Мелвин Брэгг Приключения английского языка
Предисловие к русскому изданию
Русская литература несказанно обогатила меня и многих моих друзей. Я всерьез обратился к ней примерно лет в семнадцать. Начал с пьес Чехова, потом перешел к Толстому, Пушкину, Достоевскому, Гоголю и другим классикам, а также к авторам XX столетия. Я читал эти книги в английских переводах и глубоко благодарен тем людям, которые взяли на себя этот труд.
Вот почему перевод этой книги на русский язык — большая честь для меня, и меня радует, что этот рассказ о становлении английского языка во всей его многоликости и разнообразии кому-то поможет лучше понять его. Впрочем, я уверен, что по богатой истории, выразительности и многогранности русский язык нисколько не уступает английскому, а в чем-то даже и превосходит его — благодаря взаимодействию с множеством других языков и диалектов и на таком огромном пространстве!
Но эта повесть написана на английском языке об английском языке.
Она берет свое начало около двадцати лет назад, когда я подготовил для радио Би-би-си получасовую программу о языке моих детских лет, сильно отличавшемся от нормативного английского языка того времени, можно даже сказать, имевшем с ним очень мало общего. Не то чтобы это был совсем иной язык, как, допустим, валлийский или гэльский, но ничуть не более понятный для «образованных». Не менее примечательно и то, что еще пятьдесят-шестьдесят лет назад язык моего детства воспринимался высокообразованными людьми как грубое просторечие, не заслуживающее высокого звания английского языка.
Однако обратившись к речи далеких школьных лет, я обнаружил, что пренебрежительное отношение к ней со стороны «образованных» было, по большей части, ошибочным или предвзятым. Многие из тех слов имели почтенную и древнюю родословную. Часть из них пришла в страну в V веке вместе с нашествием германских племен с севера нынешней Голландии. Другие имеют еще более древние, кельтские корни. Много слов появилось во времена великого вторжения викингов в VIII и IX веках. Кроме того, в моем родном городе языковая обстановка складывалась еще причудливее. Зимой там располагались таборами цыгане, чей язык включал много слов санскритского происхождения, пришедших из прародины цыган — Индии. Сюда же следует добавить слова из лексикона опубликованной в 1611 году Библии короля Якова, знакомой каждому жителю нашего небольшого городка, где на 5000 человек населения имелось двенадцать церквей разных конфессий. Прибавьте сюда еще и наследие французов-нормандцев, завоевавших Англию в 1066 году, и вы получите чрезвычайно сложное «переплетение словес».
Мы, чумазые оборвыши из простых рабочих семей — в особенности мальчишки! — сами того не подозревая, представляли собой ходячие лингвистические энциклопедии. В 1940-e годы нашу речь вообще никто не удостаивал внимания. Одной из причин было все еще сохранявшееся сословное деление общества, согласно которому человек низкого происхождения или уровня доходов не обладает развитым умом и не способен к пониманию высоких материй. Была и другая причина: мы не просто употребляли забытые или отвергнутые «образованными» слова, но и произносили их с сильнейшим акцентом. Вообще-то мы были твердо убеждены: люди из «высшего общества» и не должны понимать нас! Наш язык был нашей собственностью, и те, кто не владел им и презирал его, не имел права понимать его и истолковывать.
За получасовой программой на радио Би-би-си последовал цикл из двадцати пяти передач, где рассматривались различные диалекты и говоры английского языка за 1500 лет. Эти передачи так заинтересовали слушателей, что их повторяли трижды — случай для Би-би-си, по-моему, уникальный. После этого я подготовил для телевидения цикл из восьми передач под общим названием «Приключения английского языка» и в конце концов, окруженный кипами собранных материалов, казалось, готовых в любой момент обрушиться и похоронить меня, решил написать на их основе книгу.
В этой книге два героя — сама Британия и ее язык. Язык отражает ее характер, выявляет или скрывает ее особенности, и именно в языке страны в наибольшей степени выражается ее сущность.
Однако я с самого начала, учитывая собственный опыт, знал, что имею дело не с одним-единственным языком. Когда я одиннадцати лет от роду поступил в классическую гимназию, где от нас требовали, чтобы мы говорили на благопристойном английском языке, используя нормативное произношение (как это было принято называть), я пересек границу двух сословий и в результате говорил на двух языках. Один был предназначен для дома и улицы, второй — для школы, моего собственного литературного творчества, а затем для университета и для Лондона, где я работал на Би-би-си.
