Галина Романова Кошка на окошке
© Романова Г., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *Весенний паводок, обещанный еще на прошлой неделе, снова откладывался. Еще в три часа, когда она была на работе, подул северный ветер. Нагнал снеговых туч, и к десяти вечера город начало посыпать снежной крупой. Она нервно молотила о стекло, засыпала оттаявшие дворы и пешеходные дорожки. Ветки тополей, разомлевшие под полуденным солнцем и обещавшие через несколько дней начать стрелять липкими пахучими почками, испуганно метались. А ее любимый воробей, поселившийся в заброшенном вороньем гнезде напротив ее окон, нахохлился и затих.
Обычно-то он вел себя предерзко, вышагивая по отливу и постукивая клювом по стеклу, чем приводил в состояние нервного ступора ее кошку. Та могла часами сидеть на подоконнике и наблюдать за наглым воробьем, время от времени возмущенно мяукая.
Оля зябко поежилась, плотнее запахнулась в бабушкину пуховую кофту, удобнее перехватила кошку Мусю и вернулась с ней на диван.
– Выходные пропали, Муська, – пожаловалась она кошке, забираясь с ногами в угол дивана, заваленного маленькими лохматыми подушками. – Собирались с тобой за город, и что теперь? Теперь не проеду! Теперь станем сидеть дома, читать книжки, смотреть телевизор и… И скучать!
Муся перспективу остаться дома с хозяйкой восприняла благосклонно. Она тут же свернулась клубком на диване у Олиного живота, прикрыла глаза и ровно задышала. Нет, она все же успела возмущенно фыркнуть, когда услышала «скучать».
Кому, как не ей, знать, что с ее хозяйкой не соскучишься. Кому, как не ей, знать, что если той не удастся выбраться из дома, потому что не любила она водить машину в непогоду, так вот если не удастся выехать за город в шумное драчливое общество ее племянников, то она тут же всех переманит к себе.
Понаедут, разорутся, все перевернут вверх дном. Станут приставать к Мусе, дергать за хвост и уши, таскать ее посуду по всей квартире и заставлять ее есть все подряд. Да Муся бы с радостью провела эти пару дней на этом диване возле Олькиного живота. Хотя живота-то практически не было, кости одни! Вот у Олькиной сестры, там да, там живот был славный – большой, пухлый, мягкий. Муся обожала на нем лежать и подремывать. Ах, если бы не ее дети – два сопливых, вечно орущих близнеца Кеша и Гоша, – можно было бы считать, что жизнь удалась. Они да еще эта наглая мохнатая птица, которая каждый день дразнила ее.
Ну ничего, сейчас ей очень плохо. Очень холодно и неуютно в чужом гнезде, продуваемом насквозь. В чужом жилье всегда неуютно. Всегда! В этом Муся была уверена на все свои кошачьи сто процентов.
Странно, как мирится с этой участью соседская Таврия? Так будто бы называл этот странный человек безучастную ко всему, безобидную молчаливую таксу, недавно поселившуюся в квартире напротив. Как она может мириться с тем, что ее впихнули на старости лет – а такса была старенькой – в чужой дом, в чужой ошейник, да еще в чужие руки?!
Это ведь только ее наивная хозяйка Оленька продолжала верить, что старая молчаливая такса – это Таврия, принадлежавшая Марии Петровне. Муся же не была слепой, она сразу заметила подлог.
Такс подменили! Ту, которую наглядно таскали за поводок по их двору, когда-то называли совсем другим именем. А Таврия куда-то подевалась! Подевалась вместе с ее хозяйкой! Хотя этот странный человек, очень неприятно пахнувший и злобно косившийся на Мусю, утверждал, что Мария Петровна уехала в санаторий куда-то в Карпаты. И попросила его пожить у нее и присмотреть за ее собакой.
