Улыбка Гаранина погасла. Он сокрушенно вздохнул.
– И вот ведь как все обернулось, – тихо и очень грустно произнес Сергей Сергеевич. – Так вот, о необычном. До меня дошли слухи, что кто-то ставил на мой выигрыш в нашем матче немалые деньги! А это, согласитесь, странно… Да, у нас есть что-то вроде тотализатора. Для своих. Появился с год тому назад в нашей компании один довольно странный тип. Игрок слабенький, но азартен сверх меры. Готов ставить деньги на что угодно. Ну, и наших некоторых заразил своей страстишкой. Ставки обычно совсем маленькие, так, для интереса. А вот на этот раз… Меня это удивило.
– Неплохо бы уточнить, – отозвался Гуров, почувствовав запах жареного, – кто ставил на вашу победу, сколько и все прочее. Действительно, странно. Займитесь этим, хорошо? И со странным типом желательно бы поближе познакомиться.
Гаранин на некоторое время покинул друзей. Сыщики вновь уселись на облюбованную Крячко скамейку под двумя канадскими елями.
– Когда вдруг всплывают некие денежные интересы, это меня настораживает, – задумчиво сказал Гуров, комментируя слова Сергея Гаранина.
– Ты что же, полагаешь, что кто-то поставил на выигрыш Гаранина в этом так называемом матче солидную сумму, а когда увидел, что победа почти наверняка останется за Таганцевым, организовал его убийство? – с явным сомнением спросил Станислав.
– Это не от хорошей жизни, – вздохнул Лев. – Хоть чем моя идея хуже других? Тоже ведь возможный мотив!
Крячко промолчал. Но по изменившемуся выражению его лица легко можно было догадаться, что он думает об этой идее.
Станислав вообще придерживался мнения, что мотивы преступления лучше всего обсуждать за победной рюмкой водки, когда дело завершено, а преступник пойман. Если выясним «кто», то выясним и «почему». Гуров исповедовал несколько иную точку зрения, по этому методическому вопросу у него с Крячко не раз возникали довольно ожесточенные споры.
Тем временем Гуров раскрыл свой кейс, извлек оттуда литровую бутылку седьмой «Балтики», стаканчик и пару громадных сандвичей, аккуратно упакованных в промасленную бумагу и фольгу.
– Держи. Не говори теперь, что начальство тебя голодом морит. И заставляет, как там, у Булата Шалвовича, «медузами питаться». В японском ресторанчике. Да, ты догадался – сперва я заехал в родную контору, сдал вещдоки, а потом домой, пообедать. Так что эти супербутерброды – работа моей супруги. Лопай! Мария, как узнала, что ты голодный и не хочешь за казенный счет в ресторанчик двигать…
– Что с вещдоками? – поинтересовался Крячко, утолив первый голод и выпив половину бутылки. – О результатах своих посиделок с бабушками у подъезда Таганцева я тебе чуть позже расскажу. Начинай ты.
– Самое интересное – нож. Песья мама с отпечатками, хотя… Я отдал в подвальчик, может быть, и вытянут что. Но! Даже внешний вид… Представь себе, Стас, наборная ручка, шесть колец из плекса. Это даже не нож, это заточка. Отличная рессорная сталь, гвозди можно при желании шинковать. Тебя это не наводит на определенные мысли?
Еще как наводило! В каждой зоне, точнее – в регионах, где расположены ИТЛ, есть свои сочетания набора рукоятки. Затачивают «пиковину» тоже вполне определенным образом.
– И что? Цвета? Наборка? Как заточили?
– Правая одинарная заточка. Черное с желтым, чередуются. Твое мнение?
– Однозначно – Мордовия. Скорее всего, – Станислав на секунду задумался, – четырнадцатый или шестнадцатый ОЛП. Да-а, любопытно. Выходит, те, кто его убил, светились в наших МВДшных палестинах? Похоже на то!..
– Вот и я так считаю. Мало того, раневой канал у тела Таганцева тоже очень напоминает след от удара тонкого, длинного и одинарно заточенного лезвия. Это, Станислав, второй нож. Точнее, первый. Убивали-то им…
Тишина стояла удивительная. Для сыщиков, привыкших к московской сутолоке и суете, к постоянному столичному гвалту – чуть ли не жутковатая. Словно в уши по куску ваты засунули. Лишь откуда-то из близких гостиниц доносился приглушенный туманом хриплый ор выясняющих отношения котов.
– Тихо как! – сказал Крячко, зябко поеживаясь. – Словно на другой планете, право. Тишина, спокойствие и благолепие.
