— А моя машина? — вскинулся капитан. — Где моя машина?
— Я только что отогнала ее на стоянку, — с ходу соврала я.
В любом случае ему нельзя волноваться, мелькнуло в голове. В случае, если с машиной Кирсанова что-то произошло, можно будет сообщить печальную новость после. Когда самочувствие капитана улучшится.
Кирсанов облегченно вздохнул.
— А, ну ладно, — пробормотал он, — позвони там моим…
— Я уже сделала это. Они должны вот-вот приехать.
— Вот и хорошо…
— Но ты все понял? — напористо осведомилась я.
— Да, да…
— Ну, счастливо. Выздоравливай, Киря. Увидимся.
* * *Светлов был в сознании. Лицо его, какое-то мутновато-серое с прозеленью, выглядело измученным и старым. Я поймала себя на мысли, что едва ли дала бы ему на вид даже сорок — так жутко и болезненно он выглядел.
А ему было двадцать один.
— Лейсман хотел, чтобы я… — бормотал он, не открывая глаз. — Чтобы я…
Сидящий рядом на мягком стуле с дерматиновой обивкой Анатолий Антонович быстро посмотрел на меня и отвернулся с выражением нескрываемой боли и отчаяния на лице.
— Я мог открыть время, — продолжал бормотать больной, — я составил программу… я мог читать на тридцать секунд вперед… мозг проникал в… я знаю, что это не конец… Лейсман хотел, чтобы я мог читать в будущем — через подопытных, естественно, убойные дозы моди… фицированного пер… перцептина. В будущее на… хотя бы два дня… вперед…
Вошел дежурный врач.
— Мне только что прислали амбулаторную карту, — сказал он, глядя на Светлова. — Это какие-то Содом и Гоморра! Он не учился в школе для детей с отставанием в умственном развитии?
Анатолий Антонович кротко глянул на врача и покачал головой.
— У него есть шансы на излечение? — спросил он. — Я имею в виду…
— Я понимаю, что вы хотите сказать. К сожалению, нервные заболевания — это не мой профиль, я хирург, но я уже говорил с коллегами из невропатологии… невропатологического отделения нашей больницы. Боюсь, отсюда мы направим его в психиатрическую клинику. Насчет шансов на поправку не могу сказать ничего. Определенно только то, что их очень мало. Разумеется, я говорю о его психическом здоровье. Травма черепа безусловно излечима. Перелом руки — пустяковый, кость едва треснула.
— Это конец, — сказал Анатолий Антонович, — конец.
— О чем вы говорите, мужчина? — удивленно переспросил врач. — Я же сказал, что…
— Вы спрашивали, доктор, не учился ли он в школе для умственно неполноценных?
— Да вы бы взглянули в его карточку, — начал было врач самым благожелательным и терпеливым тоном, но химик перебил его:
— Простите, доктор, я и без того знаю, что он абсолютно ненормален психически. Но у него есть… хоть мизерный шанс на исцеление? — Анатолий Антонович словно молил своего палача об отсрочке казни. — Хотя бы?..
— Я не знаю. — Тот удивленно пожал плечами. — Это ваш сын?
— Нет, но… Просто если он сойдет с ума, мы потеряем великого человека.
Хирург широко раскрыл глаза и перевел взгляд на меня, вероятно, надеясь хоть в моем лице увидеть здравомыслие и трезвое восприятие ситуации.
— Я сделал… это… — губы Светлова, сухие и пепельно-серые, конвульсивно дернулись. — Глупцы… они хотели забрать… меня… меня…
Я посмотрела на врача, потом на Светлова и снова на недоуменно глядящего на меня эскулапа.
— Я знаю, что это ни к чему, — неожиданно для себя самой произнесла я, — но я скажу это просто так, для него, для Светлова. Вам все равно, и это верно, и вы правы. Но мы теряем самого гениального химика двадцатого столетия.
* * *Конечно, врач подумал, что мне и Анатолию Антоновичу самим неплохо пройти клинический осмотр. Но это уже не играло роли, потому что я простилась со Светлячком навсегда. Потому что Светлячок умер, а остался Алеша Светлов, больной деменцией мальчик с серым старческим лицом.
Зато машина Кирсанова оказалась цела — просто удивительно! — и я отогнала ее на стоянку. Пришлось ломать зажигание.
