- Откуда идет?
- Из плавней. Они метрах в двадцати от того места начинаются. Оттуда и шел.
- И вам не показалось это странным?
- Не показалось. - Шофер выразительно улыбнулся. - Мало ли что человек мог делать в плавнях.
- С Цыриным разговаривали?
- Перекинулись парой слов. Он сказал, кардан полетел.
Будет ждать попутную машину, чтобы вызвать аварийку.
- Больше ни о чем его не спросили?
- Спросил, где пассажиры. Сказал, что было всего несколько человек, но все сошли в Холмах. Такое у нас часто случается, особенно ночью.
"Вот оно, - сказал себе капитан. - Цырин солгал насчет пассажиров и что поломан, и он что-то делал в плавнях. Нечто такое, после чего потребовалось оставить автобус и уходить.
И снова тот же пресловутый двенадцатичасовой барьер. Он не побоялся все бросить, даже после того как его заметили.
Кажется, утром осматривали плавни в районе катастрофы.
И все-таки надо взглянуть самому".
- Я понимаю, товарищ Нетреба, что вы устали, и все-таки попрошу вас поехать со мной, - сказал он водителю.
- Куда?
- На трассу. На то место, где вы встретили Цырина.
- Когда?
- Сейчас.
- Какие разговоры, - неожиданно легко согласился Нетреба. - Поехали, раз надо.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ ДВАДЦАТЬ ТРИ МИНУТЫ
Тридцать шестой километр. Унылые деревья вдоль дороги.
Плавни. Гнетущую их бесконечность скрадывает туман, но от этого она ощущается ещё отчетливее. Дождь. Пустынно. Автобус и машину уже убрали. И только белые полосы на асфальте - нанесенные специальным составом, они использовались для воссоздания ситуации столкновения - напоминают об аварии.
Капитан остановил машину на обочине и посмотрел на Нетребу.
- Пойдемте, - пригласил он. - Покажите, где вы его встретили.
- Покажу, - кивнул Нетреба. - Только не здесь это было.
- Ближе? Дальше? За поворотом? Покажите где, я подъеду.
- Совсем не здесь, - повторил шофер.
- А где?
- Километрах в двух.
- Вы точно помните? - взволнованно спросил Зенич, чувствуя, как заползает в сознание безотчетное ожидание чего-то непоправимого. - Было темно, и все могло выглядеть по-другому.
- Точно помню, - повторил Нетреба. - Здесь поворот, а там прямой участок и плавни ближе к дороге. И ещё там асфальт сильно выбит, а здесь он в порядке, вы же видите.
Он знал, что говорил. Он ездил по этой трассе не первый день.
ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ
Откинувшись на сиденье, капитан ждал. Рядом, молчаливый и бледный, сидел Нетреба. Водителя трясло противной мелкой дрожью, и Зеничу казалось, что трясет машину.
"Сейчас приедут, - думал капитан. - Это хорошо, что они приедут. Надо, чтобы было шумно и много людей. Одиночество вдвоем и тишина - плохие спутники в подобных ситуациях.
С ними особенно остро ощущаешь всю непоправимость случившегося и страх, который можно приглушить, но от которого невозможно избавиться совсем.
Этот парень тоже так считает. Он совсем сдал и смотрит на меня с каким-то собачьим выражением в глазах. Как будто я что-то могу изменить. Ни черта я не могу. И плохо мне так же, как тебе. Ты это понимаешь, дружище? Только плохо нам по-разному. Мне плохо потому, что я это допустил.
И не вздумай оправдывать меня, пожалуйста, что, мол, ничего я об этом не знал и вообще был в другом месте. Лучше молчи, как молчишь".
Желтый "рафик" с синей полосой на кузове вынырнул из дождя и начал тормозить, наполнив все вокруг отчаянным визгом. Шел он с хорошей скоростью, и метрах в пятнадцати от машины его начало уводить вправо. Чтобы не задеть "Волгу", водитель вывернул влево, и автобус, развернувшись поперек дороги, остановился. Открылась задняя дверка, и на асфальт тяжело спрыгнул следователь прокуратуры Марущенко.