– Внешнее, – угрюмо заметил Гуров. Глаза его блеснули, возле рта появилась жесткая складка. – В тихом омуте сам знаешь, что за живность водится, не к ночи будь помянута. Там тоже кувшинки на поверхности, водомерки бегают. А вот в глубине… Но теперь меня зацепило за живое. Теперь, пока я этот запутанный клубок несообразностей и недомолвок с Таганцевым не распутаю, не успокоюсь. И тебе покоя не дам. Я в этот омут нырну и попробую взять за жабры его обитателей. С твоей помощью.
Станислав лишь вздохнул философски. Ему-то было доподлинно известно, что если Лев Иванович Гуров пустил в дело свои клыки, то их не разожмешь. Мертвая хватка, почище, чем у любого бультерьера.
– Ладно, мой отчет впереди. Докладывай, что сам нарыл.
– Ничего конкретного, – сказал Стас, потупив взгляд. – Симпатичная такая бабуся, с видом бывшей преподавательницы консерватории, вот она-то мне и поведала, что самим Таганцевым и его квартирой интересовался некий странный тип. И прикинула мне словесный портретик. Лева, я таким старушенциям очень верю! Тип ей с ходу не понравился… ее соседкам по лавочке – тоже.
– Чем? Подробнее?.. – Давненько Станислав Васильевич Крячко не видел своего друга в таком напряженном состоянии.
Тут им помешали.
– Лев Иванович! – Сергей Сергеевич Гаранин буквально тащил за собой низковатого мужичка среднего возраста. – Вы познакомить просили…
Все у мужичка было средненьким: лицо, одежда… Серый такой типчик. Только вот, когда он увидел полковника Гурова, лицо его не смогло не выдать мгновенно мелькнувшего страха.
Он узнал Льва Ивановича. И тот тоже узнал этого человечка. Не было необходимости их знакомить.
Гуров очень надеялся, что лицо его остается бесстрастным, однако что-то такое, очевидно, промелькнуло в его глазах, потому что человечек окончательно побледнел. Над аллейкой вдруг повисло напряжение, которое почувствовал даже Сергей Сергеевич Гаранин.
Нынешний день, богатый на события, вступил в полосу совсем интересных совпадений.
– Какие люди, и без охраны, – прокомментировал появление серенького типа Лев Иванович, причем в его тоне можно было услышать что угодно, но только не приветливость и радушие. – Господин Свинухов-младший, надо же… Такая честь! Впору в запой от счастья удариться. Но, что до меня, я бы старшего предпочел. Тот был… хоть настоящей сволочью, а здесь с кем мы дело имеем? Стас, сделай милость, поговори пока с Сережей, – ничего, что я вас так фамильярно, господин Гаранин?
Сергей Сергеевич только кивнул с абсолютно растерянным выражением лица. Он ничего не понимал. Старший советник юстиции Департамента связей с общественностью при Верховном суде России… Честный, умный и талантливый чиновник. Да, бывают и такие. Но… Бюрократ, кабинетный работник, не более.
– В сторонку отойдите, хорошо? – Улыбка Гурова становилась все специфичнее. Такой только голодных волков отгонять от затравленной добычи. – А я с Хрюшей побеседую. Давненько не виделись. Присаживайтесь на скамеечку, Александр Андреевич, в ногах правды нет. А то еще свалитесь от радости, что меня повстречали.
Вот кто великолепно понимал Льва Ивановича, так это Станислав Крячко.
Два скрытных движения: «Он тебе не опасен?» – малозаметный, непонятный постороннему жест правой рукой.
Лев только чуть отрицательно покачал головой.
Вслед тому еще одно движение. Теперь Гурова. На их тайном языке это означало: «Молчи. Переводи разговор на что-то другое».
Командовать полковнику Крячко: «Уводи Сергея! И будь рядом с ним» уже не было необходимости.
– Это они, видать, старые друзья, – шепнул Станислав на ухо ничего не понимающего Гаранина, у которого мелькнула мысль, что встреча старых друзей в его представлении должна выглядеть несколько по-иному.
«Они» остались.
– Ага. Черный тотализатор… Ставки на… – в тоне Гурова послышалась нескрываемая угроза, – что угодно? Ты их подвинтил?
– На что вы намекаете? – хриплым голосом спросил человечек. Выглядел он неважно.
Лицо его побледнело и осунулось буквально на глазах. Ему было страшно. Ах, видела бы его сейчас подруга Еленочка… И подруга Оленька…
А супруга Катенька!..
– Какие, к песьей матери, намеки, – махнул рукой Гуров, – все прямым текстом. Не старайся выглядеть глупее, чем на самом деле, я все едино не поверю. Все ты отлично понял. Просто ты, дур-рак, вляпался по уши в крайне неприятную историю. И, не скрою, есть вероятность, что тебя, когда ты перестанешь быть нужным, утопят так качественно, что не то что волн, ряби не будет. Ты вот об этом подумай. Кто ставил на выигрыш Гаранина?
