Они сидели прямо на земле, ни бревна для посиделок, ни даже щепочки или камешка на утоптанной до твердости камня земле. Теперь они знали, зачем. Стена деревьев шелестела листвой в полете стрелы, с другой стороны под умытым дождиком солнцем сияли выскобленные дощечки крыш, ошкуренные столбы. Даже вождь почти не показывался, но подле его хижины собирались мужчины с копьями в руках.
Во второй половине дня в лесу начали нарастать шум, треск, звериный вой. Над вершинами деревьев взлетали птицы, тревожно верещали. Затем в северной части леса вершины начали вздрагивать, словно кто-то двигался в сторону селения и со всей дури лупил по стволам.
Правда, деревья тряслись так, что облетали листья, сыпались сучья. Мрак нахмурился, начал поглядывать на ближайшие деревья. Если же ударит даже не кулаком, а обухом секиры, то не всякое дерево содрогнется. А уж ветку не уронит, точно.
Со стороны деревушки заспешил вождь. За ним на расстоянии держались его воины, выставив перед собой копья. Вождь еще издали замахал руками:
— Вырвидуб приближается!
— Уже? — удивился Мрак. — Даже не дождется ночи?
— Зачем ему ночь?
— Да вроде все злодейства по ночам...
Вождь объяснил невесело:
— В том-то и дело, что он тоже считает себя борцом за правду. Справедливым мстителем!
Было видно, как в деревушке женщины загоняют в дома детей, а малых хватают на руки и уносят бегом. Вождя наконец-то окружил десяток мужчин, угрюмые, малоподвижные, с копьями, бесстрастные, как их родственники деревья.
Верхушки столетних сосен вздрагивали и раскачивались все ближе. Потом неуловимо быстро на опушке возникла, словно просочилась между стволами, темная фигура. Мрак потряс головой, не веря себе.
Человек, если то был человек, выглядел всего на голову выше Мрака, зато шире вдвое, и, что встревожило Мрака больше, от макушки до пят весь какой-то темнозеленый, покрытый свежей корой. Если из дерева, то и боли не почует, разве что оторвать голову, но дерева еще пока никто не разламывал... и не разломится, вон как гнутся руки, ноги, весь этот чертов Вырвидуб как виноградный столб толщиной с колодезный сруб.
Олег сказал негромко:
— Мрак, не дури.
— Ты о чем?
— О том же. Один даже не вздумай. Этот деревню таких, как ты, своротит.
— Бог не выдаст, — проворчал Мрак, он бросил косой взгляд на мокрые от слез щеки Таргитая, — свинья не съест.
— Ударим вместе, — решил Олег. — Разом.
— Только если меня задавит, — ответил Мрак еще резче.
— Мрак...
— Я сказал! Потом делайте, что хотите.
Существо приближалось, громко топая, все оно казалось сплетенным из толстых корней, огромные руки и ноги гнулись во всех направлениях, но отпечатки за ним оставались даже на твердой земле, и по спине Мрака нехорошо повеяло холодным ветерком.
Голова Вырвидуба была как пень, но кора нежная, зеленая, словно недавно выкарабкался из земли, полон соков, но еще не огрубел, даже морда как у Таргитая...
Он не успел додумать до конца, как Вырвидуб внезапно прыгнул. Мрак не поверил глазам, огромный получеловек перемахнул лужу в добрых три сажени, возник прямо перед ним...
Хотя додумать не успел, но кулаки жили сами по себе, один хрястнул Вырвидуба в морду, тот отшатнулся, Мрак ощутил резкую боль в суставах, другой рукой захватил вытянутую к нему корень-руку, рванул на себя, шагнул в сторону, и тяжелая туша грузно бухнулась на землю.
Взлетели брызги, Мрак не успел оскалить зубы в победной усмешке, как отшатнулся от страшного удара в лицо. Сбоку мелькнула серо-зеленая ветвь, резкая боль хлестнула по ушам, в глазах вспыхнуло, он покатился кубарем, не понимая в страхе, как успел такой грузный зверь вскочить так быстро... Ах да, ноги гнутся во все стороны, он же наполовину дерево!
