Константин не позволил своим мыслям отразиться на лице.
— Счастлив услышать ваше одобрение, леди Сесили.
Поставив локти на стол, леди Сесили положила на руки подбородок и уставилась на него. Константин чувствовал себя куском хорошей говядины, к которому приглядывается мясник. Леди Сесили явно задавалась вопросом, какой кусочек от него отрезать.
Скажите, это очень увлекательно — быть повесой? — спросила девчонка.
Блондинка удивила его, хихикнув. Она поднялась из-за стола.
— Довольно, Сесили. Ты лорда Роксдейла в краску вгонишь. И он еще не позавтракал. Идем, нам нужно проследить за укладкой вещей. — Наклонившись, она поцеловала леди Роксдейл в щеку. — Мы будем готовы к отъезду через час.
Константин почувствовал, что напряжение в его плечах немного ослабло. Он не надеялся, что они так скоро уедут. Он снова поклонился, когда дамы выходили из комнаты.
— Милорд, нам нужно продолжить разговор о ситуации, в которой мы оба оказались, — сказала леди Роксдейл. — Я умоляю вас обдумать преимущества нашего союза.
Почему она так хочет этого брака? Только из чувства долга по отношению к поместью? К Люку? Константин не мог поверить, что в ее заинтересованности в ребенке есть что-то, кроме самоуверенного намерения во все вмешиваться.
— Я их обдумываю, поверьте, — сказал он. — Но предпочел бы не давать никаких обещаний, пока не определю свое финансовое положение.
После разговора с Монфором Константин кипел от негодования. Вчера он с опрометчивой поспешностью отказался от мысли о женитьбе на леди Роксдейл. Сегодня утром долгая верховая прогулка под дождем успокоила его, и он увидел правду. Он не мог позволить себе с презрением отвергнуть решение, которое преподносила ему на блюдечке леди Роксдейл. Нет, не мог, если хотел сберечь Лейзенби.
Он задавался вопросом, не предупредить ли ее, насколько яростно возражает герцог против этого брака, но передумал. Она сама это скоро узнает. Константин задумался, насколько мнение герцога может поколебать ее. Прошлой ночью казалось, что она решительно настроена против доводов Монфора, но Константин подозревал, что ей будет нелегко.
Надеясь на время отложить дело, Константин двинулся к буфету, где стояло несколько накрытых крышками серебряных сосудов. Он взял тарелку и приподнял крышку. Овсянка. Поднял другую — яйца всмятку. Взялся за третью — пудинг, столь бледный, что наводил на мысли о чахотке.
У него в животе заурчало от разочарования. Где бекон? Где бифштекс и копченый лосось, сосиски и жареная ветчина?
Он ожидал найти здесь сытный английский завтрак, вроде того, что его мать устраивала в Бродмире.
После вчерашних вечерних возлияний Константин проснулся с ужасной головной болью и решил, что единственный способ прогнать демонов — это наказать себя упражнениями на свежем воздухе. Он вернулся обратно мокрый, замерзший, проголодавшийся, только для того, чтобы столкнуться…
— Это еда для малышей, — пробурчал он.
— Здоровая и питательная.
Медленно повернувшись, Константин увидел, что леди Роксдейл смотрит на него так, будто это он странный.
— Вы еще здесь? — притворно удивился он.
Джейн заморгала и пропустила вопрос мимо ушей.
— Попробуйте овсянку. Она сегодня особенно хороша.
— Я скорее собственный язык жевать стану.
Она зачерпнула полную ложку каши и сунула в рот. Он отвел взгляд от ее шевелящихся губ. Господи, у него от голода разум помутился! Наверняка женщина, которая ест овсянку, — наименее эротичное создание во Вселенной.
— Полагаю, вы велели все это подать, чтобы досадить мне. — Константин говорил раздраженно, но, черт побери, он за себя не отвечает, когда голоден, а ему подсовывают размазню, которая годится только для инвалидов и младенцев.
Леди Роксдейл подняла брови, похоже, искренне удивившись.
— Почему? Мы с Фредериком каждый день ели это на завтрак. Спросите повариху, если мне не верите.
Она промокнула губы салфеткой и поднялась, съев, как он заметил, очень мало. И в свойственной ей манере добавила:
— Поскольку вы не потрудились заказать то, что любите, повариха приготовила обычный завтрак.
Так от него ждали, что он закажет себе завтрак? А он считал, что завтрак здесь нормальный, как в доме каждого английского джентльмена.
Это его ошибка. В Лейзенби-Холле нет ничего нормального.
Константина вдруг охватило глубокое сочувствие к своему предшественнику. Бедный Фредерик. Неудивительно, что он умер, если каждое утро был вынужден давиться этим месивом.
