«А хороша, – невольно подумал Сергей Аверьянович, – дрянь, а красивая, и фигура классическая. Очевидно, для Фили подобные девчонки не были проблемой».
Лейтенант Рыбчинский закончил свои манипуляции с миноискателем – развел руки и поставил прибор возле ворот. Но другой эксперт еще находился в погребе, и Сохань присел на табурет возле обшарпанной тумбочки. Он уже покопался в ее содержимом, но от нечего делать опять выдвинул ящик. Та же картина: несколько магнитофонных кассет, кусок мыла, испорченный будильник, вата, бинт и несколько ключей. Один из них, пожалуй, был от гаражного замка – длинный и круглый. Сохань погладил ключ, какая-то подспудная мысль мелькнула у него – взял ключ и попробовал отомкнуть им замок в воротах. Ключ свободно пошел в отверстие замка, но не поворачивался, как Сохань ни старался: ключ был явно не от этого замка.
Но от какого? И зачем хранит его Хусаинов? Сохань ткнул ключ в отверстие замка стоящего рядом гаража – не подошел. На воротах третьего гаража висел амбарный замок. Сохань задумчиво свистнул и повернулся к понятым, спросив их:
– Видели, как я достал этот ключ из тумбочки? Понятые согласно закивали, Сохань на всякий случай зафиксировал этот факт в протоколе, положив ключ в портфель. Опечатав гараж, вернулись в прокуратуру.
* * *Филя-прыщ уселся на стул, подтянув штанину джинсов, и спросил вызывающе:
– Долго я еще здесь буду торчать, начальник?
– Все зависит от обстоятельств, – объяснил терпеливо Сергей Аверьянович. – Следствие не закончено.
– Вы можете тянуть и год, но я-то при чем тут?
– Вы, Хусаинов, подозреваетесь в убийстве Хмиза, и мы вынуждены содержать вас в следственном изоляторе.
– Незаконно, я буду жаловаться в столицу.
– Ваше право, Хусаинов. – Сохань покопался в ящике письменного стола и вынул гаражный ключ. Увидев, как испуганно блеснули Филины глаза, взвесил его на ладони. – Этот ключ, Хусаинов, в присутствии понятых обнаружен в вашем гараже. Но он не подходит к замку. Чей гараж открывается этим ключом?
– Ключ?.. – пробормотал Филя, и Сохань увидел, как потемнели у него глаза. Наглая улыбка сменилась гримасой, глаза запали и забегали. – Может, от старого замка… Да разве мало барахла в гараже? Не успел выбросить…
– Когда меняли замок?
– Разве помню? Года два-три назад…
– Замок, конечно, выбросили?
– Зачем он мне, если испортился?
– А ключ почему сохранили?
– Так, завалялся…
– Может быть и такое, – согласился Сохань. – Все бывает в нашей жизни. – Он вызвал конвоира и приказал отвести Хусаинова в камеру. А сам пошел к Гусаку.
Выслушав Соханя, прокурор оживился.
– Говорите, увидев ключ, Хусаинов испугался?
– Переменился в лице, побледнел весь.
– Считаете, у Хусаинова есть еще один гараж? Сомнительно. Город наш не такой уж маленький, но спрятать концы в воду трудно. Особенно с гаражом.
– Есть несколько вариантов, Сидор Леонтьевич. Первый: у Хусаинова есть еще один гараж на подставное лицо. Где-нибудь на окраине, в кооперативе – прекрасное место для сборища преступников… Как-то мне пришлось побывать у одного знакомого. У него под гаражом подвал с бочками и рядом комнатка – сиди хоть неделю, все будет шито-крыто.
– Удобно, – кивнул Гусак.
– Далее. Кто-то из Филиных друзей дал ему ключ от своего гаража. Уехал куда-то или машину продал. Может ставить машину.
– Сомнительно, у Хусаинова свой же гараж под боком.