Владение этими двумя языками, выросшими из одного корня, оказалось чрезвычайно полезным, когда я задумал разобрать, а затем сложить воедино жизнь английского языка за 1500 лет. Попытавшись понять, каким образом диалект одного из мелких германских племен, на котором в V веке говорили от силы 100 000 жителей Британии, за полтора тысячелетия превратился в язык, на котором устно и письменно общаются свыше 2 млрд человек по всему миру, я пришел к двоякому объяснению.
У этого превращения есть любопытная особенность: исходные диалекты английского языка до сих пор хорошо сохраняются в городах и весях и передаются не менее успешно, чем язык литературный, «цивилизованный». Скажем, в Вест-Индии существует множество «английских» диалектов, образовавшихся путем скрещивания с другими языками, занесенными туда в свое время. Но эти креольские диалекты очень мало отличаются от того сельского диалекта в самой Англии, на котором писали свои стихи Т. Харди и Д. Лоуренс.
Кроме того, существует и другой английский язык (точнее, английские языки), язык улиц — нечто вроде местного наречия. Свое наречие есть и в Чикаго (Северная Америка), и в Сиднее (Австралия), и в Ньюкасле (Англия), и во многих других местах.
Да и сам литературный английский язык тоже постоянно совершенствуется, причем не только там, где он является основным средством общения — в Англии, в Америке, Австралии и Канаде, — но также, например, в Индии, где многие писатели, от Нараяна до Рушди, пользуясь английским языком, придают ему богатый колорит при помощи ритмики и слов из различных языков Индии. В целом развитие английского языка происходит в двух направлениях. Иногда уличный язык подхватывает новые слова, приходящие из английского языка, но не чурается и заимствований из других источников, и чаще всего это происходит на стыке двух культур. В этом можно убедиться как в Лондоне, так и едва ли не во всех уголках мира.
Существует еще и «авторизованный» английский язык, который, если можно так выразиться, обитает в «Оксфордском английском словаре». Прежде чем слово с улицы, или поля, или необжитых пустошей, или из глухих лесов попадет в этот великий лексический канон, чтобы остаться там до тех пор, покуда бумага не истлеет, должно пройти немало лет, накопиться множество примеров его употребления. Каждое издание словаря фиксирует очередной шаг, сделанный языком в своем развитии.
Полагаю, именно динамическому активному взаимодействию этих источников английский язык в значительной степени обязан феерическим успехом своего распространения по миру.
Есть, конечно, более очевидные и приземленные объяснения. Во-первых, существование Британской, а затем и американской империй, которые разнесли английский язык по земному шару. Протестантские миссионеры, ведомые верой в силу Слова, с Библией короля Якова в руках проникли во все закоулки мира, и писатели многих стран восприняли английский как второй язык, вполне пригодный для выражения их мыслей и опыта. Достаточно назвать в качестве примера писателя-мариниста Джозефа Конрада, родившегося и выросшего в Польше.
Ураган языкотворческих традиций в нашей стране бушует вовсю и по сей день. Говорят, что в Лондоне можно услышать речь на всех языках, какие только существуют в мире (впрочем, я сомневаюсь, что здесь так уж легко встретиться с представителями племен, затерянных в глубинах джунглей Амазонки или кочующих по заполярной Арктике). Тем не менее здесь бурлит водоворот слов и понятий. Стоит мне пройтись по трем-четырем улицам близ Сохо, в центре Лондона, где находится мой офис, ухо различает не только звуки нескольких языков, но и смесь языков, искусно добавленных, как фрукты в салат, в некий новый английский язык, что, вне всякого сомнения, стимулирует развитие английского языка.
Я глубоко признателен Наталье Мацкевич, которая взяла на себя чрезвычайно трудную — с учетом огромного количества использованных источников и колоссального объема лексического материала — задачу перевода этой книги. Мне очень приятно сознавать, что, испытав благотворное влияние переводов с русского, я получил возможность познакомить вас с жизнью моего родного языка.
