– В чем дело?
– Какие же мы глупцы! Неужели вы не видите? Если на самом деле его выбросили из трехчасового поезда, идущего из Лондона, который не делает остановок между Уэйфордом и Бинвером, тогда билет до Пастон-Уайтчерча замаскировал бы тот факт, что он прибыл именно тем поездом, и заставил бы всех считать, что он приехал на более позднем поезде – в 4.50 из Пастон-Отвила!
– Ей-богу, это звучит многообещающе! Тогда и убийца мог бы доказать свое алиби, заявив, что приехал трехчасовым поездом, верно?
– Так и было бы. Ну-ка, посмотрим, есть ли у нас другие причины подразумевать поезд в 4.50?
– Часы – точнее, наручные часы. Они остановились в 4.54.
– Вы имеете в виду, что они остановились в тот момент, когда их стрелки показывали 4.54. Но в мире нет ничего проще, чем перевести стрелки на часах. И… кстати, Гордон, мы ведь можем это подтвердить!
– Подтвердить?
– Да, с помощью других часов, карманных. Неужели вы не помните? Когда мы нашли их, они все еще были исправны, только спешили на час. Так вот, причина, по которой они спешили на час, заключалась в том, что в 3.54 во вторник убийца вынул их из кармана и перевел на час вперед, на 4.54.
– Хотите сказать, что?..
– Я вот о чем: убийца, естественно, предположил, что они остановятся, как и наручные часы. И если бы они остановились, то показывали бы 4.54, как наручные часы. Но по какой-то случайности карманные часы не остановились, значит, мы можем подтвердить действия убийцы!
– Ну, наконец-то! Но по-моему, в связи со временем нам надо разобраться еще кое в чем… ах да. Смотрите, теперь мы можем объяснить, почему Бразерхуд забронировал место в спальном вагоне на среду, хотя следовало бы ожидать, что он попробует сбежать во вторник. Мы, как видите, сочли, что из-за приезда в Пастон-Уайтчерч в 4.50 ему было уже слишком поздно садиться тем же вечером в спальный вагон. Но по-видимому, мы ошиблись, так как он прибыл из Лондона в три часа, и помню, когда я заглядывал в расписание поездов, то обнаружил, что он мог бы успеть на свой поезд в Кру – разумеется, выехав из Бинвера.
– Да, все верно. И это уже второй вопрос. Посмотрим… место в спальном вагоне поначалу было заказано на четверг, так ведь? Потом четверг изменили на среду?
– Да, но даже если мы заподозрим тут фальшивку, это ничего нам не даст. Потому что четверг ничуть не более вероятен, чем среда, – в сущности, даже менее.
– Верно, все это чертовски странно. Полагаю, едва ли он мог… Гордон, а среда – это какое число?
– Семнадцатое.
– Вот как? В таком случае вторник – шестнадцатое, а четверг – восемнадцатое.
– Дорогой мой Ривз! Но как, скажите на милость?..
– Элементарно, мой дорогой Гордон. Но послушайте, это уже не шутки. Вы же видите: если и есть дни недели, названия которых сравнительно легко переправить одно на другое, то это вторник и четверг?[30] И если есть цифра, которую нетрудно исправить, то это шестерка, из которой всегда можно сделать восьмерку?
– Да, но здесь исправлено не…
– Ну как вы не видите? Место в спальном вагоне было забронировано на вторник шестнадцатое, день убийства. Бразерхуд намеревался отправиться прямиком из Бинвера. Убийца нашел письмо насчет места в спальном вагоне в кармане у Бразерхуда и воспринял его как удачную возможность подкрепить свою ложную улику о поездах. Конечно, он мог бы просто уничтожить этот документ – письмо представляло опасность, так как доказывало, что Бразерхуд на самом деле отправился в путь ранним поездом. Но гораздо полезнее было подделать улику, переправить вторник на четверг, а шестнадцатое число – на восемнадцатое. Смотрите, как просто это делается… вот так! Риск разоблачения невелик. Но все-таки он есть, этот риск, а человек, о котором идет речь, рисковать не желал. Поэтому, исправив «вторник шестнадцатое» на «четверг восемнадцатое», он с умыслом зачеркнул «четверг восемнадцатое» и написал «среда семнадцатое». Иначе говоря, это двойной обман. Люди вряд ли станут искать два исправления там, где легко можно заметить одно.
