже изрядно разгорячились и озлобились, сохранять хладнокровие, глядя на них, было бы сложно. Особенно беря во внимание, что ни Кальтера, ни Сквозняка никто никогда не готовил к участию в средневековых баталиях. Пришлось выкручиваться по мере своих сил и возможностей, благо полными дилетантами в этой науке они тоже не были.
Какой-то тип в пластинчатых доспехах и с коротким трезубцем – ни дать ни взять, римский гладиатор – хотел напасть на Серегу сзади. Тогда, когда сам Серега сцепился с размахивающей большим серпом черной, как смоль, дикаркой. Кальтер только что разделался с похожим на гнома коротышкой, раздробив ему висок железным кулаком, но успел-таки помешать гладиатору, прежде чем тот вонзил Сквозняку между лопаток свою «вилку». Подскочив к нему сбоку, Куприянов вогнал ему под нижнюю челюсть кинжал, а затем пинком оттолкнул его к краю площадки, где об агонизирующее тело тут же запнулся араб в чалме. Едва не упав, араб злобно зыркнул на Кальтера, но поскольку тот не стал на него нападать, то и он оказал калеке такую же ответную любезность. После чего повернулся и побежал искать себе другого противника.
Чернокожая дикарка предпочитала иной стиль боя, чем большинство здешних рубак. Она буравила Сквозняка своими огромными вытаращенными глазищами, скалила подпиленные до остроты зубы, мерзко визжала и бренчала обручами на запястьях, но предпочитала удерживать безопасную дистанцию. Вся ее тактика сводилась к одной схеме: подскок, удар и моментальный отскок назад. Сквозняку пока что удавалось от нее отбиваться. Но быстрота и настойчивость африканки могли рано или поздно пробить его оборону. Тем более что от его выпадов дикарка уклонялась с ловкостью кошки.
– Осторожно! Серп этой суки отравлен! – предупредил Кальтер напарника, заметив, что клинок его противницы измазан чем-то вязким и непохожим на кровь.
– Вижу! – отозвался тот, отражая очередную атаку визжащей стервы. – Етит твою мать! Посмотрел бы я, как бы ты заплясала, будь у меня пистолет!.. А ну-ка, старик, шугани ее хорошенько, если нетрудно!..
Кальтеру это было нетрудно, ведь на него сейчас никто не нападал.
– Эй ты, я здесь! – прокричал он дикарке и сделал вид, что бросается на нее с выставленным кинжалом.
Само собой, она не могла не отреагировать на атаку с фланга. И, резко развернувшись, встретила однорукого калеку чередой молниеносных ударов серпом. Большинство из них наверняка достигли бы цели, не успей Кальтер вовремя притормозить и отскочить назад. То же самое сделала и дикарка, но в этот миг тесак Сереги рубанул ее по левому плечу.
Сквозняк бросился на отвлекшуюся противницу спустя мгновение после Кальтера. Только в отличие от напарника его атака не была ложной. И потому он успел-таки разок задеть африканку, прежде чем она вновь разорвала с ним дистанцию. И задел удачно, разрубив ей дельтовидную мышцу. Отныне она могла сражаться лишь правой рукой, а этого было недостаточно, чтобы ловко орудовать тяжелым серпом. В чем дикарка сама убедилась, когда попыталась контратаковать Серегу. Этот ее удар он блокировал, сумев изловить серп между скрещенными тесаком и кинжалом. А изловив, тут же попытался отобрать у противницы оружие, выдернув его резким движением у нее из руки.
Вряд ли у Сквозняка это получилось бы – захват был слишком слабым, и африканка просто вырвала бы из него свой застрявший клинок. Но она его не вырвала, потому что в этот момент булава Кальтера сломала ей правую руку в локтевом суставе. Что было гораздо болезненнее пропущенного Серегиного удара, только дикарка вряд ли успела это почувствовать. Следующий удар Кальтера пришелся ей точно в затылок и оборвал не только ее мерзкий визг, но и жизнь.
Впрочем, не успело еще чернокожее тело с размозженным черепом упасть на площадку, а напарники уже готовились отражать следующую атаку. На сей раз к ним бежал, прикрывшись круглым щитом, воин в древнегреческом шлеме и с двухлезвийной секирой-лабрисом в руке. И эта угроза выглядела посерьезнее, чем предыдущая. А сколько еще их будет, Кальтер и Сквозняк пока не ведали. Но знали: стоит им оплошать, и любая из этих угроз может стать для них последней…
Глава 12
…С греком они разобрались также совместными усилиями. Увернувшись от нескольких его атак и прикинув его силы, напарники перебросились друг с другом на бегу идеями, как его можно прищучить. Хорошо, что этот вояка ни бельмеса не понимал по-русски и напарники могли в открытую обсуждать при нем тактику своих действий. Тактика самого грека тоже стала им вскоре ясна. Особенно когда он, проскочив мимо Кальтера, вонзил со злости секиру в затылок другого случайно подвернувшегося ему под руку воина, который стоял в тот момент к нему спиной и даже не увидел, кто его прикончил.