…Александр Свинухов был неплохо известен в криминальных и околокриминальных кругах столицы. Его отец, Андрей Свинухов по кличке Кабан, в свое время являлся одним из лидеров солнцевской группировки и пользовался у братвы немалым авторитетом. Вот уже более десяти лет Кабан пребывал в лучшем мире. Хотя, как сказать… Если загробная жизнь впрямь существует, то, скорее всего, окружают Андрея Свинухова не самые симпатичные персонажи. С рогами и копытами, а в лапах – вилы.
…Александр Свинухов был неплохо известен в криминальных и околокриминальных кругах столицы. Его отец, Андрей Свинухов по кличке Кабан, в свое время являлся одним из лидеров солнцевской группировки и пользовался у братвы немалым авторитетом. Вот уже более десяти лет Кабан пребывал в лучшем мире. Хотя, как сказать… Если загробная жизнь впрямь существует, то, скорее всего, окружают Андрея Свинухова не самые симпатичные персонажи. С рогами и копытами, а в лапах – вилы.
Скончался он от передозировки свинца, который ввели в организм Свинухова-старшего сразу из трех автоматных стволов его коллеги из противоборствующей кунцевской банды. Любопытное тогда стояло времечко – середина девяностых. Заканчивалась борьба преступных группировок за раздел сфер влияния. Криминальные авторитеты взрывали, стреляли, резали друг друга почем зря. Кровь рекой лилась, и ничего с этим милиция, к тому времени предельно ослабленная кадровой чехардой в верхних эшелонах, поделать не могла. Форменное Чикаго эпохи Аль Капоне, разве что с поправкой на российскую специфику.
…Можно по-разному относиться к советской власти, но нельзя не признать: в шестидесятых, семидесятых, восьмидесятых годах прошлого века в России об организованной преступности и слыхом не слыхивали. Мафия существовала где-то «там». В Италии, в Штатах… А вот стоило начаться загадочной «перестройке», для которой некие злоехидные типы придумали уморительную английскую кальку «debilding», как криминальные элементы быстренько и по-деловому организовались.
Поневоле задумаешься…
Это сейчас «крестные отцы» отечественной выделки вкупе с шушерой помельче пытаются – небезуспешно! – вкладывать деньги в нефтедобычу и нефтепереработку, строительство, гостиничный и туристский бизнес и много куда еще. Это сейчас методы разборок между мафиози стали более цивилизованными и не предполагают непременного закатывания противника под асфальт. Поначалу же верхушка криминалитета взошла, как на дрожжах, на торговле алкоголем, наркотиками, азартных играх и проституции. На том, что гарантирует максимальные доходы при быстром обороте средств.
Инвестиции шли в те отрасли, которые – что поделаешь! – испокон нравятся людям и приманивают их. В людские пороки. Не в добродетели же деньги вкладывать! Прогоришь в момент.
С начала своего существования общество пытается упомянутые пороки искоренить. Любыми способами, вплоть до самых драконовских. И с неизменно провальными результатами.
Жутковатая кончина папочки произвела на тридцатилетнего Александра Свинухова сильное впечатление. Он вспомнил известную фразу «Мы пойдем другим путем!». И пошел, правда, в том же направлении. Широкими шагами.
Александр Андреевич, он же Хрюша, быстро сделался одним из самых крупных скупщиков краденого, содержателем пары притонов, посредником в межбандитских разборках… Сам Хрюша оружия в руках никогда не держал и не принадлежал ни к какой конкретной группировке.
Однако наибольшие доходы приносила Свинухову-младшему другая деятельность. Хрюша был известным подпольным букмекером, содержателем «черного тотализатора» и принимал ставки на что угодно, начиная от итогов президентских выборов на Украине и заканчивая конкурсами типа «Лучшая домохозяйка Москвы». От обычных букмекерских контор, которые как-то полулегально расплодились в России за последнее время, его отличалась тем, что пребывала под крылышком весьма крутого криминала. Здесь невыплата проигрыша по ставке или попытка «зажилить» необыкновенно высокий процент, шедший Александру Андреевичу, каралась очень жестоко. Да и обслуживал Хрюша главным образом братков.
Кстати, Свинухов с удовольствием принимал ставки и на то, какая, скажем, из бандитских группировок возьмет верх в очередной разборке. Чьи ставки? Да тех же братков из противоборствующих мафиозных кланов… Или на то, кто из «крутых» в ближайшее время разделит незавидную судьбу его папаши и переселится на престижное кладбище. Опять же, авторитеты и ставили! Кроме того, его подпольная букмекерская контора была, наряду с парочкой казино и бодибилдинг клубов, своего рода островком экстерриториальности для бандитов. Местом, где можно не только встретиться без опасения немедленно получить пулю в голову или нож в живот, но и обсудить возникшие «косяки», обменяться важной информацией, отдохнуть, наконец, от нелегкого разбойничьего труда.
