Их отношения перешли в комфортную, но сдержанную дружбу. Никто из них больше не возвращался к разговорам об эпизоде на балконе в день рождения Хэлен. Анна не знала, как поднять эту тему, а Грэм, казалось, избегает любой возможности близости. Хотя Грэм с удовольствием разговаривала с Анной, физически они не соприкасались. Она не прикасалась к Анне, даже когда это казалось ествественным. Ее осторожность не ускользнула от внимания Анны, и она расценила ее как немое заявление Грэм, что их случайная близость была следствием обстоятельств. Это был напряженный и стрессовый период для них обеих, и Грэм просто ответила на порыв Анны, поддавшись обстоятельствам. Было очевидно, что Грэм не хочет повторения. Анна в свою очередь изо всех сил старалась забыть о том, что между ними произошло, и сосредоточиться на отношениях, которые они медленно и осторожно строили. Грэм уже не так часто отдалялась при напоминании о своем прошлом. И на удивление Анны она даже стала вспоминать о некоторых событиях минувших дней с легкостью, которой не было еще несколько месяцев назад. Грэм начинала ей доверять, и казалось, на этот момент это максимум, на что могла надеяться Анна. Анна сосредотачивалась на том, что у них общего, потому что хорошо понимала, что не сможет жить без Грэм. Она старалась не думать о том, что еще она могла бы сделать, если их нынешние отношения – это все, чего хочет Грэм.
Наверное, единственным человеком в Ярдли, который видел, что между ними происходит, была Хэлен. Она знала, до каких пределов Грэм могла скрывать свои чувства и отрицать свои желания и потребности. Грэм годами обманывала себя по поводу Кристины. Хэлен не знала, сможет ли Грэм отрицать свои чувства к Анне.
Когда после обеда Хэлен принесла Грэм чай, та тепло ее встретила. Она сидела за фортепиано, такая спокойная, какой Хэлен не видела ее уже несколько лет. Хэлен заметила, как хорошо она выглядела. Она больше не была неестественно бледной и болезненно худой. Ее фигура стала сильнее, когда она стала проводить больше времени на улице. Она каждый вечер ужинала с Хэлен и Анной, и их разговоры были простыми и легкими. Хэлен казалось, она понимает причину, по которой Грэм наконец вышла из состояния апатии, но она не знала, понимает ли это сама Грэм. Хэлен заметила, что по мере того, как Грэм становилась спокойнее, Анна – более подавленной.
"Спасибо, Хэлен", – ласково сказала Грэм, вставая со своего сидения у фортепиано.Она чувствовала себя прекрасно, наполненная музыкой, так, как в молодости. В ее крови кипело давно забытое чувство волнения. Она объясняла его легкостью, с которой она работала, и удовлетворением, которое она от этого получала. Она отказывалась признавать, что целый день ждала возвращения Анны.
"Ты выглядишь счастливой, Грэм", – заметила Хэлен.
"Счастливой?" – переспросила Грэм, размышляя о том, было ли так на самом деле. – "Да, наверное, так и есть. В любом случае, Хэлен, музыка возвращается, и это больше, чем я могла надеяться".
"Я рада за тебя", – сказала Хэлен, она на самом деле радовалась изменениям в Грэм за последние месяцы. Но она задавалась вопросом, действительно ли это было то, что нужно Грэм. Страстная женщина, которую она знала, не была бы счастливой одна. Грэм нужна была любовь, чтобы компенсировать истощающие требования ее работы.
Она совершила катастрофическую ошибку, полностью доверившись Кристине, и заплатила за это сполна. Хэлен лишь надеялась, что это разочарование не убило в Грэм способность принимать любовь, которая идет от сердца.
***
Анна бросила рюкзак на столик и помахала Хэлен, направляясь к музыкальной комнате. Она знала, что Грэм там, как и всегда в это время дня. Она легонько постучала в дверь перед тем, как войти. Грэм подняла одну руку, вторая оставалась на клавишах.
"Минутку. Я почти закончила".
