Теперь уже можно сказать: этот пузырь, как и все остальные, был примером того, что в своей классической книге в 1841 году шотландский автор Чарльз МакКей назвал «чрезвычайно распространенным заблуждением и безумием толпы». Вместо того чтобы породить дивный новый мир безрисковых инвестиций, банки фактически довели уровень риска до степени, угрожавшей всей финансовой системе.
Но моя книга посвящена не столько теоретическим изысканиям, сколько реальным людям и действиям, происходящим за кулисами в Нью-Йорке, Вашингтоне, в других странах, в офисах, домах и умах горстки людей, которые контролировали судьбы экономики в критические месяцы с понедельника, 17 марта 2008 года, когда JP Morgan согласился поглотить Bear Stearns, а правительственные чиновники в США наконец осознали, что необходимо осуществить крупнейшее в истории государственное вмешательство в экономику страны.
Последние десять лет я освещал деятельность Уолл-стрит и заключение различных сделок в газете New York Times, и мне посчастливилось заниматься этим в период, характеризовавшийся большим числом выдающихся событий в американской экономике. Но я ни разу не был свидетелем столь фундаментальных и драматических изменений деловой парадигмы и потрясающего самоуничтожения легендарных компаний.
Этот необыкновенный кризис оставил нам гигантскую загадку, настоящую головоломку, которую еще предстоит разгадать, чтобы мы смогли учиться на собственных ошибках. В своей книге я предпринял попытку сложить эту головоломку. По сути, данная книга стала хроникой провала – провала, который поставил мир на колени и поднял вопрос о самой природе капитализма. Это глубоко личное изображение тех искренних и часто обескураженных людей, которые сражались – зачастую идя на большие личные жертвы, но также порой и ради самосохранения – за то, чтобы избавить мир и себя от еще более пагубных последствий. Очень бы хотелось сказать, что все герои моей книги смогли забыть собственные заботы и объединиться, чтобы предотвратить худшее. Но вы увидите – принимая решения, они не были свободны от ожесточенного соперничества и борьбы за власть, которые исторически характеризуют Уолл-стрит и официальный Вашингтон.
В конце концов это человеческая драма, рассказ о несовершенстве людей, считавших себя слишком крутыми, чтобы ошибиться.
Глава первая
В Гринвиче, штат Коннектикут, стояло холодное раннее утро 17 марта 2008 года. Пять утра, еще темно. Единственным источником света были фары стоявшего на подъездной дороге черного «мерседеса», двигатель которого работал на холостом ходу. Фары освещали пятна мокрого грязного снега, разбросанные по всем двенадцати акрам имения. Водитель услышал похрустывание гравия на дорожке, когда Ричард С. Фулд-мл. выскользнул из входной двери и уселся на заднее сиденье автомобиля.
«Мерседес» повернул налево, на Северную улицу, в сторону извилистого и узкого Мерритт Парквэй, по направлению к Манхэттену. Фулд уставился в окно, в туман, на ряды особняков, принадлежащих верхушке Уолл-стрит и управляющих хедж-фондов. Большинство домов были куплены за восьмизначные суммы и щедро отремонтированы во время «второго золотого века», который незаметно для любого и менее всего – для Фулда приближался к концу.[10]
Фулд смотрел на свое изможденное отражение. Глубокие морщины под усталыми глазами образовали темные полумесяцы – свидетельство четырех скудных часов, которые ему удалось поспать после того, как его самолет незадолго до полуночи приземлился в аэропорту округа Вестчестер. А до того были адские 72 часа. Фулд, генеральный директор Lehman Brothers, четвертой по величине фирмы Уолл-стрит, и его жена Кэти по-прежнему должны были находиться в Индии[11], радовать клиентов-миллиардеров огромными пластинами тхали, кучами нан и пальмовым вином. Они планировали эту поездку в течение нескольких месяцев. Для Фулда, страдавшего от разницы во времени, было еще два часа дня.
Двумя днями ранее он дремал в хвосте своего Gulfstream на военном аэродроме недалеко от Нью-Дели, когда Кэти разбудила его. Звонил Генри М. «Хэнк» Полсон-мл., министр финансов США. Из офиса в Вашингтоне, округ Колумбия, с расстояния около семидесяти восьми сотен миль, Полсон сказал, что Bear Stearns, гигантский инвестиционный банк, либо будет продан, либо обанкротится к понедельнику. Lehman, несомненно, ощутит волну. «Вам лучше вернуться», – сказал он Фулду Надеясь сделать это как можно быстрее, Фулд спросил Полсона, может ли тот помочь получить разрешение правительства лететь над Россией, чтобы сократить время полета по крайней мере на пять часов. Полсон усмехнулся: «Я не могу добиться этого даже для себя».