Появились практикант, Бежан и Емелин. Последним с чемоданчиком в руках аккуратно спустился Камоликов.
Зенич вышел из машины, сделал несколько шагов и очутился лицом к лицу с приезжими. В глазах у них он увидел растерянность. "На причале мы были все вместе, - подумал он, - и вот теперь опять вместе, и повод тот же. Многовато даже для таких ребят. Камоликов всю войну прошел хирургом в полевом госпитале. Бежан помоложе, но тоже повидал достаточно, да и следователь, похоже, не новичок. Многовато даже для них. А молодым каково - практиканту и Емелину?"
- Время позднее, - строго сказал он им. - Судя по погоде и по тому, сколько времени прошло с момента убийства, улик, по-видимому, никаких. Прошу всех работать быстро и предельно внимательно. Вы, Василий Сергеевич, обратился капитан к Камоликову, - займитесь трупом Он в плавнях, по ту сторону шоссе, рядом с деревом, вы увидите. С "рафика" мы вам посветим.
- Я пойду тоже, - сказал следователь.
- Да, конечно.
Следователь с Камоликовым ушли.
- Слушай, может, это не Цырина работа, а? - сказал Бежан.
- Его. Место шофер указал точно.
- А убит кто? Пограничник?
- Очевидно.
- Но мотивы? Какие у Цырина были мотивы? - воскликнул Емелин.
- Если б знать, - вздохнул капитан. - Вопрос всем. Почему убийца раздел труп?
- Убийство совершено с целью ограбления, - мгновенно отреагировал Емелин.
- Или для того, чтобы спрятать одежду, если она может что-нибудь поведать о личности убитого, - сам и ответил Зенич. - Как думаете, мундир - это заметно?
- Заметно, - согласился Бежан. - Но и тащить его за собой в город не резон.
"Или все наоборот", - сказал себе капитан.
- Наши мнения совпали, - сказал он им. - Берите втроем мою машину и попробуйте поискать.
- Где и что? - спросил Бежан.
- Мундир и чемодан. На тридцать шестом километре, там, где он бросил автобус.
- А здесь?
- Здесь я смотрел.
- Мы поехали, - сказал Бежан. - Вдруг что-нибудь...
- Только на это "вдруг" и можно рассчитывать.
Они уехали. Капитан остался на дороге.
"Только бы они ничего не нашли, - думал Зенич. - Только бы там действительно ничего не было. Если они найдут мундир, я отказываюсь что-либо понимать. Пограничник, тридцать восьмой километр, катастрофа - все это как-то связано, и докопаться до истины мы сможем, только распутавшись с автобусом. Возможно, заговорит кассирша. Возможно, раскроется Бул. Но во-первых, не гарантированы степень их осведомленности и искренности. А во-вторых, и это главное, ни Вула ни Литвиновой не было сегодня ночью здесь, на тридцать восьмом километре.
Что связало Цырина с пограничником в этот трагический узел? Почти сто километров они ехали вдвоем. Сидели рядом и говорили. О чем?
Может, этот парень стал невольным свидетелем каких-либо дел Цырина днем пятнадцатого? Сомнительно. Он не откладывал бы свои объяснения с шофером до тридцать восьмого километра. Заподозрил что-нибудь? Не мог Цырин проговориться. Но тогда версия о том, чтр шофер устранил пограничника, как свидетеля, разваливается ещё не выстроенная.
А мундир?
Поищем еще. Пограничник выглядел отпускником. Был веселым и разговорчивым. Был с чемоданом. Чемодан этот в автобусе не нашли, зато он фигурирует во всех свидетельских показаниях о Цырине на всем пути его от дома до причала.
Чемодан - такая же улика, как и мундир. И как и от мундира, от него надо было избавляться. Пока все логично. Допустим, он положил мундир в чемодан. Но тогда почему же всюду таскал чемодан с собой? Почему взял на лодку? Почему потом чемодан исчез с лодки? Что было в этом чертовом чемодане?
Деньги? Нет, не деньги. Они перевезли их сразу и хранили в двух канистрах.
Значит, мундир. Но зачем Цырину мундир?
Представь, что ты солдат и едешь в отпуск, - сказал себе капитан. - Тебе нетрудно это представить. Ты не так давно был солдатом и прекрасно все вспомнишь. По пути ты ведь встречался с кем-то, что-то рассказывал. Что?
Вот что. Ты рассказывал своим попутчикам все про себя.
И о том, кто ты. И куда едешь. И откуда. В такие минуты тебя мог расколоть каждый, кому это было нужно. Счастье твое, что никому это не было нужно.
А Цырину это было нужно? И ему не нужно! Вы проговорили всю дорогу. А потом он тебя убил. Почему он тебя убил?
Что такого ты ему сказал? Что ты солдат и едешь домой, быть может, за тысячи километров отсюда?
Тысячи километров... Тысячи километров... Тысячи километров...
Вспомни, что сказал Мытарев во время вашего самого первого разговора сегодня. Он сказал что-то такое, что сейчас было бы очень кстати.
Какую-то эти подлецы видели дополнительную гарантию собственной безнаказанности, вот что он сказал.
Тысячи километров...
Вот что ты ему сказал! Ты куда-то ехал. Куда-то очень далеко. И через несколько часов тебя бы уже не было в Приморске. А он ухватился за твои слова. Ты предоставил ему возможность одним махом уйти от всех. Под твоим именем.
Ценой твоей жизни. И он сделал выбор. Он долго решался.
Целых сто километров. До тридцать восьмого, где мы сейчас стоим и уже ничего не можем сделать для тебя. Конечно, мы можем найти того, с царапиной на горле, и мы его найдем, но что это будет значить лично для тебя?
Зато это будет значить все для нас..."
- Владимир Николаевич! - донеслось из плавней.
Зенич пошел на голос и снова услышал, как закричал Камоликов:
- Скажите, пусть дадут свет!
Капитан вернулся к "рафику" и постучал в кабину. Открылась дверка, и высунулся водитель. Зенич объяснил ему, что нужно делать. Водитель включил мотор. Автобус медленно сполз с трассы, остановился, и лучи из трех его фар одна была установлена на крыше - спроектировали дождь на экран вечера. Дождь выглядел совсем нестрашным - блестящие полоски, перечеркивающие лучи, казалось, вскипали на свету.
- Мы закончили, - сказал Камоликов, неожиданно появившись на дороге...Рядом шел следователь.
- Слушаю вас.
- Слушать-то особенно нечего. Убитый - молодой человек лет двадцати. Вы сами видели... Это в области затылка. Удар нанесен сзади, тупым орудием, десять - двенадцать часов назад. Вскрытие покажет точнее.
- Не много.
- Кое-что добавлю, - сказал следователь. - Труп раздевали не там, где мы его нашли.
- Почему?
- Уже раздетым его волокли по земле - на спине характерные порезы. Вы видели, какая там почва? И еще. Труп спрятан в очень неудачном месте. Вернее, вообще не спрятан.
Я бы так сказал - поспешно брошен.
- Ему помешали спрятать, - сказал Зенич. - Не очень много. Но как ни странно, этого почти достаточно. Ждем машину.
Камоликов прислушался.
- Вот она, кажется, - сказал он.
На шоссе появилась "Волга". Емелин затормозил у автобуса. Он выскочил первым и, опередив Бежана, закричал:
- Ничего.
- Ничего, - сказал Бежан, подходя. - Может, ещё раз посмотрим здесь?
- Смотрите, - кивнул капитан.
Он знал, что они ничего не найдут и здесь.
ДВАДЦАТЬ ОДИН ЧАС ДЕВЯТНАДЦАТЬ МИНУТ
Полковник выслушал Зенича спокойно. Сказал:
- Не вижу оснований с вами не согласиться.