– Но возможно. Наконец, Хусаинов мог тем временем пользоваться чьим-то гаражом, оставив ключ у себя или изготовив дубликат. Оборудовал в том гараже тайник…
– Где ключ? – с нетерпением спросил Гусак.
Сохань извлек ключ из кармана и протянул его прокурору. Тот стал внимательно разглядывать.
– На экспертизу, – решил. – Немедленно на экспертизу. Похоже, самоделка. Конечно, самоделка, простым глазом видно.
Сохань рубанул рукой воздух.
– Надо срочно обратиться к населению по радио. Пусть сообщат, кто разрешает Хусаинову пользоваться своим гаражом. И дать запрос через газету…
– Можно, – согласился Гусак. – Я позвоню редактору, пусть тиснет в ближайшем номере.
* * *Секретарша, некрасивая, сухая, плоскогрудая, но надменная, на лице которой будто застыло неуважение к посетителям, узнав, кто пришел в приемную, смягчилась и даже сама открыла перед Сидоренко обитые кожей двери.
Пирий сидел за большим полированным столом, опершись на него локтями, – постукивал пальцами правой руки о пальцы левой и невозмутимо смотрел на Сидоренко. Иван Гаврилович полез за удостоверением, но Пирий покачал головой:
– Не нужно, мне доложил о вашем посещении городской прокурор.
– Моя фамилия Сидоренко. Иван Гаврилович Сидоренко – следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры.
– Какое же важное дело привело вас в исполком?
– Нами арестован директор трикотажной фабрики Белоштан…
– Знаю… – Ни один мускул не дрогнул на лице Пирия – оно оставалось таким же невозмутимым, каменным.
– А знаете ли вы, что на протяжении многих лет на глазах у общества и за пять кварталов от исполкома существовал и работал на полную мощность левый цех?
Сидоренко показалось, что насмешливая искорка мелькнула в глазах Пирия, но тот ответил спокойно, даже как-то отчужденно:
– Без причин вы не арестуете. Гусак информировал меня, и, честно говоря, я в недоумении. От кого, от кого, но от Белоштана не ожидал. Один из лучших руководителей, выбрали членом исполкома. Обвел нас вокруг пальца…
– Кажется, вы были приятелями с ним?
– Приятельскими наши отношения назвать трудно: иногда играли в преферанс.
– У Белоштана?
– У Георгия Васильевича больна жена – не беспокоили ее. Белоштан устраивал игру на квартире у одной из своих работниц. Как ее? – сделал вид, что вспоминает. – Любовь Антоновна, извините, фамилии не знаю.
– Сулима.
– Возможно. Очень симпатичная и гостеприимная женщина.
– Любовница Белоштана.
– Неужели? Я бы не сказал…
– Это не бросалось в глаза? А Любовь Антоновна не скрывает.
– Думаю, что вы пришли ко мне не для того, чтобы уточнять отношения…
– Из-за такой мелочи не отважился бы отнимать ваше драгоценное время. Просто хочется уяснить некоторые нюансы ваших отношений с Белоштаном. Вы ведь не только играли с ним в преферанс, но и пили водку, то есть общались не как коллеги по исполкому, а значительно теснее. Кстати, по сколько играли? Ставки вашей игры?
– Говорите уж прямо: хотите знать, не поддавались ли мне партнеры? – Пирий мгновенно прикидывал варианты: Белоштан – кремень, он знает, что и как говорить, от Губы тоже ничего не узнают. А Хмиза уже нет. Сказал твердо: – Должен разочаровать: копеечные игры. Конечно, в пульке все бывает, но партнеры собирались солидные и опытные. Самый большой проигрыш – рублей тридцать, да и то очень редко.
«Если бы ты только знал, – подумал не без злобы, – что выкладывали мне ребята почти по миллиону в месяц. Дураки, делали вид, что проигрывают случайно. Даже Жора делал веселую мину при плохой игре. Проницательный, мудрый и опытный Жора! Жаль Жору, ну да мы за него еще поборемся».