Анна тихонько подошла и встала рядом с Грэм, наблюдая за тем, как она играет, восхищаясь красотой движения ее пальцев. Ее руки буквально гладили интрумент, а на лице отражались все эмоции музыки. Одновременно видеть лицо Грэм и слушать ее музыку внезапно взволновало Анну.
Когда ноты растворились в воздухе, Грэм сидела, не двигаясь, положив руки на бедра.
"Это прекрасно", – мягко выдохнула Анна.
Грэм повернула лицо в ее сторону, нетипичная неуверенность затмила ее черты.
"Ты правда так думаешь?" – тихо спросила она.
Иногда Анна чувствовала себя таким же заложником слепоты Грэм, каким была она сама. Она чувствовала намного больше, чем могла выразить словами, и хотела, чтобы Грэм могла прочесть по ее лицу, как глубоко она тронута. Музыка Грэм могла даже вызвать у нее слезы. Это случалось, когда она стояла на улице, замерев и прислушиваясь. И когда слушала старые записи Грэм. Она ставила их, когда была одна, представляя лицо Грэм. Для нее не было ничего более душераздирающего, чем смотреть, как Грэм играет, как вырывается ее страсть, когда музыка выходит наружу. А сердце Анны разрывалось от того, что Грэм не могла видеть, как ее музыка действует на людей.
Инстинктивно она нежно положила обе руки на плечи Грэм, и прошептала:
"Она причиняет боль. Ты сыграешь мне сначала?"
Она никогда не просила об этом раньше. Грэм накрыла руку Анны своей, еще раз удивляясь теплу ее кожи. Она задержала ее на мгновение, а потом поднесла руки к клавиатуре.
"Да".
Анна неохотно отошла назад, не желая прекращать этот редкий момент близости. Но она знала, что Грэм сделала еще один шаг, впуская Анну в свою жизнь. Грэм давно не хотела, чтобы кто-то слышал результаты ее работы.
Анна присела на стул неподалеку, с которого она могла видеть, как играет Грэм. Она затаила дыхание, когда мелодия снова разнеслась по комнате. Она бы никогда не поверила, что в мире может существовать что-то настолько красивое, но вид Грэм и звучание ее музыки убеждали ее в обратном.
Анна закрыла глаза и позволила мелодии унести себя. Когда воцарилась тишина, она не сразу пришла в себя. Она дрожала, и казалось, дар речи ее покинул. Когда она открыла глаза, то увидела, что Грэм повернулась к ней в ожидании.
"Я никогда не представляла, что может быть что-то настолько волнующее," – тихо сказала Анна. – "Твоя музыка – дар миру, Грэм. Огромное тебе спасибо, что поделилась ею со мной".
Грэм подняла голову, ее лицо было мокрым от слез.
"Я думала, что потеряла ее навсегда", – прошептала она, ее голос срывался.
Вид ее слез убивал Анну. Она хотела лишь взять Грэм за руку, но вместо этого крепко ее обняла. Она прижалась к ней и прошептала:
"О боже, Грэм, твоя музыка разрывает мне сердце. Ты разрываешь мне сердце".
Грэм с трудом сдерживалась, чтобы не ответить на объятия. Тело Анны было прижато к ее телу, она чувствовала движение ее груди с каждым вдохом, их сердца, казалось, бились в унисон. Близость Анны, ее слова, пробудили в Грэм такое сильное желание, что ее аккуратно возведенные баррикады едва не пали. Она боялась, что если даст волю эмоциям, то станет их заложником, как тогда с Кристиной. Она знала, что не сможет пережить еще одно разочарование. Если такая боль вернется, она точно сломается. Чувства, пробуждаемые Анной, были слишком взрывоопасными. Ради всего разумного, что у нее осталось, она не могла позволить этому случиться.
Анна чувствовала оцепенение Грэм, но только обняла ее еще крепче. Она не могла найти иного способа показать Грэм, насколько она бесценна.
"Ты так уникальна! В твоей душе столько грации, красоты и нежности. Ты этого даже не осознаешь, правда? Ты такая особенная, я и выразить не могу".
