– Спасибо за лекарство, Шерри. Нам уже гораздо лучше, – благодарит ее Лейк.
– Не за что. Этот отвар быстренько выведет из вас всю заразу. Скажите, если еще понадобится!
– Ладно, Уилл, увидимся, – делая большие глаза, говорит Лейк. – Я тебя люблю.
– И я тебя тоже. Сообщи, когда Келу станет получше, и мы к вам зайдем.
Лейк уходит. Я сажусь за стол и медленно, маленькими глотками пью лимонад – на еду пока еще смотреть не могу. Шерри садится напротив меня:
– И что у вас за история?
Я не совсем уверен, что она имеет в виду, поэтому вопросительно смотрю на нее, делаю еще один глоток и жду пояснений.
– Что у вас двоих за история? Да еще Кел и Колдер… С материнской точки зрения, ситуация довольно странноватая. Моя одиннадцатилетняя дочь от всех вас в восторге, поэтому моя святая обязанность как матери узнать вашу историю. Вы же сами еще почти дети, но при этом воспитываете детей.
Да, Шерри не из тех, кто ходит вокруг да около…. Однако все, что она говорит, почему-то звучит вполне уместно и естественно. Она сразу же вызывает симпатию. Теперь мне ясно, почему Кирстен такая, какая есть.
Я ставлю стакан на стол и, сосредоточенно вытирая с него конденсат и стараясь не смотреть Шерри в глаза, рассказываю:
– Мои родители умерли три года назад. Чуть больше года назад у Лейк умер отец, а в сентябре – мать. Ну вот, собственно, и все. Теперь мы растим наших младших братьев.
– Вот же проклятье! – восклицает Шерри, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.
Я киваю и грустно улыбаюсь. По крайней мере, она не стала говорить о том, как ей жаль нас обоих, – ненавижу, когда меня жалеют.
– И сколько вы уже встречаетесь?
– Официально? С восемнадцатого декабря, то есть чуть больше года.
– А неофициально?
Я неловко ерзаю на стуле. И дернуло же меня уточнять – официально… неофициально…
– С восемнадцатого декабря, то есть чуть больше года, – с улыбкой повторяю я, не собираясь вдаваться в подробности. – А что вы можете рассказать о себе, Шерри?
– Уилл, разве тебя в детстве не учили, что нельзя совать нос не в свое дело? – Она со смехом встает и идет к двери. – Скажи, если вам что-то понадобится. Адрес знаешь.
* * *В воскресенье мы вчетвером смотрим кино и болеем. Всех еще немного подташнивает, поэтому с чипсами и попкорном мы решаем повременить. В понедельник мы возвращаемся в реальность: я отвожу Кела и Колдера в школу и еду в колледж. Три занятия из четырех в одном здании – хоть какие-то плюсы в магистратуре! Как только учебный план утвержден, расписание уже не меняется и, как правило, занятия идут в одном месте. Только первая лекция проходит в аудитории на другом конце кампуса – это магистерский курс по выбору под названием «Смерть и умирание». Я подумал, что это может быть интересно – опыта по данной теме у меня предостаточно. Да и выбора особого не было: других курсов в восемь утра нет, поэтому пришлось взять этот, если я хочу, чтобы мне зачли все баллы.
Я вхожу в аудиторию и вижу, что поднимающиеся амфитеатром ряды двухместных столов почти пусты – студентов пока еще мало. Взбегаю по ступенькам и занимаю место в одном из задних рядов, чувствуя себя при этом несколько не в своей тарелке: одно дело – быть в роли преподавателя и совсем другое – в качестве студента. Я уже привык находиться за учительским столом – что ж, придется отвыкать…
Вскоре все двадцать столов заполняются, остается всего одно свободное место – рядом со мной. Скорее всего, это первый и последний раз, когда все пришли рано – все-таки первое занятие в семестре. Обычно так и бывает: через пару дней ощущение новизны пропадет и преподаватель вряд ли снова увидит курс в полном составе.