Стараясь двигаться так же быстро, он перекатился через голову, вскочил, увернулся от удара, второй принял на плечо, прыгнул вперед и обхватил зеленое туловище. Пальцы обеих рук с превеликим трудом дотянулись друг до друга, но сумел сцепить их в замок, сверху обрушился удар. Оба упали и покатились по земле, но теперь Мрак давил изо всех сил, под ним послышался легкий хруст, словно под сапогами ломались сочные стебли, на грудь брызнуло мокрым. Он с изумлением понял, что сумел выдавить из дерева сок.
Вырвидуб обрушил град ударов. Мрак терпел, давил, и Вырвидуб явно решил, что человек так же туп к боли, как он сам. Мрак набрал в грудь воздуха и задержал дыхание, чувствуя, как длинные руки-корни обхватили теперь его самого. Он жал, но Вырвидуб стиснул с такой мощью, что дыхание вылетело из груди со всхлипом, сокрушило все запоры, а страшные корни продолжали давить все так же упорно и мощно.
В глазах стало темно, он услышал собственный хрип, на губах закипела кровавая пена, что-то в груди лопалось, чавкало, он рванулся, бил и пихался вслепую, каким-то образом сумел вывернуться, вряд ли по уму, скорее — удача, а то и Вырвидуб расслабил страшный зажим, видя что победа за ним. Мрак тут же, не давая опомниться ни Вырвидубу, ни себе, повернулся, захватил его за правую длань, дал подножку, и оба рухнули на землю.
Мрак оказался наверху, с силой вжимал Вырвидуба лицом в землю, что раскисла и стала мокрой, давил, не давая ни подняться, ни освободиться от захвата. В месиве, куда он вжал мордой это чудовище, булькало, вздувались пузыри. Твердая и широкая, как дверь, спина Вырвидуба напрягалась, Мрак чувствовал, как вздуваются тугие узлы, но все-таки нашел, судя по всему, больное место, Вырвидуб хрипел, дергался, но когда Мрак выворачивал руку из плечевого сустава, тот сникал и снова тыкался мордой в грязь.
— Я тебя заставлю, — прохрипел Мрак, — рылом хрен копать!.. Не хвались, на рать идучи... жри землю, жри!.. Наперед не угадаешь, кому по ком плакать.
Все видели, как на спине этого человека вздулись широкие пластины, похожие на темно-багровые плиты гранита, дрогнули, словно человека ткнули шилом, послышался хруст ломаемого дерева.
Вырвидуб судорожно дернулся, едва не сбросил Мрака, того даже подбросило в воздух, но упал Мрак ему на спину, а руку заворачивал сладострастно, уже знал каково Вырвидубу, одновременно снова сделал захват поперек груди, навалился, сдавил. Был хруст, затем треск, хлопнуло. Тело Вырвидуба распласталось во всю длину, только руки и ноги еще дергались, скребли землю.
Мрак тяжело поднялся, разогнул спину. В глазах был красный туман. Сперва решил, что все еще от ярости, но мокрое ползло и капало с подбородка на голую грудь. Он провел ладонью, в глазах чуть очистилось, но ладонь стала красной.
— Пень, — выругался он зло и пнул поверженного, у которого кровь, если и есть, то явно не красная, а значит, ему досталось тоже. — Сучок поганый... Вот сожгут тебя, будешь семь лет гнить, вспоминать, как я тебе спину ломал!
Мокрый, как выдра, грудь ходила вверх-вниз так мощно, что ребра то резко натягивали кожу, то исчезали в глубине. Народ еще прятался в хижинах и за деревьями, только крохотная группа вокруг вождя оставалась на месте. Копья в нетвердых руках качались, как ветви под ударами ветра, но все еще пытались смотреть в сторону места схватки.