Может быть, Мария Петровна и уехала, Муся не могла знать. Может, и лечилась где-то, дышала чистым горным воздухом, кто спорит? Но зачем устраивать эту аферу с собакой, извините?! Кому-кому, а Мусе-то доподлинно известно, что Таврия всегда пахла хорошо. Она пахла точно таким же шампунем для домашних животных, которым купала Оля и Мусю. И еще они дружили с Таврией. Тесно дружили. Всегда, встречаясь на лестничной клетке или на улице, терлись друг о друга носами, говорили на своем кошачье-собачьем языке. А эта старенькая такса, присвоившая себе имя Мусиной подружки, была к ней абсолютно равнодушна. И языка ее не понимала! И пахла премерзко. Так пахло под лестницей в доме у Олиной сестры, где та хранила всякие химикаты. Муся не любила туда ходить.
Ладно, взрослые люди разберутся, как всегда говорила Оля своим племянникам. Пусть и разбираются, куда подевались вдруг Мария Петровна и ее собака. И почему этот странный дядька с противными злыми глазами вдруг поселился здесь и притащил с собой чужую таксу.
– Спишь, Муська? – Олина теплая ладошка легла ей между ушками и нежно погладила. – Не спи, поговори со мной!
Мусе пришлось приоткрыть один глаз.
– Знаешь, что я думаю… – Оля довольно кивнула. – Я думаю, что Мария Петровна никуда не уезжала.
Муся тут же поставила обмякшие было уши торчком.
– Что-то не вяжется как-то. Почтальонша говорит, что за пенсией Мария Петровна не приходила накануне отъезда, а деньги-то были уже в почтовом отделении. И вдруг она уехала. Странно… И с Таврией что-то творится неладное. Она как будто… будто неживая. И почти не подходит ни к тебе, ни ко мне. Может, обиделась? Что скажешь, Муся?
Муся вздохнула и тут же чихнула, вспомнив странный запах, исходивший от таксы. Странно, что Оля его не чувствует. Им, кажется, весь подъезд провонял. А чем в соседской квартире воняет, можно только представить!..
– Левонид, это тебе!
На склоненную макушку Лени Семенова опустился бумажный самолетик. Он поймал его как раз в тот момент, когда тот заскользил к лопаткам. Хотел выбросить в корзину для мусора, но потом обнаружил, что самолетик исписан ровным почерком.
– Это что? Саш, это что такое? – вытаращил Леня голубые глазищи на коллегу, развалившегося в рабочем офисном кресле напротив. – Это же заявление, Саня!
– Ну да, заявление. Я и говорю, что это тебе. – Тот скроил кислую морду, покивал на бумажку в руках товарища. – Ты сначала прочти, прежде чем возмущаться-то.
Семенов начал читать. И через пару минут заржал.
– Нет, ну до такого даже многоуважаемая Аглая Иванна не додумалась бы! – фыркнул он, отбрасывая заявление на стол. – У той мания преследования, и я ее вполне понимаю. Человек прошел лагеря, потом долго воевал с соседями за жилплощадь. К тому же возраст – девяносто четыре года – дает о себе знать. Но тут!!! Кто хоть эта умница? Ольга Глебова… Кто она? Ты заявление принимал?
– Я, – припечатал грудину растопыренной пятерней Санек.
– Но зачем?! Это же бред чистой воды! Смотри, что она пишет… – Леня снова взял скомканную бумагу в руки, расправил ее. – Моя кошка! Нет, представляете себе?! Моя, пишет, кошка фыркает на собаку моей старой соседки и не узнает ее!!! Соседки уже несколько дней нет. И посему эта тетя делает вывод, что с ее соседкой случилась беда. И ее квартиру обманом пытаются захватить. Это же бред сивой кобылы, Санек!!!
– Ну… Я не стал бы так говорить. – Санек свесил голову, томно улыбнулся. – Насчет сивой кобылы, в смысле. Поскольку этой тете от силы четвертак. Ну, может, чуть больше. И эта тетя Ольга Глебова такая красотка, скажу я тебе, что у меня просто язык не повернулся попросить ее уйти. Сказал, что придет новый участковый с ее участка, я заявление-то и передам.
– Но это не мой участок, скотина!!! – возмутился Леня, снова сложил заявление самолетиком и послал его обратно. – Это твой участок! И Ольга эта Глебова твоя, стало быть!
