– Вы не могли бы одолжить мне один рубль, – тихо сказал я, приблизившись к даме в шубке, которая покупала цветы.
Дама сделала вид, что не слышит меня.
– Мне не хватает одного рубля на проезд, – сказал я парню в пальто, который с наслаждением пил из бутылки пиво.
– Работать иди! – громко ответил парень, оторвав губы от горлышка.
– Со мной случилась беда, – сказал я бабушке, которая покупала хлеб.
– Ни стыда, ни совести, – покачала головой бабушка, глядя на меня подслеповатыми глазами. – У меня пенсия триста рублей…
Разве думаешь про стыд, когда карманы пусты! «Надо позвонить папаше в академию, – подумал я. – Он меня, как мужик мужика, поймет. Отвезет домой, накормит. А там мы вместе с ним покумекаем, что дальше делать. Все-таки я не чужой ему человек, а почти зять».
Вахтерша, поднявшая трубку, поразила меня своим ответом:
– Аристарх Софронович уволился и у нас больше не работает.
Я хотел еще что-то спросить, но связь уже прервалась. Уволился! Что же это может значить?
Я «прилип» к спине мужчины, проходящего турникет, и прошел на станцию метро. Через час я зашел в подъезд Настиного дома. «Упаду ей в ноги, – думал я. – У нее доброе сердце, она поймет и простит».
Удар следовал за ударом. Я сначала подумал, что ошибся этажом. Деревянная дверь профессорской квартиры бесследно исчезла, а вместо нее стояла бронированная, обшитая черным ледерином.
Я позвонил. Дверь открылась, на меня выплыло облако известковой пыли, а вслед за ним – белое лицо незнакомого мужчины.
– Чего тебе? – спросил он.
– А… – произнес я. – Это тридцать седьмая?
– Да!
– А где Настя?
– Нет тут никакой Насти. Ремонт! – ответил мужик и захлопнул дверь.
Я вышел на улицу, посмотрел по сторонам, чтобы лишний раз убедиться, что не перепутал дом или подъезд. И тут мне стало нехорошо. Я сел на лавку. Кружилась голова. В груди стало пусто, как в барабане.
Я сидел истуканом до тех пор, пока у меня не замерзли ноги. Тяжело и медленно светало. Я брел по улицам куда глаза глядят, без мыслей и чувств, как зомби. Меня толкали прохожие, обливали талой водой машины. В душе я еще оставался миллионером, но у меня не было мелочи, чтобы купить хлеба.
Чтобы не замерзнуть, я ходил по Москве весь день. Отчаяние сменилось тупым равнодушием. Я с трудом верил в то, что жизнь моя внезапно пошла ко дну, и не было сил, чтобы удержаться на поверхности. Когда стемнело, я подошел к своей хрущевке. Теперь она казалась мне царскими хоромами, потому что в ней было тепло, светло и сухо. Я обошел дом со стороны палисадника и, взобравшись на дерево, посмотрел в светящееся кухонное окно. За столом, заставленным водочными и пивными бутылками, сидело по крайней мере шесть или семь мужиков, по виду которых легко можно было определить основное место их обитания. Я слышал громкий разговор, крики, ругань. Меня там явно не ждали.
Пришлось идти к метро – там, во всяком случае, можно было согреть ноги.
Но с теплой вентиляционной решетки меня вскоре прогнал милиционер. Пришлось идти на улицу. Словно бездомная собака, я поплелся в поисках источника тепла. Где-то на пустыре, между гор мусора, полыхал костер. Я сел рядом с ним на кучу картонных коробок, сунул нос в воротник и пожелал себе заснуть и не проснуться. Но меня вернул к жизни какой-то черный от грязи и копоти мужик. Он стукнул меня в плечо и протянул бутылку с вонючим пойлом. Я выпил. В животе загорелась лампочка, в мозгах просветлело. Я огляделся по сторонам и увидел, что вокруг костра сидят, по крайней мере, два десятка человек. По рукам ходили бутылки и буханка хлеба. Я отщипнул черствую корку, сунул ее в рот и стал медленно жевать.
