— Тихо, — сразу же предупредил Эрвин, — мы не так уж далеко от его логова.
Анна осмотрелась. Во-первых, на улице уже был вечер. Они уселись на пригорке позади дома Чарльза, вылезши из большой земляной норы, словно кроты. О своем внешнем виде им было страшно думать, не то что видеть.
— Мы побежим? — спросила Анна, косясь на Марата и с трудом представляя, как они с этим пьяным медведем без головы смогут уйти незамеченными.
— Я сначала обезврежу Чарльза, иначе он нас выследит и пригонит обратно, если не расстреляет на месте, — ответил Эрвин, тяжело дыша, так как ему, идущему впереди, приходилось кое-где расчищать путь вручную.
Анна с ужасом посмотрела на него, даже сквозь толстый слой грязи было видно, что он бледнее покойника, а рука абсолютно красная от крови. Анна не имела никакого отношения к медицине, но и так сообразила, что он слаб и плох. Вдобавок ко всему, Марат затянул заунывную песню о черном вороне, кружащем над его молодецкой и от чего-то закручинившейся головой.
— Замолкни! — велела Анна.
— Бесполезно, он совершенно пьян, и не по своей вине, — остановил ее Эрвин и пополз вверх по пригорку.
— Я с тобой! — последовала она за ним.
— Анна, останься! Это опасно, — предостерег ее Эрвин, — ты все равно не сможешь мне помочь…
— Вот Марат не сможет, а я смогу! Я тебя одного не отпущу, так что не теряй времени на пререкания.
Эрвин пожал плечами и двинулся дальше. Под ногами шуршал мох, а по периметру дома Чарльза росла стена жутко колючего кустарника.
— Нам не пройти сквозь них, — прошептала Анна, понимая, что до сих пор спасало их только то, что со стороны их приближения у дома нет окон.
— Это шибляк, — ответил Эрвин.
— Что?
— Лес, состоящий из разных деревьев и колючек, который в народе называется «держи дерево». Через них невозможно пройти, но придется прорываться.
— Мы рискуем остаться без кожи, — заметила Анна.
— Без одежды точно! — подмигнул ей Эрвин, что выглядело диковато в их ситуации. — Если зверь запутается в таких колючках, то он становится легкой добычей хищников. Надеюсь, нас минует столь печальная участь.
Эрвин первым рванул в заросли колючек, пытаясь распутать их цепкие лапы здоровой рукой. Анна старалась ему помочь, периодически тихонько вскрикивая от острых уколов. Когда их грязные тела были уже полностью покрыты мелкими ссадинами, она поняла, что прививки от столбняка из чутких рук австрийского доктора им не избежать, если, конечно, они останутся в живых.
Эрвин обогнул дом и осторожно выглянул из-за угла. По тому, как он замер, фактически перестав дышать, Анна поняла, что он увидел что-то очень важное. А когда она услышала тяжелые приближающиеся шаги, захотела, чтобы ее сердце стучало не так громко. Внезапно раздался громкий пьяный голос Марата.
— Стой, бандит! Я тебя сейчас уничтожу! Где мои друзья?
Аня похолодела, поняв, что Марат оказался не настолько пьяным, чтобы остаться на том месте, где его бросили. Он пошел в дом Чарльза обычной дорогой с другой стороны жилища.
— Ах ты паразит! Ты начинаешь меня доставать! Как ты снова выбрался?! — разразился ругательствами преступник совсем рядом с беглецами.
Эрвин сразу же выскочил из-за угла и накинулся сзади на Чарльза, отвлеченного Маратом. Несмотря на явное преимущество здоровенного бандита, Эрвин смог сбить его с ног, и мужчины сцепились в яростной схватке. Слышались глухие удары, хрипы, больше напоминавшие звериный рык, и проклятия.
Марат смотрел на этот клубок из тел плохо сфокусированными, пьяными глазами и орал благим голосом:
— Поддай ему, друг! Так ему! Так! Ты только скажи мне, Эр, и я приду к тебе на помощь! Русские не сдаются!
Анна же с квадратными от ужаса глазами и огромным желанием помочь любимому металась между дерущимися. Но помочь Эрвину она ничем не могла, так как в этом переплетении рук и ног вычислить и нанести удар именно по конечностям врага было очень трудно. Она боялась усугубить и без того шаткое положение Эрвина. Только когда драка внезапно затихла, так же, как и началась, и из-под неподвижного тела в камуфляже показалось окровавленное лицо Эрвина, Анна вздохнула с облегчением.
— Ты убил его? — спросила она одними губами.
— Оглушил, принеси из дома что-нибудь типа веревки. Похоже, что он один живет, — ответил Эрвин, тяжело дыша, словно ему пришлось бежать марафон.
