– Еще ночью я понял это, – согласился Макарыч. – И фотография мне для этого была не нужна. Почерк не тот. «Художник» просто злодей, вспомни украденную машину, стрельбу ядовитыми пулями по лабрадору… А история с бедной Лидией?
И, судя по всему, он – человек многоопытный, знает, как насолить и исчезнуть. А «дядя Денис» – совсем другой стиль. Что он вообще такого гадкого себе позволил? Покатал мальчонку, обласкал…
– А письмо? А угрозы? Это пустяки? – возмутился Бессмертнов.
– Не пустяки, но и не мерзость. Прости, но, как я понимаю, у него к тебе что-то глубоко личное. Вот и вспоминай. Это уже не в моей юрисдикции. Шучу, конечно.
– Тогда действуй! Делай что-нибудь! – чуть ли не заорал «бывший». – Первым делом, улетаем… С Лидией, без Лидии… Улетаем. Вся эта израильская эпопея мне уже остое…ла.
– Куда летим?
– Сначала в Москву, а там видно будет.
– Тогда я сейчас же дам команду. Прямо при тебе. – Макарыч нажал кнопку на мобильнике, и перед ним через пару мгновений появился офицер службы безопасности.
– Значит, так! – начальственным тоном приказал он. – Это фото – в Москву, на экспертизу. Пропустить по всем каналам на возможную идентификацию. Записку тоже на экспертизу, с выводами по объекту. Обязательная дактилоскопия… Параллельно заняться поисками «художника Румянцева». Там, в Швейцарии, материалов на него достаточно. И последнее. Службу безопасности не задействуем. Все сведения должны поступать…
– Что ты имеешь в виду? – посмотрев на Хитрова, в замешательстве спросил Бессмертнов.
– Я просто думаю. Не хочу, чтобы «наши» занимались этим делом. Сразу утечка произойдет… А там и молодой президент, и мало ли кто еще… Мы же ни хрена пока не знаем, откуда ветер дует. Вот что! – Иван Макарыч решительно повернулся к офицеру: – В Москве найдешь полковника Мацкевича, бывшего главного аналитика КГБ, а потом и ФСБ. Мы с ним в восьмидесятые вместе трубили. Скажешь, пусть все вопросы по фото, письму, художнику запустит как бы от себя. Кстати, у него там какое-то агентство… Лучшего аналитика, чем он, у нас нет. Результаты – до моего возвращения никому! Ясно?! Действуй. Так-то будет лучше, без излишней огласки.
Последние слова были адресованы Бессмертнову.
…Когда семья тем же днем покидала отель «Кинг Давид», чтобы отправиться в аэропорт, к Андрею Андреевичу неожиданно подошел смуглолицый прохожий и протянул ему небольшой конвертик.
Письмецо содержало всего одну, распечатанную на принтере, странную фразу: «Отныне и навсегда бойся не смерти – бойся жизни!»
– Проклятье! – буркнул президент Фонда глобальной политики и вновь побледнел, как полотно. Эти невразумительные на первый взгляд восемь слов из записки, словно лезвием бритвы, прошлись по сердцу.
Андрей Андреевич вновь ощутил неподдельный, почти суеверный страх. Вся эта ситуация давно стала напоминать какую-то своеобразную вендетту. Точно в романе Дюма. А это могло означать только одно: тот, кто задумал ее, будет и дальше садистски последовательно и терпеливо осуществлять иезуитский план. То есть пока он, Бессмертнов, жив, его родные, близкие и любимые люди будут находиться под угрозой, будут заложниками совершенных им некогда грехов.
Странным было лишь то, что эти незримые мстители или мститель, не выдвигали никаких конкретных требований. Они только и делали, что как бы «будили» в Бессмертнове совесть, заставляя его мучительно вспоминать, за что, за какие такие прегрешения ему уготована месть.
Уже садясь в машину, он взглянул на другую сторону улочки, где находился еще один отель, внешне напоминающий то ли крепость, то ли тюрьму. На какое-то мгновение в одном из окон мелькнуло лицо мужчины, похожего на человека с фотоснимка.
Наверное, он уже стал сходить с ума. Здесь, в Израиле, каждый второй с бородой и с пейсами… – усилием воли Бессмертнов отогнал прочь навязчивую мысль. И все же в этом лице ему показалось что-то едва уловимо знакомым. Молнией сверкнуло некое озарение и тут же погасло.7
Ушедший в малоприятные размышления Бессмертнов даже не заметил, как кортеж из Внукова доставил его на Рублевку. Все сопровождавшие его лица, включая обиженную на невнимание Елену Прекрасную, разбрелись по своим углам.
Едва он успел переодеться и собрался часок передохнуть после полета, как в комнате раздался звонок с поста охраны.
– К вам господин Крутов, – бесстрастно доложил дежурный офицер.