Затем я заехала к Вишневскому-старшему и заявила, что дело закончено. Убийцы его сына найдены, и их уже постигла кара. Перед визитом к Вишневскому я рассталась с Анатолием Антоновичем, пообещав, что его непутевый отпрыск в самом скором времени вернется в лоно любящей семьи. Всегда добродушный ученый при этом сжал кулаки и довольно замысловато выругался, и я поняла, что незадачливого пьянчужку Хоенца ждет весьма теплый прием.
Было уже около семи, когда я подъехала к дому, где находилась квартира, в которой остались Хоенц и Бессонова.
В общем коридоре я убедилась, что в квартире находятся люди численностью больше двух. Пока я глубокомысленно размышляла, кто бы это мог быть, задумчиво пиная ногой валявшийся на пороге чей-то правый ботинок, визгливый голосишко вывел:
— «Ты-тыайна! Тыайна случилась ночью… ночью не темной…»
— Ага! Случилась — от слова «случка»! — перебил его периодически срывающийся на фальцет бас. — Кобыла по кличке «Тайна» случилась ночью. Когда ж ей еще случаться-то?..
Диалог двух друзей перекрыли грохочущие звуки какой-то дикой музыки — вероятно, одной из альтернативных металлических групп — и визг Бессоновой сквозь пьяный смех.
— Замечательно! — устало произнесла я, открывая дверь. — Все те же и все то же!
— А, Танюха! — заорал Казаков и тут же сунул мне в руку стопку водки. — Пей штрафную!
Рожа Казакова, пьяная и ужасно довольная, была основательно помята и поцарапана, а волосы с правого виска сильно обгорели. То же, но в меньшей степени, было у появившегося из кухни ухмыляющегося во всю широкую физиономию Кузнецова.
— Что это у вас, братцы? — спросила я, выпивая протянутую стопку. — Опять попали в катастрофу?
— Потом расскажем, — ответил Казаков, — надо выпить за счастливое завершение дела!
— Ладно, только вырубите вашу папуасскую музыку и включите телевизор.
— Это не папуасская музыка, это «Раntera», — даже обиделся Хоенц. — Это же не «Cannibal Corpse» или «Impaled Nazarene»!
— Да хоть леопард, только выключай!
Диктор местного телевидения сказала:
— «Сегодня в нашем городе случились два ЧП, связанные со взрывами…»
— Два? — воскликнула я. — Неужели и Блэкмора?..
— «…первый по значимости прогремел на территории нефтеперерабатывающего завода, что в Заводском районе. Взорвалась авторемонтная мастерская, принадлежавшая ЗАО „Атлант-Росс“. При взрыве погибли президент „Атланта-Росс“ Тимур Анкутдинов и финансовый директор Аркадий Лейсман, находившиеся там в этот момент. Общее число убитых уточняется. По версии заместителя начальника службы безопасности ЗАО „Атлант-Росс“ и главы аналогичной службы завода Александра Тимофеева, причиной взрыва послужило возгорание резервуаров с бензином, расположенных под зданием авторемонтного центра…»
— Но что это за второй взрыв? — в тревоге недоумевала я.
— «…Правоохранительные органы отрабатывают версию террористического акта…»
— Второй?!
— «…другой взрыв прогремел сегодня в третьем корпусе университета, в лаборатории при химическом факультете. При взрыве легко пострадали несколько студентов. Всем оказана первая помощь в медпункте университета. Причиной взрыва называется непроизвольное возгорание баллона с водородом… Общий ущерб… Деньги на восстановление будут выделены из областного бюджета…»
Я перевела взгляд на поцарапанных и потрепанных Казакова и Кузнецова и рассмеялась.
— Никак начали посещать занятия?
— Да мы с Костелло хотели проверить одну мысль насчет реакции… — начал было бормотать Казаков, но его слова покрыл общий громовой хохот.
— Ишь ты умники! — воскликнула я, отсмеявшись. — Бутлеровы недобитые! Ну и что, не выгонят вас?
Друзья посмотрели друг на друга и пожали плечами, и смех возобновился.
— А тебя, братец, очень хотел видеть отец, — обернулась я к Хоенцу.
Тот растерянно захлопал глазами.
— Ты его знаешь?.. — пробормотал он.
— Так что, братец, ты пить пей, а домой сегодня будь добр попасть, — заключила я.
Хоенц в панике заметался по кухне, натыкаясь на мебель и сидящих на ней молодых людей, а потом выбежал в прихожую и начал поспешно натягивать туфли.