Мрак еще раз пнул поверженного противника, с трудом перекатил на спину. Вместо лица была налипшая глина. Даже глаз не видно, а рот забит грязью. Толстый ствол туловища смят, из-под сорванной зеленой кожи обильно течет белесый липкий сок.
Вождь раздвинул воинов, приблизился. Мрак с трудом вздохнул, чувствуя, как ребра цепляются друг за друга, сказал хриплым мужественным голосом:
— Ты того, батя... фу... здоровый был мужик!.. Ты нам ничем не обязан, сами как-нибудь доберемся.
Вождь поколебался, голос его немного сел:
— Я знаю. Но доберетесь... не скоро. Теперь я могу отлучиться из племени.
— Смотри, — предостерег Мрак. — У тебя дел много!
Вождь встретил его взгляд:
— Знаю о чем ты. Но они не решатся.
— Думаешь?
— Ворчать, что вождь слаб, что не наказал чужеземцев... это легко. Все ворчат, все недовольны. Все считают, что сделали бы лучше... Понимаешь?
Мрак развел руками:
— Кому говоришь? Вон и наш Тарх считает, что будь он царем, сразу бы всех накормил, напоил, носы утер, а овцы и волки паслись бы рядом. К счастью, мы его царем пока что не выбираем.
Он смолчал, что избрали не царем, а вовсе богом, но бог, к счастью, богует, но не правит. Таргитай топтался рядом с Олегом, ковырял взглядом землю. Мешок Мрака прижимал к груди, словно искал у него защиты.
Вождь проговорил:
— Вижу, вы готовились отправиться без меня. Тем более я должен повести вас.
Олег молчал, но когда Мрак заговорил, он увидел одобрение в зеленых глазах волхва:
— Ты, батя, в самом деле нам ничего не должен...
— Мы уговорились, — напомнил вождь.
— Но мы нагадили, — признался Мрак. — По дурости погубили четверых ваших парней.
Вождь помолчал, но голос его после паузы был такой же ровный и крепкий, как треск сухого дерева под сильным ветром:
— Мы уговорились, — напомнил вождь.
— Но мы нагадили, — признался Мрак. — По дурости погубили четверых ваших парней.
Вождь помолчал, но голос его после паузы был такой же ровный и крепкий, как треск сухого дерева под сильным ветром:
— Вы не со зла.
— Но все же... Для такой малой деревни четверо — это немало.
— Вырвидуб погубил бы больше, — напомнил вождь. — Если не всех. Я проведу вас прямой дорогой.
Глава 13
Они вышли с рассвета, прошли всего с десяток верст, и Мрак признался, что волчье чутье показывает то звериные норы, то воду под кореньями, но идут вглубь леса, или же сделали петлю и возвращаются к деревне...
Вождь шел легко и бесшумно, что раздражало и задевало Мрака с его неслышным волчьим шагом. Даже завалы и крупные валежины не замедляли престарелого вождя, сквозь переплетения вывороченных к небу корней просачивался как туман, кустарник за ним даже не колыхнется, в то время как за Тархом или Олегом, тоже знакомыми с Лесом, стояли треск и грохот, будто ломилось стало свиней размером с коров. Вождь двигался проворный, как лесная мышь, уверенно и быстро, даже останавливался, поджидая пристыженных невров.
Таргитай наконец взмолился:
— Мрак... Я думал, что мы сами из Леса... А где же эти живут?
Мрак бросил на ходу:
— Зато мы вышли. А эти...
Он смолчал, Таргитай не понял бы, ткни пальцем в дуб и скажи, что это дуб, только Олег предостерегающе кашлянул. Мол, не наступай на больное место этих людей, что на самом деле только наполовину люди. Им из своего Леса выйти куда труднее. Может быть, невозможно.