Всюду жизнь.
И вдруг в этом странном мире, где, стреляя искрами, горели деревянные ящики и люди окружили костер, словно тени, раздалась мелодичная трель. Тени вскинули головы. Я тоже посмотрел по сторонам, как вдруг вспомнил, что у меня в кармане по-прежнему лежит мобильный телефон – вещь совершенно несовместимая с обществом, которое приняло меня.
Я вытащил трубку, с ужасом глядя на маленький предмет в тонком кожаном чехле, который с легкостью проложил мост от нищенского дна к моей прежней сытой и теплой жизни.
– Слушаю, – сказал я со страхом.
Все обитатели мусорной свалки с неменьшим страхом смотрели на меня.
– Что ж ты не держишь своего слова? – услышал я тихий голос «друга». – Обещал, что через пять дней мы встретимся в Шереметьеве! Я даже на платное объявление не поскупился. Хожу по залам, жду тебя.
– Что?! – хриплым голосом крикнул я. – Это ты?! Это ты?!
Я задыхался от гнева. Я не мог выразить всю свою ненависть к этому человеку, настолько она была велика. Это он во всем виноват! Из-за него жизнь моя дала трещину! Из-за него я сейчас мерзну на мусорной свалке! Негодяй! Я убью его!
– Мы же договорились, – весело говорил «друг», – что встретимся. Так подъезжай, поговорим!
– Если я подъеду, – произнес я, – то тебе будет плохо.
– Мы еще посмотрим, кому из нас будет плохо, – нагло заявил он.
– Ты где? – сквозь зубы процедил я.
– В здании аэропорта. На втором этаже. Там, где экспресс-кафе.
– Я приеду, – пробормотал я и отключил телефон.
Тени перестали жевать, пить и курить. Они молча смотрели на меня.
– Мое место не занимать! – сказал я, кивая на смятые коробки. – Я еще вернусь!
– Водки! Водки привези! – раздались со всех сторон сиплые, простуженные голоса.
До аэропорта я добирался очень долго. Билетерши выкидывали меня из автобуса из-за отсутствия денег, но я дожидался следующего, проезжал на нем одну остановку, и меня снова выкидывали. «Друг» звонил через каждые полчаса, спрашивал, как идет мое продвижение. Я, сжав зубы, отвечал, что мы обязательно встретимся.
Наконец контролеры выкинули меня из автобуса в аэропорту Шереметьево. Я чувствовал, как меня начинает охватывать волнение, словно мне предстоял боксерский поединок на ринге. «Это же тщедушный, злобный старичок, – думал я. – Почему же меня всего трясет? Неужели, я его боюсь?»
– Ты уже в аэропорту? – спросил «друг» по телефону. – Поднимайся по эскалатору на второй этаж. Не отключай трубку…
Я протискивался сквозь кордоны встречающих с цветами и поток пассажиров с чемоданами. Я должен был сейчас находиться среди этих людей в роли пассажира. В дорогом костюме и с «дипломатом» в руке. У меня в кармане должны были лежать билет в какую-нибудь красивую европейскую страну и чистая, как совесть, таможенная декларация. От меня должно было пахнуть дорогим французским одеколоном, а сто граммов мартеля приятно согревали бы душу и легко кружили голову. И впереди меня ждал бы недолгий перелет, банк с моим счетом, роскошная гостиница и услужливые портье. Это обязательно должно было наступить! Мне выпала счастливая карта, и я сделал все, чтобы завершить партию в свою пользу. Я, умный, удачливый, вроде бы все рассчитал и продумал.
Но что случилось? Почему вместо пятизвездочного отеля в Париже, Копенгагене или в Лондоне меня ждет мусорная свалка на задворках Москвы?
