Рав Аси говорил:
– Как с утренней зарею кончается тьма ночная, так с Есфирью времена чудес окончились.
(Шох. Т.; Иома, 29)
VII. Пир Ахашвероша
«Питье шло чинно».
По сказанию раби Леви, у персов был обычай, по которому каждый приглашенный на пир к царю должен был выпивать колоссальный кубок, содержимостью в пять восьмых гина[83]. Человек мог тут же умереть или сойти с ума, ничто не могло заставить отменить этот обычай. Натурально, прибегали к единственному средству – подкупу виночерпия: платили, не жалея золотых динариев, и виночерпии богатели со дня на день. Ахашверош обычай этот отменил: пусть, сказал он, каждый пьет столько, сколько хочет и может.
(Аба-Гур.; Иалк.)
VIII. Бигфан и Фереш
«В те дни, когда Мардохей сидел у ворот царских, два царских евнуха, Бигфан и Фереш, оберегавшие порог, озлобились и замыслили наложить руку на царя Ахашвероша».
Сказание раби Леви:
– Бигфан и Фереш были киликийцами, из города Тарса, и прежде занимали место привратников царских. На их место царь назначил Мардохея. Это их озлобило, и сговорились они так: «Подсыплем в питье царское отравы; царь умрет, и все станут говорить: пока царя охраняли Бигфан и Фереш, царь был в полной безопасности, а назначили иудеянина – царя и отравили». Разговор этот они вели по-киликийски, в уверенности, что из окружающих никто их не поймет. Не знали они, что Мардохей одно время заседал в Синедрионе и был знаком со всеми семьюдесятью языками и наречиями.[84]
(Мид. Пан. Ах.; Мег., 13)
«И их обоих повесили на дереве».
«После этого возвеличил царь Ахашверош Амана».
Притча раби Иегуды га-Наси:
– Созвал лев на пир всех зверей и животных. Происходил пир под навесом из львиных шкур. Насытившись, гости стали говорить: «Кто бы нам теперь песню спел?» Остановились на лисе. «А будете ли вы подпевать мне?» – задала им вопрос лиса. «Будем», – ответили четвероногие гости. Подняла лиса глаза к навесу из львиных шкур и запела: «Желаю, чтобы то, что постигло верхних, постигло и нижних».
Таков смысл и приведенных двух стихов: «Кто дал нам увидеть повешенными Бигфана и Фереша, Тот да приведет нас увидеть и падение Амана».
(Эс. – Р.)
IX. Возвеличение Амана
Притча раби Леви:
– Конюх оскорбил царевича. Рассудил царь так: «Если я казню оскорбителя, все будут говорить: конюха казнили. Нет, сперва возвеличу его, а потом казню». Произвел царь конюха сначала в трибуны, затем в градоправители и потом уже повелел обезглавить его. – Так и Господь сказал: «Если бы Аман был казнен еще в то время, когда он советовал Ахашверошу воспретить возобновление Иерусалимского храма, никто бы о нем не знал; нет, пусть он сперва приобретет известность и потом казнен будет». Так оно и произошло: сперва «поставил царь кресла его выше всех князей», а потом «повесили Амана на дереве, которое он приготовил для Мардохея».
И такова обычная судьба всех врагов Господа:
(Эс.-Р.; Аба-Гур.)
X. Замысел Амана
«Задумал Аман истребить всех Иудеев».
Свила птица гнездо на морском берегу. Смыло гнездо прибоем. Озлилась птица и давай клювом воду из моря на берег выливать, а песок с берега бросать в воду. Увидала это другая птица и спрашивает:
– Что это ты делаешь, безумная?
– Не уйду отсюда, – отвечает первая, – пока не превращу море в сушу и сушу в море.
– Глупейшее ты создание! Многое ли ты, в конце концов, сделать можешь?
И про Амана сказал Господь:
– Я, Всемогущий, возымел намерение истребить народ израильский и не мог сделать этого, едва только встал Моисей, чтобы отвратить гнев Мой, а глупец Аман «убить, погубить и истребить их» задумал! Клянусь, голова его станет искуплением их. Им – спасение, ему – виселица.
(Там же)
XI. Ябедничество Амана и указ Ахашвероша
Предание от Равы:
– В деле ябеды Аман обладал редким искусством. Между ним и Ахашверошем произошел следующий разговор относительно народа иудейского:
Аман:– Государь! Повели жестоко преследовать их.
Ахашверош: – Опасно это: их Бог карает всех преследователей их.
Аман: – Они давно уже изменяют заветам Его.
Ахашверош: – Но есть среди них и праведники, которым удается вымолить прощение для них.