– Что тянется за Белоштаном? – спросил подчеркнуто безразлично, будто этот вопрос не очень интересовал его.
– Идет следствие, Кирилл Семенович, и я, к сожалению…
– Пока я один из руководителей Города, думаю, имею право быть в курсе всех городских дел.
– Извините, но мы проинформируем вас после окончания следствия.
– А не много ли вы берете на себя? – Все же Пирий немного сорвался, и Сидоренко сразу засек это.
– Закон!.. – объяснил.
– Согласен, – Пирий переплел пальцы, сжал их. – Я и так знаю, левая пряжа, левая продукция… Весь город гудит, как улей. Но мне сообщили, что в рамках фабрики создан кооператив.
– Создан, да слишком поздно.
– Раньше мы почему-то по-иному относились к частнособственнической деятельности… И только сейчас сообразили…
– Белоштан обращался к вам с просьбой утвердить кооператив «Красная Шапочка»?
– Это прерогатива моего заместителя.
– Значит, не обращался?
– Нет.
– На исполкоме этот вопрос не стоял?
– Сейчас кооперативы возникают как грибы в добром лесу. Попробуй запомнить все…
– Согласен, Кирилл Семенович. Оставим это. Пока что. Наверное, у нас с вами в связи с делом Белоштана состоится еще не один разговор.
– Говорите так, как будто угрожаете!
– Ни в коем случае. В делах трикотажной фабрики еще много запутанного и непроясненного.
– Тем более. Сидоренко почувствовал, что Пирий облегченно вздохнул и расслабился. Сказал:
– Еще один вопрос, Кирилл Семенович. Вчера мы задержали вашего шофера Микитайло.
– Мне уже доложили, но я завертелся и не смог позвонить в милицию. Что выкинул Василий? Хулиганил или левый рейс?
– Еще один вопрос, Кирилл Семенович. Вчера мы задержали вашего шофера Микитайло.
– Мне уже доложили, но я завертелся и не смог позвонить в милицию. Что выкинул Василий? Хулиганил или левый рейс?
– Хуже, Кирилл Семенович, боюсь, что и у вас придется брать объяснения.
– Отдаете себе отчет, что говорите?
– Конечно, но Микитайло дал показания, что вы, Кирилл Семенович, именно вы, устроили его любовницу в Городе и дали ей отдельную двухкомнатную квартиру.
Пирий огорченно покачал головой.
– Ну и ну… Нельзя людям добро делать! Я к Микитайло как к родному относился. Моя Нина Ивановна чаем угощала, а он… Выдумать такое!
– Мы проверили: действительно, гражданка Пуговица Наталья Лукинична, то есть любовница Микитайло, без всяких на то оснований переведена из райцентра в Город и ей выделена без очереди отдельная двухкомнатная квартира.
– Безобразие! – сузил глаза Пирий. – Черт знает что! В наш жилищный голод… Разберемся и накажем виновных.
– А Микитайло еще утверждает, что в ваших ногах валялся, только бы Пуговицу в Городе устроить.
– Впервые слышу. Скажите хоть, кто она такая, эта мифическая Наталка Пуговица?
– Обыкновенная медсестра.
– Ну вот… Не могли ее перевести в Город – профессия не дефицитная, и я согласен с вами – нелепо. Да и вообще не может такого быть: беспрецедентно в обход очереди дать квартиру какой-то медсестре…
– О ней официально просил заведующий областным отделом здравоохранения Шарий.
– Иногда мы делаем исключения – учитываем просьбы областных организаций. Может, Шарий обратился в инстанции…
– Письмо, подписанное Шарием, было направлено лично вам?
– Не помню… Не могу я все помнить, товарищ Сидоренко. Таких писем…
– На этом письме резолюция вашего заместителя.