Леди Роксдейл вскинула подбородок:
— Если вы сообщите о своих предпочтениях, я это закажу.
Если он позволит ей хотя бы временно командовать домашним хозяйством, то никогда от нее не избавится.
— Не нужно.
Он поймал ее за локоть, когда она проходила мимо. Ее голая рука была теплая и нежная, совсем не как ее характер. Ощущение ее плоти отозвалось в той части его тела, которую он намеревался держать под контролем в ее присутствии. Под страхом смерти, если верить Монфору.
Задохнувшись, Джейн дернула руку. Щеки ее порозовели.
— Вы забываетесь, сэр!
«Нет, я как раз помню».
Константин смотрел в ее глаза, теперь потемневшие от тревоги, смущения и чего-то еще, возможно, от предвкушения. Порыв заставить эти глаза закрыться от чувственного наслаждения едва не затмил его здравый смысл.
Ведь он же не юнец, чтобы жаждать ее только потому, что она запретный плод. Хотя он горел желанием выяснить, сможет ли так же выбить ее из колеи, как она его выводит из равновесия.
А почему нет? Прошлой ночью он заглянул за ее ледяную оболочку и увидел под ней мерцание страсти. Почему бы не раздуть эти тлеющие угли в пламя?
— Я переселяюсь в покои барона, — сказал он и заметил, как вспыхнули ее глаза, как дрогнула шея, когда она сглотнула. — Вы же знаете, что это рано или поздно произошло бы.
Он ослабил хватку, превратив ее в ласку, и провел кончиками пальцев по ее руке. Эта нежная податливая кожа чуть его не прикончила. Он хотел касаться ее, целовать, пробовать на вкус, взять в плен каждый дюйм плоти.
Ее веки чуть опустились, словно глаза постепенно закрывались от безмолвного удовольствия. Потом, тряхнув головой, леди Роксдейл опомнилась и решила ускользнуть.
Она отступила, в ее вдохе была заметная — и доставившая ему удовлетворение — дрожь.
— Это ваш дом. Вы можете делать все, что пожелаете.
Он одарил ее медленной чувственной улыбкой.
— Все, что пожелаю?! — Константин намеренно выделил первое слово.
Леди Роксдейл в отчаянии посмотрела на буфет, словно вареные яйца и овсянка могли броситься ей на помощь.
— Извините за завтрак. Я должна была ожидать… — Слова, казалось, застревали у нее в горле.
Значит, она решила расположить его к себе? Чем это вызвано? Константин ждал, не столько наслаждаясь ее дискомфортом, сколько любопытствуя, что она скажет. Насколько смирит себя, чтобы угодить ему?
Она сделала новую попытку. На этот раз с решительной улыбкой.
— Я поговорю с поварихой и на следующее утро закажу завтрак, достойный короля. Вот увидите.
Ее улыбка чуть не покорила его. Даже деланная, она осветила лицо леди Роксдейл, превратив глаза в серебро, привлекла внимание к ее губам, приоткрывшим белые зубы. Губы у нее были пухлые, алые, не нуждавшиеся в помаде.
«С каких это пор ты, как идиот, вздыхаешь из-за женской улыбки?»
Женщины, напомнил он себе, улыбались ему по двум причинам: или они от него кое-что хотели, или только что это от него получили. Константин Блэк знал эту игру.
Это смягчившееся выражение вовсе не простодушно, ведь так? Даже она, жена его покойного кузена, улыбается, потому что кое-что хочет. Его кольцо на своем пальце.
— Не трудитесь, — пробормотал он. — Я сам поговорю с поварихой.
У него живот подвело от голода. Поклонившись, Константин оставил ее и отправился на кухню, которая находилась чересчур далеко от комнат, где завтракали и обедали. Неудобство, которое он намерен устранить. Вернее, устранил бы, если бы у него за душой было хоть что-то. От этой мысли его раздражение превратилось в гнев.
В холле он столкнулся с Монфором и Бекнемом, судя по виду, они только что вернулись с верховой прогулки.
Отдав шляпу дворецкому, Монфор поднял брови:
— Роксдейл. Какая приятная встреча!
К радости Константина, голод временно уступил место свирепости.
— Если вы ищете приличный завтрак, боюсь, вы обречены на разочарование.
Бекнем сбросил пальто, и оно упало в подставленные руки дворецкого.
— Не беспокойтесь, Роксдейл. Мы позавтракали в деревне.
— В деревне? — повторил Константин.
Герцог улыбнулся, хлопнув себя перчатками по ладони:
— Да. «Голова короля» славится превосходными завтраками. Ведь так, Бекнем? Мы никогда их не пропускаем, когда бываем здесь.
— Они там умеют обращаться с беконом, — подтвердил Бекнем. — Думаю, коптят. Он просто восхитительный.
