– Вы закончили? – спросил Лобенгула.
– Закончили, о король.
– Все ли злоумышленники мертвы?
– Все мертвы, о сын Мзиликази.
– Тогда идите, идите с миром, – устало сказал Лобенгула.
– Мир тебе, о великий король!
Ведьмы захихикали и завыли, взяли свою жуткую ношу и зашаркали прочь через ворота крааля.
Три раза за три недели Мунго Сент-Джон обращался к Лобенгуле к просьбой «дать дорогу» на юг, и каждый раз король дружелюбно болтал с ним около часа, а потом отпускал ни с чем.
– Я подумаю об этом, Сияющий Глаз. Разве тебе здесь плохо? Разве тебе не нравятся мясо и пиво, которые я посылаю? Или ты хочешь снова съездить на охоту?
– Я хочу поехать на юг, о король.
– Может быть, в следующее полнолуние, Сияющий Глаз. А может быть, после сезона дождей или после праздника чавала – кто знает? Поживем – увидим.
Однажды утром Луиза, как обычно, уехала рано. Только через несколько часов Мунго заметил, что она взяла с собой ружье, патронташ, одеяло и бутыль с водой.
Остаток дня он пытался понять, в чем дело, однако забеспокоился лишь с наступлением темноты: Луиза так и не вернулась. Всю ночь Мунго просидел у костра до рассвета, а потом оседлал второго мула и переправился через реку в лагерь Радда. Англичане устроили роскошную стоянку на опушке леса: шесть фургонов и столько же палаток, сделанных из отличной водостойкой парусины и снабженных сетками от мух. Все лошади у коновязи были чистокровными арабскими скакунами – на таком коне Мунго с его маленьким мешочком драгоценных камней мог добраться до реки Шаши дней за шесть, а то и меньше.
Он жадно разглядывал лошадей, когда из палатки показалась Робин Кодрингтон. Заметив Мунго, она хотела снова скрыться внутри, но он спрыгнул с мула и позвал ее:
– Доктор Кодрингтон, пожалуйста, мне нужно срочно с вами поговорить!
Она неохотно подошла.
– Моя жена пропала. Вчера вечером она не вернулась с прогулки.
Отчужденность на лице Робин мгновенно сменилась тревогой.
– Она не сказала, куда поедет?
Мунго покачал головой.
– Я подумал, что Луиза вернулась в Ками… Вы ведь знаете, она подружилась с вашей старшей дочерью…
– Я пошлю слугу в миссию.
– А вы не могли бы добиться у короля разрешения на мой отъезд?
– Король у своих жен – и никто не смеет тревожить его, пока он не выйдет с женской половины.
– Как долго он там пробудет?
– День, неделю – кто его знает. Я сразу же вам сообщу.
Мунго провел в ожидании еще одну ночь. На рассвете, усталый, с закрывающимися глазами, он сидел на корточках возле дымного костерка, прислушиваясь, не раздастся ли из темноты стук копыт мула или голос Луизы, – и вдруг ему пришла в голову мысль, от которой кровь застыла в жилах и все внутри заледенело.
Вскочив на ноги, он ворвался в хижину и лихорадочно полез под матрас. Слава Богу! Пальцы коснулись кисета, Мунго вытащил его и, торопливо развязав шнурок, высыпал блестящие камешки на ладонь: все на месте! Однако в мешочке обнаружилось кое-что еще, чего там раньше не было, – свернутый листок бумаги.
Мунго вернулся к костру и в слабом свете прочитал:
Найдя записку, ты поймешь, почему я уехала. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, перед глазами стоят сотни несчастных, которые умерли, чтобы заплатить за твою жадность, и меня невыносимо мучает совесть. С ними умерли остатки моей любви к тебе.
Я оставляю тебе эти покрытые кровью камни, точно зная, что они прокляты.
Не пытайся меня догнать. Не посылай за мной. Забудь меня.