В кармане вибрирует телефон: я достаю его и обнаруживаю сообщение от Лейк: «Наконец-то нашла телефон. Надеюсь, тебе понравятся занятия. Люблю, до вечера!»
Профессор начинает отмечать присутствующих. Я отправляю Лейк короткий ответ: «Спс. Тебя тоже» – и убираю телефон.
– Уилл Купер? – произносит профессор, я поднимаю руку, он смотрит на меня, кивает и ставит пометку в журнале.
Я оглядываюсь по сторонам в поисках знакомых лиц. В прошлом семестре на одном курсе со мной была парочка знакомых из школы, но это скорее исключение, чем правило. Большинство моих одноклассников закончили колледж в мае и далеко не все из них решили идти в магистратуру.
И тут какая-то блондинка на первом ряду оборачивается и смотрит прямо на меня. Сердце тяжело ухает в груди. Убедившись, что я узнал ее, она улыбается и машет мне рукой, а потом встает и направляется в мою сторону.
О нет! Она идет ко мне! Собирается сесть за мою парту!
– Уилл?! С ума сойти, какое совпадение! Мы же сто лет не виделись!
– Привет, Воэн! – натужно улыбаюсь я, пытаясь понять, что чувствую: то ли гнев, то ли вину.
– Как ты? – шепчет она, радостно обнимая меня. – Как Колдер?
– Все хорошо. Растет. Через два месяца будет уже одиннадцать.
– Одиннадцать?! Обалдеть! – потрясенно качает она головой.
Мы не виделись почти три года, причем расстались, мягко говоря, не по-дружески, однако сейчас она, похоже, искренне рада меня видеть… К сожалению, не могу ответить ей взаимностью.
– Как дела у Итана? – интересуюсь я.
Когда мы с Воэн встречались, я близко сошелся и с Итаном – ее старшим братом, но с тех пор, как мы ней расстались, ни разу его не видел.
– У него все хорошо, даже замечательно. Женился, скоро станет папой.
– Рад за него, так ему и передай.
– Хорошо.
– Воэн Гибсон? – вызывает ее профессор.
– Здесь! – Она поднимает руку и снова поворачивается ко мне: – А ты как? Женился?
– Нет.
– Я тоже не замужем, – улыбается она.
Ох не нравится мне, как Воэн на меня смотрит. Мы встречались больше двух лет, и я успел неплохо ее узнать, так что ее намерения меня совершенно не радуют.
– Я не женат, но у меня есть девушка, – уточняю я.
Воэн слегка меняется в лице, хоть и пытается широко улыбаться.
– Рада за тебя. Все серьезно?
Она явно горит желанием узнать побольше о моей личной жизни. Ну что ж, придется удовлетворить ее любопытство:
– Cерьезнее некуда.
Профессор начинает объяснять экзаменационные требования и рассказывать о программе курса, поэтому мы отворачиваемся друг от друга и больше не разговариваем – разве что Воэн иногда бросает короткие реплики относительно кого-нибудь из наших одногруппников. Как только лекция заканчивается, я быстро встаю.
– Очень рада нашей встрече, Уилл, – говорит Воэн. – Теперь я с удовольствием буду ходить на эти лекции. Нам с тобой столько всего нужно рассказать друг другу!
Я вежливо улыбаюсь, но не спешу кивать в знак согласия. Воэн порывисто обнимает меня и уходит, а я собираю вещи и по пути в другую аудиторию, где должна состояться следующая лекция, мучительно соображаю, как сообщить эту новость Лейк.