– А вы утверждаете: я выдал жилье какой-то Пуговице… – Пирий мысленно послал Сидоренко ко всем чертям: дело сделано чисто, он посоветовал Микитайло взять письмо от Шария, где-то в компании намекнул Шарию, чтобы не возражал, подмахнул бумагу, а потом этот документ как бы провели через исполком и заместитель написал постановление. – Да я про нее впервые слышу. – Покачал головой и произнес в отчаянии: – Не ожидал такого от Микитайло, считал его честным человеком.
– И ошиблись.
– Теперь на самом деле вижу.
– Дело в том, Кирилл Семенович, что Микитайло в своих показаниях ссылается на вас.
Сказав это, Сидоренко почувствовал, что Пирий впервые за час их беседы пошатнулся. Почти ничем не показал этого, но злоба и гонор сползли с него. Он стал казаться даже меньше. Но, наверное, следователь недооценил Пирия, так как тот взял себя в руки и спокойно произнес:
– Такая уж наша доля. Чуть что – кто виноват? Мэр Города, а ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! На ковер его!
– По моим данным, не так уж часто вызывали вас на ковер, Кирилл Семенович.
– Ибо стараюсь честно тянуть свое ярмо.
– Микитайло придерживается противоположной мысли.
– Разве что Микитайло… Хотя именно от него это удивительно слышать. У меня должность такая: всем не угодишь. Пошел навстречу Иванову, Петренко недоволен… Удовлетворил Петренко – Степанову не понравилось…
– Понятно. И я понимаю всю сложность вашей жизни. Но все же хочу еще задать вам несколько вопросов.
– Задавайте… Если уж пришли, задавайте. Но учтите… – Пирий выразительно посмотрел на часы. – Возможно, в приемной ждут люди.
– Скажите, Кирилл Семенович, если бы я попросил у вас квартиру, к примеру, для моего племянника, трехкомнатную квартиру в центре города, вы дали бы?
– Смеетесь?
– Вполне серьезно.
– Кто-кто, а прокуроры должны знать, что в стране существует очередь на жилплощадь. И большая. Поворачивай обратно ваш племянник. И чем скорее, тем лучше.
– Второй вопрос, Кирилл Семенович. Знакома ли вам фамилия Гофман. Гофман Розалия Исааковна?
– Впервые слышу.
– А вот Микитайло показывает, что, получив от гражданки Гофман сто тысяч рублей, девяносто из них передал вам. За трехкомнатную квартиру в Житном переулке.
– Сто тысяч? А почему не все двести?
– Не нужно иронизировать, Кирилл Семенович. Потому что была такая такса: сто тысяч – трехкомнатная, семьдесять – двухкомнатная квартира.
– Жаль, что мы говорим с глазу на глаз – без свидетелей. – Глаза у Пирия стали колючими. – Я бы подал на вас в суд за клевету… – Встал и указал пальцем на дверь. – Вон! Я не позволю чернить меня!
– Забываете, кто сидит перед вами… – нисколько не смутился Иван Гаврилович: привык и не к таким театральным сценам. – Я могу уйти, но придется официально вызвать вас в прокуратуру повесткой.
И опять Пирий как-то сразу стал меньше. Понял, что зашатался, и сказал примирительно:
– Ну ладно, выкладывайте, что вы там раскопали… Смешно, но что поделаешь!
– Я спрашивал о гражданке Гофман…
– Не знаю я никакой Гофман и знать не хочу.
– Понятно, почему не хотите. Однако на ее заявлении ваша резолюция, Кирилл Семенович. Об оформлении трехкомнатной квартиры.
– Знаете, сколько таких резолюций приходится накладывать?
– Догадываюсь. Но дело в том, что документы, которыми оперировала Гофман, фальшивые. Мы установили, что вы незаконно вселили ее в комфортабельный дом в Житном переулке.
Пирий приготовил блокнот, сделал пометку. Сказал:
– Итак, какая-то Гофман получила квартиру по подложным документам. Разберемся.
– Что ж тут разбираться. Девяносто тысяч вам, десять тысяч Микитайло за посредничество – не так уж и плохо.