– Ой, Левонид, как бы я был рад, поверь, если бы эта Оленька вдруг действительно стала моей, но… – он выставил на обозрение окольцованный безымянный палец правой руки. – Обязательства не позволяют и все такое. И посему я решил, что…
– Спихнуть на меня эту сумасшедшую?!
– И посему я решил, – настырно и с нажимом продолжил Саня, – сделать доброе дело своему лучшему другу – Леониду Семенову. У которого девушка последний раз была в гостях… Ой, дайте-ка вспомнить… Ой, не помню даже… Года эдак три назад, да?
– Ладно тебе, – обиженно засопел Леня, склоняясь над бумагами. – Не три, а семь месяцев назад, во-первых. А во-вторых…
– А во-вторых, ты скоро так монахом заделаешься, дружище. – Саня упер в стол растопыренные ладони. – И поэтому я решил, что тебе надлежит все же сходить по этому адресу и познакомиться с этой тетей – Ольгой Глебовой. Она очень милая, поверь. И к тому же в твоем вкусе.
– Да ну!
– Вот тебе и да ну, – кивнул Саня и принялся загибать пальцы левой руки. – Высокая, худенькая, как ты любишь. Глазищи вполлица, черные как ночь. Короткая стрижка. Ручки, ножки, попка, у-мм, все в полном порядке. Сходи, Левонид, не пожалеешь! К тому же… К тому же ее соседку я хорошо знаю, она очень приятная особа. Бдительная, всегда помогала мне. Все, в смысле, и про всех знала. Сигнализировала в случае чего. И вдруг… С чего это ей куда-то уезжать, не получив пенсию? Странно, не находишь? Ладно бы на банковском счете деньги держала, а то на почте получала. И вдруг не пришла. Старики, они ведь какие? Им надо свою копеечку под своей подушкой держать. Они никаким банкам не доверяют. А тут не пришла за деньгами, да на почту! Странно… И не помню я у нее никаких родственников. Не упоминала она о них никогда в общении. А тут вдруг приехал какой-то племянник с собакой гулять!
– А почему нет? Она попросила, он и приехал.
– Но собака-то, говорят, другая. – Саня задумчиво уставился в окно. – Я помню ее собаку. Такса… Такая, блин, противная. Вечно норовила меня за штаны схватить.
– Ага, а теперь ее соседская кошка не узнает! Бред, Саня!
– Может, Левонид, бред. А может, и нет, – продекламировал с выражением коллега. Подпер щеку кулаком, глянул мечтательно. – Ты поговори с ней, поговори, Левонид.
– С кем?! С кошкой?! – возмущенно фыркнул Леня. – С ума сошел, да?!
– Нет, с ее хозяйкой. Правильная девочка, Левонид, тебе должна понравиться. Будешь мне должен, дружище.
– Оп-па! Не ты мне, что я тебя выручаю накануне Женского дня и тащусь на твой участок, а я тебе?!
– Да. Именно.
Саня скромно улыбнулся. Наклонился над ящиком стола, выудил оттуда сразу три коробки размером десять на двадцать в ярких шуршащих упаковках. Любовно погладил.
– Вот… Подарочки моим девчонкам. Сегодня вручать буду.
– Праздник-то через три дня, – напомнил Леня.
– Ну и что? Кто знает, где я буду через три дня! Вдруг на дежурстве? График-то до сих пор не утвердили. Нет, сегодня отдам. Они уж меня загалдили. – Он тут же глянул строго на Леню. – И ты хочешь их этого лишить, Левонид?!
– Ладно, схожу, – отозвался ворчливо Леня. – Но будешь должен, Саня! Без дураков!
Очаровательной Ольги Глебовой дома не оказалось. Зато на все голоса визжала ее умная кошка под дверью. Может, она снова о чем-то сигнализировала заблудившемуся на чужом участке участковому, пойди пойми! Он решил пройтись по соседям и навести справки о якобы пропавшей Марии Петровне. А заодно и о молодой соседке ее узнать не мешало бы.
