– Из-за титула? – ошеломленно переспросил Джеймс. – О господи боже, нет! Никто пока не знает, что я его получил, кроме вас, меня, бабушки Эммы и нескольких душеприказчиков. Или вы дали объявление в газету?
– Бабушка решила с этим повременить, пока я не отыщу вас.
– Тогда нет, точно нет. Я и сам не знал, что получу этот титул, и с удовольствием откажусь от него в пользу любого желающего. Ну, не хмурьтесь, Роуз. Наши семейные проблемы мы затронем позже. Тот человек, который хотел меня убить, наверняка сделал это из-за моих… жизненных занятий.
– Вы утверждали, что бездельник и вертопрах, – ядовито заметила Роуз. – Теперь убивают за безделье?
– Мое безделье выражается в том, что я много путешествую.
– Это я уже слышала.
– Да, но я не говорил вам, что никогда не совершаю путешествий бесцельно.
– Посмотреть мир – хорошая цель.
– Для меня это, скорее, приятное дополнение. Нет, я люблю идти… за чем-то.
И тут до Роуз дошло.
– Да вы искатель сокровищ! – ахнула она.
– Не совсем, – качнул головой Джеймс. – Я не ищу запрятанные пиратами сундуки. Предметы моего интереса имеют, скорее, культурное значение. Старые карты, забытые памятники минувших веков, рукописи, книги… Но не скрою, что многие из них имеют огромную ценность, выражающуюся, ко всему прочему, в деньгах. А это привлекает ко мне настоящих охотников за сокровищами, которые ищут, как бы выгоднее продать.
– Но вы не из таких, конечно? – съехидничала Роуз. Кузен Александр не переставал ее удивлять.
– Вы не поверите, как мало мне нужно, дорогая. Я годами жил… – Он запнулся. – Мне не нужны деньги. Конечно, хорошо, когда семейное состояние не растрачено или музеи благодарят меня за находки. В Булаке[3] есть музей, им заправляет Огюст Мариет, знаете его?
– О, я встречалась с месье Мариетом, – оживилась Роуз, – на одном званом вечере в Каире! Он предан своему делу. Египетские древности, раскопки в Карнаке и освобождение Великого Сфинкса от песчаных оков. Очень интересный человек. Он рассказал мне, что внушил идею древнеегипетской оперы этому итальянцу Верди. Я пока не слышала ее, но… – Роуз опомнилась. Джеймс снова глядел на нее, еле заметно улыбаясь. – Почему вы спросили?
– Потому что я достал кое-какие экземпляры для его музея, – объяснил кузен. – И неплохо знаю его самого. Я не тот искатель сокровищ, который ищет, где бы повыгоднее продать; я не торговец, Роуз. Все мои находки имеют культурную ценность и должны быть доступны каждому, кто захочет посмотреть на них. Вот поэтому я передаю их музеям или коллекционерам, которые открыто выставляют свои собрания. Ну а если кому-то взбредет в голову меня отблагодарить… я не отказываюсь.
– Почти благородно, – оценила Роуз. Несмотря на усталость, Джеймс явно понял ее легкий сарказм.
– Почти. Как я уже говорил, деньги волнуют меня мало. Но теперь вы лучше представляете, как они волнуют моих оппонентов.
– Найти какую-нибудь древность и не продать ее выгодно, а безвозмездно передать музею? Конечно, ваши конкуренты должны очень огорчаться. Однако это вечная погоня, Джеймс. Почему вы решили, что она стоит жизни?
Он промолчал и потер лоб кончиками пальцев, словно стремясь разгладить появившиеся морщины, и Роуз охнула:
– Это с вами не впервые!
Кузен неохотно кивнул.
– У меня есть несколько конкурентов, которые меня очень не любят и которые взяли себе за правило препятствовать моим изысканиям. Кого-то я знаю, кого-то – нет…
– Погодите, – перебила его Роуз, – как не знаете? Мне казалось, что мир кладоискателей не так велик, чтобы не ведать, кто еще охотится за сокровищами.
– Повторюсь, я не ищу пиратские сундуки с пиастрами, – терпеливо сказал Джеймс. – Мои приоритеты – это книги, рукописи и карты. Иногда статуэтки, посуда – словом, ничего масштабного. Обычно такими вещами интересуются люди воспитанные, вроде Мариета, которому я помогал в поисках древнеегипетских памятников письменности. Но есть исключения. Помните ту карту, о которой мы с вами говорили на «Святой Анне»?
Роуз покачала головой.
– В первый же вечер, когда я вышел за вами на палубу? Карта Ортелия, копия таблицы Пейтингера. Сейчас я разыскиваю ее, и, боюсь, именно из-за того, что я на верном пути, у меня неприятности.