Я встал на ленту эскалатора. По залам эхом разносились слова диктора, объявляющего посадку на очередной рейс. Моя душа корчилась от боли. Какая несправедливость! Почему кто-то улетает, а я нет? Почему этот мелкий лысый старик смеет издеваться надо мной? Кто ему дал на это право? Кто он такой?
– Ты уже дошел до экспресс-кафе? – спросил «друг». – Теперь иди дальше вдоль щита с расписанием, прямо на стойки таможенного контроля…
Мое сердце колотилось, как церковный колокол. Я чувствовал, что злость уступает место страху и неуверенности. Я шел все медленнее, исподлобья глядя по сторонам, стараясь заметить лысого академика раньше, чем он увидит меня. Кажется, я оставлял себе шанс резко развернуться и уйти, так и не встретившись с ним.
– Ага! – воскликнул «друг». – Я уже вижу тебя! Теперь возьми чуть левее – к столу, где пассажиры заполняют декларации…
Отступать было поздно. Надо было сжать зубы, стиснуть кулаки, решительно подойти к нему и с ходу ударить его в лицо. На крайний случай дать пощечину. Но я обязан был что-то сделать. Святое дело рассчитаться с человеком, танцующим на моем несчастье.
– Иди прямо…
Я медленно брел к столу, глядя себе под ноги. Главное, не сломаться, не струсить. Не сломаться, не струсить…
Я вскинул голову и прямо перед собой увидел Аристарха Софроновича, Настю и Чемоданова.
Глава 25 Все сначала?
– Здравствуйте, молодой человек, – первым поздоровался профессор, пряча в карман пальто трубку мобильника. – Хорошо, что рейс на час отложили, иначе мы бы уже не встретились.
Я остановился перед троицей как вкопанный. Удар был настолько сильный, что я сразу понял: я уже и сломался, и струсил, и дай бог сил защититься от новых ударов.
– Привет, – сказала Настя, легко и просто улыбаясь. – Познакомься, это мой муж Виктор.
– Привет, – сказала Настя, легко и просто улыбаясь. – Познакомься, это мой муж Виктор.
Она кивнула мне на Чемоданова.
Они вызвали меня, чтобы всласть поиздеваться надо мной! Собрались лететь в Америку! Чтобы присвоить себе мои деньги. Пусть летят! Земля дрогнет от моего гнева. Я добьюсь справедливости. Договор лежит у моего сердца.
– Мы ждали тебя, чтобы ты принял участие в торжественном акте нашего бракосочетания, – промяукала Настя и прикрыла плутоватые глаза. – Но ты куда-то исчез.
Я посмотрел на профессора, на его благородное, умудренное жизнью лицо.
– Ладно, – произнес я, – Настя молодая и глупая. Но вы, Аристарх Софронович… Неужели вам не страшно за то, что вы сделали со мной? Совестью прикидывались. А сами? Лгали мне столько времени.
– Вы заметили, как изменились? – спросил профессор, натягивая на руки тонкие кожаные перчатки. – Мне приятно отметить, что в вашем словарном запасе появилось слово «совесть». Вы уже не столь самоуверенны? Не считаете, что крепко стоите на ногах, что держите бога за бороду?
– Значит, вас задела моя самоуверенность? – спросил я. – Вы хотели мне доказать, что если у меня нет ученой степени, то я ничтожество?
– Нет! – возразил профессор и махнул рукой в перчатке. – Что вы! Зачем? Жизнь рано или поздно все расставит по своим местам. Я всего лишь хотел проверить, насколько искренни и честны ваши намерения относительно Насти. Вы как-то сказали мне, что любите ее. Я позволил себе усомниться в ваших словах и предложил дочери провести маленький тест.
– Что? – не понял я. – Тест?
– Да, – кивнул профессор. – Тест. Элементарная и надежная система проверки внутреннего мира человека, которая с успехом практикуется во всем мире. Я решил проверить, кого вы больше любите – Настю или себя, богатого и преуспевающего; на чем вы остановитесь, если у вас будет выбор, на Насте или на деньгах.