Полковник Гуров свел невольное знакомство с Хрюшей в очень неприятный и трудный период жизни, когда и ему, и Станиславу Крячко пришлось на некоторое время уйти из Управления на «вольные хлеба». Это случилось около восьми лет тому назад, на излете президентства Бориса Ельцина.
Современный средний россиянин смутно помнит и с трудом представляет себе масштабы бедствия, обрушившегося тогда на российскую правоохранительную систему. Меж тем стоит говорить даже не о сложных проблемах, а о катастрофе, если выразиться мягче, о тягчайшем «структурном кризисе». Чехарда министров юстиции, скандалы, разброд и шатание в Генеральной прокуратуре, кадровый беспредел в высших эшелонах МВД…
Плюс жуткий финансовый бардак, когда зарплату не выдавали месяцами и не на что было заправить служебный транспорт. Ведь до смешного доходило: в нескольких районных отделениях отключали за неуплату телефоны и электричество. Это в Москве! А что же в провинции делалось!..
Плюс крайне неприглядное, мягко выражаясь, поведение некоторых милицейских чинов вплоть до самых крупных.
Милицию трясло и лихорадило, а ее авторитет в обществе упал ниже самой низкой планки. Последовала серия громких разоблачений в оппозиционной прессе… Словом, вся милиция продажна, коррумпированна, а менты – сплошь «оборотни в погонах». Либо они безнадежно тупы, но, в любом случае, порядок навести неспособны. Работать нормально и продуктивно стало совершенно невозможно, а по-другому Гуров и Крячко не хотели и не могли. Да и денег на жизнь стало не хватать.
Так что года полтора пришлось им порознь заниматься чем-то вроде частного сыска, пока ситуация не начала со скрипом налаживаться. Вот тогда беглые Гуров и Крячко вернулись под крылышко генерала Орлова. Уходили-то они с его ведома и согласия!
Одно из дел, которыми занимался тогда, в период безвременья, Лев Иванович, оказалось связанным и с Александром Свинуховым. Дело было предельно грязным: наличествовал там и шантаж, и похищение человека, и организация жутких оргий… Хрюша был замешан с краю, и прищучить его как следует у Гурова возможностей не оказалось. Точнее, сил недоставало, хоть очень, очень хотелось. Одно дело, когда ты полковник милиции и опер-важняк, а за твоей спиной – вся мощь государства, и совсем другое, когда ты, откровенно говоря, неизвестно кто на частном подряде. Как выражаются в Одессе – две большие разницы.
Может быть, еще и поэтому, из-за острого и непривычного чувства собственного бессилия, отношение у Льва Ивановича к Александру Свинухову сложилось крайне отрицательное!
Впрочем, и без того Александр Андреевич к цвету рода людского не принадлежал. Как раз наоборот, был он редкостным прохиндеем и весьма гнусным типом, из тех, про кого говорят: «В храм войдет – лампады гаснут!» Так что понятно: общение с ним положительных эмоций у Льва Гурова вызвать не могло.
Свинухов, будучи от природы человеком довольно умным и хитрым, прекрасно в таких нюансах отношения Гурова разобрался. Понимал Хрюша и то, что лишь некоторая неустойчивость и зыбкость статуса Льва Ивановича мешают тому скрутить Хрюшу в бараний рог и показать ему настоящую высокопробную кузькину мать. Свинухов отлично помнил их тогдашние встречи и с той поры относился к Гурову с опаской, если не сказать попросту – боялся Льва Ивановича. Тем более после того, как Гуров вновь вернулся в Главное Управление уголовного розыска МВД.
Кстати сказать, в нескольких делах, которые вели Гуров и Крячко уже после возвращения в родное учреждение, всплывала фигура Хрюши. Но всплывала очень зыбко, на самой периферии… Осторожен был Александр Андреевич.
– Ты, выходит, еще и шахматист? – с иронией продолжал Гуров. – Небось иногда и с моим шефом играешь? Петр Николаевич ведь с тобой не знаком… Это мне известно, что ты за фрукт.
– Да. Ну и что? – с попыткой вызова откликнулся Свинухов. – Никому не запрещено, Лев Иванович, на досуге фигурки подвигать. Хоть бы и с вашим генералом.
Плохо получался у Хрюши вызывающий тон, голос подрагивал.
– Что тотализатор? – продолжал он словно бы с обидой. – Подумаешь – тотализатор, одно название. Я же никого не заставлял ставки делать… И только тут, по маленькой. Так, по привычке…
– Тут, говоришь… А там? И по крупной? Не надо наивные глазки строить, прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Прямо не Хрюша получается, а невинная овечка. Я-то ведь в курсе, чем ты на черствую корочку зарабатываешь.