– Эта вещь такая ценная? – спросила Роуз недоверчиво.
– Она стоит довольно больших денег. Видите ли, копий уцелело совсем немного, и настоящие ценители знают, что эта карта – огромная редкость. Неизвестные копии разыскивают давно, а я, похоже, напал на след.
– Джеймс, я по-прежнему мало что понимаю, – созналась Роуз. – Почему вы решили, что сегодняшний взрыв все-таки из-за вас?
Он утомленно вздохнул.
– Я расскажу все с самого начала, только не перебивайте меня, сегодня я не склонен к долгим беседам, а наша с вами затягивается… Около трех месяцев назад я напал на след этой карты. Предположительно, она находится в Португалии, куда ее перепродали после смерти предыдущего владельца два века назад, а затем, спустя тридцать лет, украли. Не спрашивайте, как я об этом узнал; иногда изучение архивов приносит весьма своеобразные сведения. Я отправился в Португалию, тщательно изучал все пути, которыми карта могла следовать, и в конце концов наткнулся на объявление о распродаже. Люди, принадлежащие к боковой ветви рода Абреу, распродавали имущество – к сожалению, их постигло банкротство. В описи, помимо прочего, указывалась карта, датируемая концом шестнадцатого века. Это могла быть как разыскиваемая мною копия, так и совершенно неизвестный мне экземпляр Ортелия. Видите ли, в роду Абреу водились мореплаватели и авантюристы; некий Антониу ди Абреу давным-давно плавал за специями и умер на Азорских островах… Вы не будете так любезны и не нальете мне еще чаю?
Роуз молча наполнила чашку кузена. Нужно бы позвонить, отрешенно подумалось ей, чтобы принесли еще кипятка, но Джеймс говорил так занимательно, так красиво, с таким талантом прирожденного рассказчика и человека увлеченного, что прерывать его не хотелось ни на минуту. Она уже позабыла о своей обиде и слушала его историю, как сказку на ночь.
– Где один авантюрист, там и целая семья, нам ли с вами этого не знать, Роуз! – усмехнулся Джеймс, принимая чашку у нее из рук. – Благодарю. Так вот, я решил, что сейчас удача повернется ко мне, и я обрету наконец таблицу Пейтингера. Но за день до моего оговоренного визита к Абреу мои комнаты в гостинице обыскали, оставив записку, предупреждавшую, чтобы я не смел переходить дорогу тем, кто начал поиски раньше меня.
– Так часто случается? – не выдержала Роуз.
– Так случается, – туманно ответствовал Джеймс, – и со мною тоже происходило. Видите ли, не всех своих конкурентов я знаю, как уже говорил. Кроме того, они считают, что имеют разные профессии. Кто-то ищет лишь легендарные сундуки с монетами, спрятанные в укромных пещерах, кто-то – золотые статуэтки, кто-то – украшения, кто-то – редкие книги. По всей видимости, вместе со мною работает некий искатель карт и рукописей, весьма нечистый на руку и готовый на многое. Я незнаком с этим господином и никогда серьезно не относился к угрозам. Потому я отправился к Абреу и выяснил, что искомая карта – не копия таблицы Пейтингера, но все равно весьма достойный экземпляр. Я купил ее, а в благодарность глава семьи, разговорившись со мною об экземпляре Ортелия, посоветовал обратиться к Эрмесу Фонсеке, португальскому историку, который может знать кое-что о карте. Сейчас он совершает путешествие по Сахаре, и потому я отправился в Александрию. Его экспедиция возвращается в Каир послезавтра.
– Но…
Джеймс поднял ладонь.
– Вы хотите снова спросить о взрыве. Да. Во-первых, в записке с угрозами содержалось недвусмысленное обещание лишить меня жизни, причем весьма громким способом; признаюсь, в тот момент я не понял, о чем шла речь. Во-вторых, динамит – изобретение сравнительно недавнее, и знает о нем еще не так много людей. Хотя Нобель совершенствует свое изобретение и, говорят, готов запатентовать нечто, называемое «гремучим студнем», – бог знает, во что этот швед еще намешал нитроглицерин! Сейчас динамит применяется в горном деле, а также известен тем, кто занимается рискованной деятельностью.
– Вроде вас.
– Вроде меня, – легко согласился Джеймс. Чай, похоже, улучшил его самочувствие, на лицо медленно возвращались краски, и оно уже не казалось таким бледным. – Нобель утверждает, что вещи, над которыми он работает, действительно чудовищны, но они так интересны, так совершенны технически, что становятся привлекательными вдвойне. Видимо, наш убийца из тех, кто любит эффектно расправляться с врагами. Моя гибель стала бы уроком другим независимым исследователям, которые имеют наглость совершать грех бескорыстия.
