Занимался «Серафим» чем попало: от торговли тушенкой и кровельным железом до изготовления визиток и издания супербестселлера «Двадцать тысяч километров по рекам Харьковщины». Отец пропадал на фирме сутками, клятвенно заверяя: «Ей-богу, Тань, в последний раз! Сделка очень важная. Вот засыплем в закрома — и вздохнем свободно... » Вслед за одной «сделкой века» возникала другая, за ней — третья, четвертая, а в закрома ничего особенного не сыпалось. Отец с дядей Левой ругательски ругали козлов-партнеров, которые их снова подставили...
На момент развода дела у «Серафима» шли, как ни странно, неплохо. Отец оставил матери с Данькой их старую двухкомнатную квартиру, а себе купил другую, точно такую же, на той же улице, только на противоположной стороне, через два дома. Ремонт сделал, мебель завез. Хотел еще взять крутой телик «Sony» с видухой и стереосистемой, но не успел. «Серафим» «кинули» по-крупному, денег едва-едва хватило отдать долги. Хорошо еще, квартиру продавать не пришлось. А дядя Лева таки продал новенький «Volvo» и снова ездил на пошарпанной «Audi», словно извлеченной со съемок «Безумного Макса-2» — с проржавевшим до дыр глушителем и стучащим движком.
Впрочем, компаньоны не унывали. Через пару месяцев у них имелась куча новых «прожектов», которые они с энтузиазмом, достойным лучшего применения, кинулись воплощать в жизнь.
Отец с мамой до сих пор в хороших отношениях. Даже лучше, чем перед разводом. Мама к нему заглядывает, прибирается. Иначе папа такой свинюшник разводит — хоть стой, хоть вешайся. Новый год вместе встречают, втроем, как раньше. Может, они опять поженятся? Хорошо бы...
Данька выхлебал чашку компота, вымыл посуду и минуту-другую пребывал в раздумьях. Пойти гулять? Книжку почитать? Отложенный до лучших времен Муркок манил закладкой, торчащей из «Повелителей мечей». Или уроки сделать? Он тяжело вздохнул. Герой Корум обождет, сперва — уроки. Чтоб не дергаться, как сегодня перед химией.
Что у нас на завтра?
Геометрия, история и украинский.
Покончив с первым признаком равенства треугольников и разобравшись с «двокрапкою у безсполучниковому реченнi», историю он оставил на вечер. Позвонил Санька Белогрив — звал в парк, играть в настольный теннис.
— Сетку свою не забудь прихватить! На кортах прокат опять подорожал. Мы на пионэрские столы пойдем, там на шару.
Слово «пионэрские» Санька произносил с вальяжным пренебрежением, через букву «э». У Даньки так никогда не получалось, как ни старался. В красных галстуках обоим довелось походить, но мало, и в памяти не осталось почти ничего, кроме праздничных линеек.
— Не забуду. Через час на пионерских. А ты шарики китайские возьми. У меня один остался.
Соседка, баба Надя, на улице вцепилась в него — не отодрать. Бабе Наде требовалась помощь: затащить на четвертый этаж тяжелые сумки. Сумки действительно оказались неподъемные — кирпичи она домой таскает, что ли? И как сама до подъезда доперла?! Оказавшись дома, старуха решила угостить хорошего мальчика коржиком — сама пекла, нет-нет, не смей отказываться, уже несу!.. В итоге, когда Данька слопал три черствых коржика и освободился, на корты он безнадежно опаздывал.
— Привет, Данила! Спешишь?
Дядя Лева. Папин компаньон. Трезвый, на машине. Кажется, удача по-прежнему на Данькиной стороне!
— Здрасьте, дядя Лева. Ага, спешу. Я с ребятами в парке договорился...
— Так в чем проблема? Садись, подвезу.
Дядя Лева излучал радушие и полное довольство жизнью, независимо от любых капризов судьбы. Джинсовая куртка нараспашку; зеленая футболка пятьдесят последнего размера с надписью «Kamikaze» плотно обтянула внушительное «пивное» пузо.
В машине царил знакомый аромат. Любимые сигареты колумбийской мафии.
— Тебя к парку Горького?
— Да, к центральному входу.
— Ну, тогда держись.
«Audi» рванула с места так, что, пожалуй, и Безумный Макс позавидовал бы. Данька совсем забыл стиль езды дяди Левы. По-видимому, папин компаньон задался целью доказать, что надпись «Kamikaze» не зря красуется на его футболке.
— Куда прешь, дурошлеп! — комментировал он действия коллег по трассе, сбив на затылок бейсболку козырьком назад. — Я ж с главной сворачиваю, а ты, деревенщина?! Да проезжай, не тормози! Хорошо, когда в машине есть тормоза, но плохо, когда один из них — водитель! Верно, Данила?