Предисловие
Путь превращения нескольких локальных племенных германских диалектов, на которых общались всего 150 000 человек, в язык международного общения для 1,5 млрд человек представляет собой захватывающее приключение. Историю превращения мы и поведаем на страницах этой книги. Английский язык зародился около 1500 лет назад. Его первым домом стала Англия.
С самого начала его окружали соперники, опасности и угрозы: он избежал вымирания и пережил попытку удушения; он отважно противостоял грабежу, использовал и упускал возможности; вел и ведет счет достижениям и потерям. Ожесточенные битвы за слова решали, какому наречию победить. Но все же английский язык обладал и обладает величайшими сокровищами: шедеврами литературы, устойчивым строем, и в наши дни обеспечивающими всему миру возможность общаться.
Эта книга о том, с чего начинался и как успешно развивался английский язык. Здесь рассказывается о словах, с помощью которых мы описываем жизнь, мыслим, слагаем песни и ведем беседы. О словах, посредством которых развивается наше воображение и представление о самих себе. Конечно, язык существует Для многочисленных пользователей только в устной, мысленной и письменной форме, однако мне представляется, что он живет собственной жизнью и обладает собственным характером. Профессиональные лингвисты могут оспорить подобное утверждение, однако некоторые историки порой утверждают, что Англия живет собственной жизнью, так почему бы автору этой книги тоже не рассматривать наш язык как живой организм.
У людей нет достоверных сведений о времени зарождения человеческого языка. 100 000 лет назад? Или позже? Возможно, он начался со знаков и сигналов, с мимики и жестов, многими из которых человечество пользуется и по сей день. Мы знаем, о чем «говорит» выражение лица. Мы понимаем язык тела, а наши выкрики страха или восторга едва ли отличаются от тех, что издавал Homo sapiens 100 000 лет назад. Потом язык начал развиваться. Нам не дано узнать, кто первым заложил основы. Стивен Пинкер и другие исследователи полагают, что способность к языку — языковой инстинкт — присущи Homo sapiens с рождения. Оставалось только найти способы и возможности, чтобы превратить этот инстинкт в слова.
Но кто же создал первые слова? Кто в наши дни создает новые слова? Известно, что из-под пера Шекспира вышло по крайней мере 2000 новых слов, но большинство слов порождается народом. Какой-нибудь американский первопроходец вроде Дэви Крокетта способен к словотворчеству не меньше главы колледжа в Кембридже.
Первые слова придумали те, кто возделывал землю и за века близости к природе освоил ее вдоль и поперек. Скорее всего, именно они в силу необходимости давали названия увиденному, в первую очередь — предметам обихода и животным, которые представляли для них опасность или источник пищи. Присвоение имен можно считать наиболее демократическим общественным процессом за всю историю человечества. Язык — величайшее достижение культуры, и английский язык, на мой взгляд, является одним из наиболее значительных вкладов нашей родины в мировую культуру.
Несколько лет назад я подготовил для радио Би-би-си 25 выпусков передачи The Routes of English («Пути английского языка»), общей отправной точкой которых стало изменение и развитие английского языка. Моей собственной отправной точкой можно считать детство: тогда я с заметным акцентом говорил на диалекте, основанном на древнескандинавских источниках; чтобы учиться в классической гимназии, мне пришлось освоить нормативный английский язык, широко известный как речь дикторов Би-би-си. В моем говоре также присутствовали отголоски цыганского языка, и сам диалект был прочно связан с миром сельского хозяйства, расположенным вне городских стен.
При этом я давно хотел создать еще один цикл передач, посвященный истории английского языка, чтобы в них история, которую я изучал в университете, воссоединилась с английским, который я изучал до, во время и после университетского курса. Канал ITV мое предложение утвердил, и так появилась постоянная программа. Эта книга раскрывает материал гораздо полнее, чем передачи, но придерживается того же принципа, который я предпочел изначально, то есть представляет собой повествование о приключениях.
Я не профессиональный языковед, но мне во многом помогли ученые, которым я отдаю должное в этой книге. В нашей стране во многих областях знаний существует традиция допустимого любительства: многие врачи были биологами и орнитологами; аристократы — физиками, зоологами и историками; много замечательных эрудитов было среди лиц духовного звания… Поэтому смею надеяться, что и меня примут в ряды таких любителей.
