— Это же все равно по пути! — убеждал он. — Вы потеряете всего один день, даже меньше! Я хорошо заплачу!
Рене сначала отказывался, приводил какие-то доводы. Сверкать своей преступной физиономией на Айль де Оранже ему совсем не хотелось. Однако месье Гийом вцепился в него как клещ, и Рене в конце концов согласился. Но не из-за настойчивости ушлого торговца, а из-за вдруг осенившего его воспоминания о Лулу.
Ведь на Айль де Оранже осталась малышка Лулу!
Все это время Рене не слишком часто вспоминал о ней, убедив себя еще тогда, во время побега, что они расстаются навсегда. Но ведь с тех пор прошло время, и многое изменилось. Он теперь капитан корабля, у него есть деньги, и он может предложить Лулу уехать вместе с ним. А что? Может, ей надоело прислуживать Тульоновой дочке, и она совсем не прочь посмотреть мир.
Чем больше Рене об этом думал, тем сильнее ему нравилась эта идея. Это было бы просто замечательно, если бы Лулу согласилась уплыть подальше от Айль де Оранжа с его рабством, плантациями, виселицами и прочей ерундой. Он, конечно, не таскал бы ее за собой по морям, она же не рыжая Беатрис, которой сам черт не брат. Как ни молод был Рене, а все-таки понимал, что женщине нужен свой дом, да и вообще женщина на корабле — это… Нет, Рене снял бы ей хороший домик на Бельфлоре и попросил присматривать за девушкой старину Собрика, или на Хайроке, если Бельфлор ей не понравится. Там будет церковь Сиплого и отец Онорий. Он бы тоже не отказался за ней присмотреть, Рене был абсолютно в этом уверен. А сам бы заходил каждый раз, когда оказывался поблизости. Ему бы тоже было хорошо возвращаться в дом, где тебя всегда ждут. По-настоящему ждут, а не как шлюхи в борделе, которые рады любому, кто платит. Конечно, жениться он на ней не сможет, ведь Рене барон, а она служанка, да еще и мулатка, но относиться он к ней будет как к любимой женщине, и ей будет хорошо и так. А когда он соберется возвращаться во Францию, то купит ей земли и оставит достаточно денег, чтобы у нее больше не было нужды на кого-то работать.
Рене размечтался, как можно мечтать только когда тебе восемнадцать лет, и промечтал всю дорогу до Айль де Оранжа. Он напрочь забыл, что у него на шее висит куча обязательств и перед своей собственной командой, и перед конвоем, и перед теми, кому он подрядился доставить груз. Что после Айль де Оранжа ему придется идти не на Бельфлор или Хайрок, а на Омори, выгружать какао. После Омори на Коста-Синистру, а после Коста-Синистры на тот самый Чактча за сокровищами, которые нужны не только ему, но еще и Белтропу на его жутком мановаре. Мысли о том, что Лулу будет подвергаться рядом с ним опасности, даже не пришли Рене в голову. Так же как и те, что ей придется проболтаться на корабле немало времени, прежде чем она получит свой хороший домик. Рене мечтал, строил воздушные замки и весь извелся от нетерпения, пока дождался, когда «Афина» причалит к знакомой пристани.
Как только все три корабля, «Афина», «Одиссей» и «Касатка», наконец-то бросили якоря в порту Айль де Оранжа, Рене первым делом подозвал к себе Шныря и приказал:
— Значит, так. Пока наши разгружаются, сбегаешь в поместье месье Тульона, вернее, покойного месье Тульона, вернее, бывшее поместье месье Тульона… Тьфу ты, черт, запутался! — Рене вдруг разволновался непонятно от чего. — В общем, этот Тульон недавно сдох, а ты меня понял, Шнырь!
Тот радостно оскалился.
— Конечно, понял, капитан, как не понять!
