Кооператор улыбнулся им доброжелательно и даже заискивающе.
«Еще бы, – решил Филя, – дерет за шампур по полсотни, за это не только будешь улыбаться, но и на колени можно стать».
– Садись, – сказал, пошлепав ладонью по стулу, Филя.
– Извините, не могу…
– Садись, говорю, есть разговор…
Видно, кооператор понял, что к чему, потому что глаза у него сделались грустно-покорными. Присел на стул, на всякий случай тихонько отодвинулся от Фили, но Батон налег на него локтем, как бы подчеркивая, что разговор будет на самом деле серьезный.
– Шашлыки у тебя вкусные, – похвалил Филя, навалившись плечом на кооператора, – и навар неплохой. Значит, так… С тебя тысяча каждый день. Видишь парня, что сидит напротив? Это Валет. Он будет приходить сюда по субботам, будешь выдавать ему по семь тысяч.
Филя плечом ощутил, как напряглись мышцы у кооператора. Парень здоровый – еще молодой, наверно, занимается борьбой или боксом. Но и не таких обламывали.
– Тысяча ежедневно? – кооператор изобразил удивление. – За что?
– За наше доброе к тебе отношение, – объяснил Филя. – И за то, что охраняем тебя.
– Нам охраны не надо.
– Дурак ты еще, – засмеялся Филя не зло. Посмотрел вокруг, заметил: – Вот ты зеркал понавешал, свечки на столах, и камин горит… А мы с ребятами сейчас зеркала эти – на мелкие кусочки, люстры поколошматим и картину художника Шишкина, что на стене висит, растопчем… Погром, скандал… Кто следующий раз к тебе пойдет?
– А милиция на что?
– Пока милиция очухается, нас уже не будет. Это раз. Во-вторых, мы тебя где-нибудь в темном переулке повстречаем – ребра посчитаем, а то и перо вставим. Теперь скажи, не стоит ли все это паршивой тысячи. Кроме того, за нами ты как за каменной стеной. Кому-либо мозги надо вправить или фраера какого-нибудь прищучить – с удовольствием. Да я сам бы за такое штуку выложил.
– Что ж, не вижу другого выхода…
– Как тебя? Фима? Очень приятно, ты Фима, я Филя, считай, договорились по-джентльменски. До будущей субботы, Фима, а шашлыки у тебя на самом деле вкусные и картина художника Шишкина зал украшает…
Уже год Филя следил за развитием кооперативного движения в Городе, завел специальную тетрадь и был осведомлен о кооперативных делах лучше чиновников в исполкоме. Каждую субботу Валет собирал около ста тысяч, и это еще не было пределом. Филя планировал расширить сферу деятельности своей компании на нескольких завмагах, как продовольственных, так и промтоварных: два директора гастрономов уже платили по сто тысяч ежемесячно, но что это для большого магазина? Значительно больше списывают на усушку и утруску.
Сейчас Филя нещадно проклинал себя. Зачем попал на крючок Псурцева? Мало тебе было? Тридцать процентов от всех прибылей шайки. Вообще-то шайкой их называют менты, на самом же деле – это товарищество, джентльмены в законе. Дурак, позарился на миллион – он, правда, на дороге не валяется, но должен был знать, что в случае чего за такие дела не милуют. Однако поганец полковник пообещал: все будет о'кей, как говорят в Америке.
Да, дал ты маху, Филя, свалял дурака, дорогой гражданин Хусаинов, и называться тебе зеком долгие годы. Это если еще выкарабкаешься! А то еще могут дать и «вышку»…
И сам ты, несусветный дурак, подписал себе приговор.
Ну кто тянул за язык, кто заставлял валить на Псурцева? У этого полковника все в Городе в кулаке, поговорит с судьей, а тот присудит к «вышке». И пробьет пуля-дура твое еще молодое и здоровое сердце…
Филя не выдержал, застонал, и сосед по нарам взволнованно поднялся на локтях.