– Значит, вы полагаете, что этот человек следил за вами, узнал, что вы собираетесь прийти утром в тот ресторан, и потом…
– Потом он заказал столик для себя, пришел раньше, позавтракал, дождался нас, оставил под столом динамит с подожженным шнуром и ушел – думается мне, недалеко, дабы убедиться в точности содеянного. Увы! На сей раз ему не повезло.
– Что значит – на сей раз? – негромко спросила Роуз. – Вы будете продолжать поиски даже после того, как вас попытались убить?
– Видите ли, дорогая кузина, – Джеймс притворно вздохнул, – я известен тем, что довожу дело до конца. Всегда, чего бы это ни стоило. Либо в конце меня поджидает долгожданный приз, либо это еще не конец и я не прекращу поиски, пока не найду то, что искал. Или не выясню, что сгинуло оно безвозвратно, поддавшись сокрушительному влиянию времени.
– И тот человек об этом знал…
Они помолчали. Пламя на изрядно оплывших свечах плясало: в приоткрытое окно забирался шаловливый ветер. Джеймс не притронулся к ужину, и Роуз тоже не хотелось есть. От выпитого чая в горле горчило.
– Те, кто занимается тем же самым, слышали обо мне. – Джеймс сложил ладони шалашиком. Сегодня вечером он ничего не вертел в пальцах, и это Роуз нервировало. Надо же, притерпелась к его досадной привычке… – А проследить за мною здесь, в Александрии, можно без труда. Все знают, где я живу, я не скрываюсь. И кстати, Роуз, если вы не возражаете, то прошу вас перебраться в мой дом. Вы моя кузина и можете остановиться у меня.
Глава 11
– Дорогой кузен! – воскликнула Роуз, слегка сбитая с толку. – Я не собираюсь останавливаться у вас! Разве мы не сядем в ближайший же удобный день на пароход, который идет в Англию?
Джеймс посмотрел на нее удивленно и ответил так, как будто это все объясняло:
– Но я ведь не отыскал карту!
Повисла пауза.
– Вы ведь не хотите сказать, что не собираетесь ехать со мной? – первой не выдержала Роуз.
– Я надеялся, вы отправитесь со мной.
– Куда? – ошеломленно пробормотала она.
– Сначала в Каир.
– Сначала?!
– Я не знаю, что расскажет мне Фонсека, – объяснил Джеймс с очаровательной непосредственностью. Выглядел он сейчас невинно, как лежащий на траве ягненок. – Возможно, придется возвратиться в Португалию. Возможно, отправиться куда-то еще. И… да, я так и думал, что вам эта идея не понравится.
– Джеймс! – Роуз настолько растерялась, что не смогла даже как следует разозлиться на него. – Вы говорите какую-то… ужасную ерунду! Вы разве не понимаете, какая ответственность теперь лежит на вас? Вы – граф Дарем!
– Нет, пока я официально не принял титул.
– Вы – граф! – упорно повторила Роуз. – Вы не можете просто… проигнорировать этот факт и отправиться за какой-то картой, которая, быть может, давно уже рассыпалась от старости!
– Что ж, тогда я возрыдаю над ее ошметками и поеду в Лондон, – философски протянул Джеймс.
– До этого не дойдет.
– Почему?
– Потому что вы поедете со мной в Лондон завтра же!
Джеймс оперся о подлокотники и буквально поднял себя из кресла. Роуз смотрела на него снизу вверх. Кузен прошелся по гостиной, благо пространство позволяло, и заявил:
– Нет.
– Вот так просто – нет, Александр? – Она назвала его нелюбимым именем от злости.
– Так просто. Что вы сделаете, Роуз?
– Я попрошу вас быть человеком, – тихо ответила она, – или хотя бы казаться им. Бабушка так хочет увидеть вас! Неужели эти поиски не подождут немного?
Джеймс покачал головой:
– Я слишком близок к цели, чтобы останавливаться сейчас. А сегодняшнее происшествие еще больше убедило меня в том, что я прав. Человек, который хочет получить карту для своей выгоды, идет по пятам. Мне неизвестно, что знает он, но я не могу допустить, чтобы карта попала к нему в руки.
– Откуда вы знаете? – почти закричала Роуз. У нее тряслись руки, и, чтобы не размахивать ими, как заполошная мамаша, она стиснула пальцы. – Может, ваш оппонент – такой же бескорыстный чудак, как вы, и пожертвует эту карту Каирскому музею?
– Одна маленькая деталь, – холодно отметил Джеймс, – я не взрываю невинных людей, дабы достичь цели.
