Пространство кабинета взорвалось овацией. Куусинен вытер слезу шёлковым платком.
– Простите, а как вообще на фронте дела? – тишайше спросил кто-то с заднего ряда.
– А отлично дела, – бодро сообщил министр обороны. – Вот сегодняшняя сводка – под Рованиеми попал в засаду крупный отряд лапландцев, точнее, переодетый в их форму имперский спецназ. В ходе ожесточённого боя убито пятьсот офицеров противника, у нас один легко раненный – в палец. Правда, пытаясь унять боль, он так дёргал этим пальцем, что случайно нажал на спусковой крючок автомата, убив семь наших солдат. Один из погибших упал на зенитную установку и привёл в действие ракету, сбившую шесть транспортных самолётов, каковые упали и взорвались в гуще нашего бронетанкового дивизиона, от чего сдетонировали боеприпасы на станции рядом с воинским эшелоном. К утру мы насчитали три тысячи погибших. Но, к счастью, в прямом бою наши войска потерь не понесли!
Министры подняли бело-голубые флажки и замахали с удвоенной энергией.
– Прекрасно, – отметил Куусинен и потянулся ещё за одной конфетой. – Кстати, я прошу прощения, но… перед заседанием я зашёл в ту важную комнату, которую даже президент посещает пешком, и не обнаружил туалетной бумаги. Что скажете, министр экономики?
Юноша лет двадцати пяти нервно повертел в пальцах ручку.
– Мы обратились к Северо-Американским Соединённым Штатам и Европе с просьбой оказать нам финансовую помощь, – дрожащим голосом отрапортовал он. – Ждём очередной транш, пока ведутся переговоры. Мы объяснили, что без льготных кредитов наша демократия падёт, сокрушённая имперской армией, и что именно мы являемся заслоном на её пути в европейские страны, чьи заборы давно бы уже трещали под гусеницами танков с двуглавым орлом на башне.
– И дальше чего? – поинтересовался Куусинен.
– Да говорят – вы бы воровали, что ли, поменьше… – уныло признался юноша.
Фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы.
– Они вообще в своём уме? – осторожно спросил министр финансов.
Бюджет Финляндии полностью состоял из заграничных денег, поскольку финская экономика строилась на соображениях патриотизма. Финны часто отказывались закупать мёд у России, дабы утереть нос имперцам, и приобретали тот же российский продукт пчеловодства у Европы, но только в три раза дороже. Любая валюта, направленная в Финляндию, попросту испарялась, и куда именно она делась, не могли объяснить не только чиновники Европы, но даже финны. «Сами не знаем, – божились они. – Вот ей-богу, только что миллиард евро на столе лежал, и уже нету». Поездка европейских эмиссаров в Финляндию на поиски исчезнувших денег закончилась тем, что один пропал без вести (вместе с бюджетом на командировку), двое повесились, а трое ушли в жесточайший запой. Американцы и европейцы грозились прекратить помощь, но каждый раз им объясняли: без помощи республика окажется поглощённой русским медведем, и государь император опять скажет: «Я всех обыграл». В Европе пили успокоительное и снова давали деньги, хотя и со скрежетом зубовным, ибо произнести «как вы нас уже заебали» для Запада не представлялось возможным вследствие многовековых культурных традиций.
Куусинен сильно расстроился, однако не подал виду.
– Ладно, едва транш поступит, сразу купите туалетную бумагу, – прервал он тяжёлые раздумья кабинета. – Теперь позвольте посоветоваться. Какие санкции нам следует принять на этой неделе, дабы сокрушить экономику агрессивной Российской империи?
Министры заметно оживились, разрумянились и начали потирать руки.
– Э-э-э, слющий, дарагой, – послышался голос советника по самым важным делам Гиви Герцогидзе, – я тебе сичас адын умный вэщь скажу, толка ты нэ обижайся.
Грузин в правительство Финляндии стали брать по важной причине: в своё время государь император поссорился с царём Грузии, вспыхнула Великая Трёхминутная война, в каковой вся грузинская армия (в количестве сорока человек) потерпела страшное поражение, заблудившись в лесу и не найдя линии фронта. В Финляндии мудро рассудили – лучше всего досадить зловредному государю, обеспечив работой его идеологических противников. Должность вице-премьера занял владелец фирмы по уничтожению тараканов, три заместителя министров в прошлом торговали на улицах Тифлиса хачапури в разнос, а на место губернатора одного из лапландских городов заступил сам бывший царь Грузии, соблюдавший особый пост и посему питавшийся сугубо галстуками.
– Генацвале, нада запрэтить русским продавать суда щоколядные конфэты! – продолжил Герцогидзе. – Вот тогда задрожат, э! Гельсынгфорс сразу отдадут, мамой тэбэ клянусь!