Навестил пять квартир и решил, что хватит. Жильцы наперебой нахваливали Марию Петровну и ее молодую соседку. Хорошие, порядочные, чистоплотные, отзывчивые.
– А как давно вы видели Марию Петровну? – спросил практически у всех Леня.
Некоторые затруднились ответить. Но двое из опрошенных совершенно точно слышали, как Мария Петровна пару дней назад с кем-то говорила по телефону в своей квартире.
– Да, да, ошибки быть не может, – улыбалась Лене пожилая пара, настойчиво приглашавшая его выпить чаю. – Мы как раз спускались на прогулку позавчера. Это как раз была пятница. Да, точно, пятница. Еще завьюжило к вечеру. Мы шли, а Маша говорила с кем-то. Дома она была.
– Успела вернуться из санатория? – удивленно вскинул брови Леонид.
– А она уезжала в санаторий? – супруги переглянулись. – Не слышали ничего об этом. Хотя, возможно, и уезжала. С собакой Маши ее племянник гуляет уже неделю. Да, видимо, она уезжала. И вернулась. Мы слышали ее голос.
– В пятницу? – уточнил Леня и мысленно послал своего коллегу куда подальше.
Он, между прочим, шастает по его участку в свое нерабочее время. Мог бы дома на диване валяться, а не его жильцов опрашивать. И умница-красавица эта! Чего она-то чудит?! В пятницу тетка дома уже была, а она сегодня утром с заявлением пришла в отдел. Зачем?
– Не мелите вздор! – отрезала Ольга Глебова спустя полчаса и полоснула его строгим взглядом черных очей. – Ее нет дома!
– Послушайте, Ольга, – Семенов глянул на нее устало. – Ваши соседи с пятого этажа слышали ее разговор с кем-то по телефону через дверь.
– Два дня назад?! – она нахмурила лоб, растерянно моргнула. – Это была пятница?
– Совершенно верно.
– Но ее точно не было дома! Я заходила к ней после работы. Спрашивала у ее так называемого племянника. Он сказал, что Мария Петровна в отъезде. И вдруг она говорит с кем-то по телефону! Не находите это странным?!
– Нахожу, – кивнул он согласно.
Он находил это странным. Находил Ольгу прекрасной, дом ее уютным, а себя потерянным.
Семенов уже десять минут топтался у нее в прихожей. И боролся с желанием напроситься на чай или кофе. Он видел через коридор огромную охапку мимоз, брошенных на кухонный стол. Слышал мягкое мяуканье кошки, пытавшейся ему на что-то жаловаться, когда он час назад звонил в дверь. Слышал тонкий аромат духов бдительной Ольги. Ловил себя на мысли, что все ее доводы могут оказаться как серьезными, так и пустыми. И не знал, что ему делать.
Гад Сашка устроил ему западню! С одной стороны, надо уходить, поскольку двое из опрошенных соседей подтвердили, что Мария Петровна жива и здорова. С другой стороны, не хотелось обижать хорошую девушку, оказавшуюся в самом деле прехорошенькой. А с третьей стороны, когда он звонил в квартиру напротив, ему никто не открыл, хотя он отчетливо слышал какую-то возню за дверью. Может, собака?
– Еще один повод для беспокойства, – заявила Ольга, когда он ей все изложил. – Мария Петровна никогда не оставляла свою собаку дома одну. Никогда! Послушайте, Леонид, как вас по отчеству?
– Можно без отчества. – Он догадался, что сейчас она пригласит его пройти. – Можно просто Леонид.
– Хорошо. – Ее аккуратно подстриженная головка склонилась к левому плечу, губы тронула милая улыбка. – Понимаю, что это не совсем правильно, у вас, наверное, рабочий день уже закончился, но… Не могли бы вы пройти и подождать немного у меня?
– Кого? – уточнил он, но тут же принялся расстегивать теплую форменную куртку.
– Марию Петровну, конечно! – фыркнула Оля и указала ему на дверной проем кухни. – Проходите туда, будем чай пить с тортом. Купила сегодня к празднику, но… Какой уж тут праздник.