Роуз внезапно поняла, как устала, как у нее кружится и болит голова и как ей надоел упертый кузен Александр со своими идеями. Он прав: не может она силой отвезти его на пароход, идущий в Англию. Никто не может заставить человека сделать что-то, если нет для этого способов воздействия, рычагов соприкосновения. Ей даже шантажировать Александра нечем. Он превосходен во всех смыслах и упрям, как тысяча ослов. Кровь Уэйнрайтов дает о себе знать.
– Делайте что пожелаете, – сказала Роуз. – Я завтра напишу бабушке. Я не могу заставить вас силой, а потому пусть Эмма знает, что придется немного подождать.
Она отвернулась от кузена и стала смотреть на свечи, наблюдая, как те роняют восковые капли, теплые и тяжелые, и резное серебро подсвечников покрывается этими светлыми слезами. Роуз не видела, но чувствовала, что Джеймс приблизился к ней, и повернулась к нему только тогда, когда он взял ее ладони в свои.
– Роуз…
Он расправил ее стиснутые пальцы и опустился рядом с ней на одно колено, как рыцарь, изображенный на поеденном молью гобелене.
– Поймите, это не блажь и не каприз. Это дело моей жизни. Вы принесли мне весть о вечных оковах, так дайте напоследок полетать и спеть песенку. Я многого прошу?
– Джеймс, вы знаете, что такое долг.
– И вы. Много ли счастья он вам принес? Мне говорили… – Он остановился и продолжил чуть громче: – Бабушка писала об этом. О вашем замужестве. И, возможно, к лучшему, что судьба… освободила вас. Но титул графа Дарема мне носить до конца дней, если я не пойду против всех правил приличия и не откажусь от него. Чего, – усмехнулся Джеймс, – вы мне сделать не позволите. Вы как живая совесть, Роуз. Настолько честны, что даже помыслить о чем-то вне долга – стыдно. Меня совесть замучила. Сможете вы меня когда-нибудь простить?
– Джеймс…
– Подождите. Я объясню вам. – Он продолжал держать ее за руки, и это тепло от прикосновения, казалось, разбегается огнем по жилам. Совсем близко Роуз видела лицо Джеймса – умное, красивое, открытое лицо, с жесткими чертами и яркими глазами, и это заставляло замереть – только бы не спугнуть мгновение! – Мы ведь с вами долго плыли вместе на «Святой Анне», и я успел вас узнать. Конечно, не так хорошо, как мог бы знать, общаясь чаще. Но я понял, что, несмотря на свою преданность семье, вы никогда не делали из этой верности флага, который несете. Ваш флаг – мир, что вам дозволено увидеть. Ваше вдовство – пропуск на свободу, которой вы так давно желали. Верно?
Она кивнула, не в силах ему солгать – человеку, которого до сих пор не поняла, но который непостижимым образом понял то сокровенное, о чем Роуз никому и никогда не говорила.
– И теперь вы должны меня понять. Я провел столько лет вдали от дома, потому что мой дом – не Англия. Когда-то так было, но я предпочел об этом забыть. Я вольная птица, и тут появляетесь вы и пытаетесь упрятать меня в клетку. Подождите, Роуз, прошу, хоть некоторое время.
В его глазах горело сразу несколько крохотных золотых точек – от свечей.
– Вы что же, хотите, чтобы я… приручила вас?
– Да, – Джеймс улыбнулся. – Как вы правильно сказали. Приручите меня, кузина Розамунд. Давайте сделаем вид, что титул и все к нему прилагающееся – эта клетка, стоящая на полке, – не имеет значения сейчас. Позже, когда я найду карту, я пропою песенку, сяду на вашу руку, и вы внесете меня в клетку и насыплете зернышек. Но сейчас попробуйте представить, что это не плен, а просто дружба.
– Джеймс, я…
– Подождите. Есть кое-какие вещи обо мне, которые вы узнаете однажды, и они вам не понравятся. Сейчас я не могу вам сказать, вы не готовы это услышать, и если услышите – рассмеетесь в лицо либо совсем перестанете мне верить. Однако в тот день, когда вы узнаете, когда я вам расскажу, вспомните сегодняшний вечер. Обещайте.
– Я… не знаю. – Роуз окончательно растерялась. – Как я могу обещать, если не понимаю, о чем идет речь?
– Мне ничего не надо обещать. – Он улыбнулся – на сей раз широко. – Себе, только себе. Я же прошу вас еще и о другом. Едемте со мной в Каир, поговорим с Фонсекой, а потом найдем карту и с нею отправимся в Англию. Так и быть, эту находку я отдам Британскому музею.