– Поймите меня! – вдруг еще раз повысил голос Пирий. – Не могу я контролировать все справки. Для этого существует аппарат. Сказал: разберемся и накажем виновных.
– Кроме того, – сказал Сидоренко спокойно и даже монотонно, – получили столько же от граждан Заровского, Хорошиловой и Шульженко. О них также есть письменное свидетельство Микитайло. Установлено: все названные граждане получили жилплощадь незаконно.
Пирий мгновенно перебрал в памяти все эти фамилии. Хорошилову и Шульженко помнил – тут не зацепиться, письменных доказательств не осталось – он распорядился по телефону пойти навстречу этим гражданам, а вот с Заровским? Черт его знает, сколько их было, всех не припомнишь… Да, наверное, и с Заровским все в порядке.
Сказал, уставив взгляд во что-то над головой Сидоренко:
– Я отбрасываю ваши инсинуации. Категорически и решительно. Наговорил ваш Микитайло глупостей, а вы, ответственные работники прокуратуры и милиции, как младенцы, уши поразвесили. Я не позволю! Не позволю шельмовать себя, поняли?! Какие-то тысячи, сотни тысяч… Смешно… Пошла мода – мафия, коррупция. Рашидовщина вам покоя не дает. Лавров захотелось. Орденов и медалей. Фига вам будет, а не ордена. Ногою под зад из прокуратуры. Это же надо, чернить кадры! Руководящие кадры, на которых держится государство. Потому что мы дело делаем, мы эту власть укрепляем и сами – власть, народ нас выбрал, и мы служим ему, а тут выползает какая-то прокурорская вошь, что только и знает сосать кровь у трудящихся. Но со вшами и блохами у нас один разговор – нещадно давить! Как паразитов!
«А в нем пропадает неплохой оратор, – думал Сидоренко. – Если бы был честным и порядочным… Организатор, энергичный, но что поделаешь – преступник… Ну и демагог! Слова какие произносит, на митинге такому и поверить можно…»
Встал и сказал:
– Ухожу, пока вы не раздавили меня, как блоху. Однако мы еще встретимся, и не обещаю, что эта встреча будет приятной. Для вас, конечно.
Он направился к двери.
Глава V МАРАФОН (Окончание)
В дверь без стука заглянул коротко остриженный человек в роговых очках. Смерил Соханя любопытным взглядом, сказал:
– Меня направили к вам. – Зашел в кабинет, отрекомендовался: – Лукьян Петрович Марчук. Откликнулся на ваш запрос по радио:
«Вот и первая ласточка…» – обрадовался Сохань и почему-то вспомнил поэта, пропел в мыслях: «Что день грядущий мне готовит, его мой взор напрасно ловит…»
Сергей Аверьянович вышел из-за стола, подал гостю стул, сел напротив, приготовился слушать.
– Значит, услышал я радио, – сказал Марчук, – вчера вечером, а сегодня отпросился с работы…
– Мы дадим вам справку, – перебил Сохань, но гость, возражая, покачал головой:
– Нет необходимости. Надеюсь, не задержите? Так вот, говорили по радио про Хусаинова и гараж. А я как раз и дал ему ключ. Не жалко, я в гараже только по субботам и воскресеньям бываю, работа, знаете, устаешь…
– Где работаете? – поинтересовался Сохань.
– Выходит, не слыхали? – удивился Марчук. – А обо мне в газетах пишут и по радио… Заслуженный строитель.
Сейчас Сохань вспомнил и осудил себя: как он мог забыть, о Марчуке газеты действительно писали…
– Откуда вы знаете Хусаинова? – спросил.
– Его племянник со мной на строительстве – вот так и познакомились. Сколько раз выпивали, а потом, когда я новую машину брал, то занял денег у Филина. Дал, не задумываясь, целую тысячу. Потом ключ от гаража попросил: у меня гараж что надо – бар в подвале, и, думаю, Филя туда с девкой заглядывает. Жена у него строгая и Филиных поклонниц не выносит.