Павел Саксонов-Лепше-фон-Штайн Можайский — 4: Чулицкий и другие Сериал на бумаге
Справка
За последнее время Сыскная полиция по указаниям генерал-лейтенанта Клейгельса предприняла целый ряд мероприятий, клонившихся к ограждению порядка и спокойствия в столице. С этой целью, для более тщательного контроля над преступным и подозрительным элементом, был расширен справочный отдел и введен новый — по мелким нарушениям, в котором сосредоточены все справки о лицах, приговоренных судом к наказаниям за нарушения порядка, тишины и спокойствия в столице; благодаря собранным по этому отделу данным, представилась возможность к удалению из столицы большого числа лиц, вредных для общества. С тою же целью были приняты меры к прекращению сборищ на улицах праздного люда на улицах и преследованию виновных в начинавшем входить в обычай противозаконном ношении финских ножей и другого рода оружия; о лицах, понесших наказание за противозаконное ношение оружия, установлена регистрация. В тех же видах ограждения общественной безопасности в истекшем 1902 году[1] при Сыскной полиции учрежден стол о дворниках и швейцарах, где сосредотачиваются все сведения о благонадежности лиц этой категории. Здесь же имеются сведения о судимости извозчиков и служащих в питейных заведениях.
Чиновник по особым поручениям СПб Градоначальства
н. с. Высоцкiй
Справка
Обращаясь к хронике уголовных происшествий за последние годы[2], мы видим, что убийств с целью ограбления было сравнительно мало, большею частью убийства носят характер случайности, так как совершены или под влиянием сильных аффектов, или в состоянии опьянения, в запальчивости, в состоянии ссоры, ревности и т. п. Было несколько случаев, совершенных отдельными лицами, но все эти грабежи были совершены на окраинах города, в глухих местах, и виновные разысканы и задержаны. Но к сожалению, несмотря на всевозможные меры, принимаемые к предупреждению преступлений в столице, количество отдельных правонарушений не уменьшается, а, напротив, увеличивается. Существующий штат Сыскной полиции представляется недостаточным для того, чтобы справиться с нарастающими потребностями. В виду этого обстоятельства сделано представление о соответственном усилении штата Сыскной полиции и увеличении средств.
Помощник СПб Градоначальника
камергер Двора Е.И.В. дсс Фришъ
Справка
Деятельность Сыскной полиции в отчетном году выразилась в следующих данных:
произведено дознаний по требованиям судебных властей и административных учреждений — 1173
произведено дознаний по сообщениям подлежащих участковых приставов о кражах, грабежах и убийствах — 1921
задержано:
убийц — 24
других преступников, дезертиров, бродяг и укрывающихся от прописки — 25721
произведено осмотров в подозрительных помещениях — 2172
ежедневные наряды чинов Сыскной полиции в увеселительные места, театры, концерты, гулянья и в другие места скопления публики составили в течение года итог, равный — 4084
распоряжений о розыске разных утраченных и похищенных вещей, угнанных лошадей и т. п. последовало — 12063
число лиц, препровожденных в Сыскную полицию для наведения справок о судимости, равнялось — 34636
была проверена судимость дворников, швейцаров, служащих питейных заведений и пр. и выдано по ним справок — 18287
поступило бумаг по журналам:
общему — 31223
арестантскому — 2138
депеш — 849
10. направлено исходящей переписки по журналам:
а) общему — 29637
б) арестантскому — 5880
в) депеш — 1033
заготовлено алфавитных листков о содержащихся в местах заключения, разыскиваемых по требованиям судебных властей и административных учреждений и о подозрительных личностях — 16594
поступило листков на лиц, приговоренных судом по 38[3] и 42[4] статьям Устава о наказаниях — 10334
составлено листков на лиц, замеченных в противозаконном ношении оружия — 487
В Антропометрическом отделении с момента его открытия[5] измерительных листков оказалось — 51520.
В отчетном году измерено:
мужчин — 3582
женщин — 501
Обнаружено рецидивистов:
мужчин — 110
женщин — 7
Фотографиею, устроенною при Сыскной полиции, сделано снимков — 686.
