В эту минуту большой белый заяц, согнанный с логовища каким-то неведомым врагом, прокатился по дороге и, увидев такую толпу людей, еще больше испугался и покатил в сторону. Старик быстро указал на зайца и опять сказал что-то. Одул сорвался с места и как стрела понесся вдогонку. Заяц, легкий как пух, мчался вперед, не помня себя от страха и оставляя на снегу чуть заметные следы. Более тяжелый преследователь проваливался на рыхлых местах, но тем не менее расстояние быстро сокращалось; через четверть часа, обессилевший зверей припал к земле, закрывая глаза и ожидая смертельного удара. Одул спокойно взял его на руки и побежал назад. Толпа с изумлением смотрела на этот новый способ охоты. Недаром о быстроте Одулов ходило так много рассказов. Этот новый подвиг молодого Одула равнялся с победой Мами, и отныне они долж-
31
ни были соединиться вместе в песнях и легендах всех восьми племен, собравшихся на ярмарку.
Глаза Мами зажглись от возбуждения и радости.
— Как зовут тебя? — спросила она, порываясь навстречу молодому чужеземцу, как будто хотела немедленно пуститься с ним взапуски.
— Я — Гиркан, сын Метучи,— сказал молодой Одул, весело играя глазами, — это тебе! — прибавил он; подавая молодой девушке совершенно присмиревшего зайца.
Мама поспешно взяла зайца и положила его на снег дороги, но он не хотел верить своей свободе и лежал, как мертвый, не двигаясь с места.
— Бежим! — настойчиво повторяла девушка. — Кто быстрее, попробуем!
Одул опять отрицательно покачал головой. Девушка нетерпеливо стукнула о землю концом копья, которое все еще держала в руках, но ничего не сказала больше. Заяц, испуганный внезапным стуком, вскочил на ноги и опять покатил по дороге, что есть мочи.
— Ух-ух! — невольно заухала толпа, привлеченная новым зрелищем.
— Ну-ка! — сказал вдруг молодая девушка, отворачиваясь от Одула и обращаясь к своим недавним соперникам. — Теперь вы поймайте!
— Девушка! — грозно сказал Ваттан, делая шаг по направлению к Мами. — Мой дед говорит: если женщина лучше мужчины, отдайте ее мужу или убейте ее!..
— Я не боюсь! — твердо возразила Мами, сжимая в руках копье.
В толпе зрителей прозвучал неодобрительный гул. Угрозы побежденного не вызвали ничьего сочувствия, хотя он защищал авторитет мужчин.
Ваттан повернулся к толпе и хотел что-то сказать, но в эту минуту между дальних холмов, синевших на заднем плане, показалась маленькая черная точка, быстро приближавшаяся к стойбищу.
— Всадник, всадник! — с любопытством заговорили в толпе.
В лагере Оленных Всадников должно было происходить что-нибудь необыкновенное, если они решились послать вестника к чужому племени.
32
Высокий долгоногий бык мчался во весь опор, выкидывая из-под копыт во все стороны твердые снежные комья. Впереди, почти на самой шее, сидела без седла и посоха девочка лет десяти, маленькая и косматая, похожая на комок серой шерсти, присохший к лопаткам скакуна. Она дала, полную волю умному оленю, который, почуяв издали запах человеческого жилья, во весь опор летел к стойбищу. Десять пар рук сняла девочку с оленьей спины. Она закрыла глаза, точь-в-точь как недавний заяц, и бессильно повисла в этих страшных чужеплеменных объятиях.
— Что случилось? — спрашивали со всех сторон, но она так же мало могла говорить, как раненая птица в руках охотника. На плече ее кафтана была прореха, сделанная ножом или копьем, и к краям присохло несколько капель крови, выступивших из свежей царапины.
— Побежим, посмотрим! — решительно сказала Мами, потрясая копьем.
Стойбище Всадников отстояло почти на половину дневного перехода, но с тех пор, как она увидела быстроту Гиркана, ноги ее не стояли на месте, и ей хотелось бежать и бежать без конца.