Я посмотрел на Настю, потом перевел взгляд на самодовольную физиономию Чемоданова.
– А-а-а! – дошло до меня. – Сговор! Вы все сговорились! Вы все давно знакомы.
– Да, – кивнула Настя. – Мы знакомы с Витей уже несколько лет. И все эти годы он трепетно добивался моей руки.
И Настя заботливо поправила галстук на шее Чемоданова.
– Как-то, – продолжала она, – мы проходили мимо твоей фирмы и увидели тебя. Витя сказал: «Это мой одноклассник Савельев». Я смотрела, как ты садился в свою машину. Ты меня очень впечатлил. Я увлеклась тобой. А Витя тихо ревновал.
– Значит, ты делала вид, что вы незнакомы? Спокойно смотрела на то, как я продаю машину, квартиру, чтобы заплатить ему деньги? – все более громко говорил я. – Кого вы проверили? Да вы же сами себя проверили и сделали свой выбор в пользу денег! Если бы не я, диссертация до сих пор бы лежала у Чемоданова под диваном! Я вывел ее в свет, продал американцам. А вы просто предали меня, воспользовались ситуацией и погнались за деньгами!
Профессор, Настя и Чемоданов молча переглянулись.
– Не горячитесь, молодой человек, – сухо произнес профессор. – Все не совсем так, как вы себе представляете.
– Не так?! – вспылил я. – А куда вы намылились, если не за моими деньгами?
– Нет, не за вашими, – ответил профессор с достоинством. – Мне дают кафедру в частном университете Вашингтона. Контракт на пять лет, если вам угодно знать.
– Надо же, какое совпадение! – иронично крикнул я и хлопнул в ладоши. – Америка просто рассыпает престижными вакансиями! Стоило мне пробить должность в НАСА, как в том же городе профессору предлагают кафедру… Вы все лжете! – громче добавил я. – Лжете! Вы мошенники, вы летите, чтобы прибрать к рукам все то, что я заработал!
– Успокойтесь! – попросил профессор.
На нас поглядывали пассажиры. Но я разошелся уже не на шутку.
– Не выйдет! – кричал я, потрясая кулаком. – Ничего у вас не выйдет! Вы думаете, что смешали меня с грязью, удовлетворились своей победой и вам все сойдет с рук? Дудки!
Я на всякий случай отошел на шаг, расстегнул куртку и вынул из нагрудного кармана договор.
– Вот! – крикнул я, размахивая договором, как флагом. – Вот! По этому договору Чемоданов не имеет права использовать диссертацию в коммерческих целях. Ни одного предложения, ни одного слова из диссертации он не имеет права продать. Я затаскаю вас по судам! Вы будете сидеть в американской тюрьме! Я добьюсь справедливости!
Профессор, Настя и Чемоданов терпеливо ждали, когда я выдохнусь. Наконец я замолчал, спрятал договор поглубже и вытер со лба пот.
– Молодой человек, – тихо сказал профессор. – Никто не пытается оспаривать ваши права на диссертацию. Но на всякий случай я хочу поставить вас в известность, что тот труд, который вы называете диссертацией, таковой вовсе не является. И Витя Чемоданов не имеет к ней никакого отношения.
– Как не является? – произнес я, переводя взгляд с профессора на Чемоданова. – Как не является? Что вы меня разыгрываете!
– Мы действительно вас разыграли, – подтвердил профессор, снял очки и принялся протирать стекла платком. – Я же вам сказал: мы вас тестировали. Грубо говоря, проверяли степень вашей алчности. Толстая рукопись, которую вы приняли за диссертацию, была обыкновенной лекцией, банальной перепечаткой из учебника по аэродинамике.