Аман: – Все они одинаковы. Скажешь, может быть: истребление их повлечет опустошение какой-нибудь области в стране? Нет, народ этот живет «разбросанный и рассеянный между всеми другими народностями в государстве твоем». Убыток казне? Но казне от них, как заводу от мула[85], никакой прибыли нет. «И законы их отличны от законов всех других народов»: они не едят и не пьют за одним столом с нами и в браки с нами не вступают. «И законов царя они не выполняют»: круглый год праздники у них; то суббота, то праздник. Вот, посчитай: пасха, пятидесятница, кущи, новолетие, день отпущения. (В эту минуту прозвучал Голос небесный: «Нечестивец! Тебе завидно, что праздников много у них? Вот, Я повергну тебя перед ними – и прибавится у них еще один праздник, в память гибели твоей».) «И царю, – продолжал Аман, – не стоит беречь их». Даже при еде и питье они царя оскорбляют: упадет в кубок муха, они муху выбросят вон, а кубок выпьют; а попробуй ты, государь, дотронуться до кубка, выплеснут на пол и пить не станут. Так вот, «если царю благоугодно, то пусть будет предписано истребить их».
«И призваны были писцы царские»… «и посланы письма».
Вот что письма те гласили:
«Всем народам, нациям и племенам. Мир да умножится среди вас.
Да будет ведомо вам:
Предстал пред нами некий муж, не из края здешнего и не из земли нашей. Потомок Амалика он, происхождения весьма благородного, а зовут его Аман. И обратился сей муж ко мне с просьбою довольно пустячною. Просьба эта заключается в следующем:
Живет среди нас некий народец, самый презренный среди народов, высокомерный и пригодный только на то, чтобы помехой и преткновением служить для нас. Люди эти издеваются над нами и радуются бедствиям нашим. Царя проклинают они постоянно, вечером, утром и в полдень, говоря: «Господь – царь на веки вечные; исчезнут язычники с земли Его». И еще говорят: «Чтобы совершить мщение над народами, кару над племенами». И что это за неблагодарные души! Посмотрите, что с беднягой фараоном сделали они: когда они прибыли в Египет, фараон принял их радушно и дал им поселиться в лучшей части страны; в голодные годы продовольствовал их, не отказывая в самом лучшем. А когда он попросил их построить для него один какой-нибудь дворец, они придумали такую коварную уловку. «Позволь нам, – заявили они, – отправиться в пустыню на три дня пути, чтобы принести жертву Господу, Богу нашему, после чего мы вернемся обратно. Да не будет ли еще благоугодно тебе одолжить нам серебряные и золотые сосуды и одежды?» Египтяне надавали им серебра и золота, и лучшие одежды дали. По нескольку ослов навьючил каждый из израильтян. И, обобрав египтян, они бежали. Фараон кинулся вслед за ними, чтобы хотя добро свое спасти. Двинулся он со всем войском своим. Что же устроили израильтяне? Был среди них некий человек, по имени Моисей, сын Авраама. Человек этот был колдуном; взял он обыкновенную палку, пошептал над нею и ударил палкою этою по морю, – море тотчас высохло; тут израильтяне все и прошли по морю, как по суше. Понять не могу, как это они прошли и куда вода девалась. Видя это, пошел и фараон вслед за ними – и ума не проложу, как это они его в воду пихнули, где он вместе со всем войском и погиб. О всех благодеяниях, которые он им сделал, никто из них и не вспомнил. А как с предком моим Амаликом поступили они? Когда они от Чермного моря направились дальше, пошел Амалик за советом к Валааму. «Посмотри, – говорил он, – что племя это с Египтом сделало! И если с Египтом, которому они столь обязаны, они так поступить могли, то другим и подавно добра ждать от них нечего. Что посоветуешь ты мне?»
«Иди на них войной, – дал ответ Валаам, – и если тебе не удастся одолеть их, то никому на свете не устоять против них. За ними заслуги Авраамовы; но ведь и ты потомок Авраама».
Пошел Амалик войной против них. А Моисей, предводитель их, вот что сделал: был у него ученик, некий Иегошуа Навин, злодей без капли жалости в душе. Ему-то Моисей и сказал: «Отбери-ка людей и выступи против Амалика». Уж и не знаю я, колдуны ли или действительные герои были те, которых выбрал он тогда. Моисей палку только в руки взял, что проделал он с нею – не знаю; на камень сел и колдовать начал; и колдовал он до тех пор, пока не ослабели амаликитяне и не пали все мертвыми.