— Так вот, возьмешь деньги, я тебе дам, и купишь там у них чего-нибудь, ну хоть того же кофе пару мешков, скажи, что по всему острову молва идет, какой у них хороший кофе. — Это, кстати, была чистая правда. Покойный Тульон обожал свой кофе и трясся над кофейными кустами, как над детьми.
— Сделаю, капитан!
— А между делом узнай, где сейчас находится Лулу, она раньше была служанкой в доме месье Тульона. Мулаточка, хорошенькая такая, улыбчивая, волосы черные, кудрявые, в переднике всегда, — смущаясь и надеясь, что Шнырь этого не заметит, описал Рене свою тайную возлюбленную. — Так вот, если она в поместье, делай что хочешь, но найди возможность перекинуться с ней парой слов, понял?
— Понял, — кивнул Шнырь. — А что ей сказать-то?
— Скажи, что ей передает привет Рене. Что он теперь капитан и очень хочет, чтобы она пришла сегодня ночью на старое место. Запомнил?
— Запомнил, давай деньги. — Шнырь протянул руку за золотом, одновременно поворачиваясь, чтобы бежать к сходням.
Рене достал из кармана несколько золотых.
— Держи, — высыпал их в грязную ладонь Шныря. На секунду сжал ее в своей руке. — Сделай все, как надо, приятель, и я этого не забуду!
— Да ладно тебе, капитан! — отмахнулся юнга, застучав босыми пятками по палубе. — Что мы, не люди, что ли?
Рене не удержался, рассмеялся ему вслед и пошел следить за разгрузкой. На берег он спускаться пока не собирался, вдруг кто-то узнает. Лучше попозже, когда стемнеет и когда Шнырь принесет хорошие новости.
Шнырь вернулся через пару часов, когда Рене уже вконец извелся и даже всерьез собрался прибить поганца. Ну где можно так долго шляться? До поместья всего полчаса, если бегом, конечно.
Но стоило Шнырю взбежать по сходням на «Афину», как все было забыто и прощено.
— Ну что? — сгорая от нетерпения, бросился к нему Рене. — Нашел?
— Нашел, нашел, — тяжело дыша, видно, и правда бежал всю дорогу, сказал Шнырь.
— Как она? С ней все в порядке?
— Да нормально! — Юнга согнулся пополам, пытаясь выровнять дыхание.
— Что она сказала?
— Сказала, что придет. Капитан, а кофе я правда купил! Скоро привезут на подводе, хозяйка обещала! Вот деньги, которые остались! — Он залез в карман и вытащил оттуда горсть серебра.
— Не надо, оставь себе, — отмахнулся Рене. — За работу. Лучше расскажи мне, где ты ее встретил?
— Кого? Твою мулатку? — непочтительно переспросил Шнырь. — В большом доме, где же еще! Я сразу туда пошел. Меня пытался остановить какой-то разряженный павлин, но я сказал, что мне нужен кто-нибудь из хозяев по очень важному и срочному делу. Меня провели на кухню, тут-то я и увидел твою мулатку. Ее повариха все время ругала: Лулу, ты то не так сделала, да Лулу, ты это не туда положила, а она все отмалчивалась. Но я бы все равно догадался, что это она, даже если б повариха не называла ее имени! Потом пришла хозяйка. Сначала тоже поругалась, что я ее отвлекаю по пустякам, но я так расхваливал ее кофе, что она успокоилась и подобрела. Рассказала мне про своего покойного мужа, про то, что лучше него никто не мог ухаживать за кофейной плантацией. Потом мы с ней договорились насчет цены, и она ушла приказать, чтобы мне насыпали самого лучшего. А повариха как раз тоже выглянула в соседнюю комнату, чтобы еще на кого-то поругаться, и я успел шепнуть мулатке, что ты велел. Она только и сказала, что согласна, а потом вернулась повариха, за ней хозяйка, и мне пришлось уйти.
— А как она выглядела? — продолжал допытываться Рене.