– Но как же?! – опешил я, не желая верить словам профессора. – А как же звонок из Франции? Письмо из США? Не надо меня сейчас держать за дурака!
– Звонок из Франции был произведен из моей квартиры, – пояснил профессор. – Я был уверен, что первый сигнал вы не станете тщательно проверять. А вот что касается письма из США – то здесь все честно.
– Ну, вот, – с облегчением произнес я. – А вы говорите…
– Честно то, – перебил меня профессор, – что оно действительно пришло из США. Но не из НАСА!
– Да я же сам туда звонил! – слабеющим голосом произнес я.
– Вы звонили в скромную вашингтонскую квартиру, где проживают родители Вити Чемоданова, – ответил профессор. – И его мама, Галина Павловна, успешно разыграла вас. Вам очень хотелось верить в огромные деньги из НАСА, и вы поверили.
– Нет, – прошептал я. У меня потемнело в глазах. – Нет, это ложь. Вы… вы нарочно так говорите, чтобы заграбастать мои деньги!
– Никаких восьмисот тысяч и должности главного инженера не существует, – подтвердил Чемоданов. – Это все блеф.
– А куда же ты намылился лететь, если не в НАСА!
– К маме и папе, – спокойно ответил Чемоданов. – Знакомить их с моей женой.
И он с любовью обнял Настю за плечо.
Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок. Я все еще отрицательно крутил головой, безумными глазами глядя на троих мошенников.
– Я вас искренне любил, молодой человек, – сказал профессор, поднимая с пола чемодан. – Я много раз звонил вам, представляясь вашим другом, уповал на вашу совесть и порядочность. В общем, давал вам шанс избавиться от греха, сказать Насте о деньгах, разделить с ней свою радость. Но вы скрыли от нее свои дела с Америкой. Значит, ваши намерения были нечисты. Признайтесь, что я говорю правду.
Я схватился за голову и тихо завыл.
– Кругом ложь, – бормотал я. – Кругом ложь…
Вдруг я вспомнил про Календулова.
– Стоп! – сказал я. – Но мой научный руководитель мне лично сказал, что диссертация замечательная! Он что – идиот, не способный отличить лекцию от диссертации?
– Он не идиот, – возразил профессор. – Он начальник склада технических средств обучения. Он сделал и сказал вам то, о чем я его попросил.
– А Лавров из милиции? Секретные сведения?
– А вот Лавров из милиции настоящий, – кивнул профессор. – Правда, он давно уволен из органов и работает в наградном отделе. Он мой давний друг и тоже сыграл небольшую роль в нашем милом спектакле.
– Нам пора на регистрацию, – сказал Чемоданов.
– Вы преступники! – хрипло сказал я. – По вам тюрьма плачет!
– Почему мы преступники? – удивилась Настя. – Никто тебя не заставлял покупать у Чемоданова старую лекцию. Мы же не виноваты, что ты такой глупый, что не смог отличить лекцию от диссертации.
– Я глупый? – пробормотал я. – Разве я глупый?
– Очень, – с сочувствием ответил профессор и первым устремился к стойке таможенного контроля.
Я ухватился за край стола, иначе упал бы. Настя на мгновение задержалась возле меня.
– Прощай, – сказала она и поцеловала меня в щеку. – Я не буду думать о тебе плохо. С тобой в моей жизни связано самое светлое.
– Издеваешься? – с умирающей надеждой произнес я.
Настя отрицательно покачала головой.
– Я говорю правду. Ведь благодаря тебе мы с Чемодановым смогли обрести друг друга и организовать такую замечательную свадьбу.
Не помню, как я вышел из аэропорта. Не помню холодной промозглой ночи, ветра и мокрого снега в лицо. Я пришел в себя и стал соображать лишь тогда, когда меня кто-то схватил за руку.
Я обернулся и увидел Зою. Она плакала.
– Мне тебя жалко, – произнесла она и повязала мне на шею свой шарф, пахнущий чем-то солнечным и радостным.