– Послушайте, ну и умник этот убийца!
– Умник, и его фамилия отнюдь не Давенант. Вы же помните, мы поверили носильщику на слово, что Давенант прибыл из Лондона более поздним поездом, в 3.47. И мисс Рэндолл-Смит также может подтвердить, что он приехал поздним поездом. Так что еще задолго до того, как Давенант добрался до Пастон-Отвила – и, в сущности, в тот момент, когда он был всего в семи минутах езды от Лондона, – Бразерхуд уже скатился с насыпи. Ну и что вы теперь скажете?
– Все верно – если мы правы. Но это лишь косвенное доказательство, верно? Мы подтвердили, что наша гипотеза выглядит более убедительно, чем обвинения, выдвинутые против Давенанта, но никак не продемонстрировали, что последние невозможны. Однако если мы правы, совершенно ясно одно: убийство было преднамеренным, обдуманным и тщательно спланированным. Мы должны найти того, у кого имелись и мотив, и возможность осуществить этот хитроумный план.
– Знаю. Полиция не примет во внимание наши возражения, если они не приведут к реально существующему человеку. Полицейским всегда нужна жертва.
– И мы не в состоянии доказать, что Давенант никак не мог выбросить человека из поезда в 4.50?
– В наших силах продемонстрировать, что это практически невозможно. Вспомните, насколько всегда переполнен поезд в 4.50, каким набитым он был в тот день, когда мы с вами ехали в нем. А трехчасовой из Лондона, само собой, почти пуст: в это время люди еще не начинают возвращаться с работы, в поезде едут разве что дамы после посещения магазинов. В таком поезде уединиться можно даже в вагоне третьего класса.
– И опять-таки это лишь косвенное свидетельство.
– Есть еще два момента, над которыми нам надо поработать: список из прачечной, как мы его назвали, хотя я почти уверен, что прачечная тут ни при чем, – тот самый список, который мы нашли на обороте зашифрованного письма, и мяч для гольфа, найденный возле железной дороги.
– Нам понадобится также теория насчет шифровки. Интересно, признается ли Давенант, что он написал это письмо? Как видите, оно может свидетельствовать против него. Давенант знал, что Бразерхуд дал обещание и угрожал нарушить его. Так что полиция наверняка придаст значение документу, в котором говорится, что Бразерхуд погибнет, если отступится от своей веры.
– Да, если узнает о нем. Но неужели вы полагаете, что полиция разгадала шифр? Я в этом сильно сомневаюсь.
– А разве вы не собираетесь рассказать о нем полицейским?
– Вряд ли. Я знаю, что вы на это скажете, – вы скажете, что надо всегда говорить правду. Но говорить правду – это непросто. Я знаю, в чем заключается правда, – в том, что Давенант невиновен. Следовательно, мне известно, что это письмо – второстепенный вопрос, не относящийся к прояснению истины. Если я покажу полиции, что означает этот шифр, они укрепятся во мнении, которое, как я знаю, является ошибочным. Значит, не лучше ли будет в интересах истины скрыть это зашифрованное послание и ни словом не упоминать о нем?
– Вот и я хотел бы знать, – отозвался Гордон.
Глава 18. Метод Холмса
К завтраку на следующее утро Гордон вышел приунывшим.
– Прошлой ночью в постели я обдумывал выводы, к которым мы пришли, и понял, что дело плохо. Ничего не выходит.
– Не выходит?