– Что надо? – спросил участливо.
Здесь, в следственному изоляторе, Филю уважали, и слово его было законом. Неплохо можно прокантоваться в колонии, там воров в законе слушают и выполняют все их требования, к тому же Филя-прыщ не простой вор, вожак, и его слово всегда весомо.
– Заткнись, – буркнул Филя, и сосед подобострастно улыбнулся в ответ. А Хусаинов лег на спину, подложив руки под голову, задумался.
Что же придумать? Кажется, еще есть выход. Филя закрыл глаза, будто заснул – почти не дышал. Потом пошевелился, сел на нарах и толкнул соседа. Кивнув на двери камеры, приказал:
– Позови надзирателя, скажи: Хусаинову нужно к следователю. Быстро…
Сухарь посмотрел на Филю с интересом. А Хусаинов опустился на стул, подобрав ноги, провел ладонью по лицу, словно снимал с себя все наносное, заявил:
– Пиши протокол, начальник.
– Давай говори.
– Я, Хусаинов Филипп Фаридович, на прошлых допросах соврал. Наклепал на нашу родную и славную милицию в лице полковника товарища Псурцева. Потому что он меня преследовал, а я решил отомстить и наговорил на него, не подумав. Что, мол, он меня подговаривал убить Хмиза за миллион и я согласился. Не было такого, погорячился я, гражданин следователь, какое-то затемнение нашло.
Сохань покачал головой:
– Видите, Хусаинов, скверно как: из-за вас могла упасть тень на заслуженного человека.
«Знал бы ты, какой он заслуженный, – подумал Филя, – какая подлюга и сволота». Однако сказал покорно:
– Что сделаешь, начальник, бес попутал. Поскольку очень вредная у нас милиция. И прижимает порядочных людей.
Записав слова Хусаинова в протокол, Сохань поинтересовался:
– За что вы убили Хмиза? Какая причина? Филя удивленно развел руками:
– Так не убивал же я… Говорю: не было этого. Сохань нахмурился.
– Вы, Хусаинов, мозги мне не вправляйте. Ваша вина доказана.
– Как это доказана? – возмутился Филя. – Это сам я на себя наклепал. Говорю же вам: нашло затмение, не в себе был. Какие у тебя доводы, начальник? Нет у тебя доказательств, начальник, вот что я скажу…
Сохань повертел головой: а этот Филя-прыщ, оказывается, еще и наглец. Сказал:
– Есть доказательства, Хусаинов, и не возражайте. Вначале вы говорили, что никогда не были на дубовой поляне, но следствие бесспорно доказало, что соврали. Вам пришлось признать этот факт. Так?
– Ну, признал.
– Потом вы возражали, что встретили там Хмиза. Но под давлением неопровержимых доказательств признались, что стреляли в него и убили. Стали перекладывать вину на полковника Псурцева, теперь отрекаетесь и от этого. Плохо, Хусаинов.
– Но поверьте: затмение на меня нашло, поэтому и наклепал на себя…
Сохань рассердился, но не показал этого. Произнес спокойно:
– Экспертиза доказала, что ворсинки, обнаруженные у вас под ногтями, идентичны шерсти, из которой был связан свитер Хмиза. Вы сами признали, что, убив Хмиза, перевернули его на спину, чтобы убедиться, что тот не дышит.
– Да, так было, но я не убивал.
– Тогда кто же?
– А этого, начальник, я не знаю. Ты – следователь, тебе и искать.
– Материалов и доказательств, которыми располагает следствие, достаточно, чтобы передать дело в суд.
– Вот и передавай, начальник, а я там расскажу, как все было.
– Как же?