Вследствие любительского статуса, несмотря на проведенные мной тщательные исследования, данную книгу нельзя отнести к разряду академических: она рассчитана на широкого читателя. В частности, порой приходилось принимать нелегкие решения о написании отдельных слов, которое столь часто коренным образом менялось со временем: я сохранял изначальное написание там, где это имело решающее значение для сюжета, однако склонялся к более современному написанию там, где, по моему мнению, доводы и примеры более ярко и убедительно звучали именно в современном варианте.
«Саксонско-латинско-датско-нормандский наш язык» — так выглядит известное высказывание Даниеля Дефо об английском языке. В наши дни ему пришлось бы упомянуть еще несколько источников: индийский, вест-индский, всемирно-технический и особенно американский. Американское влияние на английский язык было и остается чрезвычайно важным, и можно считать счастливым стечением обстоятельств нашего приключения то, что именно английский язык (а на его месте мог оказаться французский, испанский или немецкий) был принят в этой новой стране — локомотиве современного мира. Америка привнесла немало слов в сокровищницу языка, хотя при этом ее язык, как и язык Британской империи, преемницей которой она стала, тоже понес свои потери, о каковых говорится и в нашей книге.
Книга приглашает вас совершить путешествие сквозь время и пространство — из Фрисландии V века в Сингапур наших дней, из Уэссекса времен короля Альфреда на Дикий Запад Баффало Билла, с равнин Индии в монастыри Святого острова Линдисфарна, из Вестминстерского дворца к носителям африканского языка гулла (или оромо), живущим в южных штатах США. Вместе с главным героем мы будем возвращаться в прошлое, черпая из латыни, греческого, древнееврейского и санскрита, а попутно позаимствуем кое-что из французского, итальянского, арабского, китайского и многих других языков. Английский язык до сих пор пользуется основным словарным запасом первых завоевателей, но добавил к нему множество новых слов и понятий, подобно тому как возводят башни из кубиков. Благодаря ему наши чувства и мысли расходятся по всей планете. Наш герой и по сей день, где бы ни оказался, снова и снова без устали создает новые «английские языки».
1. Общий язык
С чего же все началось? Как современный английский язык, которым пользуются более миллиарда человек, впервые обрел голос? Где и когда начал он приобретать знакомые нам формы, привычное звучание? Как он, выходец из отдаленного, неправдоподобно малого местечка на карте мира, достиг столь головокружительного успеха?
Если говорить об Англии, язык, ставший впоследствии английским, в V веке привезли на остров из-за моря воинственные германские племена. Приглашенные в качестве наемников для укрепления того, что осталось после распада Римской империи, они задержались, чтобы урвать свою долю добычи, а затем пустили здесь корни. Как утверждали захватчики в своих хвастливых летописях в записи за 449 год, местные народы, кельты или бритты, были «никчемными», а «плодородная земля» притягательна. Запись могла быть сделана и позже, но суть остается та же: это было место изобилия. Англосаксонский историк Беда Достопочтенный в письме к римскому консулу Аэцию отмечает «стоны бриттов», страдающих от применений со стороны германских племен: «Варвары теснят нас к морю, море отталкивает обратно к варварам; между этими Двумя смертями приходится нам выбирать: либо утонуть, либо быть убитыми».
Какой яркий образ! Английский язык прибывает на место действия, подобно адской фурии, привезенной на тихие берега заброшенного имперского аванпоста бесстрашными и воинственными язычниками, бороздящими китовый путь на своих «морских скакунах». На протяжении 1500 лет жизненность этого образа, рисующего распространение английского языка по миру (порой его приход сопровождался поистине варварским насилием), неоднократно подтверждалась действительностью. Эта грандиозная колонизация стала со временем одной из наиболее примечательных особенностей языка.
Но было в этой истории и другое. Многие пришельцы явились на эти берега с миром, как крестьяне в поисках лучшей доли; они обрели здесь дом и относительное спокойствие, сменили уныние и холод приморских равнин материка на богатство пастбищ. Благодаря этим поселенцам семя английского языка попало в плодородную почву. Способность глубоко укореняться на чужой земле стала другой сильной стороной английского языка.