Двадцать шесть часов спустя, с остановками для дозаправки в Стамбуле и Осло, Фулд вернулся в Гринвич.
* * *
Фулд снова и снова прокручивал события прошлого уик-энда: Bear Stearns, самый маленький и самый бережливый из Большой пятерки инвестиционных домов Уолл-стрит, согласился быть проданным по два чертовых доллара за акцию! И покупателем был ни много ни мало Джейми Даймон из JP Morgan Chase. Кроме того, Федрезерв принял решение взять на себя до 30 млрд долларов потерь проблемных активов Bear, чтобы сделка была приемлема для Даймона. Когда Фулд впервые услышал о двух долларах от своих сотрудников в Нью-Йорке, он подумал, что телефонная линия в самолете была повреждена и он расслышал только часть суммы.
Внезапно люди начали говорить об изъятии вкладов из банка, как будто на дворе был 1929 год. Когда в четверг Фулд уезжал в Индию, пошли слухи, что панически настроенные инвесторы отказываются торговать с Bear, но он представить себе не мог, что крах наступит так быстро. Отрасль слишком зависела от доверия инвесторов. Инвестиционные банки привлекают кредиты буквально на одну ночь, и им верят исходя из предположения, что следующим утром они никуда не денутся. Крах Bear поставил под сомнение саму бизнес-модель. А играющие на понижение «медведи»[12] – те, кто ставил на падение акций, а затем получал прибыль, когда акции обесценивались, – цеплялись за каждое проявление слабости, словно вестготы, разрушившие стены древнего Рима. На обратном пути Фулд ненадолго задумался о покупке Bear. Должен ли он это сделать? Может ли он это сделать? Нет, ситуация выглядела слишком нереальной.
Он понимал, что сделка JP Morgan с Bear Stearns была спасением банковской отрасли и его спасением тоже. Вашингтон, думал он, поступил мудро, сыграв роль свахи; рынок не устоял бы перед взрывом такого масштаба. Доверие – фундамент, который дал возможность всем этим банкам передавать друг другу миллиарды долларов, – рухнуло бы. Председатель Федрезерва Бен Бернанке, размышлял Фулд, принял правильное решение, впервые открыв дисконтное окно Федрезерва для таких фирм, как его, предоставляя доступ к финансовым средствам по той же низкой цене, по которой правительство предлагает их крупным коммерческим банкам. На этих условиях у Уолл-стрит был шанс на успех.
Фулд знал, что Lehman как наименьший из оставшихся банков Большой четверки был следующим на линии огня. В пятницу его акции упали на 14,6 % – тогда, когда акции Bear по-прежнему торговались по 30 долларов за штуку. Это происходило на самом деле? Там, в Индии, чуть более суток назад он поражался глобальному влиянию Уолл-стрит, колонизации финансовых рынков всего мира. И это что, скоро будет забыто?
Пока автомобиль ехал в город, большим пальцем он катал трекбол BlackBerry, словно четки. Американские рынки не откроются еще четыре с половиной часа, но он уже мог сказать, что день будет плохим. Nikkei, основной японский индекс, уже упал на 3,7 %. В Европе ходили слухи, что гигантский нидерландский банк ING[13] прекратит торговлю с Lehman Brothers и другими брокерами-дилерами – несчастными фирмами, которые торговали ценными бумагами на свои деньги или на деньги клиентов. То есть проводили операции, делавшие из Уолл-стрит Уолл-стрит.
Угу, думал он, это будет по-настоящему дерьмовое шоу.
* * *
Когда его машина, направляясь на юг в сторону центрального Манхеттена, влилась в поток на Вест-Сайд-хайвей, Фулд позвонил старому товарищу, президенту Lehman Джозефу Грегори. Время близилось к половине шестого, и Грегори, живший в Ллойд-Харбор[14], Лонг-Айленд, и уже давно отказавшийся садиться за руль в городе, был готов залезать в свой вертолет, предназначенный для ежедневных перелетов[15]. Ему нравилось, что все было просто: пилот сядет в Вест-Сайде, а водитель отвезет в офис Lehman Brothers на Таймс-сквер. Двадцать минут от двери до двери.
– Вы видите это дерьмо? – спросил Фулд про бойню на азиатских рынках.