При упоминании о беконе у Константина рот наполнился слюной. В животе заурчало так громко, что герцог поднял лорнет и принялся разглядывать талию Константина.
Не говоря ни слова, Константин повернулся и направился в недра дома. Черт бы побрал этих умников Уэструдеров!
Если он женится на Ледяной Деве, то никогда не избавится от ее родственничков. Они будут наводнять его дом, когда им заблагорассудится.
Константин сбежал по узкой винтовой лестнице, которая вела в кухню, и окунулся в детство.
Ах, эта кухня с полом в шахматную клетку, большим деревянным столом и скамьей у окна, где он мальчишкой поглощал горячие булочки и имбирное печенье! Запах свежеиспеченного хлеба, трав, воска. И теплые объятия Марты, руки у которой всегда в муке.
На кухне ни души. Константин слышал стук приборов по тарелкам, доносившийся из зала для слуг. Он намеревался совершить набег на кладовую, но это может подождать. Ему нужно знать, здесь ли Марта.
Когда он появился в дверях зала, разговоры тут же прекратились, вилки застыли между ртами и тарелками. Слуги, как один, поднялись, с шумом отодвигая стулья.
Он огляделся. Была пара знакомых лиц, хотя он не мог припомнить имена. Но в конце стола, как маяк, манило круглое, розовощекое, улыбающееся лицо.
Он улыбнулся в ответ:
— Здравствуй, Марта.
— Мастер Кон.
Детское имя обрадовало и взбодрило его. Шагнув вперед, Константин подхватил на руки пухлую женщину и закружил.
За что получил легкий шлепок по уху.
— Ну и ну, милорд! С какими намерениями вы спустились сюда, где вас не ждут?
— Марта, у меня на сердце легче, когда я вижу тебя. — Константин взглянул на буфет, на котором громоздились достойные блюда. — А желудку полегчало еще больше. Не возражаешь, если я угощусь?
Не дожидаясь ответа, он схватил тарелку и щедро положил себе всего. Слизнув с пальца подливу, он огляделся и увидел, что слуги все еще стоят.
— Ох, садитесь, садитесь! — Он взвесил на руке тарелку. — Я… гм… возьму это в кухню.
Марта, казалось, пришла в себя.
— Завтракайте. Я позабочусь о его милости.
Она поспешила за ним, попеременно извиняясь за отсутствие достойной пищи наверху и упрекая его, что он не пришел к ней раньше.
— Ах, бедная деточка! — по-французски причитала Марта. — Я про хозяйку, у нее никаких вкусовых рецепторов нет. — С драматическим вздохом повариха поджала губы и покачала головой: — Это пародия на кулинарию, но что я могу сделать? Я должна подчиняться приказам и подавать это пресное английское месиво. Пудинг! — Она всплеснула руками. — Да от этого плакать хочется.
— Удивлен, что ты еще здесь. — Вкусовые рецепторы Константина пели от восторга, когда он смаковал жареные грибы в сливочном соусе, сдобренном травами и бренди.
— Меня держит здесь не только преданность.
— Влюбилась в дворецкого? — подмигнул он. — Никогда не думал такого про Фидера. Вот старый черт!
— Это чудище?! — выпрямилась Марта. — Неужели похоже, что я могу влюбиться в такого?
— Тогда в кого?
Веселые огоньки в глазах сменились негодованием. Она небрежно махнула рукой:
— Не важно.
Улыбнувшись, Константин припомнил свою юношескую симпатию к хорошенькой маленькой горничной.
— А Вайолет еще здесь? Теперь она лакомый кусочек.
— Вайолет была с амбициями, — пожала плечами Марта. — Она понравилась одной гостившей здесь леди, та сманила ее и сделала своей личной горничной.
— Рад за Вайолет. Удивляюсь, что эта дама и тебя не сманила.
— Многие пытались, — повела плечом Марта. — Но мне хорошо платят, и я довольна. Но… вуаля! Теперь ты здесь, и я могу творить!
— Отлично, — улыбнулся Константин. — Марта, ты будешь творить все, что подскажет тебе сердце. Но я тебя оторвал от еды. — Константин махнул вилкой, подгоняя ее: — Иди. Я настаиваю.
— Да, милорд. — Улыбаясь, Марта присела в реверансе и вышла.
Константин снова занялся едой, но звук шагов на лестнице нарушил его одиночество. Подняв глаза, он увидел, как в кухню вбежал темноволосый мальчик и тут же остановился.
С одного взгляда было понятно, что это не кухонный мальчишка на побегушках. Покрой его желтовато-бежевой курточки и качество пуговиц ясно говорили, что он член семьи.
Мальчик, казалось, пришел в себя. Он быстро поклонился и выпалил:
— Лорд Роксдейл.