Лейк никогда не спрашивала меня о моих бывших девушках: она считает, что обсуждать это бессмысленно. Не уверен, что она вообще что-то слышала о Воэн. Она знает, что у меня были с кем-то серьезные отношения в старших классах и что я уже занимался сексом. Об этом мы с ней говорили. Понятия не имею, как она воспримет новость. Не люблю ее расстраивать, хотя и скрывать что-либо от нее тоже не хочется…
С другой стороны, а что мне скрывать? Я же не обязан рассказывать ей обо всех, с кем я попал в одну группу в университете. Мы никогда не касались этих вопросов, так зачем начинать? Если я расскажу ей, она только станет зря волноваться. А если не расскажу – что в этом такого? Лейк со мной не учится, мы даже в университете бываем по разным дням. Воэн я сказал, что у меня есть девушка… Что от меня еще требуется?
К концу последней лекции мне удается убедить себя в том, что Лейк совсем не обязательно знать о нашей встрече с Воэн.
* * *Подъехав к зданию начальной школы, я сразу вижу Кела и Колдера – они сидят на скамейке, поодаль от одноклассников, а рядом стоит миссис Брилл. Отлично! Я наслушался про нее жутких историй, но лично знаком не был. Сейчас она явно выжидающе смотрит на меня, поэтому глушу двигатель и выхожу из машины.
– Вы, наверное, Уилл? – протягивает мне руку она. – По-моему, мы с вами еще не встречались.
– Рад знакомству, – отвечаю я и смотрю на мальчиков, но те отводят глаза.
Миссис Брилл отзывает меня в сторону, давая понять, что им не стоит слышать наш разговор.
– На прошлой неделе у нас с Келом произошел инцидент в столовой, – начинает миссис Брилл, уводя меня подальше от мальчиков. – Не знаю, кем он вам приходится, но с его сестрой мне связаться не удалось.
– Да, мы в курсе случившегося. Лейкен не могла найти телефон. Я могу попросить ее перезвонить вам.
– Нет-нет, сегодня речь пойдет о другом. Просто для начала я хотела убедиться, что вы в курсе того происшествия и приняли надлежащие меры.
– Разумеется, – отвечаю я, лихорадочно пытаясь сообразить, что означают «надлежащие меры»: вряд ли под наказанием понимается наш громкий смех за ужином… Что ж, послушаю, что она скажет на этот раз.
– Разумеется, – отвечаю я, лихорадочно пытаясь сообразить, что означают «надлежащие меры»: вряд ли под наказанием понимается наш громкий смех за ужином… Что ж, послушаю, что она скажет на этот раз.
– Я хотела поговорить с вами вот о чем: у нас есть новая ученица, и, похоже, она подружилась с Келом и Колдером. Ее зовут Кирстен. Вы в курсе? – Я согласно киваю, и миссис Брилл продолжает: – Сегодня произошел неприятный случай с участием ее и еще нескольких учеников.
Я резко останавливаюсь и поворачиваюсь к ней: разговор становится интересным. Если это как-то связано с тем, как мальчики вели себя вчера за ужином, то я должен об этом знать.
– Другие дети ее дразнят. Кое-кому она пришлась не по нраву. Кел и Колдер узнали, что старшие мальчики наговорили ей гадостей, и решили взять дело в свои руки…
Миссис Брилл умолкает и косится на Кела с Колдером, которые сидят на скамейке без движения, словно истуканы.
– Что они сделали? – нервно спрашиваю я.
– Ну, сделать-то не сделали, а вот что написали…
Она достает из кармана и передает мне листок бумаги.
Я разворачиваю его и, едва взглянув, ахаю от ужаса… На бумажке нарисован окровавленный нож, а над ним написано: «Ты умрешь, засранец!»
– Это точно Кел и Колдер написали? – растерянно спрашиваю я.
– Да, – кивает директриса, – они уже признались. Вы сами преподаватель, поэтому должны понимать, что такими угрозами в школе не бросаются. Мы не имеем права закрывать глаза на подобные поступки. Надеюсь, Уилл, вы меня понимаете. Они отстранены от занятий до конца недели.
– Отстранены?! На целую неделю?! Но они же вступились за девочку, над которой издеваются другие!
– Да, отчасти вы правы. Те мальчики тоже наказаны. Но я не намерена оправдывать плохое поведение еще более плохим поведением.