– Вы видите это дерьмо? – спросил Фулд про бойню на азиатских рынках.
Пока Фулд возвращался из Индии, Грегори пропустил игру в лакросс своего сына в Роаноке, штат Вирджиния, чтобы провести выходные в офисе, обдумывая план сражения. Комиссия по ценным бумагам и биржам и Федрезерв послали полдюжины головорезов в офис Lehman, чтобы нянчить сотрудников, пока изучались открытые позиции фирмы. Фулд, думал Грегори, серьезно нервничал, и не без оснований. Но они переживали кризисы и раньше. Мы выживем, сказал он себе, так было всегда.
Прошлым летом, когда цены на жилье начали падать, а выдавшие слишком много кредитов банки стали резко сокращать выдачу новых, Фулд с гордостью заявил: «У нас есть что-нибудь на балансе, от чего было бы трудно избавиться? Да. Это убьет нас? Конечно, нет»[16]. Фирма казалась неприступной крепостью. В течение трех лет Lehman заработал столько денег, что упоминался в одном ряду с Goldman Sachs – крупнейшем генератором прибыли Уолл-стрит.
Когда «мерседес» Фулда разогнался на пустынной 50-й улице, уборщики как раз тащили к 5-й авеню заграждения для толпы, готовясь к параду в День св. Патрика. Машина припарковалась у заднего входа штаб-квартиры Lehman, впечатляющего здания из стекла и стали, которое могло бы служить персональным памятником Фулду. По словам Грегори, Фулд был франшизой. Он провел Lehman через трагедию 11 сентября и последующий хаос[17], когда был вынужден отказаться от офисов через улицу от Всемирного торгового центра и приходилось работать в отеле «Шератон», прежде чем в 2001-м купить новую башню у Morgan Stanley[18]. Увешанное гигантскими светодиодными экранами здание, на вкус Фулда, было не слишком элегантным, но с непреодолимым ростом рынка недвижимости Нью-Йорка оно превратилось в крайне удачную инвестицию, и ему это нравилось.
Когда Фулд вышел из лифта и направился к своему кабинету, гнетущий 31-й VIP-этаж, известный как «Клуб 31», был почти пуст.
Повесив пальто и пиджак в шкаф рядом с ванной комнатой, он начал серию ежедневных ритуалов, сразу включив терминал Bloomberg и CNBC. Только что пробило шесть. Кто-то из помощников, Анжела Джадд или Шелби Морган, как правило, приходил в офис в течение часа.
Когда Фулд проверил фьючерсный рынок, где инвесторы делают ставки на то, как будут вести себя акции, когда откроются рынки, цифры словно ударили его в лицо: акции Lehman упали на 21 %. Автоматически Фулд подсчитал: теоретически он только что потерял 89,5 млн долларов, а рынок еще даже не открылся.
На CNBC Джо Кернен брал интервью у Антона Шутца из Burnham Asset Management о последствиях сделки Bear Stearns и ее значении для Lehman.
– Мы характеризуем Lehman Brothers[19] как линию фронта, исходную точку того, что происходит сегодня, – сказал Кернен. – Что вы ожидаете увидеть на протяжении сессии?
– Я ожидаю, что акции инвестиционных банков упадут, – ответил Шутц. – Причина в том, что есть огромная опасность неправильной оценки активов на балансах. Есть вопросы: как мог JP Morgan обойтись такой низкой платой за Bear Stearns и почему Федрезерв вынужден был выделить 30 млрд долларов, чтобы взять на себя некоторые из проблемных активов? Думаю, есть много вопросов, так что нам нужно много ответов.
Фулд наблюдал с каменным лицом, немного расслабившись лишь тогда, когда разговор ушел от Lehman. Но потом все началось снова. «Что же делать, если сегодня вы – один из тысяч и тысяч сотрудников Lehman, наблюдающий за каждым шагом? – спросил Кернен. – Люди как на иголках». На иголках? Это сравнение и близко не описывало то, что происходило на самом деле.
В 7:30 позвонил Хэнк Полсон, чтобы проверить, как идут дела. Dow Jones Newswire сообщила, что DBS Group Holdings[20], крупнейший банк Юго-Восточной Азии, в конце прошлой недели распространил внутренний документ, приказав своим трейдерам избегать новых сделок, связанных с Bear Stearns и Lehman. Полсон был озабочен тем, что Lehman, возможно, теряет партнеров – это означало бы начало конца.
– У нас все будет хорошо, – ответил Фулд, повторив то, что в минувшие выходные говорил о докладе, посвященном доходам фирмы. Докладе, который он планировал обнародовать во вторник утром. – И пусть все это дерьмо уляжется.