Десятка полтора молодых людей, с посохами и копьями, бросились бежать по направлению к южным холмам. Они бежали равномерным шагом, сберегая силы и на самом ходу оправляясь от недавней усталости. Но Гиркан и Мами бежали впереди, время от времени упираясь копьем в землю, чтобы сделать внезапный прыжок. Порою молодой Одул, как бы играя, выбегал вперед; девушка торопилась догнать его, но он отбегал дальше, поддразнивая ее своим превосходствам, как раньше она поддразнивала других. Потом оба они останавливались и принимались ожидать товарищей, которые не решались ускорять обычной перебежки и оставались далеко сзади. После двух или трех попыток состязаний Мами убедилась, что Гиркан действительно быстрее ее. Она немедленно отказалась от спора и, дождавшись общей группы, побежала вместе с другими.
На лице ее было выражение раздумья; она, видимо, колебалась и решала в уме какой-то важный вопрос. Гиркан хитро поглядывал то на нее, то на мрачное лицо
83
огромного Ваттана, бежавшего рядом, и слегка усмехался. Его беспечному уму были смешны эти странные люди, превращавшие каждый предмет, даже слово и взгляд, в предмет заботы и томительного беспокойства.
Глава четвертая
Солнце было уже низко над горизонтом, когда стойбище Всадников зачернело на снегу. Они, по-видимому, окончили торг и собирались кочевать. Все олени были собраны, и ни одна палатка не стояла на месте. Но, приблизившись, разведчики заметили, что на стойбище действительно происходит что-то необыкновенное. Рядом с верховыми оленями стояли упряжные санки и даже собачьи нарты. Какие-то рослые люди двигались взад и вперед, а другие лежали на земле и как будто спали, не обращая внимания на приготовления к уходу. Еще приблизившись, пришельцы узнали Мышеедов, которые с деловым видом собирали сумки с рухлядью и увязывали их на санках. Тут было все наличное население лагеря Мышеедов, мужчины, женщины, — всего около сотни человек, в разнообразных одеждах и вооружениях. Они только что разграбили стойбище Всадников, перебили хозяев и теперь собирались увезти добычу. Большая часть мужчин были в панцирях, связанных ремешками из роговых пластинок, оленьих ребер или круглых кожаных полос, облегавших тело до пояса, оставляя руки свободными. Вооружение их состояло из коротких, но крепких луков из лиственного дерева, обвитых для крепости оленьими жилами и оплетенных ремешками: стрелы были маленькие, с острием из кости или раковины, обмазанным ядовитым соком лютика, убивающим в несколько минут даже лося и медведя.
Некоторые панцири были снабжены странным щитом, в виде высокого деревянного воротника, окружавшего голову и свисавшего на правую руку. Воины были также вооружены очень длинными копьями и, соединяясь по двое и по трое, могли противостоять самому стремительному нападению легко вооруженных людей.
Другие воины Мышеедов, напротив, не имели ни панцирей, ни копий и размахивали палицами или тяжелыми
34
каменными кистенями на крепком ремне. У третьих на поясе висела праща и через плечо была перекинута сумка, наполненная мелкими круглыми камешками. Иные несли на плече связку дротиков и короткую метательную доску, которая увеличивала вдвое полет копья и силу удара. Женщины Мышеедов носили странную одежду вроде мешка, сшитого из меховых лоскутьев, собранного вокруг шеи и снабженного рукавами и штанами, но теперь они большей частью напялили на свои толстые плечи вышитые кафтаны погибших женщин. Узкие полы не сходились; из-под криво прилаженных нагрудников выглядывали грязные отвислые груди, но Мышеедки воображали себя красавицами и самодовольно показывали друг другу свои обновки. Некоторые поворачивали взад и вперед свежие трупы с таким равнодушием, как будто это были оленьи туши, выдирали из женских волос жалкие украшения, снимали ожерелья из медвежьих зубов и браслеты из рыбьих костей, часто запачканные кровью. В стороне догорали остатки большого костра и валялись кости от обильного пиршества, устроенного торжествующими победителями по окончании бойни.