Отто Куусинен не поддавался соблазну столь быстро.
– А если они запретят нам продавать лосося? – задумчиво спросил президент.
– А нам-то за что? – удивился Герцогидзе. – Они агрэссоры, а ми борэмся за свабоду.
Отношения между Финляндией и Российской империей вообще были довольно загадочными. Поскольку империя вооружила и профинансировала «ледяных братьев», как официально именовали в Москве лапландских повстанцев вокруг Рованиеми, финны заявляли о начале войны с Россией. Однако в Кремле утверждали: казачьи эскадроны и лейб-гвардия в боях не участвуют, а самые современные виды оружия, равно как и огромное количество бабла, «ледяные братья» случайно отыскали в вечной мерзлоте, где всё это добро много лет тому назад забыла высокоразвитая инопланетная цивилизация. Заводы Куусинена по разведению дорогих сортов лосося работали в империи вполне исправно, дипломатические отношения никто не разрывал, и Финляндия упрашивала агрессора предоставить ей скидку на мёд. Короче, эту странную войну понимали только сами жители Суоми и русские, но не иностранцы, посему в финской столице построили десятиэтажную психиатрическую лечебницу, куда рано или поздно попадали все европейцы и американцы, работавшие с Финляндией больше шести месяцев подряд. Хотя после свержения прошлого президента Маннергейма был взят курс на сближение с Европой, на деле финны во всём копировали империю. Пресса Финляндии врала больше и хуже российской, ей на это справедливо указывали, и журналисты обижались: «Почему русским можно, а нам нельзя?» Стоило министрам империи поступить глупо и отвратительно, финские политики наперебой стремились поступить ещё глупее и отвратительнее, а затем страшно гордились собой. Когда на телешоу «Кто съест больше говна?» соревнование неожиданно выиграл финн (в самую последнюю секунду он, удвоив усилия, опередил подданного империи на целых два с четвертью грамма), Эдускунта (парламент Республики) торжественно объявил этот день финским национальным праздником.
– Не пойдёт, – кисло сказал Куусинен. – Лосося точно запретят, а это минус для страны, ведь мы должны развивать национальное производство. Кстати, а где депутат Эдускунта Кекконен? Месяц назад он обещал питаться финским мёдом, игнорируя имперский.
Министры замялись и начали отводить глаза.
– Умер на прошлой неделе от голода, – всхлипнул референт. – Такое несчастье.
– Земля наша финская ему пухом, – потупил взор Куусинен. – Господа, давайте всё же приободримся и вынесем решение. Народ ждёт от нас срочных действий, и революция, а также принесённые жертвы никогда не простят, если мы проявим преступное… э-э…
– Слушайте, – вдруг вмешался в монолог молоденький заместитель министра. – А зачем мы вообще всё это делаем? Сидим тут, размышляем, как бабло с Европы содрать, памятники Петру Первому демонтируем, города переименовываем, картинки в Фейсбуке постим, клянчим мёд в долг… За демократию сражаемся, а всё больше на Россию смахиваем, если не хуже. Может, нам следует с коррупцией бороться, реформы провести, законы изменить? Давайте, а?
Члены правительства в страшном изумлении уставились на неопытного чиновника.
– Да ты совсем придурок, что ли? – на чистом финском языке поинтересовался премьер-министр Сукселайнен – худосочный малорослый очкарик с большими передними зубами, напоминавший белочку. – Ну, хорошо, справимся мы с коррупцией, не дай бог, кто тогда из Европы на борьбу с ней денег даст? Сразу видно, у тебя ни жены, ни детей – значит, ты моей дочке предлагаешь, когда зловещая империя поставки мёда прекратит, суровой зимой у окошечка чай несладкий пить, словно последней лохушке? Тебя вообще Служба безопасности проверяла? Не шпион ли ты часом, мил человек финский? Нам мозги напрягать надо, как империю повалить, а ты тут – «ах, давайте реформы проведём». Да конечно, блядь – вот всё бросим и будем реформы проводить!
Заместитель министра покрылся красными пятнами, по подбородку сползла тоненькая, как ниточка, струйка крови – видимо, он прикусил себе язык. По кабинету пронёсся недовольный ропот, все разглядывали юного чиновника с откровенной неприязнью. Грузин-советник, гортанно вскрикнув, выхватил из ножен кинжал, но его кое-как совместно утихомирили. Двери в зал отворились, и вошёл начальник Суоелуполийси («службы безопасности») Финляндии: человек с бритой наголо головой, в чёрном костюме и галстуке, весьма похожий внешне на шефа похоронной конторы.
– У меня срочное сообщение, – скучно заявил он. – Пожалуйста, оставьте нас наедине с президентом. Господин Сукселайнен, не надо подглядывать. Вам я снимки не покажу.