У нее не было слов, лишь чувства. Восхищение, уважение, защита, симпатия и сладкое безудержное желание. Все чувства слились воедино, Анне нужно было облечь их в форму, иначе она взорвется. Она провела руками от спины Грэм к ее лицу, запустила в волосы и нежно простонала:
"Если бы ты знала…"
Ее губы встретили губы Грэм. У Грэм перехватило дыхание, ее самоконтроль разбился вдребезги. На какое-то мгновение она чувствовала лишь сильнейшее желание, поразившее ее, и влажное тепло. Со стоном она сделала шаг навстречу огню, обнимая его источник. Когда она резко притянула Анну к себе, полностью отдавшись поцелую, удушающий ужас затмевал ее страсть. Она чувствовала себя более уязвимой, чем в первые секунды после осознания слепоты, когда она открыла глаза, и увидела темноту более страшную, чем что-либо виденное прежде. Это то, от чего она убегала все эти годы – от этой страшной силы, которой обладала над ней любовь.
"Анна, нет…" – прошептала Грэм, беря Анну за руки, гладящие ее грудь. Она нежно сжала ее запястья, аккуратно освободившись из объятий Анны. Ей не хватало воздуха, голова кружилась, но наконец она смогла хрипло прошептать: – "Ты делаешь мне честь, Анна. Своим восхищением, добротой. Я рада поделиться с тобой своей музыкой. Сложно выразить, как важно для меня то, что она тебе нравится. Но это все, что я могу дать, Анна. Прости".
Эти слова были ножом в грудь Анны. Неужели внутри нее всегда будет эта страшная пустота? Она не хотела отпускать ее, но знала, что нужно это сделать. Она не могла заставить Грэм ответить на ее чувства, хотеть того же, чего и она.
"Это ты меня прости," – ответила она с дрожью в голосе. – "Я не могу пересать набрасываться на тебя. Ты ясно дала понять…"
Анна сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Когда она снова заговорила, ее голос был холодно ровным.
"Спасибо, Грэм, что доверяешь мне свою музыку. Это значит для меня больше, чем я могу выразить".
Она повернулась, чтобы уйти, но не могла не спросить:
"Я увижу тебя за ужином?"
Грэм покачала головой.
"Не сегодня, Анна".
***
"Грэм придет на ужин?" – спросила Хэлен, доставая из духовки рулет. Анна покачала головой, расставляя тарелки. Она не решалась заговорить, потому что все еще дрожала.
"Все еще работает, да?"
"Да", – смогла выдавить Анна.
Хэлен пристально на нее посмотрела. Девушка была абсолютно белой.
"Все в порядке?" – настороженно спросила она.
"Сегодня она что-то закончила," – глухо ответила Анна. После паузы она добавила мягче: – "Это невероятно".
"О?" – удивленно спросила Хэлен. – "Она играла тебе?"
"Да", – ответила Анна, ее голос был лишен эмоций.
Хэлен сосредоточила все внимание на Анне, усадив ее возле печи. То, что Грэм играла для Анны, было равнозачно чуду, но казалось, Анна этому совсем не рада.
"Грэм может быть очень эгоистичной, когда работает. Иногда она забывает об элементарной вежливости и чувствах других людей", – решилась сказать она, предположив, что вспыльчивая натура Грэм могла обидеть Анну.
"Она была очаровательна, как всегда", – несколько резко ответила Анна. Грэм бросала вызов даже художественным формам. К черту ее тотальный контроль! Неужели ничто не может проникнуть сквозь эту железную самодисциплину? Анна очень боялась, что знает ответ.
"Но что-то она сделала не так, да?" – упорствовала Хэлен.
"Нет, Хэлен," – начала Анна растерянно. – "Это я сделала".
Я влюбилась в нее! Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она не могла рассказать Хэлен, что хотела заняться любовью с Грэм.