Я понимаю, о чем она, и со вздохом снова смотрю на записку:
– Я поставлю Лейк в известность. Значит, мальчики могут вернуться на занятия в понедельник? Это все?
Она кивает, я благодарю ее, прощаюсь и сажусь в машину. Мальчики залезают на заднее сиденье, и всю дорогу до дома мы молчим. Я слишком сильно на них злюсь, чтобы хоть что-то сказать. По крайней мере, думаю, что злюсь. Я ведь должен злиться на них, правда?
* * *Мы заходим к Лейк. Она сидит за барной стойкой. Я строго приказываю мальчикам сесть рядом. Лейк смотрит на меня удивленно, но я молча следую через гостиную и делаю ей знак пройти в ее комнату. Плотно закрыв за нами дверь, я объясняю ей, что произошло, и показываю записку.
Лейк ошеломленно разглядывает ее, а потом прикрывает рот рукой, чтобы не рассмеяться. Слава богу, ей это кажется забавным. Какое облегчение! Чем больше по дороге домой я думал о том, что случилось, тем забавнее казалась вся эта ситуация. Мы смотрим друг на друга и не можем удержаться от смеха.
– Лейк, я все понимаю, – наконец говорю я. – Как брату и сестре, нам с тобой, конечно, смешно. Но как бы повели себя наши родители?
– Не знаю… Вообще-то, я горжусь, что они вступились за Кирстен. Бедная девочка! – Лейк откладывает записку в сторону и садится на кровать.
– Что ж, придется сделать вид, что мы рассердились, – предлагаю я, садясь рядом. – Нельзя же позволять им так себя вести!
– Согласна. И как мы их накажем?
– Не знаю… Их отстранили от занятий на неделю, но, мне кажется, для любого ребенка это не наказание, а внеплановые каникулы… Да об этом все только мечтают!
– Я придумала! Можем запретить им играть в видеоигры, пока они сидят дома.
– Тогда они сведут нас с ума за эту неделю… – возражаю я, и Лейк стонет от одной мысли об этом. – Есть другое предложение, – продолжаю я, вспомнив, как наказывали в детстве меня самого. – Можем заставить их написать тысячу раз фразу «Я больше не буду писать записки с угрозами».
– Кел обожает писать, – качает головой Лейк. – Он воспримет это как дополнительный подарок к освобождению от занятий.
Еще какое-то время мы отчаянно пытаемся что-нибудь придумать, но ничего подходящего в голову не приходит.
– Ну вот, нашелся хоть какой-то плюс в том, что мы с тобой в этом семестре не совпадаем по расписанию. Если их будут отстранять от занятий, кто-нибудь из нас двоих всегда будет дома.
Я улыбаюсь, искренне надеясь, что такое больше не повторится: хотелось бы, чтобы это произошло в первый и последний раз! Лейк об этом особо не задумывается, но, с тех пор как мы познакомились, мне стало гораздо проще управляться с Колдером. Раньше каждый раз, когда мне нужно было что-то решить по поводу Колдера, я проходил через адские мучения, а теперь мы обсуждаем проблемы вместе. Я стараюсь не быть слишком суровым. Мы с Лейк обычно сходимся во мнениях по поводу того, как стоит воспитывать мальчиков. Ее материнский инстинкт часто приходится очень кстати. В такие моменты, как сейчас, когда мы принимаем совместные решения, мне невыносима сама мысль о том, что я не должен форсировать наши отношения: если отключить голову и прислушаться к тому, что подсказывает сердце, я бы женился на ней хоть сегодня.
Толкнув Лейк на кровать, я ложусь рядом и целую ее. Из-за этого адского отравления я не целовал ее аж с пятницы! Мне так этого не хватало! Она страстно отвечает на поцелуй – судя по всему, тоже скучала!
– А ты поговорил с бабушкой и дедушкой насчет следующих выходных? – спрашивает она.