– Да, две загвоздки представляются мне безнадежными. Вот послушайте: если Бразерхуда сбросили с поезда в 4.50 из Пастон-Отвила, можно понять, отчего перепугался Давенант. Возможно, он видел, что произошло, или же видел, как Бразерхуд садился на поезд в Отвиле, а в Уайтчерче обнаружил, что в поезде его нет, и это навело Давенанта на мысль, что с Бразерхудом что-то случилось, хотя сам Давенант не имел к случившемуся никакого отношения. Но если Давенант вернулся поездом в 4.50, а Бразерхуда выбросили из раннего поезда, откуда Давенант мог узнать об этом? Он ничего не узнал бы, пока не распространилось известие, что мы нашли возле железной дороги труп, мало того – то, чей это труп, выяснилось лишь на следующий день. Так зачем же Давенанту понадобилось исчезать и прятаться в весьма неуютном убежище?
– Я думал об этом. Но вы забываете, что Давенант вернулся после встречи с мисс Рэндолл-Смит. Он, вероятно, проводил ее на трехчасовой поезд и видел, как в него садится Бразерхуд. Давенант отправился в Хэтчерис с твердой решимостью серьезно поговорить с Бразерхудом; значит, его первое побуждение – явиться к Бразерхуду домой. Из беседы с миссис Брэмстон он узнает, что Бразерхуд дома так и не появился. Становится ясно, что Бразерхуд либо покончил с собой, либо, что более вероятно, скрылся. В любом случае он исчез, и Давенант опасается, что его самого или, что еще хуже, мисс Рэндолл-Смит привлекут к расследованию. Может, конечно, все еще обойдется, но опасность есть. И в голову ему приходит на редкость хитроумный план: пробраться в потайной ход, где он играл в детстве, и подслушать, как обычно подслушивают в клубе, все местные сплетни. Никем не видимый, он сможет прийти к выводам и обдумать дальнейшие действия. И он затаивается, пока не осознает, что мисс Рэндолл-Смит уже вовлечена в расследование, и тогда двумя опрометчивыми поступками выдает себя.
– Ну что ж, полагаю, все это возможно. Но есть и другая, более серьезная загвоздка: экземпляр «Бессмертия» Момери с пометками, явно свидетельствующими о том, что он принадлежал Бразерхуду, был найден в Пастон-Отвиле, в поезде, прибывающем в 3.47 из Лондона. Так как же Бразерхуд ухитрился забыть свою книгу в поезде, прибывающем в 3.47, если он приехал на другом?
– Все верно. А вдруг это уловка? Не забывайте, что мы имеем дело с поразительно умным преступником. Он подделал билет, подделал время на часах, подделал заказ места в спальном вагоне – неужели он не сумел бы придумать что-нибудь с книгой, которую возил с собой Бразерхуд?
– Мы имеем дело с умным человеком, но не с тем, который настолько умен, чтобы появиться здесь в три часа и одновременно подбросить книгу в поезд в 3.47.
– Да, верно, эта задача выглядит затруднительной. Но ведь должно же быть у нее какое-то объяснение! Минутку… понял! Когда Кармайкл забирал эту книгу у носильщика, тот сообщил, что взял ее из поезда. Но если носильщик говорит про «поезд в 3.47», это необязательно означает «поезд в 3.47 во вторник» – день, о котором вы спрашиваете. «Поезд в 3.47» для него – обособленное целое, повторяющееся изо дня в день. Можете не сомневаться, он взял эту книгу из поезда в понедельник. Бразерхуд забыл Момери в поезде, когда возвращался домой в понедельник днем, следовательно, он так и не прочитал зашифрованное письмо, в котором его предупреждали об опасности. Кармайкл начал выяснять насчет книги только в пятницу, и конечно, к тому времени носильщик при всем старании не смог бы вспомнить, в какой именно день недели нашел ее.
– Здесь чувствуется логика. Но будь я проклят, если она мне по душе.