Мышееды, не желая затевать ссору с другими племенами, с самого начала решили напасть на Всадников, ибо трепетная осторожность этого жалкого племени как бы призывала к себе врагов и при некоторой хитрости сулила бескровную победу. Они сторожили Всадников два дня с упорством медведя, подстерегающего полевых сурков, но лишь сегодня им удалось застигнуть их врасплох. Всадники только что вернулись с своего торгового места, где их постоянные меновые друзья — торговцы из Вайкена — оставили взамен за волосяные вышивки и роговые ковши плату ожерельями из пестрых раковин, каких много попадается на морских берегах к югу. Все население лагеря сбежалось рассматривать эти пестрые игрушки, и их восторженные крики послужили сигналом для враждебных воинов.
Кровавая схватка длилась не больше часа. Застигнутые врасплох, Всадники не думали о бегстве и не искали оружия, и только полубессознательно защищались когтями и зубами, как защищается молодая лисица, внезапно схваченная за горло большой охотничьей собакой. Мышееды перебили мужчин и женщин, перехватали оле-
85
ней и несколько штук закололи на еду, а остальные деятельно нагружали добычей, собираясь в дорогу. Достигнув цели, они собирались уйти в родные тундры и не желали больше встретиться с другими племенами, бывшими на ярмарке.
Несколько молодых девушек, оставленных в живых, теперь вместе с Мышеедами занимались приведением в порядок вьюков. Победители подгоняли их бранью и ударами копийного древка. Судьба этих девушек, не предвещала ничего хорошего. Шайка имела мало женщин, и потому воины оставили их в качестве временных жен, но было сомнительно, чтобы ревнивые бабы на тундре потерпели соперничество этих маленьких и пугливых пленниц, столь отличного от них происхождения. У Мышеедов вообще не было ни пленников, ни рабов. Беглые чужеплеменники становились полноправными членами орды, но люди, взятые в плен, тотчас же погибали от жестокости своих хозяев и, в особенности, хозяек.
Завидев группу молодых людей, подбегавших с юга, Мышееды бросали оленей и, держа в руках луки, вышли вперед, выражая готовность защищать грудью свою новую собственность.
Новые пришельцы остановились в нерешимости. Они были вооружены только, копьями, и то далеко не все, а Мышееды были в панцирях, и стрелы их были обмазаны ядом. Мами, привлеченная любопытством, подбежала ближе всех; увидев, как воин в костяном панцире толкнул рукоятью палицы молодую девочку, немногим старше той, которая прискакала на стойбище оленеводов, она не могла удержаться и, размахнувшись своим легким копьем, бросила его, как дротик, прямо в грудь насильнику.
Мышеед, однако, был настороже и быстро вскинул вверх руку со щитом. Удар был так силен, что роговой наконечник копья свернулся в сторону. Девушка взвизгнула от ярости и бросилась вперед, чтобы подобрать копье и нанести новый удар, но Мышеед быстро нагнулся и подхватил плетенный из жил аркан, искусное изделие женщин погибшего стойбища, накинул его на ее плечи и тотчас же затянул петлю.
— Го-го! — закричали другие Мышееды. — Важенку поймал, важенку!
З6
Но Колхоч быстрее, чем раненый соболь, бросился вперед и, выхватив нож с широким блестящим лезвием, в одно мгновение перерезал веревку. Это было железо, мало знакомое жителям далекого севера, но Куру доставали его из-за моря вместе с серьгами и бусами. Молодая девушка сдернула с себя обрывок петли, но не стала поднимать копья. Она обернулась назад и, окинув взглядом кучку своих товарищей, во главе которой, с копьем в руках, стоял мрачно и неподвижно огромный Ваттан, почувствовала, до какой степени они бессильны перед Мышеедами.