"Я не могу достучаться до нее," – сказала она осторожно. – "Она всегда вежлива, любезна, и ее отстраненность сводит меня с ума. Она не принимает комплиментов, не слышит слов, все вызывает у нее подозрения! Это тяжело, я очень переживаю за нее!"
Она разрыдалась, потеряв остатки самоконтроля.
"Грэм очень долго была одна," – аккуратно сказала Хэлен. – "Она забыла, как сближаться с людьми".
Хэлен чувствовала, что причина гораздо серьезнее, но она не хотела смущать Анну, если ее предположения были ошибочными. Настроение Анны не ускользнуло от ее внимания, как и то, что доверие к ней Грэм возросло. Она уже давно ожидала, что что-то случится.
"Да, но как общаться с Кристиной, она не забыла!" – со злостью сказала Анна.
У нее не было препятствий, чтобы целовать ее! – хотела прокричать она. О боже, я схожу с ума.
"С Кристиной?" – пренебрежительно переспросила Хэлен. – "Грэм было в тягость ее присутствие, только и всего".
"Я в этом так не уверена," – ответила Анна, ее гнев вырвался наружу, и ей было слишком больно, чтобы это заметить. – "Ей было так в тягость ее присутствие, что она позволила этой женщине на себя вешаться и никак не возражала! Думаю, она все еще ее любит, но слишком упряма, чтобы это признать!"
"Она рассказала тебе о них, да?" – спросила Хэлен, начиная понимать истинные причины состояния Анны.
"Да, рассказала!" – прокричала Анна. – "Невероятный роман. Несмотря на то, есть здесь Кристина или нет, она всегда будет держать Грэм! Боже, я такая дура!"
Хэлен категорично покачала головой,
"О нет, дорогая. Ты ошибаешься. Грэм уже однажды выставила себя дурой из-за этой женщины, но она не настолько глупа, чтобы сделать это дважды! Когда Кристина бросила Грэм ради Ричарда Блэра, она не просто разбила ей сердце, она разрушила все, во что верила Грэм. Как бы тяжело это не было, но даже Грэм вынуждена была признать, что была для Кристины лишь волнующим запретным плодом. Все еще любит ее? Нет, дорогая, Грэм никогда не прощает предательства".
"Тогда почему она такая отстраненная?" – недоумевала Анна. – "Она так талантлива, так чувствительна, добра, зачем она хоронит все это, будто это ничего не значит? Будто она сама ничего не значит? От чего она прячется?"
Хэлен никогда не видела Анну в таком смятении, но она знала, что единственные слова, которые могут ей помочь, раскроют самые тайные секреты Грэм. Она не имела права их выдавать.
"Возможно, ей просто нужно время, Анна. За эти последние месяцы, с тех пор, как ты приехала, она сильно изменилась. Знаю, ты этого не видишь, но я вижу. Она больше не сидит часами одна в комнате и не гуляет по ночам. Теперь она живет, Анна, как не жила больше десяти лет! Если не веришь мне, послушай ее музыку. Ты вернула ее к жизни. Ты вложила цветок ей в руку и показала, что для нее все еще может быть жизнь. Такая простая вещь, как цветок! Но это сделала ты!"
Анна покачала головой, чувствуя только грусть и поражение.
"Что бы ей ни было нужно, я не могу этого дать. И не знаю, сколько еще я смогу вынести". – Она посмотрела на Хэлен с отчаянием в глазах. – "Прости, Хэлен, ты этого не заслужила. Я даже не знаю, почему я так расстроена, иногда я даже не понимаю, что чувствую. С моей стороны глупо так себя вести. Возможно, это просто эгоизм, Грэм однозначно кажется довольной".
Она попыталась улыбнуться и нежно обняла Хэлен.
"Не жди меня на ужин", – сказала она и вышла из комнаты.
Хэлен смотрела ей вслед, пытаясь разобраться в мыслях. Даже учитывая то, как она обожала Грэм Ярдли, она не могла смотреть на страдания Анны.
***
"Грэм?" – позвала Хэлен, входя в музыкальную комнату. Но внутри никого не было.