Час после завтрака в воскресенье был часом полного прекращения всякой деятельности в дорми-хаусе Пастон-Отвила. Лишь немногие члены клуба посещали церковь, а в эту неделю таковых нашлось еще меньше: некоторые сочли, что уже достаточно «побыли святошами» (по оксфордскому выражению) на похоронах Бразерхуда. С другой стороны, считалось неприличным начинать утреннюю партию до того, как священник отправится на церковную службу в половине десятого. А до этого момента полагалось курить, листать воскресные газеты и в целом делать вид, будто решаешь, пойти сегодня в церковь или нет. Прогноз погоды внушал тревогу; политическая ситуация была встречена раздраженными комментариями старших членов клуба, а клубный любитель акростихов блуждал туда-сюда, вытягивая экспертные знания из каждого, кто ему попадался. Атмосфера соответствовала дню отдохновения, но такой покой способны обеспечить лишь приготовления к гольфу. Гордон решил отдохнуть от расследования и намеревался сыграть партию с Кармайклом, а Мордент Ривз твердо решил не прикасаться к клюшке, пока не будет разрешена «тайна линкса».
– Если уж на то пошло, – заговорил Ривз по пути наверх, – вы задумывались о другой стороне вопроса? Обычно о шифровании по книге заранее договариваются обе стороны. Однако весьма маловероятно, чтобы о нашей шифровке договорились заранее, поскольку она выглядит как послание от врага. Значит, прислать его мог лишь тот, кто знал, что в данный момент Бразерхуд читает «Бессмертие» Момери – мало того, знал, что книга у него всегда под рукой. И каким же образом мог знать все это Давенант? Он не виделся с Бразерхудом, не ездил с ним в одном поезде – как можно было догадаться, что мысли инстинктивно обратятся к конкретной книге? Для Давенанта это невозможно. Кого нам надо найти, так это человека, который знал, что в определенный момент времени у Бразерхуда будет доступ к определенной книге.
– Так или иначе, давайте еще раз осмотрим эту книгу. Кармайкл сказал, что это явно собственность Бразерхуда – из-за знаков вопроса и других пометок на полях, но мы еще не успели убедиться в этом.
Им пришлось вновь пережить почти сверхъестественное повторение опыта, приобретенного Ривзом двумя днями ранее. Томик в бумажной обложке он поставил – и в этом он был совершенно уверен – на определенное место книжной полки. Но там книги не оказалось, и поиски повсюду в комнате не дали никаких результатов. В отчаянии Ривз и Гордон послали за Кармайклом, желая узнать, не забрал ли он по какой-либо причине книгу, ведь, в конце концов, она принадлежала ему. Однако об исчезновении книги Кармайкл ничего не знал и склонялся к подозрениям в запланированной краже.
– Видите ли, – объяснил он, – нам так и не удалось убедиться в том, что зашифрованное письмо забрал Давенант. Мы, конечно, подозревали его, когда узнали, что он прятался в потайном ходе; подмену фотографии можно приписать только ему. Однако зашифрованное письмо вполне мог взять любой человек, просто вошедший в дверь, – в том числе и кто-то, кто способен зайти и украсть одну из ваших книг, Ривз.
– И этот кто-то – не Давенант. Давенант, бедняга, сидит под замком.
– Странная эта история с шифром, – заметил Гордон. – Пока он у нас, кажется, что от него нет никакого проку, но всякий раз, когда он нам нужен, этот важный документ неизменно исчезает.
– Это действует мне на нервы, – признался Ривз. – Стоит мне выйти из комнаты, как здесь происходит что-нибудь подозрительное.
– Так, Кармайкл, – объявил Гордон, – ваш выход! Доставайте свой стетоскоп, вставайте на четвереньки и найдите для нас улики.