Мрак фыркнул, он все лучше понимал волхва, тот постепенно учился не умничать, а говорить по-людски. А если и ответить по-людски, то этим лесным зачем выходить из Леса? Даже они трое вышли не по своей воле. Стыдно признаваться, но все же из Леса их выгнали!
Вождь все чаще отрывался так далеко, что исчезал, Мрак с трудом шел по следу. Подозрительный Олег предположил, что вождь завел в такие места, что месть за четверых погубленных теперь-то свершится наверняка и без потерь для его народа.
Мрак хмурился, не верил, Таргитай жалостливо сопел и помалкивал. А когда и Мрак начал сомневаться, они увидели странно просветленного вождя, не сразу поняли, что это впервые с самого утра он стоит под солнечным лучом.
Впереди лес выглядел светлее. Все те же мрачные чудовищно толстые дубы, никакие не белокорые березы, но свет падает сверху, а значит, там открытое место.
— Священная Поляна, — проговорил вождь.
Невры подходили медленно, словно боялись спугнуть его, как робкого кузнечика. Таргитай дотащился и сразу рухнул на валежину. Та развалилась, из прогнившего дерева высыпало с полсотни крупных муравьев, красных от злости, разбежались мокрицы.
Жалобно постанывая, Таргитай переполз к валежине посуше. Олег встал рядом с Мраком, опираясь на посох с такой силой, что тот начал погружаться к землю. Олег поспешно упер в корень, расслабил натруженное в беге тело.
— Дальше мы сами? — спросил Мрак полуутвердительно.
— Нам не велено, — ответил вождь просто.
— Прости, — сказал Мрак поспешно. Он уже знал, что такое нарушать их запреты. — На этой поляне и есть тот самый дуб?
Вождь спросил с недоумением:
— Почему ты решил, что там дуб?
— Должон быть дуб, — заявил Мрак уверенно. — Здоровенный, толстый!.. Дуб — это... Это дерево! А все остальное, так... поленья для костра. Прости, вы с кострами не очень... Тогда скажем, что остальные деревья только для короедов, жуков и муравьев, да чтоб медведям обо что чесать спины.
Таргитай со стоном переполз с сухой валежины, где напоролся на сучки, лег прямо на перепрелые листья. Олег внезапно качнулся, нелепо взмахнул руками, словно пытался опереться о воздух. Кое-как все-таки извернулся, посох ушел в мягкую землю почти до половины.
— Беспокойные они у тебя, — заметил вождь, морщась. — И таким... гм... людям, позволено узреть нашего прародителя?
— Может быть еще не узрим, — утешил Мрак. — Но в любом случае передадим от тебя поклон.
Вождь попятился, глаза его были то на Мраке, то устремлялись к просвету между деревьями.
— Мне, — объяснил вождь уже издали, — дальше нельзя... ибо не посвящены... Справедливый гнев Прародителя всегда страшен!
Таргитай непонимающе хлопал глазами вслед отступающему вождю. Как может быть гнев у кого-то справедливым? Справедливый гнев бывает только у них самих, троих из Леса.
Мрак проводил взглядом вождя, но едва тот скрылся в чаще, как тут же забыл о нем, потому что вождь подвел к стене массивных дубов, да не просто дубов, а чудовищно толстых, впятером не обхватить, древних, с покрученными ветвями, но не приземистых, а на диво высоких, соснам не угнаться. Здесь было темнее, словно наступили сумерки, лица Таргитая и Олега и без того светло-зеленые, стали зелеными, как у жаб. Под ногами слой листьев заменил толстый темно-зеленый мох, почти черный, пухлый и влажный.
Таргитай переступил с ноги на ногу, чвиркнуло, из-под сапог брызнуло дурно пахнущей грязью. Мох угрожающе прогибался, охватывая толстые подошвы.
— Рискнем, — ответил Мрак невесело, — Бог не выдаст... просто не догадается, швинья не съест...
Таргитай обиженно посопел, он никого не выдавал и выдавать не собирается, да и некому, а грубый Мрак, двинулся в ту сторону, куда указало лесное существо.