Деятельность учрежденного при Сыскной полиции Стола находок выразилась в следующем:
входящих бумаг — 8988
исходящих — 9628
заявлений о розыске утраченных вещей и документов — 1553
утрачено[6] денег на сумму — 36592 рубля
утрачено вещей на сумму — 14485 рублей
число заявлений о розыске лошадей — 32
других животных — 7
задержано пригульных лошадей — 59
других животных — 39
число произведенных публикаций о продаже пригульных лошадей и других животных — 17
продано с публичного торга пригульных лошадей и других животных — 27
выручено от продажи пригульного скота денег 110 рублей, из каковой суммы уплачено за прокорм 92 рубля и внесено в доход города 18 рублей
поступило находок вообще — 1792
из коих деньгами и процентными бумагами на сумму — 21783 рубля
и вещей по первоначальной оценке — 19175
поступило явочных прошений:
о розыске документов — 983
о розыске безвестно отсутствующих мужей и жен — 34
Преступлений, совершенных в отчетном году по разным категориям, было:
убийств — 14[7]
поранений — 60
изнасилований — 3
подкинутия младенцев — 89
поджогов — 36
подделок денег — 3
ростовщичеств — 6
грабежей — 76
присвоений — 160
мошенничеств — 124
растрат — 103
шантажей — 12
краж всех было — 7130
из них:
денег — 1040
вещей — 4214
часов — 1058
краж со взломом — 160
краж церковных — 4
краж из театров — 8
магазинных — 6
форточных — 32
на вокзалах — 15
чердачных — 251
из передних — 30
краж карманных на улице — 200
краж велосипедов — 52
краж лошадей — 60
дел об ограждении лиц административным порядком — 84
лиц, задержанных с вещами — 172
Начальник Сыскной полиции Санкт-Петербурга
статский советник Чулицкiй
Резолюция
Михаил Фролович! Представленные Вами статистические данные за минувший год чрезвычайно интересны, однако все они — достояние отчета по Градоначальству, а не то, что я хотел бы от Вас услышать. Не для печати: исправьте цифру убийств и приложите подробный отчет о ходе расследования дела барона Кальберга.
Клейгельсъ
— Кузьма, дворник, — начал, как у меня записано, свое повествование Чулицкий, когда очередь рассказывать дошла до него, — скрылся сразу, едва Мария… гм… не буду называть ее фамилию, чтобы не нарушить данное его светлости слово[8], — я ведь, господа, — спохватился, поясняя, Михаил Фролович, — выяснил, кем эта дама приходится генералу… Так вот: как только дверь в генеральскую квартиру открылась, Кузьма сбежал. Очевидно, ему не хотелось попасть под горячую руку, и он поспешил укрыться в своей каморке на первом этаже. Там я его и нашел, когда, следуя совету его светлости, решил, прежде чем ломать дверь в квартиру подозреваемого, побеседовать с проходимцем.
— Почему — с проходимцем? — поинтересовался я.
— Да чтоб ему пусто было! — проворчал Михаил Фролович. — Мог ведь, шельма, предупредить меня, кто живет по соседству!
— А… понятно, — протянул я, пряча улыбку.
— В общем, — продолжил Михаил Фролович, мимолетно нахмурившись на мою не слишком удачно скрытую насмешку, — оставил я надзирателей подле квартиры, а сам спустился в дворницкую. Кузьма — хоть на это у него хватило совести — встретил меня с виноватым видом и сразу пустился в объяснения:
«Не судите строго, ваше высокородие: мне строго-настрого запрещено распространяться о… вы понимаете… я и в участок не сообщил поэтому… полное — это, как его — инкогнито!»
— Доиграешься ты у меня со своими инкогнито, — рявкнул я, усаживаясь на табурет, — смотри, Кузьма! Положение о регистрации[9] никто не отменял. Чтобы завтра… нет: сегодня же!.. сообщил, куда следует!
«Да как же, ваше высокородие! Без хлеба меня на старости лет оставите! Уволят меня!»
— Ты хочешь более серьезных неприятностей? — спросил, прищурившись, я. Кузьма сглотнул, вполне осознавая свою вину и то, что вконец уже заигрался, и замотал головой:
«Никак нет, ваше высокородие! Всё сделаю! Сегодня же!»
