Товар, а идеология и есть товар, следует продавать в привлекательной упаковке. Но кто сейчас не знает, что в рекламном деле самый верняк – это дети и животные. Пришелец Альф похож одновременно и на тех, и на других. Вот постепенно и пропитываются американцы мыслью о том, что их страна настолько хороша, что является пределом мечтаний не только для жителей стран третьего мира, но и вообще для всех обитателей обозримой Вселенной.
Смешно даже предполагать, что Патчет и Фаско в работе над сериалом хотя бы на миг задумались над тем, как им получше оформить базовые идеологемы американского общества! Другое дело, что на кинорынок допускаются (иными словами – финансируется создание) такие проекты, которые служат не «очернительству», а восхвалению, пусть даже весьма тонкому и еле заметному. Поэтому неудивительно, когда четверка смешных персонажей из «Третьей планеты от Солнца» изо всех сил старается остаться на Земле; неудивительно, когда компьютерный джинн Лиза отказывается от волшебного мира и' возвращается к двум прыщавым придуркам, и так далее и тому подобное… И даже снежный человек Гарри в одноименном телесериале не хочет вернуться в первозданность лесов, предпочитая дом очередных простых американцев.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы представить себе, в каком ключе наши режиссеры сподобились бы снять похожий сериал о пришельце, оказавшемся в российской семье, – вот было бы, наверное, не продохнуть от крика, надрыва, склок и мордобоя…
Константин ДАУРОВ
Майкл Коуни Я ПОМНЮ ПАЛЛАХАКСИ
Знаменитый американский фантаст Майкл Коуни спустя четверть века обратился к своему любимому детищу – роману «Здравствуй, лето… и прощай» (постоянные читатели «Если» могли ознакомиться с ним в № 2 за 1995 г.).
Действие нового романа происходит на той же планете много-много поколений спустя, так что главные герои «Лета…» – Дроув и Кареглазка – успели стать для потомков героями легенд.
Новый роман публикуется по рукописи автора, поэтому отечественный читатель прочтет его одновременно с американским.
ПРОЛОГ
В тот день, когда мне исполнилось семнадцать, я чуть было не утонул. Ярко сияло солнце, цепочка белых домиков Носса на берегу гляделась широкой улыбкой, гладкие воды эстуария лениво сползали в море. Легкий бриз раздувал мой парус, и я весело распевал, направляя скиммер к устью реки. Грум уже начался. Это совершенно особое время года, когда океанское течение, опоясывающее наш мир, приносит к нам с Великого Мелководья удивительно плотную и тяжелую воду – грум. Рыбаки меняют килевые суда на плоскодонки, вроде моего скиммера, и навешивают на сети и снасти добавочные грузила. Рыбы в эту пору невпроворот, ведь плотная вода выталкивает наверх придонных морских обитателей.
Чуть позже появляются свирепые наездники грума. Они стремительно несутся по поверхности моря, отталкиваясь мощными ластами, и атакуют все, что попадается на пути, даже зумов. А уж зум покрупнее груммера раз в двадцать! Что-то в этих хищниках смутно меня беспокоит и даже пугает. Возможно, вспышка памяти одного из предков? Рано или поздно я выясню это, хорошенько покопавшись в воспоминаниях.
– Эй, на скиммере!
Глубоко задумавшись, я пропустил крик мимо ушей.
– Эй! Смотри, куда плывешь!
Девушка, которая кричала и махала мне рукой, сидела в гребной шлюпке, дрейфующей под обрывистым берегом. Такие лодки с округлым днищем и глубокой осадкой крайне неустойчивы во время грума, но девушка непринужденно удерживала баланс, и будь я чуток поумнее… Но где там! Эти водяные ящерицы из Носса считают, что море принадлежит только им. Нет уж, буду делать все, что захочу.
И тут мой скиммер рванул вперед, как перепуганный локс, хотя ветер совсем не изменился. Вода ужасно брызгалась и плескалась, что было очень странно, ведь грум хлюпает и стекает с бортов тонкими струйками. Я не успел додумать эту мысль: скиммер сбавил ход, да так резко, что меня швырнуло вперед, потом остановился… и начал погружаться в воду.
В безумной панике я вскочил на ноги, и суденышко опасно перекосилось. Рухнул парус, опутав голову и руки, вода моментально поднялась до колен. Она была не теплее ледяной руки Ракса, и я испустил отчаянный вопль. Освободиться никак не выходило, а если бы и удалось, плавать я все равно не умею, как и любой сухопутник.
– Ради Фа! Прекрати скулить и вылезай из-под паруса. Это был голос ангела, не иначе.
– Не могу, – жалобно прорыдал я, чувствуя себя обреченным. А ведь мне всего лишь семнадцать лет… Какая потеря для мира! Ледяное объятие тесно сдавило грудь, тонущий скиммер выскользнул из-под ног. Что-то двинуло мне под ребра и потащило в сторону. Чья-то рука сдернула парус с лица, и я увидел пару внимательных глаз.
– Хватит! Увидят люди – смеху не оберешься. Считай, что я тебя спасла. Можешь промямлить слова благодарности, если возникнет желание, а пока заткнись.
Верхняя моя половина оказалась в шлюпке, остальное болталось за бортом. Парус по-прежнему обвивал тело, а на ребрах возлежала мачта скиммера. Золотое солнышко Фа светило прямо в лицо, и все вокруг было необычайно ярким и теплым, включая великолепные карие очи моей спасительницы.
Это очень редкий у стилков цвет глаз, и наша культура придает ему особое значение. Благословенный дар, напоминающий о легендарной Кареглазке! Вместе со своим возлюбленным Дроувом сия мифическая личность неким непостижимым образом избавила нас от зла… Так или иначе, но всхлипывать я перестал и невнятно пробормотал «спасибо».
– На здоровье. Послушай, если ты подтянешься на руках, то вылезешь из этого кокона. Я придержу мачту, чтобы скиммер не ушел на дно.
Потом мы сушились на россыпи каменных обломков. Скиммер вытащили на песчаный пляж, и он смиренно лежал бок о бок со шлюпкой.
– Ты наверняка сухопутник, – сказала девушка. – Земляной червяк. И все-таки мог бы сообразить, что на скиммере не ходят вверх по течению. Там же пресная вода, понятно? Только что все было в порядке, и вдруг… Бултых! – Она сделала выразительный жест маленькой пухлой ручкой. – Скиммер рассчитан только на грум, для обычной воды у него слишком мала площадь.
– Угу, – пробурчал я, погибая от стыда. Девушка внезапно хихикнула.
– Знаешь, – сказала она мягко, – в жизни своей не видела человека, который тонул бы так быстро. У тебя на самом деле почти не было шансов.
– Угу, – промычал я, глядя на эстуарий, бледно-голубое небо и куда угодно, только не на нее.
– Как тебя зовут?
– Э-э… Харди. Иам-Харди.
– Так ты из Иама? – удивилась она. От Носса до моей родной деревни полдня езды на мотокаре. – Должно быть, ты важная персона? Неужто я облагодетельствовала цивилизацию, – она усмехнулась, – когда спасла тебя из водяной могилы?
– Мой отец – Иам-Бруно, – объяснил я, стараясь не сиять, как медный пятак.
– Бруно? Брат вашего предводителя? – Казалось, это произвело на нее впечатление. – Ведь он сейчас в Носсе, не так ли? Я видела его мотокар.
– Отец приехал на переговоры с вашими предводителями.
– Переговоры? О чем?
– Ну, товары, торговля и все такое. Планирование. Словом, высшие материи. Тебе будет неинтересно.
– Ты хочешь сказать, что и сам не знаешь?
Пора сменить тему, решил я. В конце концов, кто эта девушка? Я уже почти пришел в себя и теперь видел, что лет ей примерно столько, сколько и мне, и что она невероятно хороша собой. Круглые, теплые, карие глаза, россыпь очаровательных веснушек на пухлых щечках и ослепительная улыбка, способная затмить Фа. Я не привык к близости такой красоты… У мужчин и женщин мало общего в нашем мире.
– Ты не сказала мне, как тебя зовут. Девушка немного поколебалась.
– Чара. Носс-Чара. Имя, конечно, необычное, – заторопилась она, – но мать назвала меня так в честь родовой реликвии. – Она потянула за шнурок, убегающий в горловину платья из дорогой земной материи, и продемонстрировала подвешенный к нему сияющий кристалл.
Я ничего не понимаю в драгоценностях, но в этот миг я испытал самое мощное озарение в своей жизни… Кристалл и красивая девушка!
– О, – сказала она, пристально глядя на меня.
– Что?
– Нет, ничего.
Настала ее очередь разглядывать эстуарий. Плоская масса океана лежала по левую руку от нас, и миллионы бледных птиц с пронзительным криком падали вниз, подбирая уснувшую на поверхности рыбу. Скиммеры бороздили воды сетями, собирая щедрый урожай грума, за долю которого отец в это время усиленно торговался, ведь зерновые в нынешнем году не уродились.
А я сидел на теплых камушках со скользкой ящерицей из Носса.
Всем известно, что у береговиков странные привычки да к тому же перепонки между пальцами ног. Они настолько отличаются от нас, что некоторые склонны считать их другим видом разумных существ, но кое-какие малопристойные события доказывают обратное. Образ жизни у береговиков примитивный: мужчины ловят рыбу, женщины ее обрабатывают, и все они зависят от ежегодного грума, а не от собственной сообразительности. Мистер Мак-Нейл, представляющий землян в нашей округе, называет их охотниками-собирателями.
А я сидел на теплых камушках со скользкой ящерицей из Носса.
Всем известно, что у береговиков странные привычки да к тому же перепонки между пальцами ног. Они настолько отличаются от нас, что некоторые склонны считать их другим видом разумных существ, но кое-какие малопристойные события доказывают обратное. Образ жизни у береговиков примитивный: мужчины ловят рыбу, женщины ее обрабатывают, и все они зависят от ежегодного грума, а не от собственной сообразительности. Мистер Мак-Нейл, представляющий землян в нашей округе, называет их охотниками-собирателями.
Мы, сухопутники, гораздо более цивилизованный народ.
Наши мужчины занимаются охотой, это правда, но для постижения сложных миграционных путей дичи требуется недюжинный интеллект, не говоря уже об искусстве ее выслеживания. А наши женщины выращивают съедобные растения, и в этом деле применяются абсолютно все виды планирования. Мистер Мак-Нейл рассказывал, насколько наша культура впечатлила землян, когда они впервые прилетели сюда несколько поколений назад.
И эти ящерицы имеют наглость обзывать нас червяками?!
– Мне пора, – сухо сказал я представительнице Носса. – Думаю, отец уже закончил переговоры и удивляется, куда я запропал. – Тут я вспомнил о скиммере. – Ты поможешь мне донести лодку?
– Что? – Она тряхнула головой и поспешно сказала: – Да-да, конечно.
Мы с трудом втащили скиммер на высокий берег, но на дороге дело пошло полегче: мы просто подняли его, каждый со своего конца, и понесли.
– Странно, – вдруг сказала Чара.
– О чем ты?
– Посмотри, из лодки течет вода.
Конструкция скиммера чрезвычайно проста. Это всего лишь продолговатый плоскодонный ящик с двумя поперечными сиденьями; под ними проложена специальная доска, предохраняющая подошвы ног от соприкосновения с холодным днищем.
– Дыра, – сказала Чара, как только мы перевернули скиммер. Отверстие оказалось как раз под доской – круглое, два пальца в поперечнике. Меня охватил озноб.