…Просмотрев любительские фотографии, Куусинен впал в прострацию.
– И как вы думаете, – пролепетал он, – что это в принципе может быть?
– Уничтожение царской авиацией мирного митинга в Корнилове, где люди вышли протестовать против войны в Финляндии, – невозмутимо объяснил начальник. – Не исключена гибель множества этнических финнов, а также применения химического оружия. По-моему, это повод для обращения в ООН, чтобы установили над Корниловым бесполётную зону и ввели дополнительные санкции. А там и до военных действий рукой подать.
– Вы уверены? – с сомнением спросил Куусинен. – А вдруг на Западе проверят?
– Да Господи Ты мой Боже! – с финской прямотой воскликнул начальник Суоелуполийси. – Вы что, смеётесь? Когда там чего проверяли? Как с атомной бомбой в Багдадском халифате. Уж и самого халифа повесили, и государству кранты, а они ищут и верят, что найдут.
Куусинен коротко выдохнул и протянул руку к телефону.
– Сударыня, связь с Северо-Американскими Соединёнными Штатами. Срочно.
Глава 6 Подзарядка (Санктъ-Петербургъ, домъ у Невскаго проспекта)
Усталость давала о себе знать – он вовсе не бог, какими в старину считали их люди, а существо из плоти и крови. Ему срочно требовался отдых. Собственно, во всей империи есть только три пункта, где можно прийти в себя и нормально, без проблем, зарядиться. Он позвонил в дверь как было условлено, ему сразу же открыли. Пункты подзарядки всегда располагались на первых этажах старинных зданий, поскольку для операции требовался огромный подвал. Смотритель пункта выглядел так, как и положено доктору из Азии: добрый взгляд, лёгкая упитанность, козлиная бородка, благородная седина, зелёный с жёлтыми полосками халат и шапочка. Табличка на входе гласила, что здесь располагается «Клиника тибетской медицины», приём осуществлялся по записи.
Однако записаться сюда было физически невозможно.
На любые звонки отвечала специально нанятая секретарша, сообщая: «На ближайшие три месяца всё забронировано, перезвоните позже». Она сидела в отдельной комнате, не видя гостей, и получала жалованье надлежащего размера, предохраняющее от любопытства.
– Ты в последнее время зачастил, – разглядывая зеленоглазого гостя, спокойно сказал Смотритель.
– Мы выдыхаемся, – признался он. – С энергией творится непонятно что. То она действует, подобно выстрелу из детского пугача, то словно запуск баллистической ракеты. Главная проблема – я превращаюсь, как и остальные. Скоро не смогу появляться на публике.
Не дожидаясь приглашения, он начал спускаться по лестнице в подвал.
Кино рисует подземелья сумасшедших учёных мрачными, грязными, полутёмными, полными изнурённых пленников. Однако Смотритель слыл человеком со вкусом, и посему сделал в спецкомнате отличный ремонт, оборудовав её самой дорогостоящей техникой. Для начала пациентам предлагалось принять очень горячий душ, затем облачиться в махровый халат и чуточку расслабиться на подогретом каменном ложе, пока Смотритель занимается подготовкой процедуры. Не сказать, чтобы эти действия были легальными, даже скорее наоборот. Сырьё для подзарядки не являлось местным – обычно его доставляли из Индии и Китая, за исключением совсем уж редких случаев. Собственно, именно в этом вопросе зеленоглазый изрядно порадовался бы импортозамещению, но здесь его давно не практиковали. Вода в душевой обжигала кожу, почти кипяток, на заражённых участках проявились ярко-красные пятна. Ему ужасно хотелось есть, он гнал от себя опасную мысль. Голод – первый признак сумасшествия, он овладевает тобой, лишая выдержки, насыщаясь твоим кошмаром. Ты перестаёшь быть разумным существом, а этого допустить нельзя… Голод подразумевает охоту. Случаи безумия были известны и прежде среди собратьев, зеленоглазый не стал исключением. Раньше одному собрату удавалось контролировать целое государство, но уже Средневековье низвело их до состояния прячущихся во тьме ничтожеств. Да, энергия могла бы истребить сразу несколько тысяч людей, но что толку? Тебя бы просто расстреляли ядрами из пушек с безопасного расстояния, наслаждаясь твоей беспомощностью. Сейчас для смерти хватит и минуты. Засекут со спутника, отправят дрон, одна ракета, бац – и всё. Они всегда были уязвимы, пусть и в качестве богов. Истинная природа никогда не давала об этом забывать.
Он лёг на горячий камень. Тело охватила приятная истома.
– Сегодня будет дороже, – донёсся сквозь полудрёму скучный голос Смотрителя.