– А очень просто. Поехал я на природу, чтобы отдохнуть, как люди. Лес там дубовый, светлый, вот и решил погулять. Оставил машину возле шоссе, пошел на поляну. Иду, воздухом дышу, птичек слушаю. Наслаждаюсь жизнью, начальник, и ни о чем не думаю. Потом по нужде захотелось, свернул, значит, к кустам, сигарету там выкурил, это ты, начальник, правильно заметил, окурок нашел. Перешел потом проселок, смотрю, машина пустая и кто-то под дубом отдыхает. Обойти этого человека хотел, да любопытство разобрало, на мою же голову. Да и лежал этот человек как-то странно, уткнулся лицом в траву. Подхожу к нему, переворачиваю на спину, боже мой, а это Степан Хмиз. Я, конечно, испугался, потихоньку к машине, дал газу и до города…
– Хорошо придумал… – сощурился Сохань. – Да не поверит вам суд, Хусаинов. Никогда не поверит.
– А ты, начальник, за наш суд не расписывайся. Так как он справедливый, наш суд, и доказательств потребует. Ты вот говоришь: я убийца. Мол, Хусаинов убил Хмиза. А пистолет где? Ты оружие, начальник, найди у меня и на стол суду положи! А так все что угодно сказать можно…
Увидев торжество в глазах Фили, Сохань подумал: «А если Хусаинов на самом деле невиновен? Может, я пристрастный. Интуиция подсказывает: убийца, но что интуиция – надо искать пистолет. Но где? На квартире у Хусаинова оружия не нашли – успел передать кому-то из дружков или запрятать. И поиск оружия сейчас не даст результатов».
Однако сказал:
– Будут у нас бесспорные доказательства, Хусаинов. Найдем пистолет, непременно найдем.
– Нет, – покачал головой Филя, – фигу у меня найдете, потому что я не убивал. У кого – другое дело. Того на цугундер и берите. А я – чистый.
* * *Сидоренко стоял вполоборота к Кирилюку, заложив руки за спину и остро глядя на подполковника. Сказал:
– Давайте, Федор Федорович, разложим наш багаж по полочкам. Багаж, прямо скажем, не мудреный, но что есть…
– Не гневите бога, – возразил Кирилюк, – багаж наш на десяток лет Белоштану потянет.
– Нет, – покачал головой Филя, – фигу у меня найдете, потому что я не убивал. У кого – другое дело. Того на цугундер и берите. А я – чистый.
* * *Сидоренко стоял вполоборота к Кирилюку, заложив руки за спину и остро глядя на подполковника. Сказал:
– Давайте, Федор Федорович, разложим наш багаж по полочкам. Багаж, прямо скажем, не мудреный, но что есть…
– Не гневите бога, – возразил Кирилюк, – багаж наш на десяток лет Белоштану потянет.
– Вот именно – Белоштану… Одному Белоштану. А разве он один? Коррупцией пахнет, Федор Федорович.
– Ни капли не сомневаюсь.
– А доказательства у нас пока что только против Белоштана.
– Арестуем и начнем распутывать клубок.
– Считаете, что Белоштана следует арестовать?
– А как же иначе? – удивился Кирилюк. – Он нам такие палки в колеса поставит, век стоять будем. Белоштан – основная фигура, и все нити тянутся от него.
– Согласен.
– Тогда берите у прокурора ордер на арест. Сидоренко сел за стол, положил перед собой чистый лист бумаги, вынул японскую авторучку, написал цифру «1».
– Итак, что мы имеем? Первое: на складе трикотажной фабрики тонны неоприходованной высококачественной шерсти. Кладовщица свидетельствует, что этот запас создан по прямому указанию директора фабрики.
– А как с документами на пряжу?
– Бухгалтерия на фабрике крайне запутана. Одно ясно: на некоторые изделия показывали завышенные затраты пряжи и таким образом экономили ее. Три тонны шерстяной пряжи… Знаете, сколько модных женских кофточек можно изготовить из нее?
– Знаю. И каждая такая кофта стоит несколько тысяч… Второй пункт?