Противник Мами, впрочем, не возобновил нападения. Мышееды были утомлены не столько резней, сколько предварительным ожиданием подходящей минуты, и не желали новых столкновений. Человек со щитом заинтересовался разрезанным арканом, кажется, еще больше, чем девушкой, он поднял оба конца веревки и внимательно рассматривал гладкую поверхность разреза.
— Мами, иди сюда! — крикнул Ваттан таким повелительным тоном, что молодая девушка повиновалась без колебаний и заняла место рядом с ним.
— Вы, собаки! — громко сказал он, обращаясь к противникам.
— Чего? — отозвался человек, накинувший аркан на девушку, как будто признавая бранную кличку за своим племенем. Он был так же высок и плотен, как молодой оленевод. Лицо его было очень смугло и заросл кудрявой бородой. На голове стояла курчавая грива, как видно нечесанная со дня рождения.
— Зачем вы осквернили место? — сурово спросил Ваттан.
— А тебе какое дело? — дерзко возразил Мышеед, скаля большие белые зубы не то для улыбки, не то в виде угрозы врагу.
— Вы хуже собак,— сказал Ваттан. — Даже собаки чтут море и Полярную звезду.
— Ругаешься, как баба! — презрительно возразил Мышеед. — Видно, у вас мужчины за баб, а бабы за мужчин, — прибавил он, бросая взгляд в сторону Мами и намекая на недавнюю схватку.
— Бродяга!— воскликнул Ваттан. — Пятеро вас на одного, а то бы мы вас пощупали под панцирем.
37
— Попробуй! — злорадно предложил Мышеед, выставляя грудь.
— Пожиратели падали, отпустите хоть женщин! — кричал запальчиво Ваттан.
— Для тебя, что ли, отпустить? — насмешливо возразил Мышеед. — Давайте лучше меняться! Вы нам отдайте вашу одну девку, а сами возьмите всю эту дрянь.
— Бесстыжая рожа! — закричал Ваттан, уязвленный в самое чувствительное место. — Выходи, померяемся!.. Я тебе под этими оленьими ребрами изломаю твои собственные!
Мышеед бросил аркан и вышел вперед, потрясая копьем.
— А что — ставка? — сказал он упрямо. — Не стану без ставки!
Несмотря на свой гнев, Ваттан замялся, ибо у него не было с собой ничего, кроме копья.
— Поставь нож!.. такой... блестящий, — сказал Мышеед, вспомнив нож Колхоча. Прежде чем Ваттан успел ответить, молодой Ительмен выдвинулся вперед и подал ему свое удивительное оружие.
— Вот нож! — сказал Ваттан, разглядывая странные начертания, вырезанные на лезвии.
— А у тебя что? — прибавил он уже без крика. Мысль о предстоящем поединке принесла бессознательное успокоение его чувствам.
— А я поставлю девку! — сказал Мышеед, выдвигая вперед девчонку, которую только что укрощал ударами древка. Она посмотрела дико сперва на своего хозяина, потом на новых заступников и тотчас же снова съежилась и втянула голову в плечи.
— Поставь всех женщин, — предложил Ваттан, крепче подтягивая пояс, — а я прибавлю двадцать оленьих шкур.
— Поди к черту со шкурами! — грубо возразил Мышеед, поднимая копье кверху. — Подставляй бока, ты, болтун!..
При этом новом оскорблении Ваттан взял копье наперевес и, не говоря ни слова, стремительно бросился на противника. Мышеед неподвижно стоял на месте, выставив свое копье навстречу. Деревянный воротник его панциря, стянутый ремнями изнутри, поднялся дыбом
38
вверх. На белой коже, облекавшей дерево, было нарисовано красной охрой большое солнце, пускавшее от себя крест-накрест четыре длинных луча. На четвероугольном щите, оклеенном кожей и пришитом ремешками к панцирю, пониже воротника, были нарисованы той же краской две человеческие фигуры, сражавшиеся копьями и стрельбой из лука. Одна из фигур была одета в панцирь, изображенный маленькими продольными полосками и снабженный деревянным воротником и щитом. Рисунок имел в виду изобразить преимущество тяжелого вооружения над легким, но можно было, подумать, что он имел к виду именно поединок, происходивший теперь.