Исполинские дубы лаже не подумали расступиться, как делали все деревья, Таргитай протиснулся между двумя великанами, а они словно бы даже попытались сдвинуться, сдавить его стволами. Под ногами прогибалось сильнее, воздух из влажного стал мокрым, как пес под дождем.
Влажный воздух стал совсем мокрым, налипал, как мокрые листья. Таргитай стоял с открытым ртом, только что язык не вывалил, Олег дышал тяжело, сипло, даже Мрак ощутил, как слиплись волосы, даже на голове слиплись, а по всему телу начали скатываться мерзкие струйки.
Он первым уловил сильный запах живицы, но не сосновой: мощно и победно пахло дубовым соком, крепким и настоянным, такой не рождается в молодых телах, а только в стволах дубов-великанов. Запах становился мощнее, уж и Олег с Таргитаем закрутили носами, начали посматривать по сторонам.
Деревья расступились, а там в середине поля, а не поляны, стояла массивная скала, даже не скала, а темная гора, изрезанная продольными трещинами, уступами. Но небо было зеленым, Таргитай поднял голову и ахнул. На высоте, чуть ли не задевая облака, были ветви, каждая подобна толстому дереву.
Это был дуб, всем дубам дуб, явный владыка Леса. От него несло силой и мощью. Олег ощутил, как по спине побежали крупные мурашки: исполинский дуб ощутил его, остальных пока не замечал, а его трогал невидимыми руками, ощупывал его мышцы... да не те, которыми гордится Мрак, а иные, которым он пока не подберет названия.
— Во вымахал, — ворвался в его мысли хрипловатый голос. — Ничо, мы и поболе видели!.. И даже лазили.
Олег ощутил идущий от дуба укол уязвленного самолюбия, это было так неожиданно, что стряхнул оцепенение, огляделся. Они трое стояли перед этим деревом, а остальные деревья стояли по краю поляны, смутные, как кустарник в утреннем тумане.
Таргитай проговорил тихохонько:
— Давай, Олег, говори!
— Мир и покой тебе, — поприветствовал Олег. — Ты уже знаешь, кто мы. Знаешь и то, зачем пришли.
Мрак хмыкнул, сомневался, все-таки дуб и есть дуб, а чем дуб больше... Таргитай же за спиной Олега прошептал укоризненно:
— Ты чего грубый, как Мрак?.. Со старшими надо вежественно.
Мрак рыкнул:
— Молчи, дурак. Олег лучше знает. Он тоже вроде дуба...
Таргитай переспросил непонимающе:
— Дуба?
— Ну да. Такой же мудрый.
Они переговаривались все тише и тише. Дуб высился исполинский, неподвижный, но теперь уже все трое чувствовали, что великанское дерево их как-то видит, представляет, даже слышит и, может быть, даже понимает. Плотный воздух был наполнен густым терпким запахом, Мрак чувствовал, как капельки медленно исторгаются из листьев, сливаются в струйки, а опускаясь с ветвей превращаются в ручей. Сюда же на землю низвергаются даже не ручьями, не потоками, а целой рекой, медленной, неспешной, какой выглядит водопад издали.
Наконец они вовсе умолкли, чувствовали, что сейчас что-то произойдет, напряглись, а когда в ветвях зашелестело, будто пронесся ветер, затрещали ветви, из шелеста листьев, скрипа ветвей сложился огромный голос, что раздавался вроде бы сразу со всех сторон:
— Кто вы, дерзкие жуки?
Олег выступил вперед, но Мрак придержал, ответил первым:
— Мы, скорее, муравьи. От нас и вред, и польза.
Шелест надолго умолк, словно дерево озадаченно обдумывало слова оборотня. Олег тихонько тыкал его в бок, молчи, все испортишь, Таргитай сопел за их спинами, сочувствовал обоим, наконец шелестящий голос отозвался медленно и бесстрастно: