Стас медленно открыл дверь. И вместо выстроившихся в шеренгу бойцов, готовых приветствовать своего нового вождя, увидел сидящего за столом напротив двери лысого худого парня. Раболепия в его взгляде не было вовсе, а указательный палец правой руки уже давил на курок автомата Калашникова.
В который раз за непродолжительное время пребывания в этом мире Стас поразился своей беспечности и самоуверенности. Времени и пространства для уклонения от летящей расходящимся веером очереди свинцовых пчел калибра 7,62 миллиметра у него не было. Стас представил кокон своего энергетического поля и выбросил в него сгусток энергии. Все действо происходило в замедленном временном режиме, уже привычном для него, но пока возникающем бесконтрольно, в минуты критической опасности. Десяток пуль вспыхнули, встретившись с защитным полем, отдавая свою кинетическую энергию Стасу.
А к лысому стрелку уже спешили пятеро его бодигардов[157], сидевших до этого за карточным столом на мягком кожаном диване. Спешили не защитить его от Стаса, как он сначала подумал. Предпринятые ими действия были полной противоположностью тем, которые предписывались их прямыми обязанностями. Через две секунды Гасконец – а в том, что это был именно он, Стас не сомневался – лежал, уткнувшись носом в стол, с заломленными за спину руками. Один из мордоворотов приставил ствол пистолета к его затылку и поднял преданные глаза на Стаса. Стас облегченно вздохнул. Мысль о том, что его покинул дар внушения, пронеслась мимолетно и исчезла, не успев оформиться окончательно. Но Гасконец требовал более детального изучения.
– Этого связать – и в сторону. А вон того, наоборот, развязать и провести массаж затекших конечностей, – Стас только сейчас обратил внимание на связанного Ковбоя, который лежал в позе эмбриона, спутанный веревками по рукам и ногам, а для верности был еще и прикован за ногу наручниками к чугунной батарее.
– Не верил, что придешь выручать меня, – прошепелявил Игорь. Видимо, пару зубов ему все-таки выбили в результате теплой братской встречи. – Этого лысого гада мне отдай.
– С лысым надо еще разобраться. Не прост он. Ты вон водички попей или чего покрепче. Видишь, ребятки готовы любой твой каприз исполнить.
– Ты кто? Демон? – безбожно гундося, произнес лысый. Так вот почему Гасконец. Французский прононс[158].
– Почему же Демон? Дела добрые вершить пытаюсь. Ангел скорее. Впрочем, я слышал, что вся эта братия одного роду-племени. А вот откуда ты такой взялся? Не дергайся, дай-ка мне взглянуть на тебя повнимательнее.
Не погружаясь в глубины психики бандита, Стас тщательно осмотрел его ауру. Посмотреть было на что. Мощное пси-поле позволяло лысому не только блокировать его атаку, но и воздействовать на окружающих, что он продолжал делать и сейчас, не очень успешно, конечно. Энергетическая оболочка Гасконца была интересна, вся в багрово-черных тонах, она создавала ощущение абсолютной дисгармонии и несла в себе какое-то хаотическое начало.
Проблемами морали и совести это создание не было обременено с детства. Природа или Создатель, наделив существо мощнейшим пси-полем, начисто погубило его психику. Даже без погружения, лишь слегка коснувшись воспаленного сознания, Стас ужаснулся от увиденного. Картины, блуждавшие в этом мозгу, могли послужить сюжетом для фильма ужасов. «Похоже, это неизлечимо», – подумал Стас, набрасывая на ауру Гасконца блокирующую серебряную паутину, исключающую выброс любой пси-энергии.
– Где Маша? – спросил подошедший Ковбой.
– Внизу, в каптерке. Гасконец ее браткам отдал для развлечения, – услужливо поспешил сообщить один из охранников. Игорь вопросительно посмотрел на Стаса.
– Позже, Ковбой. Сейчас спустимся в большой зал, нужно провести политинформацию. Вы! Тащите этого несостоявшегося пророка вниз в каптерку. Сами – тоже в зал. Пойдем, Игорь, посмотрим на войско этого гундосого Наполеона.
В большом зале кинотеатра собрались чуть больше тридцати человек, давно немытых и одетых согласно личным представлениям о моде. Преобладали цвета хаки и черный цвет кожи. При этом команда была отлично вооружена: каждый боевик имел при себе огнестрельное оружие, и это были далеко не охотничьи ружья.
Стас взобрался на сцену. Ментальный посыл на подчинение действовал без сбоев. Головорезы вскочили со своих мест и попытались принять некое подобие команды «смирно». Выглядело это комично, поскольку в армии служили единицы, да и те давно забыли строевую подготовку. «Наверное, примерно так выглядела армия батьки Махно[159], – подумалось Стасу. – Только непонятно, как можно управлять подобным стадом? А ведь атаману приходилось еще и вести активные боевые действия».
– Минуточку внимания, господа офицеры, сержанты, солдаты и прочие военнообязанные, – Стас поднял правую руку. В зале образовалось некое подобие тишины. – Ваш славный боевой командир Гасконец сложил с себя полномочия, решив предаться делам богоугодным, а именно – принять постриг[160] и уйти в монахи.
– Так он же лысый. В каком месте его стричь будут? – раздалась реплика из зала.
– Опустим детали сего таинства и сразу перейдем к сути вопроса. Вооруженное формирование под экзотическим названием «Банда Гасконца» распускается. Не вижу радости на лицах! Пришел долгожданный дембель[161].
– Ура, – раздались одинокие выкрики.
– Слушаем приказ главнокомандующего о демобилизации. Сейчас организованной колонной маршируете к «Хаммеру» и сдаете боевым товарищам, стоящим в карауле, все вооружение. Как огнестрельное, так и холодное. Весь арсенал, предварительно разрядив, аккуратно грузите в джип. И с этого благостного момента для вас наступает мирная гражданская жизнь. Успехов в коей я вам и желаю. Приступить к выполнению приказа.
Зал быстро опустел. На сцену выбрался Ковбой, ошалело наблюдавший за происходящим.
– Хорошо, предположим, ты мощный гипнотизер. Пусть даже эти придурки сейчас разоружатся. А что будет завтра? Что помешает им сбиться в стаю, выбрать нового Гасконца или Орлеанца и продолжать заниматься теми же богоугодными делами?
– Видишь ли, Игорь, я произвел небольшие изменения в метаболических процессах этих достойных граждан, связав их напрямую с активным сознанием и глубинным подсознанием. Теперь даже малейшая мысль о совершении аморального поступка будет вызывать приступ неудержимого поноса и метеоризма[162] у бывших гасконцев.
– Это, конечно, шутка хорошая. То есть, задумав оторвать башку ближнему своему, они будут неудержимо портить воздух и искать туалетную бумагу? Согласен, в таком состоянии не до планирования сложных козней. Вот только понятие морали у каждого может быть своим. Иногда весьма отличным от общепринятых норм.
– Меня тоже посетила такая мысль. Поэтому я не придумал ничего лучшего, кроме как закодировать их на десять заповедей Христовых. Поверь, сам с трудом вспомнил все.
– Не хотел бы я оказаться на их месте, – Виктор захохотал. – Они ведь с голода подохнут в нынешних условиях. С Гасконцем то же самое сделаешь?
– Гасконец сам паранорм[163]. И любую пси-кодировку рано или поздно снимет. Беда в другом. Он инвалид с детства. Моральный инвалид. Это практически непоправимо. Пойдем в каптерку, заодно и подумаем.
В небольшом помещении, служащем для складирования различного инвентаря, их взору предстало удручающее зрелище. На старом облезлом диванчике с торчащими пружинами лежала обнаженная Маша, заливаясь беззвучными слезами. «Девчонке здорово досталось», – Стас дал ей мысленный посыл на глубокий сон.
– Стас, отдай мне этого козла, – бледный Игорь переводил расширившиеся глаза с Маши на Гасконца.
Он подошел к бывшему главарю и вытащил нож. Стас не произнес ни слова, но, увидев нож, решил вмешаться. Все-таки резать связанного человека, как барана, было слишком, даже для потерявшего разум мира. Однако нож Ковбоя рассек лишь веревки, связывающие руки Гасконца.
– Бери нож. Это твой единственный шанс умереть человеком и мужиком. Иначе зарежу как овцу, – Ковбой бросил на стол хороший охотничий нож.
– Все в благородство играете. Викинг вон наигрался. И ты туда же, – Гасконец разминал затекшие кисти рук, практически не обращая внимания на лежащий нож.
Скорость движения поразила Стаса. Только что лежавший на столе нож незаметно оказался в правой руке бандита и уже летел в горло Ковбою. Только отточенная долгими тренировками реакция спасла Игоря от неминуемой смерти, а заодно и лишила мочки правого уха. Удар, нанесенный Ковбоем в ответ согнутыми фалангами пальцев правой руки, вмял кадык Гасконца, лишая того никчемной и бесполезной жизни.
Стас не вмешивался, прекрасно понимая, что является пособником убийства или казни. Как ни называй процесс лишения жизни человека, от этого гуманнее он не становится, но, во-первых, Игорь решил дилемму[164], стоявшую перед Стасом, а во-вторых, некоторым образом это все-таки была дуэль, сатисфакция[165].
Когда хрипы Гасконца стихли, Стас стал свидетелем любопытной картины. В течение короткого поединка он наблюдал за энергетическим полем бандита. Видел, как тот напрягает все силы, пытаясь пробить блокирующий его ментальные возможности колпак. И в момент смерти Стас не отключился от контроля над его ментальным полем. Хрипящий последний выдох и застывший взгляд совпали с началом движения энергетического поля Гасконца. Оно медленно, как бы нехотя, начало подниматься над остывающим телом, еще полностью сохраняя свою структуру и цветовую гамму. Какое-то время неподвижно висело в воздухе, затем совершило несколько неуверенных движений вправо и влево.
Стас ясно ощущал, что энергетическая оболочка Гасконца жива и разумна, она хранит все страхи и эмоции своего бывшего хозяина и в настоящий момент пребывает в полной растерянности. Через пару минут кокон начал сжиматься, приобретая форму шара размером чуть более баскетбольного мяча. Менялась и окраска энергетической оболочки: из багрово-черных тонов она плавно перетекала в более спокойные, голубые, розовые и синие. В какой-то момент шар, уже мерцавший внутренним огнем, начал вращение вокруг своей оси, а затем в одно мгновение исчез. «А ведь Пифия обещала, что я узрею доказательства бессмертия души», – мысль пришла как бы между прочим.
– Стас, забираем Машку и идем отсюда. Я так понимаю, ты ее усыпил?
– Подожди пару минут. Я кое-что поправлю в ее организме, сама пойдет. Своим ходом. Заодно и тебе кровь надо остановить, – он произвел несложную регулировку энергетических нитей поля девушки, ускоряя процессы регенерации в области таза, очищая эмоциональную сферу от черноты негативных эмоций и упрощая восприятие произошедших событий.
– Ты еще и целитель? – Игорь внимательно наблюдал за Стасом.
– Исцелять проще, чем убивать – и, главное, значительно приятнее. Ты лучше скажи, Ковбой, как вы умудрились так вляпаться?
– Излишняя самоуверенность подвела. Никак не ожидал, что весть об уничтожении байкеров так быстро разнесется по городу. Нас ведь здесь боялись. Не то что поперек слово сказать – стороной все старались обходить.
– Сделал, что я просил?
– Нужных людей зарядил. Весточку по городу разнесут. Вскоре жди гостей в долине. С астрофизиком все намного сложнее. Есть тут один, но…
– Что замялся? Договаривай.
– Дело в том, что он года три назад бросил кафедру физики. И ушел в монахи. Что-то с семьей у него случилось. То ли жена бросила, то ли изменила. Видели его в городе. Жив вроде.
– Где его найти?
– В Васильевской балке есть монастырь. Это километров семь, за городом. Якобы там обитает. Вот только насчет ясности его мышления у меня существуют глубокие сомнения.
– Нужно ехать. Сейчас с Машей разберемся и выдвинемся. Как думаешь, до темноты успеем?
– Если на байке, то легко. Ты-то сам на чем сюда прибыл?
– На «Харлее» Викинга. Как чувствуешь себя, Маша? – Стас обратился к открывшей глаза девушке. – Встань и пройдись.
– Да нормально все. Ночь сегодняшняя только… Как-то все в тумане. Не помню…
– Ну и не напрягайся. Ты машину вести сможешь?
– Раньше водила. Только с коробкой-автомат.
– Коробка там автомат, это точно. Тогда выдвигаемся. Игорь, твоя «Хонда» на площади у входа припаркована. Я пройдусь. Тут недалеко, а вы – за мной.
Приказ главнокомандующего исполнили в точности. Оружие было аккуратно сложено в багажнике и на задних сидениях. Не только сложено, но и рассортировано на автоматическое, полуавтоматическое и холодное. В отдельном ящике лежали боеприпасы. Два караульных исправно несли службу. Один маршировал у мотоцикла, перекинув автомат на левое плечо. Второй замер у открытой двери «Хаммера».
Это необычное зрелище очень заинтересовало местных котов, которые, сидя на соседнем мусорном баке, с любопытством наблюдали за почетным караулом, изредка обмениваясь мнениями. Получив от Стаса благодарность за добросовестное несение службы в виде кодировки и досрочной демобилизации, два бородатых воина растворились в городских дворах.
– Всю жизнь мечтал на такой тачке покататься. Как-то не сложилось, – Стас похлопал рукой по желтому капоту «Хаммера». – Но машина стоящая, жалко бросать в городе. Маша, справишься с этим монстром? Его надо бы в долину доставить. А нам с Игорем сегодня немного в другую сторону.
– Управлять, наверное, смогу, но на дороге самой будет страшновато.
– Половину пути мы тебя проведем. Да и на дорогах сейчас спокойно. Место Викинга еще занять не успели. Этот «Хаммер» был визитной карточкой Гасконца, если нос высовывать не будешь, ни один бродяга не рискнет останавливать, – Игорь с удовольствием осматривал огромный джип.
– Народ в поселке успокой. Мы завтра постараемся быть на месте. Занимай место капитана этого корабля бездорожья, и тронулись.
Через два часа, дав последние наставления освоившейся за рулем девушке, свернули с автомагистрали на проселочную грунтовую дорогу. Деревянные купола небогатой церквушки показались вдали, когда начало смеркаться. К воротам подъехали уже в полной темноте. Гостеприимством в монастыре не отличались и на настойчивый стук не реагировали. Если бы не слабый запах дыма, именно дыма от очага, можно было бы счесть обитель безлюдной. Стас легко перемахнул через частокол забора и открыл массивный стальной запор на основных воротах.
Монастырь был беден. Это было заметно не только по дешевой деревянной церкви, но и по убогим хозяйственным постройкам, выполненным из того же подсобного материала. И выполненных не профессиональными строителями, а руками самих монахов. Которых Стас, кстати, в обозримом пространстве не наблюдал. Но локатор показывал две искры жизни, настороженно замерших в угловом домике, примыкавшем к тыльной части здания церкви. Туда они с Ковбоем и направились.
– Открывай, отче. Гости к тебе. С добром пришли, – Стас настойчиво пару раз громыхнул кулаком в деревянную перекошенную дверь.
– Нынче с добром и днем никого не сыщешь! Чего уж про ночь говорить. Шли бы вы, добрые люди, своей дорогой. Здесь поживиться нечем, – раздался неуверенный голос из-за двери.
– Мы за духовной пищей пришли, святой отец. Открывай уже. Пообщаться надо.
– Я сегодня не исповедую и грехов не отпускаю, – дверь медленно приоткрылась, в щель просунулся сдвоенный вертикальный ствол охотничьего ружья производства славного Тульского завода.
– Вот ведь времена настали! Батюшка, а как же заповеди Христовы? Тут, понимаешь, с лекции по истории христианства возвращаемся. В лоно родной церкви, так сказать. А нас эта церковь хочет зарядом дроби встретить. Или чем ты там зарядил этот музейный экспонат?
– Солью, – проворчал бородатый щуплый мужичок в черной, до пят, рясе. – Проходите уж, коль пришли. Окромя чая, угощений не ждите. Пощусь я, уж который день.
– Так уж один здесь и постишься, значит?
– Один как перст, дети мои. Вот вам крест, – мужичок начал неистово креститься.
– Не гневи Бога, отче. Вытаскивай на свет божий чадо из вон того сундука. Оно же там долго не выдержит. А из второго доставай пожрать и накрывай на стол. Мы не тати[166] с большой дороги. И разговор у нас не короткий.
– Где он, Бог-то, ныне? – бубня себе под нос, монах направился в сторону сундука.
В неярком свете керосиновой лампы проявилось невысокое худое создание, вероятнее всего, относящееся к прекрасной половине человечества. Но при таком свете, короткой стрижке и полном отсутствии вторичных половых признаков оно вполне могло сойти и за мальчонку. Эти самые признаки, скорее всего, были скрыты такой же, как и у монаха, рясой, со слегка подрубленными и грубо обметанными полами. Стасу пришла в голову нехорошая мысль, и он повнимательнее пригляделся к ауре мужика в рясе и, как оказалось, девушки. Не обнаружив там ничего предосудительного, кроме отеческой заботы о ребенке, он успокоился.
– Как вас величать, отче, и ученицу вашу тоже? Меня Стас зовут, его вот – Игорь, – Ковбой вежливо склонил голову.
– Отец Сергий я. А эту вот заблудшую овцу Ольгой зовут. Как догадался, что девка? Специально ведь остриг под пацана. Девицы ныне дороже любых денег. Попортят, в лучшем случае, а то и убьют. Жизнь-то человеческая дешевле медяка. Оленька, накрывай на стол, коль уж такой гость настойчивый попался.