Подписи не было.
В лагере Радда все собрались к завтраку в палатке-столовой с откинутыми стенками.
Утро выдалось свежее и прохладное. За столом шла оживленная беседа – о вещах серьезных, но не без юмора, – и Робин наслаждалась царившей атмосферой.
Робин сидела во главе стола, мужчины обращались с ней крайне почтительно. Мистер Радд, явно очарованный доктором с первого взгляда, все свои реплики обращал непосредственно к ней.
Под руководством Джордана был приготовлен обильный горячий завтрак: яичница, ветчина, копченая сельдь, свиные сосиски, креветочный и рыбный паштеты, а также свежее желтое масло и горячие булочки.
Мистер Радд, поддавшись всеобщему беспричинному веселью, велел принести бутылку шампанского, которая всю ночь охлаждалась в мокром мешке на дереве.
– Ну что же, – сказал он Робин, поднимая бокал, – я уверен, что мы стерпим и неудобства походной жизни, и простую пищу, пока славный король не примет решения.
Несмотря на поддержку Робин, Лобенгула не соглашался на концессию, которую просили англичане. Старшие вожди провели не одну неделю в тайных совещаниях, но так и не пришли к согласию. Лобенгула уклонялся от окончательного ответа, и настойчивость Радда вынудила его скрыться на женской половине дворца, куда посторонним не было входа.
– Возможно, придется ждать не один месяц. – Робин подняла свой бокал в ответ. – Вряд ли Лобенгула примет решение по столь важному вопросу, не посоветовавшись с пророчицей Умлимо в Матопо.
Клинтон вдруг перевел взгляд на реку, нахмурился и прошептал на ухо Робин:
– Что здесь нужно этому негодяю Сент-Джону?
Мунго спешился на окраине лагеря, не приближаясь к сидевшей за столом компании.
Робин торопливо поднялась.
– Извините, господа. Жена генерала Сент-Джона пропала, и он, конечно же, волнуется.
– Спасибо, что пришла, – сказал Мунго. – Робин, кроме тебя, мне не к кому обратиться!
Она постаралась не обращать внимания на такую фамильярность, хотя всегда вздрагивала, когда Мунго называл ее по имени.
– Какие новости? – спросила Робин.
– Я нашел записку, оставленную для меня Луизой.
– Покажите! – Она протянула руку.
– К сожалению, не могу. Это очень личное, и слова там для меня весьма нелестные, – ответил Мунго. – Важно лишь то, что Луиза пытается покинуть Матабелеленд по южной дороге.
– Безумие! – прошептала Робин. – Без разрешения короля, без сопровождающих! Дорогу трудно найти, местность безлюдная, полно львов. У Луизы нет никакой надежды проскользнуть через границу: пограничным отрядам приказано убивать всех, кто не получил разрешения Лобенгулы.
– Она все это прекрасно знает, – сказал Мунго.
– Тогда что толкнуло ее на безрассудный поступок?
– Мы поссорились. Она знает о моих чувствах к тебе, и ей это не нравится.
Задохнувшись, Робин отшатнулась и побледнела.
– Генерал Сент-Джон, я запрещаю вам говорить подобные вещи!
– Робин, однажды ты спросила меня, и тогда, давным-давно, я ответил, что никогда не забуду ту ночь на борту «Гурона»…
– Замолчите! Прекратите немедленно! Как вы можете так говорить, когда ваша жена в смертельной опасности?!
– Луиза мне не жена, – тихо сказал он, пристально глядя в зеленые глаза Робин. – Она была моей спутницей, а вовсе не женой.
Робин смешалась. Краска вновь залила щеки, и с ней нахлынула необъяснимая волна кощунственного счастья.
– Однажды вы… сказали мне, что женаты…
– Робин, я действительно был женат – только не на Луизе. Моя настоящая жена умерла много лет назад в Наварре, во Франции.