– В трех промтоварных магазинах Города и в одном районном универмаге в подсобках обнаружен товар, изготовленный из шерсти, идентичной той, что лежит на фабричном складе. Женские костюмы и кофты. Кстати, с ярлыками иностранных фирм – французских и итальянских. Проведена экспертиза: ярлыки фальшивые, изготовлены местными кооператорами. Сейчас уточняем, кто из местных дельцов причастен к этой авантюре.
– Эти трикотажные изделия в магазинах тоже неоприходованные?
– Чистая левая продукция.
– Как оправдываются завмаги?
– Один вообще отрекся: ничего не знаю и знать не хочу. Заведующая секцией объяснила: кофты получены от знакомых кооператоров, но назвать их отказалась. Директор магазина на Центральном проспекте твердит, что получил продукцию на промтоварной базе, однако документов не показал. И не покажет, ибо их просто нет.
– Как связать эту нитку: фабрика – магазин?
– Это и есть пункт третий. Две работницы левого цеха на Индустриальной – Тищенко и Бурлака – свидетельствуют, что собственноручно изготовляли кофты, на которых сейчас пришиты «иностранные» этикетки.
– Выходит, круг замкнулся?
– Пожалуй, оснований для ареста Белоштана больше, чем надо.
– Что ж, будем брать.
– Рад, что наши мысли сходятся.
– Одна закавыка: за директором фабрики стоят могучие силы.
– Неужели не справимся?
– Вы даже не представляете, какие именно!
– Если бы вы сказали это четыре года назад, я бы засомневался. Но сейчас!.. Наша провинциальная мафия в сравнении с узбекской!
– Конечно, масштабы не те. Хотя принцип один: коррупция и взаимовыручка.
– Думаете, Белоштана постараются вытащить за ухо? Сидоренко положил руки на стол, разгладил рукой бумагу с тремя пунктами и сказал:
– Есть известие: один раз в неделю, аж до последнего времени, на квартире у любовницы Белоштана собиралась теплая компания. Сам Георгий Васильевич, покойный Степан Хмиз, начальник УВД Псурцев, заведующий горторгом Губа и мэр города Пирий. Преферанс, попойки, просмотр видеофильмов.
– Псурцев и Пирий – это уже интересно!
– И вдруг эта история с Хмизом…
– Потом показания Хусаинова против Псурцева.
– Отрекся, – поморщился Сидоренко. – Хусаинов отрекся от своих первоначальных показаний. Заявляет, что хотел отомстить полковнику. Однако, сообразив, что сам себе подписывает приговор, спохватился. Утром зашел ко мне Сохань: выскальзывает Хусаинов у него из рук.
– Жаль…
– Закон… У Соханя нет прямых доказательств.
– Но ведь следствие только началось.
– Сохань тоже надеется на лучшее.
– Сомневаюсь, что ему удастся хоть как-то связать Хусаинова с Псурцевым.
– Вы правы. Но вернемся к нашей гоп-компании. Наверное, интересы там не ограничивались игрой в преферанс. Пирий поддерживал Белоштана, а за это надо было ему платить.
– Обратите внимание: в компании директор промтоварной базы, заведующий торгом и начальник милиции. Впечатляет?
– Есть сигналы, Федор Федорович, что Пирий берет взятки. Существует такса: трехкомнатная квартира в престижном доме – пятьсот тысяч.
– Ох как это трудно… – вздохнул Кирилюк. – Самая неблагодарная работа – бороться со взятками…
– Да, попотеть придется.
– Вы его за руку не схватите. Вряд ли сам Пирий ставит подписи на незаконных ордерах. Позвонил начальнику жилищного отдела, тот встал по стойке «смирно», но телефонный разговор к делу не подошьешь.
– Сизифов труд, – согласился Сидоренко. – И все же придется закатывать рукава.
– Интересно, будет вытягивать Пирий Белоштана или нет?
– Не такой он дурак, чтобы засвечиваться. Существует немало способов, чтобы помочь сообщнику.
– Телефонное право…
– Рука руку моет, – вдруг взорвался Сидоренко. – Боже мой, до чего мы докатились! Знаете, куда меня вчера возили? В лесок, где дача самого Пирия.
