В руке у каждого появился нож – у кого короткий, у кого подлиннее, а у кого настоящий тесак или меч.
– А тебе что, надо еще раз сказать!? – колючие глаза ели Лэна.
– У меня нет ножа, – Лэну не хотелось объяснять, где он оставил нож, – все равно никто бы не понял, – потерял при обвале.
– Ну и черт с тобой! – сплюнул Кри. – Потянут чарки в воду, – на нас не надейся. Понял?
По мере продвижения к Океану водное пространство, захватившее Каньон, увеличивалось, пока не превратилось в сплошную воду, уходящую за горизонт.
– Океан! – шептали люди, невольно пятясь назад. – Океан прорвался!
Океан, величавый и грозный, живущий своей таинственной жизнью, – то тихий и мирный, то свирепо бросающий громадные валы на берег и разбивающий скалы, – внушал неподдельный ужас обитателем Города своей неуправляемой, неподвластной человеку стихией. Тот, кто пытался подружиться с ним, пропадал бесследно. Говорили, что таких, а также других, неосторожно приблизившихся слишком близко к Океану, утаскивали его обитатели – чарки. Живую чарку не видел никто, и Лэн недоверчиво относился к этим россказням.
Потоптавшись в нерешительности на берегу Океана, группа двинулась назад.
– Это все чарки! – не унимался Рэф, торжествуя от правильности своей догадки. – К нам подбираются. Скоро к самому Городу подступят. Тогда всем будет конец.
– Заткнись! – не выдержал Кри. – Воешь, как бешеный пес. Еще накличешь беду.
– Вой не вой, а от беды не уйти, – изрек молчавший до сих пор одноглазый Риг, старый вояка. – Океан захватил наш Лес. Пропадем теперь без него.
– У соседей разживемся, – отмахнулся Кри.
– Без драки не обойтись.
– Ясное дело! Мы что, не воины?
Воклоты миновали затопленный участок и теперь пробирались, утопая по колено в грязи и иле, через месиво корней, веток, стволов деревьев и кустов, вырванных и сваленных в кучу прошедшей здесь волной. Зрелище было жутковатое. Над головой переплетались ветки и корни со свешивающейся с них бахромой тины. Все окрашено в серый безжизненный цвет. Ни звука, ни шороха ветерка. Мертвый Лес. Царство смерти. Невольно в души закрался страх. Воклоты, сбившись теснее, заторопились из мертвого Леса.
Одолев особенно густой вал из деревьев, они оказались на нетронутой Океаном земле. Переход был резким. Позади – гора серых безжизненных деревьев. Впереди – живой Лес с тянущимися к небу стволами. Сизые листья, зеленая трава. Воклоты облегченно вздохнули, миновав жуткое место, но тут Кри издал предостерегающий крик. Группа замерла, вглядываясь в лесную чащу.
– Хэнсомы! – прошипел с досадой Кри. – Уже успели. Но ничего. Это всего лишь сторож. Мы с ним быстро управимся. Риг, – приказал он, – зайдешь с тыла.
Риг отстал и затерялся в зарослях.
Воклоты, сохраняя спокойствие, медленно двигались по чужой территории. Ничто, если не считать одинокой фигуры, скрываемой наполовину кустарником, не предвещало опасности. Но едва они приблизились, фигура отделилась от кустов и выступила навстречу.
– Стой! – последовал окрик.
Кри, не обращая внимания, продолжал путь. Воклоты, замешкавшись было, последовали за ним.
– Стой! – повторил человек, нацелив на них арбалет, – иначе буду стрелять.
– Это ты, Род? – миролюбиво произнес Кри, останавливаясь. – Не балуй, опусти игрушку.
– Что надо? – угрюмо отозвался сторож, не опуская арбалета.
– Ты не узнаешь меня, Род? Это я, Кри Воклот. Сосед.
– Вижу, – Род не спускал с Воклотов настороженного взгляда, – но это ничего не значит. Еще шаг, – и я стреляю.