Робин сама не знала, что на нее нашло. Она замужем за храбрым, добрым человеком – можно сказать, святым, – а перед ней стоит воплощение зла, настоящий змий-искуситель, и все же она не может избавиться от непостижимой, непристойной радости, узнав, что он свободен… Для чего именно свободен Сент-Джон, она не знала или не решалась вообразить.
– Я отправлюсь к королю, – ответила Робин, мучительно сознавая дрожь в голосе. – Попрошу его послать воинов за вашей… за Луизой. Попробую получить для вас разрешение на отъезд. Генерал, вы отплатите мне сполна, если немедленно уедете и больше никогда не вернетесь в Матабелеленд.
– Робин, пока мы оба живы, нам не разорвать то, что нас связывает.
– Я не желаю вас больше видеть. – Робин пришлось собрать всю волю, чтобы встретить его взгляд.
– Робин…
– Я пришлю к вам гонца, когда получу ответ короля.
– Робин…
– Прошу вас… – Ее голос задрожал. – Ради Бога, оставьте меня в покое!
* * *Через два дня Робин прислала к Мунго Джордана Баллантайна.
– Доктор Кодрингтон попросила передать вам, сэр, что король послал за вашей женой доверенного вождя с отрядом отборных воинов. Им приказано защитить ее от пограничных застав и проводить до реки Шаши.
– Спасибо, молодой человек.
– Кроме того, доктор Кодрингтон просила сообщить, что король разрешил вам уехать. Вы можете незамедлительно последовать за своей женой.
– Передайте мою благодарность доктору Кодрингтон.
– Генерал Сент-Джон, вы меня не помните?..
– Боюсь, что нет, – нахмурился Мунго, разглядывая Джордана, который сидел верхом на гарцующей кобыле арабских кровей.
– Я Джордан, сын Зуги Баллантайна. Мы с вами встречались в Кимберли несколько лет назад.
– Вот как! Конечно, прошу прощения. Вы очень изменились.
– Генерал, я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но вы близкий друг моего отца, и потому я обязан предупредить вас, что после вашего отъезда из Кимберли ходили неприятные слухи.
– Первый раз слышу, – равнодушно ответил Сент-Джон. – Что поделать, такова жизнь: чем выше поднимается человек, тем сильнее завистники желают его падения.
– Согласен с вами, генерал. Я связан с великим человеком… – Джордан оборвал себя на полуслове. – В общем, полицейский агент, гриква по имени Хендрик Наайман, заявил, что вы приехали на встречу с ним, чтобы нелегально купить алмазы, а когда поняли, что попали в ловушку, попытались его убить.
Мунго нетерпеливо отмахнулся.
– Зачем кому-то с моим положением и состоянием идти на риск, связываясь с нелегальной торговлей алмазами?
– Именно так и полагает мистер Родс, сэр. Он не раз выражал уверенность в вашей невиновности.
– Я разыщу жену и немедленно вернусь в Кимберли, чтобы припереть к стене мерзавца Нааймана.
– Генерал, встреча с Наайманом невозможна: несколько месяцев назад его зарезали в пьяной стычке в кабаке. Он не в состоянии свидетельствовать ни за, ни против вас. За неимением свидетеля или обвинителя вы считаетесь невиновным.
– Черт побери! – Мунго нахмурился, скрывая невероятное облегчение. – Жаль, я бы с удовольствием затолкал его лживые слова ему обратно в глотку! Теперь некоторые всегда будут считать меня негодяем!
– Разве что ваши завистники. – Джордан приложил руку к полям шляпы. – Не смею больше задерживать, сэр. Вы наверняка спешите отправиться вслед за женой. Удачи вам и счастливого пути. Я уверен, что мы еще встретимся!
Мунго Сент-Джон долго смотрел вслед удаляющемуся Джордану. Трудно поверить в такое невероятное везение: неудержимый призрак правосудия, грозивший с юга, исчез; король позволил покинуть Матабелеленд.