Пошли потом израильтяне на царей Сигона и Ога. Это были всемирно известные богатыри, перед которыми никто устоять не мог. И что же? Поразили и их израильтяне. А что сделал потом Иегошуа, ученик Моисея? Вторгся с народом своим в землю Ханаанскую и мало того что землю взял, он тридцать одного царя поразил и владения их поделил между израильтянами. Даже жителей Гаваона, которые изъявили им покорность, израильтяне в рабов и рабынь обратили.
Пошли потом израильтяне на царей Сигона и Ога. Это были всемирно известные богатыри, перед которыми никто устоять не мог. И что же? Поразили и их израильтяне. А что сделал потом Иегошуа, ученик Моисея? Вторгся с народом своим в землю Ханаанскую и мало того что землю взял, он тридцать одного царя поразил и владения их поделил между израильтянами. Даже жителей Гаваона, которые изъявили им покорность, израильтяне в рабов и рабынь обратили.
Пошел на них Сисара с сонмищем своим. Не знаю я, что проделали они с ним, но поток Киссонский подхватил войска его, захлестнул их и в океан унес.
Первым царем израильским был Саул. Царь этот пошел войной на предка моего Амалика и поразил Амаликитских всадников сто тысяч в один день, не щадя в народе ни женщин, ни грудных детей. И остается совершенно непонятным, как им удалось нанести амаликитянам такое поражение.
А как с дедушкой моим, Агатом, поступили они? Сначала, точно, пощадили его, а затем пришел один из них, по имени Самуил, изрезал его в куски и бросил на съедение птицам небесным. А за что такой лютой казни подвергли его? Был после того царем у них некий Давид, сын Ессеев. Этот губил и уничтожал без жалости все царства кругом. Царствовал потом сын его Соломон, который, построив какой-то дом, дал ему название «Святилище», хотя неизвестно, что особенного такого могло быть в том доме. Известно только, что в то время, когда кто-нибудь пойдет войной на них, израильтяне входят в этот дом и начинают творить колдовство, после чего выходят и поражают всякого неприятеля. Нет той добродетели, которой они не приписывали бы себе. Избалованные удачами, смотрят с презрением на все другие племена и народы.
Когда же Бог их состарился, наступил на них Навуходоносор и сжег тот Дом их, и не помогли им чародейства их: одних Навуходоносор смертью казнил, других закованными в цепи изгнал из земли их и рассеял среди нас. Но и поныне люди эти не изменили постыдных привычек своих. Находясь в изгнании среди нас, они продолжают издеваться над нами и над богами нашими, нечистью и мерзостью считая нас.
И вот, все мы одно решение приняли: кинув жребьи, постановили – истребить их с лица земли. Жребий выпал на тринадцатый день месяца Адар.
Когда получите настоящее послание, будьте готовы к упомянутому дню: стреляющие из лука – приготовьте луки свои, мечники – мечи свои, и будьте все наготове, чтобы убивать и уничтожать всех иудеев, которые среди вас, от отрока до старца, не щадя ни детей, ни женщин и не оставляя в живых ни единой души».
А вот содержание письма, посланного Аманом, потомком Агага, ко всем правителям страны:
«Я, вельможа царский и наместник его, знаменитейший среди сановников царских, держал совет со всеми князьями, наместниками и областеначальниками. Постановили мы в едином совете, единодушно и единогласно, с соизволения царя Ахашвероша написали и печатью царской скрепили нерушимо. А идет дело о Великом Орле[86], который крылья свои над всем миром распростер, так что ни одна птица, ни один зверь устоять перед ним не могли, пока не восстал Великий Лев[87] и не нанес тому Орлу могучего удара, крылья его сломал, перья выщипал и ноги ему отрубил. И весь мир вздохнул свободно и жил спокойно и безмятежно с тех пор, как Орел тот был согнан с гнезда своего, и до настоящего времени. Ныне же замечать мы стали, что Орел стал снова перьями обрастать и крылья свои отращивать и собирается он, расправив крылья, покрыть нас и весь мир, как распростирал их прежде, опустошая земли древних предков наших. Ввиду этого, и с соизволения царя Ахашвероша, собрались все вельможи мидо-персидские и написали мы вам, – дабы действовать всем единодушно, – чтобы уготовить сети для Орла того, изловить его прежде, чем он окрепнет снова и вернется в гнездо свое, выщипать перья его, крылья сломать, тело бросить птицам на съедение, яйца в гнезде его разбить, птенцов его растерзать и искоренить память о нем на свете. И не так сделаем мы, как сделал фараон, который повелел только детей мужского пола казнить, а женского оставлять в живых; и не так, как поступил Амалик, истреблявший слабых из них и оставляя сильных; и не так, как Навуходоносор, который, приведя их пленниками в Вавилон, дал им жить спокойно и даже пользоваться высшими почестями в стране; и не так, как Сенахерив, который переселил их в страну ничем не хуже их собственной. Нет, мы постановили с ясным сознанием – убить и погубить всех израильтян, от мала до велика, чтобы не осталось ни наследия, ни имени, ни памяти о них на свете, дабы они не могли поступать с нами так, как поступили с дедами и отцами нашими, – ибо злом отплачивали они всякому, кто делал добро им».