Обуздать врага удалось, атаковав его с, казалось бы, самого защищенного направления. Кальтер проделал рискованный наскок и, отбросив в последний момент свое оружие, ухватился за щит и повис на нем, прежде чем грек шибанул его этим щитом. И угодила бы после этого голова Куприянова под секиру, если бы бежавший следом за ним Серега не ударил тотчас же в брешь, что открылась в защите врага. Абордажный тесак вонзился греку в шею аккурат тогда, когда он замахнулся топором. А Сквозняк, не останавливаясь, толкнул его вдобавок с разбегу плечом и сшиб наземь. Где врагу оставалось лишь умереть в муках среди множества других трупов, брызжа кровью из распоротого горла.
Подобрав оружие, приноровившиеся к темпу боя напарники приготовились отражать новую атаку, которая не заставила себя ждать и которую они также отбили с помощью товарищеской взаимовыручки. А затем были другие схватки, как более простые, так и сложные. За их чередой можно было легко забыть, зачем вообще Кальтер и Сквозняк сюда пожаловали. Но они, естественно, об этом помнили. И, разделавшись с очередным противником, всегда посматривали на ворота, стараясь определить, вставлен ли уже в замок хотя бы один ключ.
Подобрав оружие, приноровившиеся к темпу боя напарники приготовились отражать новую атаку, которая не заставила себя ждать и которую они также отбили с помощью товарищеской взаимовыручки. А затем были другие схватки, как более простые, так и сложные. За их чередой можно было легко забыть, зачем вообще Кальтер и Сквозняк сюда пожаловали. Но они, естественно, об этом помнили. И, разделавшись с очередным противником, всегда посматривали на ворота, стараясь определить, вставлен ли уже в замок хотя бы один ключ.
Напарникам повезло, что каждый участник этой битвы дрался сам за себя, а все более-менее организованные группы рубились в центре площадки, возле ворот. Однако желающие урвать награду все прибывали, отчего в бой постоянно вливались свежие силы. И чем дольше это продолжалось, тем больше надо было опасаться за собственные жизни.
Теперь напарники понимали мотивацию тех врагов, которые напали на них первыми. Новички были наиболее уязвимы, пока не отдышались после трудного подъема и не сориентировались в обстановке. Поэтому находилось много желающих воспользоваться моментом их слабости. А вот желающих нападать на заляпанных с ног до головы своей и чужой кровью «ветеранов» было уже меньше. Тоже ясно почему: ведь если эти герои все еще стояли на ногах, значит, они чего-то да стоили.
Но горе тому «ветерану», который стоял на ногах, шатаясь, потому что был ранен или измотан до предела. Такие бедолаги являлись желанной мишенью для всех – и для новичков, и для тех, кто воевал с самого начала битвы. С ослабевшими здесь не церемонились. Да они и сами в большинстве своем это понимали. И старались убраться с площадки подобру-поздорову, пока у них оставались силы для бегства.
Кальтер и Сквозняк продолжали держаться своей стратегии, ни на кого не нападая первыми. И все равно к тому времени, когда третий пакаль был наконец-то вставлен в гнездо, у обоих калек, не считая ушибов, имелось по нескольку резаных и колотых ран. К счастью, неглубоких – они приложили все усилия, чтобы избежать близкого знакомства со вражеским оружием. Но иногда оно таки до них дотягивалось, и оставленные им отметины нуждались в обработке и перевязке.
Атаки на напарников прекратились, когда площадка у них под ногами завибрировала и многотонные каменные ворота пришли в движение. Битва еще не закончилась – теперь она сконцентрировалась на том малом участке, где расширялась щель между створами ворот. Скученность толпы достигла предела и не позволяла дерущимся даже толком размахнуться. В ход пошли ножи, да и просто голые руки, хватающие врагов за волосы и глотки. Даже трупы – и те не могли упасть в такой давке. Они так и продолжали сохранять вертикальное положение, будучи стиснутыми со всех сторон, словно сельди в бочке.
– Смотри внимательнее, старик. Вот он, наш момент истины! – заметил Серега, сплюнув кровь и утерев разбитую губу. – Кому-то сейчас чертовски повезет, а кто-то издохнет, как собака, всего в полушаге от цели. Ирония судьбы в своем наилучшем виде, мать ее!
Но Кальтер смотрел не на расширяющийся просвет и напирающую на ворота толпу, а на те выемки в стене, куда были вставлены пакали-ключи. Они располагались выше человеческого роста, что вкупе с высокими ступенями лестницы наводило на определенные мысли о строителях и настоящих хозяевах Мегалита. А стоит ли вообще одержимо рваться за эти ворота только потому, что нет иного способа убраться из проклятой долины? Зная «серых», Кальтер был почти уверен, что в Мегалите всех этих «счастливчиков» ждет совсем не то, что они рассчитывают там встретить. Зато ожидания Кальтера могут полностью оправдаться. Ведь он предполагал, что резня у подножия крепости – всего лишь цветочки по сравнению с тем, с чем они с напарником столкнутся внутри. И этот мрачный прогноз наверняка был гораздо ближе к истине, чем оптимистический.