Данька судорожно кивал, с ужасом ожидая катастрофы.
— Пять минут — и мы на месте! Что, Данила, понравилось? Какой же русский не любит быстрой езды!
— П-понравилось, дядя Лева. Спасибо, я побежал. Меня ребята ждут.
— Ни пуха!
— К черту!
Дядя Лева и вправду домчал до парка за пять минут. Но в следующий раз лучше мы поедем на трамвае.
6.— Впечатляет!
Господин Зинченко обвел взглядом сумрачный провал, стараясь не очень забегать глазами вниз, где тяжелым сгустком стояла чернота.
— А что здесь располагалось раньше?
В прошлый раз на «минус первый» заглянули второпях, пробегом. Теперь бородатый решил обжиться основательнее. Но любоваться было нечем: железная дверь, неотличимая от входа в старые бомбоубежища, узкая лестница, стены в белой потрескавшейся плитке. Еле заметные трубы воздуховода у потолка. Лампы дневного света в защитной сетке.
— Раньше? — Петр Леонидович поймал зрачками темень: привычную, родную. — В порядок тут все привели в 60-е, тогда и зал оборудовали. До войны, в начале стройки, это именовалось «Крейсер-3». Резервный командный пункт войск Западного направления. До ума не довели, не успели.
— Третий «Крейсер», значит? — Закончив спуск, бородатый положил ладонь на холодный металл следующей двери, врезанной в стену. — А первые два?
Старик хотел честно пожать плечами, но его опередили.
— Первый — возле Самары, второй — южнее Вильнюса. Но его так и не начали строить.
Из темноты бледным призраком выступила госпожа Калинецкая, Любовь Васильевна. Поморщилась, брезгливо пристукнула туфелькой о бетонный пол.
— Да что тут смотреть? Боба, Петр Леонидович, пойдемте наконец постреляем!
Старик изучал гостью со слабым недоумением. Обещанная бородатым «хомячка», забежав днем, с папкой заранее готовых бумаг по владению тиром, оказалась совсем не «хомячкой». Одета модно, дорого, со вкусом, держится не по-холуйски. Господин Зинченко для дамочки был просто Боба, а ее желание вернуться ближе к вечеру, заглянуть на «минус первый», бородатый воспринял как нечто само собой очевидное.
Юридические вопросы она утрясла за пять минут, не забыв добавить, что идея построить на месте тира казино (по версии Артура, бордель негритянский) вовсе не ее, а дурака-менеджера.
«Обычное недоразумение. Приносим свои извинения... »
Поначалу Петр Леонидович отнесся к гостье не слишком серьезно. Всегда находится женщина, для которой грозный «крестный отец» — всего лишь Боба. И виду дамочка не модельного: маленькая, худая, большеголовая, с оттопыренными ушами. Однако, присмотревшись, старик задумался. Полгорода готовы исполнять желания бородатого, он же не прочь слушаться «хомячку». Любовь, конечно, зла, но будем откровенны: нежные чувства в данном случае — не главное.
А еще тирщик понял, что полвека назад здорово бы испугался. Не всесильный Зинченко стал бы тому причиной, а именно эта головастая-ушастая. Дальним эхом донеслись знакомые, успевшие надоесть слова:
«Ты знаешь, кто я? Я — твой друг... »
— Ну-с, открываем! — бодро произнес он, берясь за огромный «вентиль», торчавший посреди двери. — Кто тут хотел пострелять?
Они вошли в оружейную.
— Коллекция у вас, Петр Леонидович... как бы это приличнее сказать? Охренительная, сдохнуть можно! — с чувством подвел итог господин Зинченко полчаса спустя.
Старик улыбнулся не без гордости. То-то!
— Клиенты не скупятся, — наставительно заметил он. — Хороший ствол за рупь-целковый не купишь! И помещение... У нас автономное питание, вода своя есть. Ремонт, то да се. Порядок, сами понимаете, армейский.
— Без проблем!
Бородатый с уважением глядел на пистолет в своей руке: заказанный вчера «Z-10». Оружие держал правильно — стволом вверх, не прикасаясь к спусковому крючку.
— Могу предложить часть суммы бартером. Попадаются любопытные вещички, «чистые», не в розыске...
— Да где вы там?! Боба, ты сказал, что я хочу гранатомет?
Ушастая госпожа Калинецкая нетерпеливо топнула ногой. Старик усмехнулся, подошел к рубильнику, взялся за тугой пластмассовый тумблер.
Свет рухнул внезапно: белый, невыносимо яркий. «Минус первый» встречал гостей.
— А гранатоме-е-ет? — в скором времени раскапризничалась госпожа Калинецкая. — Боба, я хочу из гранатомета!