— Да как выглядела? — недоуменно почесал голову Шнырь. — Нормально так выглядела. Девка как девка.
— Да нет, я не об этом! Грустная она была? Или нет?
— Не знаю, — пожал плечами юнга. — Извини, капитан, не заметил. Смеяться не смеялась, это точно. Да и не улыбалась почти.
— А как ты думаешь, — не унимался Рене, — обрадовалась она, когда ты сказал обо мне? Вспомнила она вообще про меня?
— Да вроде вспомнила, — снова почесал в затылке Шнырь. — А обрадовалась… Не было у нее времени радоваться, повариха быстро вернулась. Слушай, пойду я, а, капитан? Жрать хочу, как собака!
— Ладно, иди.
Рене отпустил его с большой неохотой. До вечера оставалось еще много времени, а поговорить о Лулу больше было не с кем, и от этого часы ожидания потянулись еще дольше.
Закончилась разгрузка, и получивший бочки с вином торговец принес на «Афину» деньги за доставку. Забрав золото, Рене приказал боцману немедленно собрать команду.
Когда через две минуты тринадцать секунд пираты выстроились на палубе, молодой капитан, пряча часы во внутренний карман камзола, объявил:
— В награду за хорошую службу я отпускаю всех погулять на острове до вечера! Отплывем, когда стемнеет, не раньше. Но и не позже! Поэтому чтобы к восьми часам все были на корабле, ясно? Опоздавших ждать не будем, уйдем без них, и пусть не обижаются.
Это объявление толпа пиратов встретила радостным гулом. Никто не возражал против того, чтобы оказаться на берегу, промочить горло стаканчиком доброго рома, хорошо пожрать, а может, и близко пообщаться с какой-нибудь милашкой. Рене тем временем подозвал одного из матросов и велел ему сбегать на корабли сопровождения, сказать Ансервиллю и Лесопилке, чтоб пока не дергались, о времени отплытия им сообщат дополнительно. Тот кивнул и убежал, а к Рене подошел Хвост.
— Ты чего это задумал? — подозрительно глядя на своего капитана, спросил он.
— Ты чего это задумал? — подозрительно глядя на своего капитана, спросил он.
— Да так. — Рене не хотелось, чтобы чистый образ его Лулу осквернила хотя бы тень циничной насмешки, на которые был горазд его приятель.
Он уже хотел уйти, но Хвост остановил его:
— Э нет, капитан, так не пойдет! А ну колись, чего ты забыл на этом треклятом острове?
— Что надо, то и забыл! — огрызнулся Рене. — Ты как с капитаном разговариваешь?
— Как надо, так и разговариваю! — парировал тот, железными пальцами сдавливая ему плечо. — Ты думаешь, я не помню, что именно отсюда ты прибежал к нам под шлюпку? Остальные не знают, но меня-то не проведешь. Ты еще потом загонял нам, что своего хозяина прибил. Признавайся, мальчишка, мстить кому-то собрался?
Мстить? Рене чуть не расхохотался. За месяцы унизительного рабства он уже отомстил хозяину так, что дальше некуда. А за вынужденное путешествие на другой конец света месть еще впереди. Хотя то, что он собирается забрать у наследников месье Тульона Лулу, тоже, наверное, можно считать местью. Он почти полгода пахал здесь как проклятый, должен же он получить свое вознаграждение!
— А если и мстить, то что? — с вызовом поинтересовался Рене.
— А то, что я с тобой пойду, — мрачно глядя на него, пообещал Хвост. — Влезешь куда-нибудь — нам всем потом расхлебывать!
— Только попробуй! — ощетинился Рене, которому Хвост совсем не был нужен во время разговора с Лулу. — Это мое дело, понял?
Он резко дернул плечом, вырываясь из цепких пальцев пирата, и пошел к себе. До вечера еще оставалось чертовски много времени. Можно и поспать пока, если получится.