Он не понял. И спросил. А она ответила, что второй год подряд Женский день отмечает в обществе кошки Муси. Сестра с племянниками только вчера уехала к себе. Среди недели приехать не обещала. Сама Оля по такой неприятной мокро-холодной погоде ездить за рулем не любит.
– А друзья? – зачем-то спросил Леня, усаживаясь к столу.
Зачем спросил?! Много у него друзей, желающих развеять его одиночество в праздники и выходные? То-то же. Нет, ему, конечно, бывали рады, когда он приходил. Но только он не бывал рад, наблюдая чужое, бьющее через край счастье. Оно не коробило его, оно его печалило, еще больше обнажая его одиночество и никому не нужность.
Приблизительно так же думала и Оля.
– А можно я к вам приду на праздник? – вдруг осмелел Леня после второй чашки чая и третьего куска воздушного торта.
А что? Он, между прочим, после работы и не ел еще ничего. К черту скромность!
– Вы?! – она удивленно выгнула брови, поиграла в воздухе чайной ложечкой, улыбнулась озорной милой улыбкой. – А почему вдруг?
– Просто… Просто вы очень хорошим человеком мне кажетесь, Оля. Милым и симпатичным. Можно?
Уу-х!!! Ничего себе! Услышал бы Саня, на задницу сел бы. Так осмелеть! Так обнаглеть где-то даже! Это было не про него! Горьковато-свежий аромат мимоз, которые Оля чуть сдвинула в сторону и не убрала со стола, голову вскружил? Или Олина кошка его околдовала, усевшись у двери и не сводя с него магического немигающего взгляда?
– Вы приходите, конечно, Леонид, – спохватилась Оля после затянувшейся паузы. – Я обед праздничный могу приготовить.
– Правда можете? – он улыбнулся. – Последний раз ел домашнюю еду в отпуске летом у мамы. Пирожки, котлеты, пончики, пельмени, борщи и окрошка. М-м-м, так было вкусно.
– Могу! – Оля вдруг рассмеялась негромко и нежно. – Конечно, могу. Но! Сначала дело! Слышали?
– Что? – он проследил за ее пальчиком, нацеленным на входную дверь.
– Кто-то пришел в квартиру напротив. Идем!
Туда не пришли, оттуда выходили. Мужчина лет тридцати пяти, не старше, высокий, худощавый, в спортивном лыжном костюме синего цвета и черной вязаной шапочке, закрывал дверь ключом, удерживая за поводок собаку. Хотя ее можно было и не держать, она покорно сидела на коврике у двери, положив печальную морду на вытянутые лапы.
– Здрассте! Можно минуточку вашего внимания? – Оля воинственно подбоченилась. – Мужчина, я с вами говорю!
Мужчина повернулся, скользнул неприятным взглядом по ним, коротко кивнул.
– Мне хотелось бы поговорить, – повторила Оля и вышла вперед, преграждая тому дорогу к лестнице.
– Слушаю вас, – отозвался он бесцветным равнодушным голосом. – Таврия, погоди.
Мог бы и не говорить ей ничего, собака никак не реагировала.
– Мне хотелось бы знать, где Мария Петровна? – спросила Оля.
– Мария Петровна? – удивленно отозвался он. – Она уехала.
– Когда? Далеко? Надолго? – Леня встал плечом к плечу с Олей, ощущая сквозь свитер тепло ее тела.
– А вы, простите, кто?! – вытаращился мужик, выгоняя впереди себя полусонную таксу.
– Я участковый. – Леня показал удостоверение. – Внесите ясность. Кто вы? По какому праву живете здесь?
– Я? – его взгляд заметался по лестничной клетке и застрял где-то среди прутьев решетки. – Я племянник Марии Петровны. Она просила на время ее отсутствия выгуливать ее собаку. Это нарушение?
– Нет, что вы. – Леня улыбнулся одними губами.
Мужик ему не нравился. И собака, которая, по словам Ольги, была молодой и резвой, вела себя в самом деле странно. И почему-то на коврике возле двери после нее осталось темное пятно, хотя они только что вышли из дома, а не вернулись с прогулки под дождем. Шкурка на спине сухая. И лапы сухие.