Анна кивнула и исчезла в доме. Марат поспешил за ней.
— Я очень хочу пить, где здесь вода?
— Не знаю, я здесь не живу, ищи, — ответила Анна и вытащила из стойки ножницы.
Она решила отрезать во дворе веревки для белья и отдать их Эрвину, уже выбравшемуся из-под поверженного врага. Эрвин из последних сил связал Чарльза, с помощью Анны встал на ноги и пошел в избу.
Марат уже сидел за грубо сколоченным столом на кухне и пил вино прямо из бутылки, поясняя:
— Жажда! Снимите с меня этот клей и эту шкуру, иначе я сопьюсь!
— А воду пить не пробовал? — спросила Анна, обливаясь потом под тяжестью Эрвина.
— Ее здесь нет, этот алкоголик закупает ящики с вином, кстати, у Ламаров тоже, и глушит его вместо воды, — ответил Марат. — Здорово я его обезвредил?!
— Ты обезвредил?! Да Эрвин чуть не убился! — возмутилась Аня, сваливая обессиленного Ламара в плетеное кресло.
— Я его отвлек! — гордо выпятил грудь Марат.
— Не кричите, в голове стучит, — поморщился Эрвин. — Дайте мне телефон, я позвоню Симону.
Анна, так как больше никто не мог, пошла по дому в поисках телефона. Кругом был беспорядок, определение «холостяцкая берлога» подходило к дому Чарльза как ничто другое. Незаправленная постель, несвежее белье и одежда, наваленная кучами на столах и стульях. Кучки пепла были везде, где только можно, пустые бутылки и другой мусор валялись по периметру всего пространства. Воздух был спертый и затхлый.
Телефон она все же нашла и принесла Эрвину.
— Держи, и это… «Скорую» вызови, что-то ты мне не нравишься, — покосилась она на пьющего Марата и добавила: — И ветеринара, умеющего выводить из запоя медведей.
— Очень смешно! — гаркнул Марат.
— Ага, и сообщи своему дорогому Симону, что в этом преступлении опять замешаны русские, он очень обрадуется. Только не забудь обеспечить нам с Маратом алиби.
Эрвин быстро переговорил с Симоном и положил трубку на стол рядом с пустыми бокалами и засохшими костями какой-то рыбы.
— Симон с сотрудниками уже выехал. Что-то мне нехорошо. — Ламар с трудом поднялся на ноги и пошел в глубь дома.
— Ты куда? — побежала за ним Аня.
— Во двор, подышу немного.
Внутренний дворик выглядел так же убого, как и все жилище Чарльза. Он был узкий и длинный, по периметру огражденный металлической сеткой, еле сдерживающей колючие кусты и, как выразился Эрвин, шибляк. Но тут и Анна, и Эрвин с удивлением заметили прорубленный в примыкающей к дому горе тоннель, который со стороны фасада был абсолютно незаметен. Эрвин сразу же забыл о своем недомогании, а глаза Анны загорелись любопытством.
— Что он может там хранить? Зачем ему этот тоннель? — прошептала она, будто боясь спугнуть зверя, притаившегося в темном гроте.
— Я не знаю, но интуиция подсказывает, что ничего хорошего, — ответил Эрвин, и Анна мысленно с ним согласилась.
Что можно ожидать от человека, окружающего свой дом колючками вместо цветов и ходящего в камуфляжной форме с оружием наперевес?
При входе в вырытую в скале пещеру висел провод с выключателем, и Эрвин с удовольствием воспользовался этим достижением цивилизации. Слова «не трогай, вдруг все заминировано!» — застряли где-то в горле у Анны. Мягкий электрический свет осветил внутреннее пространство импровизированного ангара. С одной стороны стоял огромный стеллаж, битком набитый чем-то темным и мягким. С другой стороны стояли какие-то станки и не совсем понятные приспособления.
— Что это? — удивилась Анна. — Какой-то цех? Что он тут делал?
— Ты будешь смеяться, но похоже, что валенки, — ответил Эрвин, и Анна увидела, что темные предметы на стеллаже были не чем иным, как валенками.
— И что мы тут делаем?! — ввалился вслед за ними неугомонный Марат с всклокоченной головой, торчащей из медвежьей шкуры.
Его голос эхом разнесся под сводами пещеры.
— Вода! Наконец-то! — воскликнул Марат и, метнувшись к большой канистре, зачерпнул ее своими лапами, желая испить.
В тот же момент выражение его лица резко изменилось. Марат замер, казалось, мгновенно протрезвев.
— Черт, — прошептал он, не отрываясь глядя на свои руки.
Анна перевела взгляд на его волосатые ладони и с ужасом увидела, как на глазах плавится шкура, словно воск. Марат зачарованно смотрел на эти метаморфозы, пока Аня ударом не выплеснула из его рук жидкость, закричав не своим голосом:
— Боже мой! Это же кислота!