(Аг. Эс.; Эс. – Р.; Аба-Гур.; Иалк.)
XII. Три стиха
Когда письма эти были подписаны и отданы на руки Аману, веселый вышел Аман из чертога царского вместе со всеми своими приверженцами. Попался им навстречу Мардохей. В это время Мардохей заметил трех мальчиков, выходивших из школы, догнал их и остановил. Видя это, подошли к ним и Аман с друзьями, чтобы послушать, о чем Мардохей говорит с ними. Подойдя к детям, Мардохей сказал одному из них:
– Скажи, какой стих изучал ты сегодня?
Ребенок ответил:
Другой сказал:
– Я дошел сегодня в школе до стиха:
А третий произнес:
Услыша слова эти, возрадовался Мардохей великой радостью, и смехом счастья наполнились уста его.
– Что такое сказали тебе дети эти, – спросил Аман, – что ты рассмеялся так радостно?
– Добрые вести поведали они мне, – ответил Мардохей, – что бы не страшился я того зла, которое замыслил ты о нас.
Воспылал злобой Аман.
– С этих-то ребят я и начну! – проговорил он.
(Там же)
XIII. Печать глиняная
И сказал Аман Ахашверошу:
– Бог израильтян ненавидит разврат. Вели, государь, собрать женщин и устроить пиршество, а израильтянам прикажи явиться всем, есть, пить и поступать по желанию своему.
Ахашверош так и сделал. Поспешил Мардохей объявить израильтянам, в предостережение им:
«Дети мои! Не ходите на пиршество это, не давайте искусителю оружия против себя!»
Но не послушались израильтяне слов и пошли-таки в дом пиршества.
По преданию от раби Измаила – на пир тот пришло восемнадцать с половиною тысяч человек, ели, пили до опьянения и до греха повального дошли. Предстал сатана перед Господом и доносить стал:
– Доколе, Владыка, не отвратишь Ты лица Своего от народа этого, который так огорчает и гневит Тебя? Да будет воля Твоя истребить племя это с лица земли!
– Что же с Торою станется? – сказал Господь.
– Духами небесными пускай довольствуется она. Предвечный и Сам склонен был к этому.
– Для чего Мне племя это, – говорил он, – которое столько огорчений приносит Мне? «Изглажу из среды людей память о них».
И сказал Господь сатане:
– Принеси свиток, и Я напишу о гибели их.
Принес сатана свиток – и написал Господь, и печать приложил.
В эту минуту предстала Тора, в одежды вдовьи облаченная, и подняла она плач перед Господом, и рыдали, вторя ей, Ангелы Служения, и к Господу взывали они:
– Владыка мира! Если Израиля не станет на свете, для чего мы тогда?
Услышали солнце и луна и погасили сияние свое, и скорбью исполнились небо и земля, и творения все.
Илия, доброй памяти, поспешил, встревоженный, к праотцам мира и к пророкам, взывая:
– Отцы мира! Небо и земля, и все воинство небесное плачут в скорби и огорчении; весь мир объят трепетом, трепету роженицы подобным, – и вам ли лежать спокойно?
– А по какому это случаю? – спросили они.
– Произнесен приговор о гибели Израиля.
– Но если приговор подписан уже, – отвечали Авраам, Исаак и Иаков, – то что мы сделать можем?
Обратился Илия к Моисею:
– Увы, пастырь верный! Сколько раз вставал ты в годины бедствий народных – и отменял Господь приговор свой. Что скажешь ты ныне о беде грядущей?
– Но разве нет ни одного безупречного человека в поколении этом? – спросил Моисей.
– Есть один, имя его Мардохей.
– Иди же и скажи ему, – пусть взывает он к Господу с места своего, а мы отсюда взывать будем.
– Пастырь верный! – продолжал Илия. – Уже написан свиток о гибели народной и запечатан уже.
– Чем запечатан? Если глиною – моления наши услышаны будут, а если кровью, то решенного уже не изменить нам.
– Печать глиняная, – отвечал Илия.
– Тогда поспеши к Мардохею.
И поспешил Илия и поведал о том Мардохею.
(Там же)