– Позвоню им вечером, – шепчу я, скользя губами по ее щеке, медленно приближаясь к уху.
– Придумал, куда поедем?
– Я готов с удовольствием и дома остаться, – отвечаю я, целуя ее в шею, которая немедленно покрывается мурашками. – Главное, что я наконец-то проведу целых три дня с тобой наедине. Наконец-то мы проведем вместе ночь… во всяком случае, в одной постели…
Я изо всех сил стараюсь сдерживать свое нетерпение, но в последнее время не могу думать ни о чем, кроме следующих выходных. Лейк совсем не обязательно знать, что я уже давно веду обратный отсчет: осталось десять дней и двадцать один час.
– Можем так и сделать, – предлагаю я. – Давай останемся дома, а Кел с Колдером поедут в Детройт. Соврем Эдди и Гевину, что уезжаем, закроем жалюзи и заляжем в этой кровати на три дня. Ну разве что в душ будем иногда ходить.
– Звучит восхитрясно! – восклицает Лейк.
Она любит придумывать новые слова, и это сочетание «восхитительно» и «потрясно» звучит так мило.
– Вернемся к нашим баранам. Как бы поступили наши родители в такой ситуации? – возвращает меня на землю Лейк.
Понятия не имею. Если бы знал, это здорово помогло бы мне решать житейские проблемы, да и растить детей было бы куда проще…
– О, придумал! Давай напугаем их до самых бабочек!
– Это как? – удивленно смотрит на меня Лейк.
– Притворись, что пытаешься меня успокоить, как будто я реально разозлился. А они пусть сидят там и умирают от страха.
– Фу, противный! – смеется Лейк, встает и подходит к двери. – Уилл! Прошу тебя, успокойся! – кричит она.
– Ни за что! – ору я, ударяя в дверь кулаком. – Ни за что! Они меня достали!
– Прекрати! – Лейк падает на кровать и прикрывает лицо подушкой, чтобы не рассмеяться в голос. – Перестань! Не ходи к ним! Тебе надо успокоиться, Уилл! Ты же убьешь их!
– Убью?! – тихо шепчу я, рассерженно глядя на нее. – Шутишь, что ли?! Лейк, актриса из тебя никакая! – заявляю я, прыгая на кровать рядом с ней.
– О нет, Уилл! Только не ремнем! – визжит она.
– Заткнись! – смеясь, кричу я и зажимаю ей рот.
Пару минут мы приходим в себя, собираемся с духом и с серьезным видом выходим из спальни. Я стараюсь выглядеть устрашающе. Мальчики с ужасом смотрят на нас, а мы спокойно садимся за стойку напротив них.
– Говорить буду я, – серьезно начинает Лейк. – Уилл слишком расстроен вашим поведением и не хочет с вами разговаривать.
Я молча смотрю на них, стараясь всем своим видом изображать предельную степень ярости. Интересно, а настоящие родители тоже так себя ведут? Притворяются, что они взрослые люди, хорошо знающие, что такое ответственность?
– Итак, для начала, – произносит Лейк неподражаемым материнским тоном, – мы хотим поблагодарить вас за то, что вы встали на защиту подруги. Однако вы все сделали неправильно: надо было сначала поговорить с кем-то из старших. Никогда не отвечайте насилием на насилие.
Какая молодец! Я бы не смог так умно сказать, даже если бы попытался пересказать соответствующую главу из книги «Как стать хорошими родителями».
– Поэтому, – продолжает Лейк, – вы оба сидите дома ближайшие две недели. И не думайте, что будете бездельничать и наслаждаться тем, что вам не надо ходить в школу! Каждый день вы будете получать от нас список заданий и будете их выполнять. Включая субботу и воскресенье!
Я толкаю ее коленкой под столом в знак того, что вот это последнее дополнение было очень кстати.
– Хотите что-нибудь сказать или спросить? – интересуется она.
– А что будет с моим днем рождения в пятницу? – поднимает руку Кел.