– Боюсь, что человек, вошедший в комнату за книгой, обычно почти не оставляет следов в своем окружении. Но давайте все-таки осмотримся: сегодня ведь воскресенье, горничная не приходила вытирать пыль. Если вы заметили, горничные всегда чистят камины по воскресеньям, но пыль не смахивают, а почему – понятия не имею. Так куда вы поставили книгу, Ривз?
– Вон на ту полку, вторую сверху.
– Не удивительно, что именно туда, – так она оказалась в пределах досягаемости. Но у вас высокий рост – а если речь идет о том, кто ниже? Пожалуй, тут не помешал бы стул… Благодарю. Да, он значительно ниже. Ему пришлось привстать на цыпочки, чтобы дотянуться до книги, и удерживать равновесие, как все мы делаем в таких случаях, опираясь кончиками четырех пальцев левой руки на край нижней полки. Таким образом он, как видите, зацепил указательным пальцем правой руки верхний край книги. По-моему, ростом он примерно с Гордона.
– Разоблачен! – театрально вскричал Гордон и отшатнулся. – Посылайте за «черной Марией»[31], я не окажу сопротивления.
– А я как раз собирался отметить, мой дорогой Гордон, что вы вне подозрений, поскольку у вас слишком длинные руки для вашего роста. Но этот человек, по обычным подсчетам, примерно нашего с вами роста или чуть ниже. Интересно, заглянул он на другие полки или нет? Большинство людей в поисках книги берут пару других книг просто так, из любопытства. Притягательность книг поразительна. Мне говорили, что Уайтуэлл в Оксфорде в результате воровства ежегодно лишается книг на общую сумму двадцать фунтов – вот итог предоставленной покупателям возможности свободно разгуливать по магазину. Да, Ривз, ваша комната – прямо-таки находка для детектива!
– Почему именно моя?
– Потому что у вас есть привычка к аккуратности.
– К аккуратности? – запротестовал Гордон. – Вы только взгляните на письма на столе!
– Пожалуй, следовало бы сказать «к порядку». Вы из тех людей, которые ни за что не оставят упавший предмет лежать на полу, а непременно подберут его. Следовательно, вы принадлежите к числу людей, книги которых всегда стоят ровно: одним это удается, другим нет. И если бы вот этот Шекспир и вчера был выдвинут так, как сейчас, вы заметили бы это и подровняли его.
– Полагаю, так я и сделал бы.
– Но у вашего гостя другой склад ума. Он протолкнул глубже два тома, стоящие по обе стороны от книги, которую он взял с полки, но так и не привел их в прежнее положение, так сказать, когда вернул книгу обратно. Теперь посмотрим, можно ли найти место, которое он читал. Вам, несомненно, известно, что обычно книга, если открыть ее наугад, открывается на той же самой странице, что и в предыдущий раз, – конечно, если ее какое-то время продержали открытой… В нашем случае это правило подтвердилось: наш неизвестный друг читал «Гамлета» – на этой странице как раз напечатан монолог «Быть или не быть».
– Довольно распространенное пристрастие, – высказался Гордон. – Из этого мало что можно извлечь.
– По крайней мере, можно предположить, что незнакомец – человек серьезный, а далеко не всех наших соседей по клубу можно счесть таковыми. Кстати, полагаю, нет никаких шансов на то, что потайным ходом по-прежнему пользуются.
– Едва ли. Как видите, он настолько нервировал меня, что я загородил его кушеткой.
– Ее можно отодвинуть, – возразил Гордон.
– Но нельзя придвинуть на прежнее место после того, как вы войдете в потайную дверь. Нет, думаю, все же нам следует искать одного из членов клуба (может, даже слугу) ростом около пяти футов и четырех дюймов, с пристрастием к серьезной литературе. Неужели он больше не оставил никаких следов? Наша единственная надежда – камин. Ага! По-моему, он обращается с вами слишком фамильярно, Ривз, – он позаимствовал ваш ершик для трубки и воспользовался им, – и Кармайкл, наклонившись, достал что-то из камина. – Вы вчера разводили огонь?