— А гранатоме-е-ет? — в скором времени раскапризничалась госпожа Калинецкая. — Боба, я хочу из гранатомета!
От пистолета, впрочем, не отказалась. Вцепилась, не оторвать.
— Это тир, Кали! — с неожиданной мягкостью ответил бородатый. — Разнесешь здесь все!
Старик вздрогнул. Кали... Хорошее прозвище! Интересно, как у господина Зинченко со знанием мифологии?
— Разнесет? Едва ли, — возразил он вслух. — Стены бетонные, согласно стандарту. В принципе, если клиент желает...
Петр Леонидович часто пытался увидеть происходящее чужими глазами. Как правило, удавалось, и не без пользы. Сейчас он представил, что ощущают эти двое. Наверху — обшарпанный тир для детишек со старыми тульскими «воздушками», а здесь, в бетонной глубине...
— За дурочку меня держите? — перебила ушастая. — Знаю, что тир. Но это военный тир, насколько я понимаю? Настоящий? «ПУС-7» у вас есть? Приспособление для обучения гранатометчиков? Такое... вы, надеюсь, в курсе?
— По весу и форме соответствует боевой гранате. — Старик улыбнулся наглости «хомячки». — Стрельба ведется на расстояние до четырехсот метров, калибр вкладного ствола 7,62 миллиметра. Все есть, госпожа Калинецкая. Мы, тирщики, народ запасливый.
Чуть не сказал: «тирмены». Спохватился вовремя, за долю секунды.
— Гранатомет не к спеху, — рассудил бородатый. — Кали, ты лучше стандарт отстреляй. В прошлый раз мазала, как лох последний.
Предложение пришлось ушастой не по вкусу. Она дернула плечиком, демонстративно отвернулась к стене. Старик оценил жест гостьи. Характер!
Зинченко покачал головой:
— Ладно, сам начну. Давайте-ка, Петр Леонидович, «Мозамбик» попробуем.
Стоя у пульта, старик с удивлением повернулся:
— «Мозамбик»? Вы «молот» имеете в виду?
— Да, «троечка». Два — в корпус, третий в голову, со сменой позиции.
— Экзотикой увлекаетесь? — Петр Леонидович нажал нужный рычажок, «подзывая» ростовую мишень. — Честно говоря, не вижу пользы. Кроме гимнастики, разве что. Внимание!
Бородатый послушно шагнул к линии огня, положил пистолет, ожидая команды.
— Практичнее некуда, — возразил он, надевая наушники. — Иногда такого «лося» валить приходится, что без третьей пули — никак. Пока череп не прострелишь...
— Огонь!
С господином Зинченко проблем не было. Трижды и не без удовольствия отстреляв «молот», упорно именуемый им «Мозамбиком», бородатый без шума отошел в сторонку, уступая место головастой-ушастой. А вот с ней, как и ожидалось, начались затруднения. Временно отказавшись от мечты о гранатомете, дама затребовала антиквариат. Желательно «Томпсон» ранних выпусков или хотя бы «Шмайсер-Бергман». Уловив взгляд бородатого, старик развел руками, посетовав на недостаток средств, нужных для пополнения арсенала, и предложил гостье экспериментальный «Никонов», что было немедленно и решительно отвергнуто.
«Томпсон» у Петра Леонидовича имелся. Но он решил излишне не баловать мадам Кали.
Слепому видно: ушастая кривляется и валяет дурака.
В конце концов бородатый заявил, что не видать госпоже Калинецкой ни «Томпсона», ни вульгарного «Калаша», пока она не отстреляет что-нибудь простенькое и не реабилитируется за прошлый конфуз. Петр Леонидович, включаясь в странную игру, предложил скоростную стрельбу по «силуэту». Ничего сложного, оружие — табельный милицейский «Макаров», полный магазин, мишень — в положении «боком», поворачивается на три секунды, попасть желательно в «десятку». Пять раз подряд. А чтобы жизнь малиной не казалась, оружие следует держать в наполовину поднятой руке — под углом 45 градусов к мишени.
Он ждал гневной отповеди. Нет, мадам Кали лишь буркнула что-то о «ментах поганых», а затем решительным движением сбросила с ноги туфельку. Миг, и вторая туфелька полетела вслед за первой. Ушастая брезгливо сдвинула выщипанные бровки, скривила ротик и шагнула на пыльный бетон пола, направляясь к линии огня.
Первый поворот мишени она пропустила. Не двинулась с места, с презрением щурясь и держа «Макаров» стволом вверх. Потом начала стрелять: быстро, почти не целясь. Бац, бац, бац...
Четыре «десятки».
Петр Леонидович отошел от зрительной трубы, вздохнул и направился в оружейную, откуда вернулся с искомым machine gun. Правда, не с «Томпсоном» — с британским «Стэном». Полностью капитулировать было рано. Госпожа Калинецкая улыбнулась уголками губ и подмигнула старику: так, чтобы не заметил бородатый Зинченко.