Посетив одного из торговцев, Мунго обменял повозку и прочие скудные пожитки, которые больше не понадобятся, на хорошее ружье и сотню патронов и через час сидел на широкой спине мула, направляясь на юг по дороге, проходившей у подножия Холмов Вождей.
Мунго не оглядывался по сторонам – его единственный глаз смотрел вперед, прямо на юг, и потому не заметил худенькую, почти мальчишескую, фигурку высоко на склоне. Робин прикрыла глаза от солнца, глядя вслед всаднику, пока легкое облачко пыли, поднятое копытами мула, не исчезло в зарослях мимозы.
Луиза Сент-Джон торопилась: надо опередить преследователей! Она знала, что краали вдоль дороги следует избегать.
Обнаружив алмазы, Луиза почувствовала себя виноватой наравне с Мунго. Ослепленная бурей эмоций, она не жалела о поспешности бегства и не сознавала всей глубины своего одиночества до тех пор, пока не обогнула последний крааль, покинув гостеприимные травянистые равнины плоскогорья. Теперь она стояла на краю крутого обрыва, под которым расстилались безлюдные земли – знойные, покрытые густым лесом, полные диких зверей и охраняемые свирепыми пограничными импи Лобенгулы.
Луиза так отчаянно хотела сбежать от Мунго Сент-Джона и всего, что он воплощал, что ни разу не подумала о возвращении, хотя и знала, что могла бы укрыться в миссии Ками и король по просьбе Робин Кодрингтон предоставил бы беглянке эскорт до границы.
О том, чтобы вернуться, снова оказаться поблизости от Сент-Джона, и речи быть не могло. Любовь, которую Луиза когда-то к нему испытывала, превратилась в отвращение. Она пошла бы на любой риск, чтобы скрыться от этого человека, и бежать надо было тотчас. Возвращение немыслимо.
Ночь она провела, свернувшись возле колеи, выбитой колесами повозок, – последнее, что связывало ее с цивилизацией и самой жизнью, нить, протянутая через лабиринт матабельского Минотавра. Поблизости пасущийся мул похрупывал травой, далеко внизу, под обрывом, раздавался львиный рык. Луиза старалась мысленно воспроизвести карту, напечатанную на фронтисписе книги «Одиссея охотника». История путешествий Зуги заинтересовала Луизу еще до встречи с автором, и она тщательно изучила маршрут его похода.
Судя по всему, река Тати лежит к западу и до нее не больше сотни миль. Преследователям и в голову не придет идти туда. Эти пустынные земли никто не посещает, и вряд ли они охраняются отрядами матабеле. Река Тати отделяет Матабелеленд от земель короля Камы. Говорят, он человек мягкий и достойный, его королевство принадлежат британской Короне, поэтому в краале Камы находится британский представитель, сэр Сидни Шиппард.
Если добраться до реки Тати, то к югу от нее можно встретить подданных Камы, которые отведут ее к сэру Сидни, а уж он-то поможет достичь Кимберли.
Подумав о Кимберли, Луиза осознала истинную причину своей отчаянной спешки: она впервые поняла, как невыносимо ей хочется быть рядом с человеком, которому можно доверять, за чьей спиной можно укрыться и прийти в себя. Луиза наконец призналась себе, что перенесла всю любовь, которой давно недостоин Сент-Джон, на этого мужчину. «Нужно добраться до Зуги – и как можно скорее!» – это была единственная связная мысль в неразберихе охвативших Луизу эмоций, но сначала предстоит пройти сотню миль по пустынным землям.
Луиза поднялась с первыми лучами солнца, засыпала песком костер и оседлала мула, привязав одеяло и бутыль с водой к луке седла. Оставив за спиной кровавое зарево на востоке, Луиза пустилась путь. Через сотню шагов она обернулась, но едва заметная колея, оставленная повозками, уже исчезла из виду.