– Я никого не вызывал и не приглашал, – усталым, как бывает только у больного человека, голосом сказал Бессмертнов и уже собрался положить трубку.
– Он настаивает, – вновь доложил дежурный.
Зная Крутова много лет, Бессмертнов прекрасно сознавал, что тот без серьезного повода «настаивать» не будет. Крутов, помимо основной работы, по-прежнему играл роль теневого дирижера, оставался «глазами и ушами» давнего приятеля.
– Что стряслось, Илья? – спросил он вместо приветствия, встретив Крутова в коридоре.
– Стряслось у вас, Андрей Андреевич. Газеты только об этом и пишут, что западные, что наши… А ваши, можно сказать, друзья ни сном, ни духом.
– Все-таки утекло, – с откровенной горечью сказал хозяин резиденции и со всей силы опустил кулак на резной стол из карельской березы. Ваза с букетом свежих цветов едва устояла, но розы закачались, словно на ветру.
– Это для тебя новость? Странно. Тем более, что журналисты требуют пресс-конференцию.
Бессмертнов схватился обеими руками за голову и со всей силы сжал ее. Несколько успокоившись, спросил:
– И что пишут? Как комментируют?
– Не знаю уж, обо всем ли? Ты же от друзей упорно скрывал, – обиженно произнес Крутов, – пишут и о стрельбе по твоей собаке, про Лиду многое, и как внука чуть было не похитили… А сегодня появилась информация, что утонула твоя «Северная Пальмира»…
– Что? – заорал Бессмертнов, и по этому крику Крутов понял, что этого тот еще не знал.
На крик живо вбежала охрана во главе с взволнованным до предела Хитровым. По ощетинившемуся виду своего шефа он сразу догадался, что тот уже знает о последней новости.
Макарыч быстрым шагом подошел к Андрею Андреевичу и что-то прошептал ему на ухо.
– Вслух рассказывай, не шепчи. Уже весь мир знает, а ты все шепчешь. Как это могло произойти? Там же на яхте круглосуточная охрана?! Может, тебя надо того… в смысле на пенсию?
– Что ты орешь, Андрей?!
– А то и ору, что это лишнее подтверждение, что мне объявлена самая настоящая война! А мы только и делаем, что коллекционируем ее последствия!.. Сколько же это все может продолжаться?!
– Яхта, надеюсь, застрахована? – вяло спросил Крутов.
– При чем тут это? – горько усмехнулся Бессмертнов. – Яхта вообще оформлена не на меня.
– Как поглядишь, у нас полстраны оформлено неизвестно на кого, – буркнул Макарыч, но так, чтобы услышал и Крутов. Он-то давно знал отношение приятеля Бессмертнова к казначеям «Семьи».
– Ну а как тебе звон на всю вселенную по поводу моих унижений?
– Это вы кого спрашиваете? – уточнил Крутов.
– Обоих. Обоих! Тебя – что бы это значило? А тебя – Макарыч, как могла произойти утечка информации?
– А я что, информацией заведую? – возмутился Хитров. Но если серьезно, то я уже знаю, что, например, по собаке, украденной машине, Лидочке в агентства разом поступила информация за подписью «Ангел». Ну, и пошло-поехало. А что до кражи малыша или яхты, так сам понимаешь, такие новости не упрячешь. Как говорится, на чужой роток…
– Будем искать и этого ангела. Только как ты думаешь, что этот аноним вдруг взял такую себе кличку? Что он этим хотел сказать?
– У него и спроси, когда поймаешь, – резко ответил Бессмертнов и отвернулся к Крутову.
– А я думаю, что вся эта история пахнет чем-то ритуальным. Какая-то мерзкая, мстительная история… – после короткого раздумья высказался тот.
– Мстительная, говоришь? – «Наше все» прищурился своим знаменитым прищуром. – Сколько делаешь для страны, для друзей, все силы кладешь на алтарь служения народу, а тебе еще кто-то мстит.
– Вот и я давеча ему тоже говорил, что это похоже на месть.
Макарыч хотел добавить, что, мол, прежде стоит покопаться как в друзьях, так и во врагах, которых ты «осчастливил» каждого по-своему. Но прикусил язык. Вдруг и впрямь отправит в отставку.
…Газетная шумиха вокруг имени Бессмертнова, на которого словно обрушился рок, возбудила не только близких ему людей.
* * *Духон отдыхал в Нормандии, но Интернет мгновенно донес новости и до него.
Если большая часть россиян, прочитавших об упоминавшихся выше событиях, отнеслась к ним довольно равнодушно, если не сказать безразлично, – к тому моменту народ заметно охладел к национальному лидеру, – то Александр позволить себе такого просто не мог.