Дверь на террасу была открыта, несмотря на холодный октябрьский ветер. Несколько опавших листьев залетели внутрь и лежали на полу. Грэм стояла при свете луны, облокотившись на балюстраду, лицом к морю. Ее легкая рубашка развевалась от ветра на ее тонком теле.
Хэлен глубже замоталась в шаль и вышла на улицу. Она была поражена холодом пальцев Грэм, когда накрыла ее руку своей на перилах.
"Грэм! Ты замерзла. Идем внутрь".
"Я в порядке, Хэлен," – глухо ответила Грэм. – Иди внутрь, для тебя здесь слишком холодно".
"А ты сделана из камня?" – отрывисто сказала Хэлен, ее терпение готово было лопнуть. Сначала Анна, а теперь Грэм. Она не могла спокойно смотреть на страдания этих двоих.
"Кажется, да", – ответила Грэм с циничной ухмылкой.
"Я знаю, что это не так, и ты тоже, если позволишь себе".
"Хэлен," – настороженно сказала Грэм, – "я люблю тебя, как мать, но ты ничего об этом не знаешь. Оставь меня, пожалуйста, прошу тебя".
"Я оставляла! Все эти годы, когда ты закрывалась тут. Но теперь дело не только в тебе, есть Анна".
"Хэлен," – сердито зарычала Грэм, – "не впутывай сюда Анну!"
"Я бы не впутывала, если бы могла, но не мне решать. Я долго наблюдала, как ты медленно умираешь на моих глазах, ты, которую я люблю всем сердцем, и не сказала ни слова, никогда не пыталась тебя переубедить. Я знаю, сколько ты потеряла, и зрение – далеко не самое важное!"
"Хэлен, пожалуйста," – прошептала Грэм, ее пальцы вцепились в перила, – "пожалуста, не делай этого сейчас. Оставь меня в покое".
"Это не покой, Грэм! Возможно, ты слепа, но твое сердце не слепо. Ты можешь думать, что любовь опустошила тебя, но ты знаешь не хуже меня, что это была не любовь! Я не верю, что ты ее не узнаешь, когда почувствуешь! Анна любит тебя".
"Анна меня жалеет".
"Нет, Грэм. Твоя слепота сыграла с тобой злую шутку! Я вижу, что ты отказываешься чувствовать, достаточно лишь посмотреть на вас, чтобы это понять! Она любит тебя, Грэм!"
Грэм со стоном отвернулась.
"Ты знаешь меня, Хэлен! Ты знаешь, чего требует моя жизнь, чего требую я! Неужели ты вправду думаешь, что кто-либо, особенно такой молодой и живой, как Анна, останется, когда поймет, каково это? Я едва не убила Кристину тогда в машине, потому что она не могла дать мне того, чего я хотела, потому что она бросила меня. Однажды я поверила, и это разрушило меня. Снова я не поверю, тогда я переживу потерю".
"Нет!" – закричала Грэм, вцепившись пальцами в камень. – "Я не могу, я не позволю этому случится, это убьет нас обеих! Я не стану привязывать ее к этому пустынному миру, которым является мое сердце. А теперь оставь меня, умоляю тебя".
Последние слова она произнесла еле слышным шепотом, и слезы покатились по ее лицу.
Хэлен пораженно опустила голову, желая заключить дрожащую женщину в свои объятия. Но она знала, что Грэм не позволит даже этого. Грэм боялась того, что внутри нее, и ничто не могло облегчить ее безутешного горя.
Глава 15
В Ярдли воцарилась тишина, и каждый боролся со своими разочарованиями. Анна с тихим смирением отдалась работе, болезненная пустота стала ее постоянным спутником. Когда-то время, проводимое с Грэм, стирало ее одиночество, а теперь один ее вид лишь усугублял его. А Грэм стала еще более отстраненной. Они проводили вместе мало времени, дни Грэм больше не проводила в музыкальной комнате. Вместо этого она работала поздно ночью, когда все уже спали. Она снова стала есть одна, и едва касалась еды.