Как только стемнело, Рене, воровато озираясь по сторонам, вышел из своей каюты и поднялся наверх. На палубе было тихо. На носу негромко переговаривались вахтенные, среди которых глухо рокотал голос боцмана. Хвоста, к счастью, нигде не было видно, да и слышно тоже. Стараясь остаться незамеченным, Рене осторожно проскользнул к сходням, быстро сбежал вниз и растворился в наступающих сумерках.
До поместья он добрался быстро, ноги сами донесли его куда нужно. Там почти, ничего не изменилось. Так же в темноте возвышался белой громадой господский дом, так же светился крошечными огоньками окон рабский барак, так же всхрапывали лошади в конюшне и похрюкивали свиньи в свинарнике. Рене мельком пожалел, что нет возможности незаметно вызвать сюда кого-нибудь из его товарищей по рабству — Матье, Мишеля или, на худой конец, Сержа. Может, они тоже захотели бы удрать из поместья куда подальше. На их месте Рене не колебался бы ни минуты. К сожалению, такой возможности у него не было. Сунуться в барак было верной гибелью, его узнают мгновенно, и тогда прощай не только Лулу, но и свобода, а может, и жизнь. К этому Рене готов не был и потому благоразумно отправился за конюшню поджидать свою мулаточку. Правда, устроился он на сеновале все-таки таким образом, чтобы видеть дверь рабского барака. Мало ли, вдруг повезет?
К большому удивлению Рене, ждать Лулу пришлось недолго. На этот раз она появилась сразу, как только в господском доме погасли окна, хотя раньше ее приходилось дожидаться по несколько часов. Ночи стояли темные, и Рене не видел, как она пришла, пока она не окликнула его неуверенным шепотом:
— Рене? Рене, ты здесь?
Он тут же скатился со стога сена и бросился к ней.
— Лулу!
Остановился в шаге, боясь прикоснуться. Вдруг испугается и убежит? Нет, надо сначала уговорить уехать, а потом уже лезть обниматься. Он даже спрятал за спину руки, которые так и тянулись к ней. Рано еще, рано.
Но Лулу развеяла все его опасения, со слезами бросившись ему на шею.
— Рене! Где ты был так долго? Я боялась, что больше тебя не увижу!
Рене с облегчением обнял ее. Слава богу, не забыла. Даже скучала, что вообще замечательно.
Лулу так крепко прижималась к нему, и от нее так знакомо пахло, что у Рене голова пошла кругом. Он наклонился и начал целовать ее шею, уши, волосы на затылке. Хотелось найти губами губы, но лицо она прятала у него на груди, и Рене решил с этим повременить.
Нет, нужно немедленно увозить ее отсюда. Немедленно.
— Лулу, как ты здесь? — осторожно спросил он.
Она пожала плечиком, всхлипывая и вытирая слезы.
— Да никак. После того случая… ну, когда умер месье Тульон, со мной почти никто не разговаривает. Сплетничают. Говорят, что я шлюха, и у меня было свидание с любовником, иначе зачем я ночью во двор пошла?.. Хозяйка вообще волком смотрит, как будто это я убила ее мужа. Странно, что она еще держит меня в доме, а не отправляет на плантации.
— Понятно. Но тебя не бьют? Не обижают?
— Да нет, — она покачала кудрявой головкой, — не бьют и не обижают. Но иногда кажется, что лучше бы высекли, чем смотрели, как сейчас!
Рене понял, что пора брать быка за рога.
— Лулу, милая, скажи мне, а ты хотела бы уехать со мной?
Она снова всхлипнула и шмыгнула носом. Такая возможность явно не приходила ей в голову.
— Куда? — Она задала вопрос таким безнадежным голосом, как будто, кроме Айль де Оранжа, на свете не было других земель.
— Да куда-нибудь! На Бельфлор, на Тендейлз, на Хайрок. Куда захочешь! Я теперь капитан, у меня есть деньги, есть корабль. Я могу зарабатывать, ты не будешь ни в чем нуждаться. Купим домик, ты будешь меня ждать, а я всегда возвращаться. Хочешь? Скажи мне, хочешь?