– Шикарно? Но ведь мэр города, наверное, имеет государственную дачу?
– Имеет. А та, которой мы вчера любовались, принадлежит его теще. Такая милая бабуся из села – пенсионерка на пятьсот рублей… А дачка, скажу вам! Два этажа, дубовый забор, сад и огород соток тридцать, каменный гараж. Крыша из дюраля, терраса на втором этаже выходит на реку… Пейзаж прекрасный…
– А вы, вижу, позавидовали.
– Немного было, – признался Сидоренко, – поскольку действительно райский уголок.
– Вот с дачи и начинайте раскручивать.
– Есть у меня еще один ход: шофер Вася. Через него Пирий, пожалуй, занимался квартирным бизнесом.
– Слишком банально.
– Через шофера Васю Пирий пустил налево две или три «Волги». Знаете, сколько стоит новая «Волга» на черном рынке?
– Полагаю, тысяч триста…
– Берите выше, Федор Федорович. Около четырехсот.
– Конечно, здесь не только дачу построишь…
– Шофер Вася получил для любовницы двухкомнатную квартиру.
– Прижать его сможете?
– Поссорился Вася с любовницей, она и пришла к Соханю. А Сергей Аверьянович перефутболил ее ко мне. И очень удачно.
– За хвост Васю да на солнышко?
– Факты потрясающие, к тому же, кажется, неопровержимые.
– Хвала и слава красивым любовницам и тщедушным Васям.
– Мерзость, – махнул рукой Иван Гаврилович, – да что поделаешь. Ассенизаторы мы с вами, Федор Федорович, но кому-то надо и этот воз везти. Не хочешь, а должен…
* * *Узнав, зачем пришел к нему Сидоренко, Гусак переменился в лице и переспросил:
– Кого-кого? Вы не ошибаетесь?
– Никак нет, Сидор Леонтьевич, требуется ордер на арест директора трикотажной фабрики Георгия Васильевича Белоштана.
– Какие у вас основания требовать это? Сидоренко протянул прокурору картонную папку:
– Прошу ознакомиться.
Гусак нехотя раскрыл папку, просмотрел бумаги.
– Ну-ну… – промямлил. – Основания вроде есть. Однако…
– Понимаю вас, – сказал Иван Гаврилович, – даже очень хорошо понимаю, но вынужден настаивать на своем.
– Вы знаете, на кого руку подняли?
– Догадываюсь.
– Вы догадываетесь, а я знаю.
– Закон один для всех. Гусак скривился:
– Могли бы не говорить мне этого.
– Банально?
– Иван Гаврилович, бог с вами, неужели не понимаете, какую кашу завариваете?
– Я не повар, Сидор Леонтьевич, а следователь. В том, что Белоштан – преступник, не сомневаюсь.
– А кто же сомневается, но существуют обстоятельства!..
– Существовали…
– Не говорите, все под богом ходим.
– Разные боги у нас, Сидор Леонтьевич, – ответил Сидоренко жестко.
Гусак спрятал глаза и сказал:
– Бог у нас один: прокурор республики.
– Вот я и позвоню ему, если не дадите санкции на арест Белоштана.
– Зачем же так? Доказательства у вас бесспорные, но Белоштан у нас фигура слишком заметная. Считаю, надо посоветоваться.
– Нет, – покачал головой Сидоренко, – пока будем советоваться, Белоштан успеет спрятать концы в воду.
– Откуда узнает?
– Не будем наивными, Сидор Леонтьевич.
– Нет, – сказал Гусак, подумав. – Все же так не годится – арестовать члена мэрии без санкции исполкома. Что я скажу товарищу Гаману или самому Фоме Федоровичу? – Видно, упоминание о Фоме Федоровиче придало ему уверенности, ибо произнес решительно. – И не просите, вот так, с бухты-барахты арестовывать Белоштана не имеем права.