- Давайте не будем соглашаться, - предложил капитан. - Давайте лучше поищем что-нибудь взамен.
- Для чего? - удивился Мытарев. - Если убит пограничник, а мы исходим сейчас из этого, то ваша версия выглядит очень убедительно. Я уж не говорю о том, что другой пока нет.
- А если не пограничник?
- По-видимому, все-таки он. Место, время - все совпадает. Не забудьте также, что при встрече с шофером Нетребой Цырин солгал. Уже работал его план вот как я расцениваю эту ложь.
- Не могу понять, как такой человек, как Цырин, решился на убийство.
- Когда мы начинали сегодня утром, мы сказали себе:
пятеро с автобуса - вот кто нас прежде всего интересует.
Направление определило темпы. Они стремительны - другие нас не устраивали. Честно говоря, я не ждал, что вы закончите сегодня. Я ошибся. Все, что мы имеем, получено в результате отработки направления, которое мне поначалу казалось хоть и первостепенным, но не главным. И здесь я ошибся. Теперь я снова возвращаю вас к темпам. Могли ли мы в дополнение к тому, что сделали, ещё и изучить всех действующих лиц этой истории настолько, чтобы достаточно точно мотивировать каждый их шаг? Конечно, нет. Мы только теперь этим и займемся. Ну, а вашу версию я принимаю безоговорочно, - продолжал Мытарев. Боюсь только, что она уже бесполезна.
- Почему? - растерялся капитан.
- Кого вы собираетесь ловить?
- Убийцу Цырина.
- Кто он?
- Не знаю.
- - И я не знаю. Ну, хотя бы приблизительно...
- Приблизительный портрет?
- Я имею в виду другое.
- Этот человек имеет отношение к заводу.
- Тепло.
- Он знакомый Литвиновой.
- Еще теплее.
- У него какие-то давние дела с Вулом.
- Совсем горячо.
- Он возглавлял операцию на заводе.
- Вот теперь то, что нужно.
- Я не совсем понимаю...
- Как вы понимаете, рассказать обо всем Цырин уже не может. Что-то может рассказать тот, второй. Для этого нам осталось его найти.
- Он повторяет путь Цырина, - сказал капитан.
- Сомневаюсь.
- Но ведь вы сами так считали.
- Считал, не учитывая его роли. Человек, способный Вула обвести вокруг пальца, в деле, несомненно, главный.
- А Цырин?
- Цырин-простой курьер, - сказал Мытарев.
- И казначей?
- Не уверен.
- Сегодняшние действия Цырина заставляют отнестись к нему несколько по-иному.
- Это не его действия, а наша трактовка его действий, не забудьте. Кроме того, даже если мы угадали с Цыриным, все равно операция по ограблению кассы по задуму, по характеру исполнения, по этой маленькой изюминке с Вулом - стоит на порядок выше. Притом разумеется, что мы не все о ней знаем. А у толкового плана обязательно должен быть толковый вдохновитель. Вы согласны?
- Согласен, - сказал Зенич.
- Вы допускаете, что этому человеку стало известно о намерениях Цырина?
- Да.
- И что поэтому пролилась кровь?
- Возможно. Они не были уверены, что Вул станет молчать. Оба думали об одном - о бегстве. Деньги хранились у Цырина. Тот, второй, подстерег его и стал требовать дележки.
Они повздорили и...
- Вы видите слабость в вашей схеме? - прервал капитана Мытарев.
- Именно?
- Деньги. Почему деньги были у Цырина?
- Он вывез их из Южного - это естественно.
- Я веду речь не о логике тех или иных шагов преступников, а о некой моральной стороне дела, если можно применительно к ним говорить о морали. Деньги доверены человеку, роль которого в деле крайне незначительна. Его иерархический номер в операции третий, если их было трое, или четвертый, если четверо. И какие деньги! Обычно "шефы" никому не доверяют таких сумм.