– Держите меня в курсе, – сказал Полсон.
* * *
Через час все городские торговые площадки охватило возбуждение. Фулд не отрывался от двух экранов Bloomberg на столе, пока торговались акции Lehman: падение на 35 %. Moody's подтвердило рейтинг[21] A1 высокоприоритетных долгосрочных долговых обязательств инвестиционного банка, но рейтинговое агентство понизило прогноз с позитивного на стабильный. На обратном пути из Индии Фулд обсуждал с Грегори и начальником правового отдела Lehman Томом Руссо необходимость предварительного объявления прибыли фирмы уже сегодня, до открытия рынка, а не завтра, как планировалось. Ждать не было смысла. Отчет о доходах должен быть позитивным. Фулд ощущал такую уверенность, что перед отъездом в Азию записал оптимистичное обращение к сотрудникам. Но Руссо отговорил его от досрочного объявления доходов, опасаясь, что это может выглядеть жестом отчаяния и лишь усилит тревогу.
По мере того как акции Lehman продолжали стремительно падать, Фулд снова и снова размышлял о правильности своего поведения. Он давно подозревал, что день расплаты Lehman Brothers может настать, причем в самый неподходящий момент. Он осознавал риски, связанные с дешевыми кредитами, которые использовались для покупки все новых активов – на Уолл-стрит это называли левереджем[22]. Но, как и все остальные на Уолл-стрит, Фулд не имел права упускать предоставляемых возможностей. Потенциальные выгоды от агрессивной игры были слишком велики: «Это все равно что покрывать дорогу дешевым асфальтом[23]: когда погода изменится, трещины и выбоины станут еще глубже». Вот они, эти выбоины, и Фулд был вынужден признать, что все выглядит хуже, чем он предполагал. Но в глубине души он считал, что Lehman выдержит. Он просто не мог предположить другого.
* * *
Грегори занял место напротив Фулда, и они молча поприветствовали друг друга. Оба подались вперед, когда CNBC пустил внизу экрана бегущую строку: «Кто следующий?»
– Твою мать, – пробормотал Фулд, пока «говорящие головы» одна за другой читали эпитафии их фирме.
В течение часа акции Lehman упали на 48 %.
– Спекулянты! – ревел Фулд. – Вот что здесь происходит!
Руссо, который отменил семейный отпуск в Бразилии, занял место рядом с Грегори. Профессор, в свои 65 лет он был одним из немногих приближенных Фулда в фирме, не считая Грегори. Но в это утро он паниковал, пересказывая Фулду последние сплетни, циркулирующие на бирже: некоторые хеджи, как пренебрежительно на Уолл-стрит называли управляющих хедж-фондами, систематически топили Bear Stearns, выводя оттуда свои брокерские счета, покупая банковские страховки на случай банкротства фирмы (инструмент, называемый кредитно-дефолтным свопом, или CDS), а затем продавая акции банка вкороткую. По данным источников Руссо, ходили слухи, будто группа «медведей», уничтоживших Bear, собралась на завтрак в отеле Four Seasons на Манхэттене в воскресенье утром и выпивали приготовленную из Cristal по 350 баксов за бутылку «Мимозу», отмечая успех. Было ли это правдой? Кто знает…
Три руководителя сидели и вместе планировали контратаку, начиная с утренней встречи с нервничающими топ-менеджерами. Как они могли изменить тему разговоров о Lehman, происходивших на Уолл-стрит? Каждое упоминание Bear, казалось, порождало обсуждение Lehman. «Возможно, Lehman следом за Bear придется отправиться в исповедальню до Страстной пятницы»[24], – вещал по Bloomberg Television Майкл МакКарти, опционный стратег из нью-йоркского Meridian Equity Partners. Ричард Бернштейн, уважаемый главный инвестиционный стратег Merrill Lynch, утром разослал тревожную записку клиентам. «Кончину Bear Stearns[25], вероятно, следует рассматривать как первую из многих, – писал он, тактично не упоминая Lehman. – Понимание того, насколько огромен пузырь кредитного рынка, только приходит».
К полудню Фулду позвонили все – клиенты, торговые партнеры, генеральные директора конкурентов, и все жаждали знать, что происходит. Некоторые успокаивали, другие хотели, чтобы успокоили их.
– Вы в порядке? – спросил старинный знакомый Джон Мак, генеральный директор Morgan Stanley. – Что у вас происходит?