Оставалось поинтересоваться, кто все-таки из присутствующих «хомячок». Старик благоразумно смолчал. Вспомнилось, что амбала с «боксером» направила в тир именно она, Кали.
Выручил Петра Леонидовича звонок. Тихое дребезжание вначале различил он один: гости слишком увлеклись «Стэном».
— Что?!
Бородатый наконец-то услышал. Автомат в его руках опасно дрогнул. Старик едва не отшатнулся.
— Посетитель наверху, — как можно спокойнее пояснил он. — Когда мы спускались, я включил сигнализацию. Детишки пришли пострелять, не иначе.
Зинченко и мадам Кали переглянулись. Петр Леонидович поспешил добавить:
— А вы оставайтесь. С техникой разберетесь или подсказать?
Авторитет не без сомнения уставился на пульт, ушастая снисходительно усмехнулась. Старик понял: разберется. В лучшем виде.
На миг сгинул яркий свет ламп, пропали бетонные стены. Снова возник июньский лес, залитый ярким солнцем, губы ощутили давно сгинувшую пыль. Техник-интендант 1-го ранга вспомнил, что фляга пуста...
Поднимаясь по лестнице, ведущей из бетонного чрева наверх, в вечернюю прохладу, Петр Леонидович думал, что суетиться не стоит. «И аз воздам». А он-то прикидывал, как не пустить излишне любопытную парочку на «минус второй», куда они рвались с первой же минуты.
Стараться не пришлось. Поздний посетитель решил вопрос со всей ясностью и определенностью, по крайней мере, на этот вечер. Старик мог быть доволен. Он и был доволен: Петр Леонидович не сомневался, что знает, кого увидит наверху. Растерянный паренек с библейским именем. Просто случайность? Или не просто — и не случайность?
Исчислено, взвешено...
Нет, пока еще не взвешено.
7.Проходя мимо знакомого тира, Данька невольно замедлил шаги. Зайти, что ли? Вспомнилась приятная тяжесть «воздушки», запах масла, приклад, плотно вжатый в плечо. Хлопок выстрела, «карусель», с которой летит на пол свин Жирный, а за ним — кодла. Может, у дяди Пети и пистолет найдется? Пневматический, понятно, но все же...
Нет, ребята ждут. Надо идти.
От стационарной эстрады, где троица рабочих монтировала рекламный задник, а на тросах висели турели прожекторов с цветными фильтрами, он свернул направо, к кортам.
Под ногами шуршали опавшие листья. Скоро парк станет голым, неприветливым. Деревья с укоризной протянут голые ветки к низкому небу: дай монетку! да-ай бабушкам копеечку! Закроются аттракционы, исчезнут летние столики. Лишь тусклые фонари да их отражения в лужах будут оживлять по вечерам парк, продуваемый всеми ветрами. И так до снега, когда по аллеям помчатся финские сани, на площади в центре поставят елку, и массовики-затейники, переодетые дедами-морозами, начнут устраивать смешные конкурсы.
Главное: пережить скучную слякоть!
Он припустил бегом, чтобы успеть вовремя.
— Данька! Давай сюда: мы уже столик забили...
Сначала они играли вчетвером: и «на вылет», и два на два. Санька регулярно выигрывал. С остальными, Сливой и Пыжом (в обоих случаях не клички, а фамилии!) у Даньки выходило по-разному. Пару раз отлично получился «обратный топ-спин» — как он сам окрестил изобретенный им удар: корявый, но действенный. Ракетку держишь «лопатой», бьешь по касательной сверху вниз, и шарик, если не очень закрученный, идет низко, почти катясь по столу.
Подобные мячи даже Белогрив не брал.
А потом явился приятель Белогрива, никому, кроме Саньки, не знакомый, с узким монгольским разрезом глаз — как позже выяснилось, еще и с первым разрядом — и «вычесал» всех, включая обиженного насмерть Белогрива. Данька смотрел, как они заканчивают партию, и с каждым стуком шарика об стол понимал, что теннис ему надоел. Дело не в проигрыше: разряднику проиграть не стыдно. Обидно, что их компанию разделал пришлый, чужой. Поэтому, когда разрядник ушел отлить, пообещав вернуться, Данька быстренько показал Белогриву, как делается его коронный удар: чтоб зазнайку, когда вернется, окоротить. Санька удару обучился на удивление быстро. Даньке стало досадно, что его маленький «секрет» освоили за пару минут, и он засобирался.
— Ты куда? Еще светло, оставайся.
— Нет, мне пора. Сетку потом заберешь, хорошо?
И он решительно направился в сторону тира.