– Я бы все равно утонул. Даже если бы не сунулся в эстуарий.
– Должно быть, ты ударился о скалу.
– Нет, ничего подобного.
– Значит, кто-то пытался тебя убить? – Она глядела на меня круглыми глазами. – Кто-то подкрался к твоему скиммеру под покровом ночи и просверлил дыру? Выходит, ты еще более важная персона, чем я представляла? – Невинное выражение соскользнуло с ее лица. – А может быть, ты все-таки напоролся на скалу?
– Ради Фа, оставь в покое скалу! Я наверняка заметил бы это, не так ли? Нет, дыра рукотворная. И просверлили ее либо в Иаме перед самым моим отъездом, либо здесь, в Носсе.
– Береговик никогда не станет портить лодку, – сказала Чара неожиданно серьезно. – Мы слишком хорошо знаем, чем это кончается.
– Но вы умеете плавать.
– И что с того? Холод убивает нас точно так же, как и вас, червяков… то есть сухопутников. Просто это займет немного больше времени, вот и все. Ни одному человеку в Носсе и в голову не придет просверлить дыру в твоем скиммере.
Возможно, Чара была права. Я мрачно глядел на новенький скиммер. Он был осквернен. Возможно, следует оставить его в Носсе для починки? Перед нашим отъездом из Иама я только и делал, что хвастал подарком отца. Теперь я привезу его домой дырявым, и люди станут смеяться. Мой приятель Каунтер, сгорающий от черной зависти, будет ужасно доволен. А мой тупой родственничек Триггер начнет охать, ахать и задавать дурацкие вопросы. И каждый житель деревни будет совершенно уверен, что я напоролся на скалу просто по собственной глупости.
За исключением моего тайного врага, разумеется.
Но разве у меня есть тайные враги? Подумав, я решил, что нет. В те невинные дни я искренне считал, что все вокруг любят меня и уважают. Обожают, вернее сказать.
Мы с Чарой снова подняли скиммер и продолжили путь. Вскоре на склоне холма показались домики женщин, сложенные из грубых обломков скалы и покрытые широкими листьями морской травы вместо кровли. Углядев несколько мусорных куч, я с гордостью подумал, что наша женская деревня намного опрятнее.
– Эй, червяк! Поди-ка покопайся в земле! – истошно завопила какая-то неряха с ребенком на руках.
– А пошла бы ты к Раксу, Мадди! – рявкнула Чара и, обернувшись ко мне, сказала нормальным голосом: – Извини. У этой бабы язык, как помело.
– Вообще-то у нас копаются в земле женщины, а не мужчины, – заметил я. – Все равно, не вижу в том ничего постыдного.
– Не мне судить, – с проказливой улыбкой сказала Чара. – Но я рада, что родилась на побережье.
Ничего себе заявление! Я исподтишка разглядывал ее, пока мы тащили лодку. Среднего роста, не худая, не полная. Широкие плечи, стройные ноги. Довольно сильна, по крайней мере для девушки. Чистенькая аж до блеска, а вот у наших женщин пыль и грязь постепенно въедаются в кожу. Должно быть, она воняет рыбой, решил я.
По правде говоря, рыбой пропахла вся округа. Мы встретили нагруженную доверху телегу, и я вспомнил, что видел сушильные стеллажи позади женских домов. Чара помахала рукой мужчине, который вел под узцы локса, и тот молча кивнул в ответ. Рядом с ним вышагивал лорин, положив руку на шею животного. Локсы работают намного лучше, если лорины составляют им компанию.
– Чара! – раздался раздраженный крик. – Чем это ты занимаешься, чтоб тебя заморозило?!
– Ракc побери, – пробормотала Чара. – Это моя мать. Длинные каштановые волосы обрамляли искаженное гневом лицо.