Она перестала плакать, только всхлипывала.
— Но как же? Я же рабыня…
— Я тоже был рабом! — резко возразил Рене. — Поедем со мной, Лулу, — попросил он, снова зарываясь носом в ее волосы. — Я так скучал! Я буду заботиться о тебе!
Лулу что-то возражала, но он уже не слушал. Никогда еще поцелуи не доставляли ему такого удовольствия. Ее мокрые от слез щеки, нежные пухлые губы… Рене почти забыл, где он находится, совершенно забыл об осторожности и не заметил полоску света, приближающуюся со стороны двора.
И напрасно, потому что от поцелуев его внезапно отвлек пронзительный женский визг:
— Вот она!!! Вот она, шлюха! Держите ее! Я знала! Я знала, что она лжет! Потаскуха!!! Хватайте их, я хочу видеть, как ее повесят!
В нескольких шагах от них, у угла конюшни, стояла мадам Тульон, растрепанная и в ночной сорочке, держа перед собой масляную лампу. Из-за ее спины выскочили сразу пять человек и побежали к Рене.
Он едва успел оттолкнуть Лулу в стог сена, как его сбили с ног, не дав даже вытащить оружие. Но не на того напали. Извернувшись, он всадил одному нож в икру, второго ударил пяткой по голени и тут же оказался на ногах. Резким движением выхватил саблю и сразу же рубанул ею самого быстрого из лакеев. Тот завопил, выронил оружие, упал на колени и, держась за поврежденную руку, повалился на землю. Слабак! — мельком подумал Рене, отбивая неуклюжий удар еще одного лакея. Любой из его ребят полез бы в драку с такой раной.
— Убейте его!!! — снова завизжала мадам Тульон, поднимая лампу повыше. — Это он убил моего мужа!!!
Почти безумная от злости, она была похожа на ведьму, только метлы не хватало.
Лакеи послушались хозяйку и стали теснить Рене, навалившись втроем. Отбиваясь, Рене заметил, что вооружены они чем попало. У одного старая шпага, у другого неизвестно откуда взявшаяся в поместье алебарда, а у третьего вообще кухонный тесак. Наверное, не ожидали сопротивления и планировали зарезать его, как рождественского гуся. Не получилось, гусь не захотел добровольно ложиться под нож, да и вояки из лакеев, честно говоря, были еще те. Рене был уверен, что будь у него немного времени, и он разделался бы со всеми, но беда заключалась в том, что времени у него как раз не было. Вдова месье Тульона визжала так, что лопались барабанные перепонки, и глупо было надеяться, что ее не услышат в рабском бараке или в доме надсмотрщиков. А надсмотрщики и вооружены получше, да и с оружием обращаться умеют. Рабы вообще прибегут целой кучей, попробуй отбейся.
Неожиданно со стороны свинарника вынырнула группа из нескольких человек, увидеть которых здесь Рене ожидал меньше всего. Это были ребята из команды во главе с Хвостом.
— Ну что, капитан, допрыгался? — зло поинтересовался нарушивший приказ Хвост, насаживая на саблю лакея, у которого была алебарда.
Резко оттолкнул его, высвобождая оружие. Остальные лакеи, увидев, что ситуация изменилась не в их пользу, попытались убежать, но были быстро убиты подоспевшими пиратами. Крик мадам Тульон оборвался, теперь она с ужасом смотрела на приближавшихся к ней незваных гостей. К сожалению, удача сегодня была на ее стороне, потому что в этот момент со двора послышались крики, и у нее за спиной вдруг появилась целая вооруженная толпа, настроенная весьма решительно. У многих в руках были факелы, и в тесном проходе сразу стало светло, как днем.
Пираты сгрудились вокруг Рене, Хвост скомандовал:
— Уходим!