Еще и еще раз можно оценить «почту» лам. Гораздо раньше государственной осведомленности, гораздо точнее приносят ламы самые лучшие вести. И каким огнем блеснут узкие глаза, если заметят незнание собеседника. И тогда уже не ждите правильных рассказов; тогда вас переведут в разряд незаслуживающих внимания; махнут пренебрежительно рукой и шепнут: «Пеллинг!».
Пришли Б., П., Я., С., А., П., К. и другие смотреть серию «Майтрейя». Какие хорошие люди все они.
5 мая
В Туркестане один мулла приказал за непосещение мечети вылить сорок ведер воды на темя «правоверного». После семнадцатого ведра неисправный «правоверный» умер. Однако, что же делать с такой логикой?
Все пошло как-то быстро. Уже нашлись возчики. Теперь надо выбрать путь. Предлагаются три комбинации. Одна – на Кульджу, оттуда мотором до Ташкента и прямым поездом на Восток. Вторая – Чугучак, Семипалатинск, Новосибирск. Третья – Тополевый Мыс, Зайсан, Иртыш, Семипалатинск, Новосибирск. Заманчива третья комбинация, где едем пароходом по Иртышу среди долистых и холмистых далей. Уж очень заманчиво. Но не помешают ли опять китайцы? Мнения делятся. Одни полагают, что очередная гадость будет проделана. Другие думают, что на этот раз китайцы устыдятся. Лично я не оптимистичен. Ведь и в Кашгаре уверяли, что больше наглостей не будет, но одна из главных наглостей была проделана в Карашаре, то есть после Кашгара.
Мы ходили с Б. за город по направлению к Богдо-Улу. Бесконечные дунганские кладбища. Ряды курганчиков. На вершине каждого всегда поставлен горшок, сосуд или черепки горшка – обряд древней курганной тризны. Несмотря на мусульманство, дунгане сохранили какие-то своеобразные черты. Китайская народная религия и шаманизм оставили свои следы. Приехал Фильхнер. Кажется, ему разрешены все съемки. Странно, почему Германии все можно?!
6 мая
Укладка. Уговоры с возчиками. Три тройки до Тополева Мыса за 660 лан.
7 мая
Утро у Фаня. Все притворно любезны. Будто бы обещал не препятствовать нам ехать через Тополевый Мыс по Зайсану. Многие новости про Цампу. Как и в Карашаре, слышали, что положение серьезное. Предлагают 10 000 000 лан, чтобы привлечь 30 монгольских хошунов на сторону дуту.
К вечеру пошли по холмам под городом с Б. Опять кладбище. Среди голого поля десяток крестов и два памятника. История одного из них трагична. Молодой человек, солдат Кутейников, приехал к отцу после гражданской войны. Родные и добрые друзья набросились на него, всячески поносили его и, наконец, связали и заперли в чулан, где он и повесился. И вот над ним стоит высокий памятник с большим черным крестом и со слезливыми текстами.
Сегодня прямо знойный день, точно в июле. Снег на Богдо-Уле значительно сошел. Через восемь дней опять в далекий путь. Яковлева говорит: доедете до большого города и будете скучать. Именно так.
8 мая
Слухи ползут: сининский амбань бежал с 20 тысячами войска под давлением тангутов. Неужели уже голоки подошли? Ведь это начало чего-то длительного.
Давно было известно, что католические клирики пользуются оккультными силами. Об этом сообщено много раз в литературе, но, конечно, сами ксендзы упорно скрывают такие способы воздействия. Здешний католический миссионер очень откровенен в этом отношении. Он прямо и без особого повода рассказывает Е. И., как он может «производить чудеса», то есть пользоваться спиритизмом и магнетизмом. Спешность нашего отъезда мешает, а то патер, наверное, продемонстрировал бы что-либо поучительное.