— А ты, должно быть, Люк, — улыбнулся Константин.
— Да, сэр.
Константин поднялся, обошел стол и протянул руку своему подопечному.
Люк слегка наклонил голову, словно сбитый с толку предложением опекуна обменяться рукопожатием. Потом несколько агрессивно сжал руку Константина и тряхнул ее.
A-а… Так леди Роксдейл не единственная возражает против его присутствия в Лейзенби.
— Если ты спустился сюда в поисках приличного завтрака, то рекомендую бекон, — беспечно сказал Константин. — Он отличный.
Быстрый взгляд в сторону зала для слуг выдал мальчика. Его глаза округлились, когда он заметил нагруженную тарелку Константина.
— Я не проболтаюсь, если ты этого не сделаешь, — сказал Константин.
Люк сглотнул и снова посмотрел в сторону зала для слуг.
— Просто я не люблю ранить чувства тети Джейн.
— Понимаю. Но эта еда больше подходит для мужчины, чем… э-э-э… чем легкое питание наверху, — сказал Константин. — Так что нагружай свою тарелку и возвращайся. Нам с тобой нужно лучше познакомиться.
На выразительном лице мальчика отразилась борьба совести и желания. В конце концов желание победило и Люк стремглав умчался за едой.
Вернувшись, он уселся на стул, немного поодаль от Константина. Не отрывая глаз от тарелки, он поглощал вкусную стряпню Марты, возможно, избегая общения со своим сотрапезником.
Нисколько не смутившись, Константин погрузился в поток воспоминаний о времени, проведенном в Лейзенби:
— Мальчишками мы с Фредериком прибегали сюда к Марте. Набивали седельные сумки всякими вкусностями и ездили верхом по всему поместью. Мы были рыцарями, побеждающими драконов и спасающими прекрасных дев. — Константин широко улыбнулся. — Спасать мне нравилось.
Во взгляде Люка промелькнула зависть.
— Тетя Джейн говорит, что я еще слишком мал, чтобы ездить на пони без сопровождения конюха. Иногда она ездит со мной, но… — Он передернул плечами.
Константин нахмурился:
— И сколько тебе?
— Почти семь, шесть лет и девять месяцев. — Голос Люка дрогнул от возмущения.
— Гм…
В этом возрасте Константин и Фредерик постоянно затевали какое-нибудь озорство, целиком наслаждаясь мальчишеской свободой. Он не винил Люка за возмущенный тон. Присутствие конюха приключений не обещает.
Ясно, что кузина Джейн ограничивает мальчика сверх разумных пределов. Нет, она не жестокая женщина, это всем понятно. Просто чересчур опекает мальчика. Для него это не слишком хорошо.
Константин тщательно подобрал слова.
— Тебе повезло, что леди Роксдейл так заботится о твоей безопасности. Однако есть вещи, которых дамы не понимают. Я поговорю с ней, и посмотрим, сможем ли мы прийти к лучшему варианту.
Лицо Люка осветилось надеждой. И почти мгновенно его выражение изменилось, глаза затуманились, уголки губ опустились вниз.
— Ничего хорошего не выйдет, — пробормотал он. — Вы отошлете нас отсюда.
Потянувшись, Константин поднял подбородок Люка и посмотрел мальчику в глаза:
— Я вас не отошлю. Это, мой дорогой Люк, я тебе обещаю.
— Вы желали видеть меня, ваша светлость?
Джейн в назначенный час вошла в гостиную, готовая к предстоящей дискуссии. Она до зубов вооружилась аргументами в свою пользу, невзирая на нежелание потенциального жениха связать себя узами брака.
Герцог, должно быть, уже догадался, что она избегала его. Прошлым вечером она сослалась на усталость. Сегодня утром отказалась от его предложения проехаться верхом, хотя любила хороший галоп и свежий сельский воздух. Но больше она не могла оттягивать разговор. Герцог вскоре собирался в Лондон.
Герцог поднял глаза от письма, которое читал:
— Да, дорогая. Присядем?
Джейн взглянула на письмо. Если оно нашло герцога здесь, послание важное.
— Надеюсь, плохих новостей нет?
Герцог поднял брови. Джейн приготовилась к упреку за любопытство.
Но герцог просто сложил письмо и сунул в карман сюртука.
— Нет. Просто неотложное дело требует моего присутствия. Сожалею, что вынужден сократить свой визит и немедленно выехать в Лондон.
— Розамунд мне сказала. Как жаль! Я думала, что вы все останетесь по крайней мере на неделю.
— Да, я тоже так думал. — Он помолчал. — Тебе, однако, лучше остаться здесь и приглядывать за ходом событий, пока юристы не уладят дела с поместьем.