– А когда у тебя были скидки? – усмехнулся гость. – Я что-то и не припомню.
– В деле Зла скидок не предусмотрено, – логично заметил Смотритель. – И да, мы всё-таки в России живём. Даже когда тут дешевеет, например мёд, этот факт моментально ухудшает жизнь населения. Поэтому подорожание привычнее… и главное, безопаснее.
– О, да подавись, – беззлобно сказал зеленоглазый. – Возьми в чемоданчике, на входе.
Смотритель вышел и вскоре вернулся с чёрным бархатным мешочком в руках. Развязал тесёмку, высыпал на ладонь бриллианты. Технично взвесил, прикидывая цену.
– Знаешь, дорогуша, – вздохнул он, – мне бы, конечно, в долларах САСШ или в евро было бы куда удобнее. Дополнительный геморрой – находить доверенного ювелира, сбывать ему камушки за полцены, поскольку тот должен иметь свой гешефт и к тому же не быть особо болтливым. Иначе явятся из жандармерии и поинтересуются – откуда алмазы? Самое обидное здесь, любезный, – расскажи я им чистую правду, никто не поверит.
– О чём ты? – захохотал гость. – Даже меня в таком случае сочтут лжецом. Относительно камней – наличные у меня тоже есть, чуть меньше полусотни тысяч евро. Но твой гонорар по-любому выше, а мне сейчас нужны бумажки на дорогу и специальные расходы. Согласен, камушки трудно толкнуть, поэтому и отдаём их тебе дешевле. Не прибедняйся. Плати мы «живыми деньгами», поверь, ты зарабатывал бы меньше. Да и древний договор о том, что Смотрители получают вознаграждение алмазами, никто не отменял.
– Согласен, – усмехнулся «доктор». – У вас обожают цепляться за старые традиции.
– Конечно. Ведь именно на них и держатся остатки этого грёбаного мира.
Драгоценности они расходовали экономно, запасы не бесконечны. Хотя… В своё время им пожертвовали более чем достаточно алмазов, изумрудов и рубинов, а стоимость камней со временем только росла. Собратья могли себе позволить практически всё, включая лучшее оборудование для лабораторий, разрабатывающих лекарство. Вот только с учёными была проблема – из них мало кто оказывался способен держать язык за зубами, узнав, на кого он работает. А это же чертовски непрактично – нанять гения для открытий и впоследствии его убить. В первый раз такое проделывается без лишних неудобств, во второй тоже терпимо, зато дальше возникает вопрос: где взять гениев в необходимом количестве? Вот они и закончились. Да и казна за долгие годы значительно отощала, хотя камней хватит ещё минимум лет на двести.
Только проживут ли собратья столько времени?
Пружинисто поднявшись с ложа, зеленоглазый сбросил халат и прошёл в процедурную. Ванна уже была готова, до краёв наполнена дымящейся жидкостью тёмно-серого цвета с редкими красными прожилками, чем-то напоминающей вулканическую лаву. Словно стыдливая купальщица, он залез в ванну одной ногой, постоял немного, затем перенёс вторую. Выдохнул. И по горло погрузился в «лаву». Над жидкостью торчала только голова с открытыми глазами. Зрачки отсвечивали изумрудно-зелёным, сверкали, как кристаллы.
Смотритель остановился поодаль, всматриваясь в пациента. Минуту спустя он неуверенно спросил:
– Тебе случайно не добавить лишнюю порцию?
– Нет, – не поворачиваясь, ответил зеленоглазый. – Спасибо, сейчас всё очень хорошо.
– Ты здесь второй раз за неделю. Какие-то проблемы?
– Разве они могут быть у нас? Я собираюсь отключиться… ты не против?
– Извини. Я закрою дверь в подвал, чтобы не мешать.
Спустя немного времени цвет кожи существа в ванной поменялся. Он слился с субстанцией, на щеках вспыхивали огоньки, уши и лоб сделались грязно-серыми. Уровень «лавы» начал медленно падать. Тело гостя впитывало её постепенно, словно губка. «Огромный бокал, и я – как трубочка в коктейле», – мелькнуло в замутнённом сознании. Он пребывал в своеобразном трансе: в мозгу проводами протянулись нити памяти. Он вспоминал себя молодым, в самом расцвете сил, валяющимся в росе на заливных лугах. Бесконечную тьму подземных вод, где прошло детство. Поцелуи красивой девушки, алые губы, венок из одуванчиков в каштановых волосах… Попытку исчезнуть из братства на пару сотен лет (безумных поступков не избегают многие, включая Прекрасную) и возвращение на дно Бэйхая, когда он, блудный сын, понял, что не сможет жить без племени. Хэйлунван простил: он больше, чем друг.