Как бы он в последние годы ни относился к действиям Бессмертнова, унижать человека, облеченного властью, было равносильно тому, что унижать саму страну. А это уж слишком! Перебор.
И уж тем более он не мог пройти мимо всей этой шумихи, поднятой СМИ. Все это наводило на мысли о другой истории, связанной с бывшим олигархом Денисом Данистом. Хотя, на первый взгляд, они вроде и не связаны между собой. И все же.
После того как Мацкевич отыскал следы якобы погибшего особо важного зэка на пограничном переходе, ведущем в Китай, и думать стало не о чем – ручеек жареных фактов иссяк. О Данисте никто не вспоминал. Даже адвокат Бахтин, который втянул его и друзей в водоворот тех событий, тоже отмалчивался. Видимо, информация, которую «нарыл» Мацкевич в славном городе Благовещенске, действительно стала для родителей олигарха благой вестью, а дальше о ней постарались никому не напоминать.
Какое-то время назад Духон сам порывался поинтересоваться у Бахтина, как, мол, дальше там развивались события, но весьма деликатная материя их возможных последствий всякий раз его останавливала.
Но зато фантазировать на эту тему самому Александру, разумеется, никак не возбранялось. Жаль, что и посоветоваться не с кем. Именно поэтому его зачастую и не устраивал уголок сокровенного отдыха в Нормандии. По телефону не наговоришься, тем более обсуждать что-либо серьезное всегда предпочтительнее глядя собеседнику в глаза.
Так и сейчас, не позвонишь же Багрянскому и не спросишь, мол, чуешь, какая атмосфера нависла над страной? Тут тебе и кризис, по сравнению с которым 1998-й мог показаться всего лишь цветочками. Тут и забытое расследование Мацкевича. Да мало ли что еще, о чем можно было бы с удовольствием поболтать в тени вязов и платанов…
И все-таки Багрянскому позвонить стоит. Не переписываться же по электронке?! Рука устанет. Хотя это меж ними почти что ритуал.
Пальцы по памяти набрали на мобильнике номер Багрянского.
Тот откликнулся быстро, словно ждал, что кто-то вотвот позвонит.
– Надо же?! Наглядная телепортация мыслей на расстоянии. Я уже сам хотел позвонить, – услышал Александр веселый голос Льва.
– Хотел бы – так позвонил. Наверное, деньги экономишь в кризис. Овес нынче дорог, – в своей привычной подковыристой манере ответил он.
В голосе угадывалась несколько наигранная бодрость. Значит, Саша уже хандрит без Москвы, предположил Багрянский.
– Ты за прессой следишь? – опережая вопрос друга, спросил он.
– Так, одним глазом. Что-то случилось?
Духон решил проверить, в одинаковом ли направлении текут их мысли.
– Не делай вид, что не знаешь, – рассмеялся Багрянский. – Любимца народа обижают со всех сторон. Как тебе это нравится?
– Не нравится, – быстро ответил Александр. – Но в данный момент меня интересует не сам факт, а их первопричина. Наш великий адвокат не звонил, часом?
Александр машинально вышел из дому на воздух, будто его в нем кто-то мог подслушать. Если бы он знал, что Лев Багрянский именно в этот момент разговора вышел на балкон, он бы удивился не столько подобному совпадению действий, сколько странному поведению генетической памяти, время от времени просыпающейся в них обоих по мере проявления не очень приятных в стране метаморфоз.
Неужели опять пришло время трепа под примус на кухне?
– Не звонил. А ты полагаешь, должен был? – спросил Багрянский. Он мгновенно сообразил, с чего Духон задает сей вопрос.
– Нас это в принципе должно мало волновать… Мы свое дело сделали. Помогли тогда светилу не ударить лицом в грязь.
– Как ты не понимаешь? – мгновенно вспыхнул приятель. – Я и тогда считал, и сейчас считаю, что надо было идти дальше. Это же золотая жила для романа.
– Не преувеличивай. Не надо высасывать события из собственного пальца. Мы остановились, потому что в той истории не было продолжения.
Духон словно подталкивал соавтора высказаться определеннее. Проще говоря, проверить, совпадают ли их мнения насчет происхождения скандалов вокруг персоны всемогущего Бессмертнова.
– Стоп! Я все вспомнил! – закричал в трубку Багрянский, да так сильно, что Александру пришлось даже отодвинуть от уха мобильник. – Мишка вышел из берлоги! Берегите, люди, ноги! Ты понял, что я понял? Как, однако, все разворачивается. Саша, ты гений!
– Брось! – не очень отказываясь от прозвучавшей похвалы, тихо произнес Духон. – Лучше скажи, как комментируют газеты? Есть ли хоть один намек на наши с тобой разговоры? Папка Бахтина и то, что раскопал Леонид Сергеевич. Кстати, он не появлялся на твоем горизонте?