— Чего это он? — удивленно спросил Кузнецов.
— Не знаю, — пожала я плечами, пристально глядя на Кузнецова и Казакова. Поймав мой взгляд, последний отчего-то глупо захихикал и негромко зашептал на ухо собутыльнику — очевидно, какую-нибудь гадость.
Хоенц тем временем уже оделся и, просунув голову в кухню, быстро пробормотал:
— Ну, я пошел… увидимся.
Хлопнула дверь, и только мы Хоенца и видели.
Промелькнул сюжет по НТВ, касающийся сегодняшнего инцидента в авторемонтном центре, на экране появилось строгое, бесстрастное лицо Тимофеева, дающего интервью московскому репортеру, а я поймала себя на мысли, что мне это все равно… Я выпила всего лишь четыре маленькие стопочки водки и бокал легкого вина, а голова закружилась так, словно во мне было уже полтора литра шампанского.
Теплые волны побежали от низа живота, я провела рукой по горлу и, зацепившись пальцем за вырез кофточки, будто бы случайно оторвала вторую пуговицу — верхняя была расстегнута. Я поймала любопытный взгляд Кузнецова, затем Казакова, и мне стало страшно… Потому что я никогда и никого так не хотела, а в потемневших от страсти глазах их увидела, что никто и никогда не хотел так меня.
— Пойдем в… комнату, — срывающимся голосом предложила я. — «Что это?» — мелькнуло в голове.
— Водку брать? — спросила Бессонова, блузку которой целенаправленно расстегивал Кузнецов.
— Не надо, — гортанным голосом ответил Казаков и взял меня за локоть. Прикосновение его пальцев прожгло меня насквозь, красный туман метнулся в глазах, и со сдавленным стоном я крепко обхватила его шею.
«Перцептин, — последним мозговым импульсом дошла я, — он заканчивает свое действие, и тогда… тогда бешеный всплеск полового влечения… так, что не видишь ничего вокруг себя, как говорил Романовский».
Я не помню, как мы оказались в комнате… Красный туман жег нестерпимо, он обвивал меня, заставлял тело выгибаться в сладкой истоме… Каждое прикосновение вызывало бурю, и я до крови кусала губы, чтобы не закричать… Рядом на ковре переплелись обнаженные тела Кузнецова и Бессоновой, массивное плечо Кузнецова оказалось передо мной, и я вцепилась в него зубами, между тем как выгнувшийся надо мною Казаков впился поцелуем в спину Лены…
Четыре тела сплелись в одном невыразимом бешенстве экстаза.
* * *Я проснулась, когда часы пробили полдень. Я лежала одна, небрежно прикрытая тонкой простынкой. Рядом, на столике, я увидела свои гадальные кости и поверх них клочок бумаги.
«Мы ушли в 10.30, — было написано там. — Извини, но в холодильнике ничего не осталось. Спасибо за хорошо проведенное время и вообще за все. Увидимся. Кузнецов, Казаков, Бессонова».
Я вздохнула. Как забавно: раньше это я все время кидала кости, а теперь, кажется, Кости кинули меня…
Эпилог
Разумеется, я все-таки воспользовалась своими гадальными принадлежностями. Мне же нужно было решить, как ответить на предложение Тимофеева.
Советом директоров ЗАО «Атлант-Росс» Тимофеев Александр Иванович был утвержден в должности президента концерна.
Гражданин США мистер Дональд Блэкмор, к моему удивлению, совершенно безнаказанно и без ущерба для здоровья покинул наш город, и в дальнейшем в средствах массовой информации не появлялось никаких сообщений о безвременном завершении его деловой карьеры, а равно и жизненного пути.
Новаченко сохранил за собой место шефа секьюрити концерна. Так что из основателей фирмы он один сохранил и жизнь, и пост.
Наконец настал срок ответа Тимофееву, и я, как уже говорилось, могла доверить разрешение вопроса о новой работе только моим кубикам из слоновой кости.
25+5+19.
«Сейчас не принимайтесь ни за какое новое дело, вы можете попасть впросак».
Я вздохнула, честное слово, с облегчением. Конечно, прими я предложение Тимофеева, мои доходы существенно бы возросли, но я готова была пожертвовать этим. Действие перцептина давно кончилось, и ничто не мешало мне прислушаться не только к своим мыслям по этому поводу, но и к чувствам и ощущениям. Прямо скажем, не лежало у меня сердце к тимофеевской «охранке»!