Высокая, стройная женщина, затянутая в облегающий комбинезон из кожи какого-то морского чудища, казалась почти обнаженной. За нею следовал приземистый белобрысый юнец с широкой, младенчески розовой физиономией. Парень явно годился ей в сыновья. Довольно странная парочка, но ведь это же Носс.
– Я просто помогаю нести лодку, мама, – кротко сказала Чара. – Этого юношу зовут Иам-Харди.
Мама подскочила к дочке и, приглушив голос, обрушила на нее лавину гневных слов. Кое-что я уловил: «земляной червяк», «отморозок», «не позволю», «наш общественный статус» и «что подумают люди». Чара лишь кивала головой, изредка роняя: «Да. Да».
Подумать только, эта сварливая баба считает, что я в подметки не гожусь ее дочери!
– Хочешь, в морду дам? – подскочил ко мне юнец.
– Попробуй, – мрачно сказал я.
– Получишь, если еще раз увижу тебя с Чарой.
– А сейчас что, слабо?
– Клянусь пресветлым Фа, ты дождешься!
Но вид у него был не слишком уверенный, и я сказал:
– Послушай, я не знаю ваших обычаев. Эта девушка тебе принадлежит, или как?
– Меня зовут Кафф, – представился он так, словно этим все объяснялось. – Я сын Уэйли, и заруби это себе на носу, червяк.
Понятно. Сынок предводителя Носса. Теперь я заметил, что один его глаз затянут молочной пленкой: Кафф унаследовал легендарный порок по мужской линии. Тем временем мать Чары закончила одностороннюю беседу с дочерью и обернулась ко мне:
– Итак, молодой человек…
– Ага, вот ты где, Харди!
Благодарение Фа, это был отец. Большой, длинноногий и длиннорукий мужчина, чем-то похожий на лорина. Нечто общее с лорином проглядывает и в его манерах: неторопливость, покладистость, неизменное дружелюбие.
– Вижу, ты уже познакомилась с моим сыном, Лонесса, – сказал он. Лонесса, предводительница Носса! И Чара – дочь этой ужасной женщины, известной всему миру как Носский Дракон? Бедная девочка. Пока отец и Лонесса обменивались любезностями, мы с Чарой опустили скиммер на землю, и она шепнула:
– Не обижайся. У мамы, конечно, замашки сноба, но, в сущности, она не злая. А Кафф – обычный задира и хулиган.
Тут Лонесса сладко улыбнулась и одарила меня внимательным взглядом. Глаза у нее были карие, как у Чары, и это показалось мне сущим святотатством.
– Так это и есть твой сын, Бруно? Право, я должна была уловить сходство. Прекрасный молодой человек.
Как быстро изменились к лучшему ее манеры! Отец улыбнулся мне немного фальшиво, как всегда при посторонних:
– Хочу сообщить тебе, Харди, что Носс-Лонесса, Носс-Уэйли и я успешно закончили переговоры.
Как будто мне интересно! Этот Уэйли не только полуслепой, он еще и ходить без палки не способен. Несчастный случай во время рыбной ловли! Странные у них тут порядки. Если наш предводитель – мой родной дядя Станс – сделается калекой, он не сможет руководить охотой, и предводителем по праву станет его сын Триггер. Правда, о таком страшно и подумать, ведь Триггер совершенный кретин. Но если Триггер угробится на охоте, что весьма вероятно… То предводителем станет мой отец, и это будет очень полезно для Иама. А после него придет и мой черед.
– Мы с твоим отцом нашли общий язык за столом переговоров, – любезно обратилась ко мне Лонесса. – В эти тяжелые времена есть смысл объединить наши ресурсы, не так ли?
Времена и впрямь не из лучших, подумал я. Плантации – сплошные слезы, даже хуже, чем в прошлом году. Дичь в лесах скудеет на глазах. Неужто отец и Лонесса объединились против старого хрыча Уэйли? Глядя, как они стоят рядышком и улыбаются друг другу, можно подумать… Нет, у меня слишком разыгралось воображение!