– Намеков нет. Мацкевич не звонил, – быстро ответил Лев.
– Так сам ему позвони! Прояви внимание к старику. Хотя ты и сам уже старик. Но все равно, доброе слово и кошке приятно.
Конца фразы Багрянский уже не слышал. Связь прервалась. Но главное понял: сделать звонок Мацкевичу. Понятно, почему.
Ни домашний, ни мобильный телефон Леонида Сергеевича упорно не отвечали. Когда человек уже находится в почтенном возрасте и, тем более, успел перенести операцию на сердце, – а Мацкевич имел оба «греха», – звонки без ответа всегда вызывают тревогу. Но делать было нечего, и Багрянский решил пока связаться с адвокатом Бахтиным. Может, светило случайно что-то расскажет нечто интересное по теме?
Борис Фиратович ответил практически сразу:
– Подождите, Лев Владимирович, я тут консультирую клиента.
Багрянскому ничего не оставалось делать, как ждать. Хотя «консультации» Бориса Фиратовича могли длиться бесконечно, Лев с удовольствием вспомнил, как они с Духоном зимой были на юбилее Бахтина, которому тогда стукнуло семьдесят!
Так Борис Фиратович даже в процессе шумного, горланистого торжества, где практически каждый присутствующий адвокат стремился перещеголять другого тостами и воспоминаниями из своей биографии, умудрялся кого-то консультировать и давать дельные советы.
– Я весь внимание. – Багрянский наконец дождался, когда Бахтин переключился.
После традиционных комплиментов и обменов любезностями Лев как бы невзначай спросил, имела ли продолжение история, из-за которой они собирались зимой.
– А вы почему спрашиваете? Что-то случилось? – вопросом на вопрос мгновенно отреагировал адвокат.
– Интересно просто. Вы же знаете, Борис Фиратович, как мы тогда загорелись новым романом… – как можно правдоподобнее начал объяснять литератор.
– А-а-а? – протяжно произнес адвокат. – Я-то уже подумал…
– Ничего другого, – быстро остановил Багрянский фантазии собеседника. – Только любопытство.
– Ничем не могу удовлетворить его, – с явным сожалением произнес Бахтин, – меня нынче не информируют. Закрылись, как улитка в своем домике.
– Жаль, – искренне разочаровался Лев. – Созвонимся.
До Мацкевича в этот день ему добраться так и не удалось. И ничего с ним особого не случилось. Объяснение тому было лишь одно: у Леонида Сергеевича, как любил повторять его любимый персонаж из фильма «Ликвидация» подполковник Давид Маркович Гоцман, вновь появилось «дел за гланды». Просто его попросили подключиться к тому самому делу, которое отныне не давало покоя ни друзьям-писателям, ни ближайшему окружению господина Бессмертнова.
Аналитик ломал голову, как же ему поступить. С одной стороны, люди Хитрова строго-настрого предупредили, мол, дело сугубо конфиденциальное, оттого, мол, и не стали поручать работу ни одной из спецслужб. Но с другой – занятия поисками Даниста было для Леонида Сергеевича уже пройденным этапом. Он и его друзья уже точно знали: заключенный 1313 жив и невредим. Вот только где скрывается беглый олигарх, лично для него оставалось тайной за семью печатями.
Не в Китае же, на самом деле? Тогда где?
Небольшая группа экспертов, приданная ему в помощь, выдала всего лишь несколько более-менее правдоподобных вариантов: Англия, Израиль, возможно, где-то Южная Америка и, конечно же… Россия. Но в отличие от них Мацкевич точно знал, что некий Денис Дантесов «отметился» на погранпереходе в Китай и вряд ли после «шопинга» вернулся в страну.
Так что стоило появиться в прессе сообщению об инциденте в Израиле, а ему вдогонку получить несколько не самых качественных фотографий, как в голове аналитика все встало на свои места. Тем более, что эксперты, по каким-то понятным только им деталям, вычислили на фотографиях бородатого, очкастого мужчины не кого иного, как без вести пропавшего Дениса Даниста.
Первым желанием Мацкевича было срочно проинформировать Хитрова, мол, задание выполнено – на фото опальный олигарх. Наука не ошибается в подобных случаях. Для пущей убедительности и собственной значимости Мацкевич хотел бы поведать Хитрову и о «коридоре», которым тот сбежал из колонии, и о том, кто его организовал. Но, увы, это была уже чужая тайна.
Также надо было поставить в известность и своего основного работодателя – Александра Духона. Леонид Сергеевич еще не знал, что Духон, словно почувствовав жареное, сам разыскивает его.
Но не только Москва оживилась благодаря последним событиям. В одной из далеких сибирских колоний, как только газеты стали писать о странных событиях вокруг персоны Бессмертнова, тоже случилось редкое для этих мест оживление.