— Вот и славно… А скажи-ка честно, — переменил я тему, — много ли ты скопил за годы службы?
Кузьма растерялся:
«Скопил? Я?»
— Ну не я же! Давай, говори, как на духу!
«Ну…»
— Ладно! — перебил я его, если, конечно, считать, что он вообще собирался ответить. — Хочешь копить и дальше?
«Ну…»
— Да или нет?
«Не могу я понять, ваше высокородие, — воскликнул тогда Кузьма, — что вы хотите?»
— Помочь тебе, дурень, что же еще! Ты ведь хочешь сохранить работу?
«Хочу!»
— Но тебя вышвырнут вон, если ты пойдешь и донесешь в участок о генерале и проживающей с ним даме?
«Увы! Это так».
— Ну, так не ходи и не доноси!
В полной уже растерянности Кузьма уселся на соседний табурет, глядя на меня осоловело и недоуменно:
«Да ведь вы сами, ваше высокородие, только что…»
— Можем сговориться!
Во взгляде Кузьмы появилось понимание:
«А!»
— Вот именно, — важно кивнул я, — начинай говорить!
Кузьма пожевал губами, собираясь с мыслями, а потом, как и следовало ожидать, заговорил:
«Вы ведь к соседу генеральскому пришли, в его дверь ломились! Зачем — ума не приложу, но и не моего ума это дело… значит, о нем подноготную выяснить хотите? Так ведь и говорить практически нечего! Пьяница он беспробудный, ваше высокородие, вот и вся его характеристика…»
— Ты зубы-то мне не заговаривай! — я наклонился к Кузьме и сжал его коленку. — Что пьяница, я и без тебя уже знаю. Подробности давай!
«Да какие же тут могут быть подробности?»
Я нехорошо нахмурился:
— Эй, Кузьма! А мне показалось, что мы договорились!
«Отпустите, ваше высокородие!» — я разжал пальцы, и Кузьма тут же принялся потирать колено. — «Вы неправильно меня поняли: рассказать-то я всё расскажу, но только в толк никак не возьму, что именно я должен рассказывать? Какие еще подробности? Пьет человек! Беспробудно! Какие, ей Богу, тут могут быть еще подробности?»
Я задумался: что за странное упорство? Или Кузьма и не упирается вовсе, а в самом деле не понимает, что от него хотят? Может, он просто глуп?
— Выпивку ему ты носишь? — начал я задавать вопросы, решив, что так окажется и быстрее, и проще.
«Я».
— Как часто?
«Каждый день».
— Один раз в день?
«По-всякому бывает».
— Два раза?
«Бывает, и три».
— Он что же, денег не сразу на всё дает?
«Он вообще их не дает».
— Как так? — удивился я.
«Просто».
— Уж не хочешь ли ты сказать, что поишь его за собственный счет?
«Никак нет, ваше высокородие: не хочу!»
— Но выпивку ему носишь?
«Так точно: ношу».
Я начал терять терпение:
— Издеваешься?
Кузьма перекрестился:
«Как можно, ваше высокородие!»
— Так что же ты мелешь!
«Да всё как есть говорю!»
Я решил зайти с другого конца:
— Где ты берешь бутылки?
«В Эрмитаже[10] у Алексея Никитича».
— Он их тебе за так отдает?
«Помилуйте, ваше высокородие! У Алексея Никитича снегу зимой не выпросишь!»
— Стало быть, ты их покупаешь?
«Ника нет, ваше высокородие: не покупаю».
Мое терпение лопнуло:
— Негодяй! — закричал я, вскакивая с табурета. — Как такое возможно?
Перепуганный Кузьма тоже вскочил со своего табурета и начал творить одно крестное знамение за другим:
«Вот вам крест, ваше высокородие! Вот вам крест!»
— На что мне твой крест, дубина?
«Правду я говорю! Спасением души клянусь!»
Я снова опустился на сиденье: со вздохом и смутным ощущением того, что в жизни еще не встречал более бестолкового человека.
— Так, спокойствие! — это я больше самому себе сказал: чтобы отдышаться. — Давай сначала: денег тебе жилец не дает?