От тридцати до сорока секунд – примерно столько понадобилось воротному механизму, чтобы раздвинуть створы для прохождения между ними человека. Затем секунд десять они пребывали в этом положении, после чего начали с такой же скоростью закрываться. Толщина створ была около полутора метров. И за время, что они стояли открытыми, через них без суеты и спешки могли пройти человек семь или восемь. Но сейчас ничего подобного не было и в помине. Первые желающие попасть в Мегалит начали протискиваться в ворота еще до того, как те приоткрылись на максимально допустимую ширину. А последние – наиболее рисковые – пытались это делать, даже когда створы начали закрываться.
Царящее на площадке безумие достигло пика. Не иначе кого-то прикончили прямо в воротах, и превратившийся в затычку труп тут же уменьшил их пропускную способность. Выдернуть его из бреши было нереально, так как его пришлось бы тащить против напора живой массы. Поэтому толпа уронила его прямо в проход. А затем победители, кому удалось пробиться к цели, безо всякой жалости прошлись по мертвецу ногами.
Кальтер посчитал по головам, что, прежде чем просвет сузился до непроходимого размера, в него успели войти девять человек, не считая упавшего туда трупа. Впрочем, это еще не означало, что все они перебрались на ту сторону живыми и невредимыми. Последний втиснувшийся в уже закрывающиеся ворота головорез точно был раздавлен ими – напарники видели, как из щели между створами брызнула кровь. Да и количество остальных победителей тоже, скорее всего, уменьшится. Каждый из них пребывал в таком диком возбуждении, что они могли продолжить резать друг друга и внутри крепости.
А вот их оставшиеся с носом противники охладели к кровопролитию буквально за считаные секунды. Это напоминало внезапное массовое отрезвление. Только что они неистовствовали, вгрызаясь друг другу в глотки, и вдруг вся эта вопящая и толкающаяся масса умолкает и замирает на месте. Сотня с лишним убийц будто по команде опускает оружие и, прекратив борьбу, начинает устало расходиться. Слышно, как кто-то еще огрызается и бранится, но стимул для драки потерян и воинственный пыл в толпе угасает. Никто не желает ни с кем сводить счеты, хотя почти каждый нажил себе здесь новых кровных врагов. Да только к чему эта лишняя суета, если скоро они опять сойдутся в битве на этой же самой площадке? Вот тогда и придет нужное время для мести. А сейчас и правые, и виноватые слишком устали и хотели бы поскорее начать зализывать свои раны.
Не все выжившие направились от ворот прямиком к лестнице. Наименее уставшие и израненные решили извлечь из своей неудачи хоть какую-то выгоду и занялись мародерством. Площадку усеивало множество трупов, так что здесь было где разгуляться. Раненых, как правило, добивали, после чего обыскивали и их. В общем, работы у мародеров хватало, пусть даже добыча им попадалась по большей части мелкая и скудная.
Дабы не выделяться из толпы, Кальтер и Сквозняк тоже сделали вид, будто обирают ближайших к ним мертвецов. Хотя в действительности они, безусловно, преследовали иную цель. А именно – терпеливо ждали, когда количество врагов на площадке уменьшится до относительно безопасного. Дожидаться, когда они полностью разойдутся, означало вызвать к себе большое подозрение. А почему вдруг эти двое не торопятся уходить, когда все тела уже обыскали? Что это, интересно, они тут еще замышляют? Может, следует прикончить их на всякий случай и посмотреть, что у них в вещмешках?..
Угроза спровоцировать на себя нападение таким странным поведением была вполне реальной. Поэтому напарникам не стоило рисковать. Пусть лучше вместе с ними в Мегалит прорвется еще кто-то, чем они настроят против себя мародеров еще до того, как воспользуются пакалями-ключами.
Кальтер обратил внимание, как сначала один, за ним другой, а чуть погодя третий любопытный мародер подошли к углублениям для пакалей и, встав на цыпочки, пошарили там рукой. В первый раз Куприянов насторожился, подумав, что еще какой-то владелец артефактов решил воспользоваться их со Сквозняком тактикой. Но после того, как ничего не произошло, до Кальтера дошло: эти люди всего-навсего проверяли, не появилось ли невзначай в тех выемках что-нибудь ценное. Те же пакали, например. А вдруг они никуда не пропали и все еще лежат там? И можно их вытащить, чтобы затем использовать повторно?..
Всех этих любопытных ожидало разочарование. Зато Кальтер, наоборот, подумал, что все складывается замечательно. И что когда он проделает то же самое, окружающие решат, будто он – очередной наивный искатель халявы, а не человек, сующий в отверстия новые ключи. Надо только обыграть все так, как это делали его предшественники. И не задерживаться возле отверстий дольше чем на несколько секунд.
Неторопливо обобрав один из валяющихся у ворот трупов, Куприянов затем нарочито неспешно подошел к первому отверстию. Оно, так же как другие, располагалось на высоте двух с лишним метров, и конспиратору тоже пришлось вставать на цыпочки, чтобы до него дотянуться. Как надо размещать в нем пакаль, Кальтер не знал, поскольку рядом не висела никакая инструкция. Но полагал, что это не имеет значения. Другие «ключники» тоже наверняка совали артефакт наугад, и все у них неизменно получалось.