– Род, дружище, что ты такой неласковый? – Кри тянул время, чтобы дать Ригу возможность подобраться поближе. – С похмелья что ли?
– Это вы, похоже, с похмелья. Зашли на чужую территорию.
– А-а, это, – Кри незаметно сокращал расстояние между ними, сожалея, что в руках кроме слэга ничего нет. – Это мы так, мимоходом. Поинтересоваться, что уцелело.
– Поинтересовались, а теперь топайте назад.
– Погоди, не гони, – Кри усиленно вслушивался в шум Леса. – Как тут у вас? Много затопило? Наш участок полностью под водой.
– Ваш – да, – усмехнулся Род, – а наш наполовину. Так что теперь дрова вы будете выпрашивать у нас.
– Это мы еще посмотрим! – вспыхнул Кри.
– Но-но, – насторожился Род, – не дергайся. У меня палец так и тянется спустить тетиву.
За спиной Рода послышалась возня, и до Воклотов донесся приглушенный вскрик. Род не шелохнулся.
– Зря ты послал его, – качнул он головой.
– Риг! – Кри в ярости замахнулся слэгом. Род негромко свистнул. Кусты вокруг Воклотов зашевелились. Из них выступили безмолвные фигуры – человек двадцать. Все были вооружены, – кто арбалетом, кто копьем, кто мечом.
Воклоты, выставив ножи, попятились. Противостоять более многочисленному и хорошо вооруженному противнику они были не в состоянии. Но и сдаваться тоже не привыкли. Сбившись в тесный кулак, ощетинившись ножами, стояли они молча в кольце врагов, собираясь дорого продать свои жизни. Так же молча и грозно застыло вокруг них кольцо противников с нацеленными копьями и арбалетами. Еще мгновение – копья и стрелы вонзятся в незащищенные тела.
Род опустил арбалет.
– Проваливайте! – процедил он. – Неохота с безоружными связываться. В следующий раз не зарывайтесь. Ты понял, Кри?
– Понял, – бессильная злоба душила Кри. – Мы еще встретимся!
– Встретимся, встретимся, – рассмеялся Род, – и очень скоро. Приходите. Нам работники нужны.
– Что!? – яростно подскочил к нему Кри, вынудив Хэнсомов снова поднять оружие. – Раньше ты ко мне придешь. Нет, не придешь. На коленях приползешь, крыса вонючая!
Глаза Рода сузились, но он сдержался.
– Тогда не тряси бородой, как козел после случки, а спеши домой. А там поглядим, кто к кому приползет.
– Что случилось? – снизил тон Кри, проглотив оскорбление.
Род молчал. Не дождавшись ответа, Кри подал знак. Воклоты, продолжая сжимать в руках ножи и настороженно оглядываясь, стали отступать.
– Эй, Кри! – крикнул вдогонку Род, – ты одного забыл. – И из кустов вылетело и глухо ударилось о землю тело. Это был Риг. Багровая полоса пересекала шею, голова неестественно вывернута.
Кри зло сплюнул и заорал на своих. – Быстрее! – и огрел кого-то слэгом, вымещая бессильную злобу.
Оказавшись на своей территории, Кри остановил группу.
– Ты! – взгляд его остановился на Лэне, – и ты, Рэф, остаетесь. Прочешете весь бурелом, но без древок не возвращайтесь.
– Нож… – заикнулся было Лэн, но Кри оборвал его.
– Обойдетесь одним. Свои нам могут понадобиться. – Ты – со мной! – приказал он оставшемуся, и они полезли по склону.
Рэф и Лэн следили за ними до тех пор, пока те не перевалили через гряду и скрылись из глаз. Оставшись вдвоем, они молча двинулись к илистой болотине, в которую превратился Лес. По пояс проваливаясь в жидкое месиво, барахтаясь в отвратительной жиже, они терпеливо копались в грязи, выискивая и отрубая подходящие ветки. Улов, к сожалению, был плохой. Прошедшая волна не только повалила и вырвала с корнями деревья, но и основательно пообломала все, что могло ломаться. Да к тому же прикрыла все слоем грязи, отыскать в которой что-либо было непросто. Не раз Лэну, запутавшемуся ногами в скрытом под водой сплетении ветвей, казалось, что морское чудище, цепко схватившее их, уже не отпустит. И тогда он мысленно прощался с жизнью. В довершение всего досаждали мелкие многоногие существа, легко расхаживающие по поверхности на своих суставчатых ногах. Лэну еще не приходилось встречаться с такими. Возможно, это были обитатели Океана, если не сами чарки или их дети. От таких мыслей становилось неуютно. Существа держались на приличном расстоянии, резво передвигаясь бочком, но бывали моменты, когда такой зверь, зарывшийся в тину, вдруг выскакивал из-под самых ног. Холод страха пронзал тогда Лэна сверху донизу.
Вконец измученные, они выволокли на берег десятка два покореженных ветвей.
– Так дело не пойдет, – Рэф сплюнул на землю и вытер грязной рукой рот. – Ковыряемся как крысы на помойке, а толку нет.
– Ничего не остается, как ковыряться, – отозвался Лэн. – К Хэнсомам не пойдешь же? Прикончат.
– Нет, не к Хэнсомам, – Рэф задумчиво уставился вдаль. – Вон туда бы добраться.
Лэн проследил за его взглядом и побледнел.
– Ты что, к чаркам захотел?
Посреди водной поверхности выступал чудом уцелевший островок Леса. Буря его тоже изрядно потрепала, но деревья устояли перед ее натиском и теперь тянули к небу свои обломанные, лишенные листвы ветви. От берега до островка было метров двадцать, но метры эти были непреодолимы. Между ними была Вода. А где Вода – там чарки. А с чарками неразделима смерть. Это еще с пеленок впитывал в себя человек. Рэф предлагал безумную затею, и он это знал.
– Это не я захотел, – ухмыльнулся он. – Это ты пойдешь.
– Что? – вскочил Лэн.
– Что? – вскочил Лэн.
– Ты сейчас пойдешь туда и нарубишь веток, – произнес Рэф.
– Сам иди. Мне еще пока жить хочется.
– Мне тоже. Но мне с Кри делить нечего. Тебе же, если появишься с пустыми руками, он кишки выпустит. Так что тебе терять нечего. Здесь или там – все равно загнешься. А так, глядишь, повезет.
– Нет! – судорожно вздохнул Лэн. – Лучше сдохнуть на суше, чем пойти на корм чаркам.
– Тогда подыхай! – в руке Рэфа сверкнул клинок.
Лэн был начеку. Отскочив к куче валежника, он выхватил из нее первую попавшуюся дубинку. Нож отлетел в сторону. Рэф, взвыв от боли, схватился за руку. Дубинка со свистом рассекала воздух, заставляя Рэфа отступать. Он прыгал из стороны в сторону, увертываясь от наседающего Лэна, но дотянуться до ножа не мог. И тогда он прибег к хитрости.
– Чарка! – заорал он, указывая за спину Лэна. Лэн испуганно обернулся. В следующий миг Рэф уже мчался к валежнику.
Теперь успех поединка склонился на сторону Рэфа. Озверелый противник был вдвое сильнее. Сбив Лэна на землю, он навалился сверху. Хрипя и задыхаясь, Лэн извивался в попытках освободиться от пережавшей горло дубинки. Но в глазах поплыли разноцветные круги, в голове завертелось, расплылось, и подступило безволие…
Когда он очнулся, Рэф сидел невдалеке, остругивая ножом дубинку.
– Очухался, – миролюбиво произнес он.
Сознание возвращалось медленно. Рушащийся Дом… Рука дяди Сэда, торчащая из камней… Кри… Хэнсомы… Драка с Рэфом…
Лэн вскочил на ноги. Рэф подтянулся, настороженно следя за ним.
– Не балуй! – с угрозой произнес он. – Во второй раз не пожалею.
Лэн стоял, пошатываясь. В глазах еще качалось и плыло.
– На, – нож воткнулся в землю у ног, – и иди. Только не делай резких движений. Иначе… – Рэф тряхнул дубинкой.
Это был конец. Лэн понимал безысходность своего положения. Он подобрал нож и, тяжело переставляя одеревеневшие ноги, направился к воде, чувствуя спиной сверлящий взгляд Рэфа.
Холодная вода вернула ясность мыслям. Рэф… Чарки… Но он уже стоит в воде, и ничего с ним не случилось. Вздохнув, он осторожно направился к островку, с трудом вытягивая ноги из вязкого ила, и на каждом шагу ожидая, что вот сейчас разверстнется мутная бездна, и оттуда появится морское чудище.
Добравшись до островка, Лэн вскарабкался на дерево и оглянулся. Он дошел до деревьев! Дошел! И остался жив. И тогда Лэна затрясло. Дошел, дошел, – билась в голове одна мысль. Он еще крепче обхватывал ствол дерева, боясь сорваться от сотрясавшей тело дрожи.
Успокоившись, Лэн занялся делом. Перебираясь с дерева на дерево, он выискивал подходящие ветки и срезал их. При этом старался держаться подальше от страшной бездны. Резать тугую древесину было утомительно. Полностью уйдя в работу, он не обращал внимания на еле доносившиеся крики Рэфа. Когда же, выбравшись на окраину островка, обернулся на берег, то окаменел.
Рэф, захватив ворох заготовленной древесины, поднимался по склону.
– Рэ-э-ф! – дико заорал Лэн. – Ты куда?
Рэф обернулся и крикнул в ответ.
– Вечер… Темно… Собаки… – донеслось до Лэна. – Завтра…
В ответном вопле Лэна было мало человеческого. Рэф ушел! Оставил его одного! Бросил! Лэн в бешенстве метался по деревьям, словно по клетке, не решаясь броситься в воду. Рэф, пес паршивый! Так предательски поступить – загнать его на островок и бросить. Так Воклоты не поступают! Это не Воклот, это падаль, отброс, отрыжка нашего семейства!
Бормоча и плача, бессвязно выкрикивая ругательства, Лэн с ужасом и тоской смотрел на опустевший берег, такой близкий и такой далекий. Прощался с ним. Прощался со всем растущим, живущим и умирающим там, на твердой надежной суше. Прощался с солнцем и небом, которые ему уже не суждено увидеть завтра. Оставшись один, он ни за какие блага не осмелится ступить в воду. А впереди ночь!
Солнце уже скрылось за грядой. На склоны серыми тенями наползали сумерки. С одной стороны, Рэф правильно сделал, что ушел домой. Идти по пустоши ночью равносильно самоубийству. Или угодишь в темноте в плешь, или же настигнет стая кошек или собак, выходящих по ночам на охоту, и растерзает в клочья. Но с другой стороны, у Лэна не укладывалось в голове, что можно вот так запросто бросить товарища в беде и спокойно уйти. А Лэн был в беде. Большой беде. Одиночество, страшная Вода, надвигающаяся ночь, – вряд ли он сможет преодолеть все это в одиночку и дотянуть до утра. Безнадега! Уверенность в том, что под покровом ночи придут чарки и утащат его в воду, не отпускала Лэна. По мере того, как сгущались сумерки, страх все сильнее овладевал им.
Лэн лихорадочно заметался по деревьям. Выбрав самое крепкое и развесистое, нашел надежную развилку и соорудил из нарубленных ветвей крепкий помост. Вооружившись ножом и дубинкой, Лэн устроился на нем и стал вглядываться и вслушиваться в темноту.
Взошедшая луна залила все мертвенным серебристым светом, наполнила Лес жуткими тенями. Шорохи, вздохи и стоны оживили их. Вздрогнуло, заволновалось море. Закачались под напором воды деревья. С хлипкого помоста посыпались ветки. С ужасом всматривался Лэн в подступающую все ближе и ближе поблескивающую шевелящуюся поверхность, чувствуя, как леденеет в страхе тело. Не учел он такого варианта. Против любого существа, будь то человек или зверь, мог применить он свой нож и дубинку. Но против Воды… Чарки оказались хитрее! Испугавшись вооруженного человека, они напускают на него Океан, прячась в глубинах. Это конец! Океана ему не осилить. И Лэн, отбросив ненужные нож и дубинку, обратил свой взор к небу.
Утренние зарницы, робко пробившись сквозь ночь, осветили Каньон. На островке растительности, на одном из деревьев застыла оцепенелая фигурка. Искривленное гримасой страха лицо, бледное, без единой кровинки не могло быть лицом живого человека. Но Лэн был жив. Это было заметно по вздрагивающему в судорожных вздохах телу, по чуть дрожащим ресницам. Солнечный блик, скользнув по лицу, вырвал Лэна из оцепенения. Он открыл глаза.
– Утро!? Жив! – были первые его мысли.
Он вскочил, недоверчиво оглядываясь, удивляясь тому, что жив до сих пор. Вспоминались события прошедшей ночи. Был ли это кошмар или это было наяву? Было ли наступление Океана сном или реальностью? Слишком уж ярко отпечаталось в памяти шум деревьев и надвигающиеся волны. Хотя сейчас, при утреннем свете поверхность воды была там же, далеко внизу.
Лэн разобрал помост и сбросил ветки вниз. Спустившись, он принялся вылавливать их в мрачной, тускло темневшей сквозь утреннюю дымку воде. Лазить в зыбком тумане по деревьям над самой водой было жутковато, но он ни на миг не желал больше оставаться в этом гиблом месте. Хватало ночных кошмаров. А сейчас того и гляди, выплывет из тумана какая-нибудь мразь. Лучше убираться отсюда побыстрее.
Ухватившись за торчащую из воду ветку, Лэн дернул ее, но тут же, забыв обо всем, взлетел по стволу вверх. Вцепившись в ветки, он со страхом уставился вниз, в туман. Кто-то стонал? Или ему опять померещилось? Но уж слишком явственно доносились стоны.
Внизу было тихо, и Лэн, усомнившись, стал спускаться. Охапка веток, которую он бросил в испуге, качалась на воде, ожидая его. Замирая, прислушиваясь и вглядываясь в заросли, он подобрался к ней. Но что это? Стоны, еле слышимые, но настоящие, человеческие донеслись до него. Человек? Здесь? Кто такой? Откуда? Разве что кто-нибудь из соседей.
Лэн перебрался на соседнее дерево. Звуки приблизились. Что-то смутное, белое покачивалось на поверхности в такт волнам. Разглядеть в тумане было невозможно. Лэн спустился ниже.
В воде, запутавшись в водорослях и ветках, покачивалось человеческое тело. Накатывающиеся волны били его о ствол дерева, и изо рта неизвестного вырывались чуть слышимые стоны. Эти стоны, а также то, с каким упорством держалась на поверхности воды голова, говорили о том, что человек жив, хотя и находится, судя по всему, в полуобморочном состоянии.
Лэн спустился к самой поверхности. Попытки вытянуть человека наверх оказались безрезультатными. Ветки не желали расставаться с добычей. Ступать в холодную, вызывающую страх воду не хотелось, но выхода не было. Лэн осторожно сполз в черный омут, судорожно цепляясь за ствол не желавшими разжиматься пальцами. Неприятно захолодило тело. Невидимые пальцы зашарились по нему, забираясь под одежду и не встречая на своем пути препятствий. Стиснув зубы и сдерживая желание взметнуться вверх на дерево, Лэн подтянул к себе человека и стал торопливо высвобождать из цепких оков.
С телом он справился быстро, но волосы… Густые длинные волосы! Поначалу Лэн терпеливо расплетал запутавшиеся в месиве ветвей пряди, но, поняв бессмысленность такого занятия, вооружился ножом и стал безжалостно отсекать где ветки, где волосы. Это ускорило работу. Подхватив освободившееся тело, Лэн направился к берегу, таща его за собой на плаву. Мысли о чарках и таившейся в глуби опасности на время отступили.