Я вспомнила тупо ухмыляющуюся рожу Новаченко и решительно взяла в руки телефонную трубку. Думаю, я не настолько бедный человек, чтобы не суметь отказаться от этого заманчивого предложения!
Как ни странно, я дозвонилась до Тимофеева сразу.
— Здравствуйте, Александр Иванович, — вежливо сказала я, — с вами говорит Татьяна Иванова.
— Иванова? — Мне показалось, что Тимофеев делает усилие, чтобы припомнить, кто это, собственно, такая. Но шеф «Атланта» оказался на высоте.
— Ах, да. Добрый день, Татьяна. Я полагаю, вы подумали над моим предложением.
— Да, очень тщательно. К сожалению, я вынуждена отклонить его, хотя это было очень лестно для меня.
Тимофеев помолчал.
— Я действительно хорошо поразмыслила, Александр Иваныч, — добавила я. — Очень жаль.
— Мне тоже, — в голосе Тимофеева послышалось что-то действительно отдаленно похожее на сожаление. — Ну что ж, всего хорошего.
— Успехов вам на новой должности, — напутствовала я на прощание.
— Благодарю, вам так же, — отозвался Тимофеев с легкой иронией. — Ну, счастливо.
Вскоре в «Комсомольской правде» — «толстушке» появилась огромная статья на целый разворот под очень запоминающимся названием «Светлячки исчезают с рассветом». Ниже жирным шрифтом было написано:
«Коммерческая фирма „Атлант-Росс“ использовала синтезированный химиком-самородком психостимуляционный препарат, чтобы искусственным путем получать гениев».
Громадная сенсационная статья рассказывала обо всем происшедшем жестко, обличающе и — на мой взгляд — правдиво, хотя не без присущей газетчикам выпяченности отдельных особо примечательных фактов. Приведу некоторые выдержки из этой откровенной и, прямо скажу, нашумевшей публикации.
«…Гениальный самородок Алексей Светлов, он же Светлячок, в результате экспериментов со своим синтетиком оказался в психиатрической клинике с диагнозом „прогрессирующая деменция“. Надо сказать, что он и до своей работы над перцептином был потенциальным клиентом „психушки“».
«…Финдиректор „Атланта“ Аркадий Лейсман, погибший при взрыве авторемонтного центра, оказывается, осуществлял накачку перцептином финансируемой концерном команды интеллектуалов, ставшей, как многие помнят, чемпионом Международной ассоциации клубов (МАК) на „Брейн-ринге“…»
«…Из команды уцелело лишь трое, а трое других — капитан команды Владислав Вишневский, Сергей Романовский и Федор Дементьев были убиты людьми Лейсмана…»
«…Оставшиеся в живых члены команды наотрез отказались беседовать с корреспондентом „КП“…»
«…Возможно, что проект „Светлячки“ был спешно продан на Запад. Называется конкретное имя — американский бизнесмен Дональд Блэкмор, посетивший город по приглашению тогдашнего президента „Атланта-Росс“ Тимура Анкутдинова…»
— Но про Блэкмора-то откуда они узнали? — воскликнула я, читая этот материал.
Желтая «Экспресс-газета» поместила статью с замечательным заголовком «Гении с гарантией на полгода. При неполадках обращаться в „психушку“…» Досужие виртуозы пера умудрились преувеличить даже в этом поразительном случае, когда, казалось бы, раздувать сенсацию дальше некуда. Среди всего прочего в публикации фигурировало заявление, что проект был куплен Пентагоном и уже формируется «отдел светлячков» или, в американском варианте, «бабочек-однодневок». В «психушке», оказывается, сидит рядовой «светлячок», которого выдают за создателя перцептина. Сам же гениальный химик давно работает на военное ведомство США. Доколе, восклицала газета, мы будем в порядке интеллектуальной подпитки загнивающих буржуазных стран безвозмездно и безвозвратно отдавать лучшие умы России?..
Я ездила в областную психиатрическую клинику. Конечно, Светлов находится там, а не в Пентагоне. Врачи заверили меня, что им удалось остановить спад интеллекта и приступить к эффективному лечению шизофрении. Возможно, когда-нибудь IQ Светлова приблизится к допустимому показателю — хотя бы до семидесяти баллов — при девяноста-ста баллах у нормального среднего человека…