«Нет».
— Сам ты тоже не платишь?
«Не плачу».
— И Никитин, трактирщик, в долг не отпускает?
«И не подумал бы».
— Значит…
«Так просто всё, ваше высокородие!» — перебил меня мошенник. — «Счет в трактире открыт, с него и списываются деньги».
Я подскочил:
— Вот оно что!
«Ну, да, так точно!» — Кузьма — вот дерзкий тип! — заулыбался. — «Потому и разнобой получается: то густо, то пусто. То трижды в день на бутылки хватает, то и на одну едва набирается…»
— Кто же пополняет счет?
«Не могу знать, ваше высокородие! Но…»
— Говори!
«Есть у меня подозрение…»
— Ну?
«Дядя это евойный».
— Чей дядя? — не понял я.
«Жильца», — пояснил Кузьма и добавил: «Я его несколько раз возле дома видел. Не просто же так он тут крутился!»
— Подожди-ка! — сердце мое сжалось, внутри всё оледенело, волосы едва ли не встали дыбом. — Как же ты мог его видеть, если он на пожаре погиб?
Кузьма только плечами пожал:
«Уж не знаю, ваше высокородие, кто и на каком пожаре погиб, а только дядя этот — я хорошо его знаю — живехонек. Живее всех живых, смею вас уверить. Я что — мертвого от живого не отличу?»
Вот это был поворот! Представляете?
Собственно, мы уже были подготовлены к чему-то подобному: не зря же с самого начала собрания все, как один, заявляли, что подноготная дела оказалась совсем не такой, как мы воображали поначалу. Не зря же Чулицкий даже сцепился на этой почве с Можайским, понося его последними словами! Наверное, поэтому никто из нас не вскрикнул в изумлении и в обморок не упал. Только Кирилов, наш бравый брант-майор, провел рукой по своим вислым усам, да Иван Пантелеймонович не удержался от комментария:
— Иногда они возвращаются!
И вот тогда мы вздрогнули:
— Кто возвращается? — вскрикнул — от неожиданности срываясь на писк — наш юный друг.
Иван Пантелеймонович посмотрел на него с укоризной и назидательно погрозил указательным пальцем:
— Но-но-но, вашбродь! Да нешто вы не знаете? Сказано ведь: не удивляйтесь этому, ибо наступает время, когда все, кто в гробах, услышат глас, и выйдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения[11].
Поручик, нимало не стесняясь моего присутствия, сплюнул на паркет:
— Да ну тебя, Иван Пантелеймонович! Я-то уж было подумал…
Иван Пантелеймонович вновь погрозил пальцем:
— Вы как дитя, вашбродь… да вы дитя и есть! Знаете, что в такой ситуации сказал бы человек ученый?
— И знать не хочу!
Поручик отвернулся, но слова Ивана Пантелеймоновича догнали его и в спину:
— А сказал бы он — метафора!
Все, включая и нашего юного друга, невольно прыснули.
— Ладно, господа, — вернулся к теме господин Чулицкий, — Бог с ним, со Страшным судом, уж извините за каламбур. Продолжим. Вы понимаете, что меня откровение Кузьмы застало врасплох, а если еще учесть и слова генерала о привидениях… В общем, я крепко задумался. Кузьма терпеливо ждал. Наконец, я, уже кое-что для себя решив, задал ему, как я полагал, последний и, на мой личный взгляд, важный вопрос:
— А как же ты к нему попадаешь, если он на стук не открывает? У тебя ключ имеется?
«А как же! — ответил Кузьма. — Имеется».
— И вот, ты входишь к нему…
«Вхожу».
— А он встречает тебя в гостиной?
«Бывает, и так. Но — редко».
— А как бывает часто?
«Валяется он обычно без чувств».
— В гостиной?
«Когда как».
— Прямо на полу?
«По-разному».
— А бутылки?
«Уж не знаю, кто — наверное, все же, он сам, — но кто-то пустые бутылки выставляет рядком. Я их забираю».
— А вообще уборка? Кто-нибудь ею занимается?
«Нет».
— И домовладелец это терпит? Там ведь, в квартире, срач, поди, страшный уже стоит?