- У них не было иного выхода.
- Почему же тогда убийца Цырина, "главный" - будем называть его так - не знал, где и как хранятся деньги? Для них это был вопрос первостепенной важности.
- Вы думаете, он не знал?
- Не забывайте, что половина денег осталась в лодке, в которой, как вы помните, он побывал.
- Признаю, - согласился капитан. - Действительно, какой-то странный "главный". Но вернемся к тридцать шестому километру.
- Не разбрасывайтесь этим "главным", - назидательно сказал Мытарев. - Он ваш козырной туз, берегите его. По поводу вашей версии... Вы серьезно считаете, что в настоящий момент "главный" действует за Цырина?
- Да.
- Какой смысл?
- Все тот же - побыстрее исчезнуть из поля зрения.
- Путь, который вы определили Цырину, - не самый быстрый. К тому же он опасен: Цырин убит и мы находим труп.
Ну, а если быть предельно точным, то для "главного" он ещё и бесполезен. Он волен выбрать любой вариант бегства - мы его не знаем.
- А если Вул начнет говорить?
- Вы же понимаете, что на время, которое прошло, это не распространяется.
- Это знаем мы. А "главный"? И потом, возможно, он ещё в городе.
- Оповещение на вокзалы мы уже дали, - задумчиво сказал Мытарев. - Будьте уверены, "пограничника" там не пропустят. Хотя, повторяю, лично я в это не верю.
- Товарищ полковник! - ожил селектор. - Трубочку! Киреев.
- Да, - сказал Мытарев, взяв трубку. - Да я.
Больше он ничего не сказал и, слушая Киреева, очень выразительно смотрел на Зенича.
- Есть новая фамилия, - сказал он через минуту, прикрыв микрофон рукой. Запомните: Бабура.
ДВАДЦАТЬ ОДИН ЧАС ДВАДЦАТЬ МИНУТ
Литвинову "вели" от самого дома. Шла она медленно, часто останавливалась, но никуда не заходила по дороге. Лейтенант, сопровождающий её, так охарактеризовал эти остановки:
- Она на что-то решается.
Ему было проще: он её видел. У Киреева же перед глазами был только план города, на котором он прикидывал местонахождение Литвиновой. Но все равно вывод, который сделал Киреев, опережал возглас старшего лейтенанта.
- Она идет к нам! - закричал лейтенант, и Кирееву захотелось на него цыкнуть.
- Я поднимусь к себе, - сказал он дежурному. - Как появится - проводите.
Литвинова вошла через несколько минут и робко спросила старшего лейтенанта.
- Пойдемте, - пригласил дежурный.
- Разве он на работе? - удивилась женщина. Казалось, её больше устроило, если бы Киреева не оказалось на месте.
- На работе, - сказал дежурный и отвел её наверх.
- Вы меня не ждали? - спросила Литвинова, входя.
- Я вас ждал, - ответил старший лейтенант. - Я знал, что вы придете, но не хотел торопить. Садитесь, пожалуйста.
Не сводя с него тревожных глаз, женщина села.
- Я хотела у вас спросить про одного человека, - начала она.
- Какого человека?
Литвинова замялась.
- Вы помните наш уговор, Любовь Ивановна? Говорить обо всем честно и без утайки.
- Все, что знала, я уже рассказала.
Это был её стандартный ответ.
- Тогда что заставило прийти?
- Чтобы спросить про одного человека.
- Про какого? Назовите его. Иначе разговора у нас не получится.
Она подумала немного. Сказала:
- Бабура. Звать Виктором.
- Это какой Бабура? - поинтересовался Киреев. Где-то он уже слышал эту фамилию.
- Он на автобусе работает...
- На заводском?! - вспомнил старший лейтенант.
- Да.
- Почему вас интересует шофер автобуса Бабура?
- Виктор... мой друг. Я не видела его уже целую неделю. - Она дышала часто и тяжело. - Я... Я видела его. С тем человеком, которого... убили.