— Больно, — прошептал побледневший Марат и отключился.
Глава 17
— Не знаю, что и сказать! — заявил Симон, вполне довольный собой.
— Вот и не говорите ничего! — ответила Анна весьма агрессивно.
— Кто бы мог подумать! Чарльз — тихий и неприметный тип — и такой размах! Его уже осмотрел специалист и сказал, что у него на фоне длительно тянущегося психического заболевания случилось обострение — острый психоз! Мол, так почти всегда и бывает, человек тихий-тихий, а потом раз — и буйный!
— Это он убийца? — спросила Аня.
— Скорее всего, а кто ж еще? Сразу было понятно, что это замачивание трупа в кислоте — дело рук не совсем нормального человека. Вот и объяснение! А кислота в баке идентична той, которую вылили на вашу родственницу и в которой растворили Кристину.
— Но зачем он это делал? — не унималась Анна.
— Он — псих! Я почем знаю? Они же действуют вопреки логике, — пожал плечами Симон.
Разговаривали они в большом кабинете для врачей в городской больнице, куда доставили Марата с кислотными ожогами кистей рук и Эрвина с огнестрельным ранением плеча. Анне тоже обработали порезы и сделали два укола в мягкое место, скорее всего от столбняка и бешенства. Теперь она сидела за чашечкой сладкого чая, который терпеть не могла, и вела светские беседы с полицейским.
— Зачем ему, я имею в виду Чарльза, валенки? — спросила Анна.
— Откуда я знаю, — беззаботно ответил Симон, уже греющийся в лучах славы и благодарности от начальства.
— Хорошо вот так списать все на психа, никаких объяснений не надо, — пробубнила Анна.
— Что тебе не нравится, русская? — возмутился Симон. — Ты видишь другую кандидатуру?
— Я чувствую, что преступления связаны между собой и что их задумал чей-то холодный, расчетливый ум, а не умственно отсталый человек, — ответила Анна. — Но кислота у Чарльза вполне могла быть…
— Конечно! У нас же у всех дома стоит по чану с кислотой, а во дворе еще пара цистерн! Это так обычно! — рассмеялся полицейский.
— Чарльз делал валенки, — напомнила Анна.
— И что?
— Кислота используется при их изготовлении, — ответила она.
— Откуда ты знаешь?
— Не знаю. — Она покачала головой. — Может быть, потому, что я — русская? — с гордостью сказала она. — Варят конус, свалянный из шерсти, в кипятке с серной кислотой, чтобы ушел жир из шерсти и специфический запах животного. Натурпродукт! — пояснила Анна.
Симон с неудовольствием покосился на нее.
— Надеюсь, у нас в управлении не найдется специалистов по валенкам.
— Ага, и бедного парня упекут в психушку до конца века.
— Этот бедный парень чуть не угробил тебя и твоих друзей. Он социально опасен, в клинике ему и место, — фыркнул полицейский.
— Только как бы не начались новые убийства, — задумалась Анна, которой что-то не нравилось в этом деле, но она никак не могла понять, что именно.
— А как у вас в России на это бы ответили? — поинтересовался Симон.
— Типун мне на язык, — охотно отозвалась Анна.
— Вот-вот.
Дверь в комнату врачей отворилась, и Анна с нескрываемым удовольствием увидела рыжие усы доктора Кларка вместе с их хозяином.
— Как чувствуем себя, дорогая? — Вокруг лучистых глаз доктора пролегли морщинки.
— Вашими молитвами, да и чай замечательный, — улыбнулась Анна.
— А у меня для вас есть хорошие новости и не очень, с чего начать?
— С хороших! — подал голос Симон, которого, собственно, никто и не спрашивал.
— Ваша родственница Клавдия сегодня пришла в себя, — ответил Кларк.
— О боже! — захлопала в ладоши Анна. — Я так надеялась! Любимая моя Клавдия Ивановна! Я могу ее видеть?
— Пару дней нет, она очень слаба, сами понимаете, человек только что с того света вернулся… Но теперь с уверенностью можно сказать, что она выкарабкается.
— А плохая новость? — спросил Симон.
— Эрвин Ламар…
— Что?! — выдохнула Анна.
— Нет, нет, не пугайтесь, жить он будет, просто потерял много крови и сейчас очень слаб. Боюсь, ему придется задержаться в больнице. — Доктор Кларк виновато сложил руки на груди.
— До свадьбы заживет? — спросила Анна.
— Что? — не понял доктор.
— Ох уж эти русские со своими присказками и поговорками, — пояснил Симон.
— Ясно, — засмеялся Кларк, — к свадьбе с Эрвином будет все хорошо.
— Вот и славно! — выдохнула Анна, которой стало казаться, что эти потрясения никогда не закончатся. — А где Ариадна? Ее горячо любимый внук в больнице, а бабушки нет, это как-то неестественно! Ей вообще сообщили?
Доктор Кларк зашевелил усами, а Симон отвел глаза.
— Что? — не поняла Анна.
— Она сейчас занята, у них в доме неприятности, — нехотя ответил Симон.
— Ну?! — вопросила Анна, требуя подробностей.
— Пока вы сражались с Чарльзом, в доме Ламаров произошел несчастный случай. Эта девушка, рыжая журналистка…
— Что с Остерией? — оторопела Анна.
— Она поскользнулась на лестнице и упала…
— Она покалечилась? — ужаснулась Аня.
— Остерия сломала шею и умерла, — ответил Кларк, решив помочь Симону, с трудом подбиравшему слова.
Анна закрыла рот рукой, чтобы не закричать.
— Шутите?! Такая молодая…
— Тут не до шуток, — передернул плечами Симон. — Мы как раз оформляли несчастный случай, когда Эрвин сообщил, что вы попали в руки маньяка. Просто дурдом какой-то!
— Вот вам и новое убийство! — выдохнула Анна.
— Возвращаемся к началу, это типичный несчастный случай! — раздраженно сказал Симон.
— Типичный псих! Типичный несчастный случай! — передразнила Анна и тут же схватила его за рукав. — Нужен эксперимент!
— Чего? — отшатнулся Симон.
— Один лишь эксперимент, и я отстану от вас навсегда! — искренне ответила Анна.
Где-то тихо мерно тикали часы, капало лекарство из капельницы… Анна сидела у постели своей свекрови и держала ее за руку. Клавдия Ивановна спала под действием снотворного, а Анна что есть сил боролась со сном. Сегодня за ужином в доме Ламаров, где собралось множество беспокоящихся о здоровье Эрвина людей, она смело заявила, что ее свекровь приходит в себя и хочет сообщить что-то важное следствию. Симон Хас навестит ее завтра утром и снимет показания. Это был намек на то, что у убийцы есть всего лишь одна ночь, чтобы внести свои коррективы. Это и был эксперимент Анны. Она боялась и надеялась одновременно. Стрелки показывали час ночи, но ничего не происходило.
«Неужели я ошиблась? Просчиталась? И расчетливый убийца — этот сумасшедший Чарльз, а смерть Остерии — совпадение и действительно несчастный случай?» — думала Анна в больничной тишине рядом с мирно спящей Клавдией Ивановной. С одной стороны, в присутствии близкого человека у нее в душе разливалось умиротворение, но и тревога тоже давала о себе знать холодными руками, клацающими зубами и липким потом на спине. Ничего не нарушало больничной тишины, но чуткий слух Анны уловил едва различимое шевеление у двери палаты. Она вовремя нырнула под кровать и наблюдала, как к свекрови приближается женская тень.
«Я оказалась права», — с горечью подумала Анна, холодея от ужаса.
— Не двигаться! — рявкнул Симон, все это время прятавшийся за ширмой.
Анну его голос вывел из ступора, и она вылезла из-под кровати. Фактически ей не надо было поднимать глаза на вошедшую в палату женщину, чтобы узнать, кто это.
— Добрый вечер, вернее ночь, госпожа Ламар….
Ариадна стояла каменным изваянием посреди палаты, успев отскочить от постели Клавдии Ивановны. Лицо ее больше напоминало маску, мертвую, восковую маску, в руках она держала шприц, наполненный светло-желтой жидкостью.
— Что там? — спросил Симон, не верящий собственным глазам.
— Не думаю, что витамины, — ответила за Ариадну Анюта. — Что вам сделала моя свекровь? Зачем вы второй раз пытаетесь ее убить? — Анна завалила вопросами это безмолвное существо, мигом постаревшее и теперь выглядевшее на свой возраст.
— Кислоту вы брали у Чарльза? — спросил Симон.
Ни на один вопрос ответа не последовало. Анна сказала:
— Когда Клавдия Ивановна проснется, мы же все равно узнаем много интересного. Она сказала, что кого-то узнала, и я не сомневаюсь, что это были вы. Клавдия Ивановна могла быть здесь только подростком в годы войны, когда ее вместе с тысячами других людей угнали в концлагерь для труда на благо великой Германии. В этом все дело, Ариадна? Не все так чисто в вашей биографии? О многих вещах вы не хотели вспоминать. Журналистка вас шантажировала? — спросила Анна.
— Советую вам, госпожа Ламар, обратиться к своему адвокату, — не глядя ей в глаза, сказал Симон, протягивая руку с полиэтиленовым пакетиком. — Кладите сюда шприц.