Ваттан, однако, не имел никакого намерения разбить свое копье, подобно Мами, о твердый щит противника. Подбегая к Мышееду, он вдруг повернул копье древком к земле и, опираясь на него, сделал такой огромный прыжок, что очутился за спиной противника. Панцирный воин повернулся на месте и опять подставил противнику копье. Раздался резкий стук столкнувшегося дерева, потом копья разделились снова, отталкиваемые упругостью удара. Еще несколько ударов было нанесено и отражено без всякого результата. Копье Ваттана было короче, но гораздо толще, чем у противника, ибо в лесах, у родной реки он заботливо подобрал себе древко по руке. Напротив, Мышееды на безлесной тундре не могли быть очень разборчивыми к качеству дерева. Это составляло важное преимущество, ибо отражение производилось чаще всего древком. Тяжелое вооружение Мышееда, кроме того, не представляло большой выгоды при битве на копьях, ибо стесняло свободу движений. Оно соответствовало больше всего лучной стрельбе, при которой нужна была защита для тела, и возможность спокойно прицеливаться и посылать стрелу.
Битва продолжалась без перевеса в чью-либо сторону. Ваттан, с детства искусившийся во всех хитростях копийного боя, вился вокруг тяжело вооруженного противника, как волк вокруг росомахи, но Мышеед спокойно поворачивался во все стороны, подставляя противнику щит и конец копья. Слабые роговые наконечники требовали осторожности в нанесении ударов, чтобы не испортить лезвия, Ваттаи все высматривал слабое место
39
в вооружении противника, какой-нибудь шов или щель, удобную для решительного удара, но броня была плотно стянута ремешками и представляла несокрушимую поверхность сзади и спереди. Наконец Ваттан в десятый раз бросился на противника и, поднимая копье вверх, сделал новый прыжок, показывая вид, что хочет нанести навесный удар, через деревянную защиту ворота. Такие удары были возможны при удачном прыжке, особенно против малорослого противника, но огромный Мышеед возвышался на месте как башня, и поразить его в голову можно было разве с высокого холма.
Тем не менее, чтобы отбить нападение, Мышеед тоже наставил копье вверх, и левая его рука поднялась так высоко, что обнаружила вырез брони, проходивший под мышкой. Ваттан тотчас же опустил копье и направил страшный удар в обнаженное место. Но Мышеед вовремя повернулся и подставил щит. Копье с треском ударилось в твердую доску. Крепкий роговый наконечник, вываренный в тюленьем жиру и входивший на полторы пяди в гнездо древка, обмотанный поверх дерева сухожилиями оленьих ног, крепкими и тонкими, как проволока, вонзился в дерево щита с такой силой, что оно дало трещину на том самом месте, где приходился щит, принадлежавший панцирному воину нарисованной группы. Товарищи Ваттана испустили одобрительный крик, принимая такой удар за счастливое предзнаменование. Однако перевес был скорее на стороне Мышееда. Наконечник Ваттанова копья застрял в щите. Пользуясь этим, Мышеед нагнулся вперед и, протянув свое длинное копье, попытался достать незащищенную грудь противника. Ваттан сильно дернул свое копье и отскочил в сторону: конец рогового лезвия хрустнул и наконечник вышел из щита. Копье Мышееда, однако, успело уколоть Ваттана в плечо и, прорезав одежду, нанести неглубокую, но чувстительную рану. Ваттан почувствовал, что тонкий мех его исподней рубахи смачивается кровью, вытекающей из разреза. Внезапно повернув свое копье тупой стороной вперед и действуя им как дубиной, он нанес удар по копью противника вне всяких правил, но с такой силой, что наконечник его ткнулся в землю и жидкое древко сломалось пополам.