Ехать пришлось через труднопроходимую местность, потрясавшую воображение своим диким великолепием: невероятная ширь горизонта и высокое мутно-голубое небо. Вокруг не было ничего живого: ни птицы, ни зверя; раскаленное добела солнце горело безжалостным огнем. Ночью в небе кружились холодные яркие звезды – бесконечность вселенной напоминала о ничтожности человека.
К концу третьего дня Луиза поняла, что безнадежно заблудилась, совершенно сбившись с пути. Она видела, в какой стороне заходит солнце, но не имела ни малейшего представления о расстоянии. Образ карты, который казался таким ясным и четким, вдруг стал туманным и запутанным.
Вода во фляге закончилась – последний глоток теплой жидкости Луиза выпила незадолго до полудня. Дичи вокруг не видно, и мяса добыть невозможно, а остатки черствой кукурузной лепешки она съела еще вчера. Мул не мог пастись – слишком выбился из сил и страдал от жажды. Свесив голову, он уныло стоял под сикомором, выбранным Луизой для ночлега. Она все-таки стреножила его, хотя и понимала, что никуда он не денется: острый осколок кремня рассек ему стрелку передней левой ноги. Мул охромел, а далеко ли еще до реки Тати и где ее вообще искать – неизвестно.
Луиза положила под язык круглый белый камешек, чтобы вызвать выделение слюны, и улеглась у костра, измотанная до предела. Сон накрыл ее внезапной чернотой, точно смерть.
Разбуженная среди ночи испуганным всхрапыванием мула и стуком копыт по каменистой почве, Луиза с огромным трудом разлепила веки, будто налитые свинцом.
В небе висела полная желтая луна. С трудом, опираясь о ствол сикомора, Луиза поднялась на ноги и посмотрела вокруг. В темноте едва виднелось что-то большое и призрачное. Ветерок донес резкий кошачий запах. Мул заржал от ужаса и бросился прочь неуклюжим галопом. Путы связывали передние ноги, он двигался прыжками, медленно и неловко. В воздух легко взлетело огромное бледное привидение, на фоне неба казавшееся гигантской летучей мышью, и упало ему на спину.
Мул коротко вскрикнул, послышался отчетливый хруст сломанных позвонков: львица впилась зубами ему в шею и одновременно вонзила когти в морду, рванув голову назад. Бедняга с шумом повалился на твердую землю. Львица мгновенно распласталась позади вздрагивающей и конвульсивно лягающейся жертвы, разрывая зубами мягкие ткани вокруг анального отверстия, чтобы добраться до брюшной полости и полакомиться почками, селезенкой, печенью и кишками.
Оглянувшись, Луиза заметила новые призрачные силуэты, выходящие из теней. Еще в полусне, она все же сообразила схватить ружье и забраться на развилку ветвей сикомора. Подгоняемая ужасом, она карабкалась вверх, пока не залезла на вершину. Под деревом шло отвратительное пиршество: десяток львов с рычанием дрались за лакомый кусочек, с чавканьем обдирали мясо с костей жесткими, как терка, языками, утробно урчали и причмокивали.
К рассвету жуткие звуки затихли. Большие кошки наелись и исчезли в кустах. Луиза глянула вниз: под деревом сверкнули желтым огнем глаза. У подножия сикомора стоял взрослый лев и смотрел прямо на нее – свирепый взгляд вызывал непередаваемый ужас. Спина хищника была шириной со спину тяжеловоза, шкура казалась синевато-серой в тусклом утреннем свете. На глазах у скованной страхом Луизы громадная черная грива встала дыбом, зверь словно раздулся, занимая все поле зрения, и вдруг резко подпрыгнул, опираясь на задние лапы, протягивая к ней желтые изогнутые когти. На коре сикомора остались длинные параллельные надрезы, из которых выступили капельки молочно-белого сока.