Как странно подумать, что здесь и фетишизм, и примитивный спиритизм, и суеверие, и крик муллы, и имя Конфуция – все спутано в нерасчленимый комок.
Скоро наш геше[231] уйдет в свои горы. Сегодня он рассказал, что настоятель медицинской школы в Лхасе говорил ему об «азарах», как они называют махатм, живущих в горах и применяющих свое глубокое знание на пользу человечества. Слово «азара» еще нам не встречалось. Это не санскрит. Но как трудно заставить геше рассказать такие подробности! Скоро уйдет он. Скажет таин-ламе все им упущенное. Страх плохой советник.
9 мая
Опять жара, несвойственная для начала мая. Кто говорит, что это к дождю, кто «успокаивает», что вообще уже началась жара. Китайцы своими проволочками точно преследуют Е. И. Так все сложно, так много вопросов и необыкновенных условий. Надо ускорять отъезд.
Настоятель медицинской школы говорил нашему геше, что он сам встречал одного такого азара в горах Сиккима. Трудно узнать больше того, что там был маленький домик и что азара был очень высокого роста. Потом азара удалился с этого места. Такие же самые вести ползут по всей Азии.
Ездили за город. Куковала кукушка. Летали удоды и звенели цикады. К вечеру – гром. Читала Е. И. записки по основам буддизма. Как красиво выходит, когда шелуха позднейших наносов слетает, когда труд и знание занимают должное место.
10 мая
Солдаты перестали учиться. Праздник. Говорят, потому, что сининский амбань разбит. В последней пекинской газете сообщается, что Ганьсу и Синьцзян оставлены в сфере влияния народной армии. Для Синьцзяна это знаменательно.
Вдруг все перевернулось так, что необходимо ехать как можно скорее.
Живет до сих пор сага о Гессер-хане: «Гессер-богдохану посылается семь голов, отрубленных у семи черных кузнецов, а он эти семь голов варит в семи медных котлах. Делает из них чаши, оправляет эти чаши серебром. И так из семи голов вышло семь чаш, которые Гессер-хан наполнил крепким вином. После этого он поднялся к мудрой Манзал-Гормо[232] и отдал ей эти чаши и угостил ее. Но она взяла эти семь чаш из семи голов черных кузнецов и бросила их в небо. И образовали семь чаш созвездие Долон-Обогод (Большую Медведицу) и сторожит оно сроки».
Как замечательно влиты символы в эти неясные и как бы лишенные значения слова, связывающие Гессер-хана с семизначным созвездием Севера. Монгольская «габала»[233] и особенные чаши бутанских храмов напоминают о тех же устремлениях и надеждах. Твердится указание из Трипитаки,[234] что «Будда указал, что чаша его в срок новых достижений мира станет предметом искания, но лишь чистые носители общины могут найти ее». Так, так!
«Рибхвасы[235] мчатся к Савитри – Солнцу за Сомой»,[236] согласно мудрости Ригведы. На блюде джиль-кор[237] вычеканена в середине гора Сумеру, а по сторонам ее четыре страны света в виде больших островов вокруг. Как бы точка на одинаковом расстоянии от четырех океанов…
Лама провозглашает: «Да будет жизнь тверда, как адамант; победоносна, как знамя учителя; сильна, как орел, и да длится вечно!»
11 мая
Приняли приглашение на завтрак у Фельдмана. Там же Фильхнер и католик-миссионер. Сильный и работоспособный, в кожаной куртке, загорелый Фильхнер полон энергии. Задание его любопытно. Он объединяет магнетические исследования между Ташкентом и Средним Китаем. Измерения были сделаны в России, а Институт Карнеги, с большими затратами, произвел эти работы в Китае. А теперь Фильхнер объединяет эти две области исследований, как он сам сказал.
Вспомнили его происшествия с голоками. Все-таки хвалит он их. И любит Азию. Уже навсегда привлечен очарованием азиатских просторов. Об истинном маршруте своем утаил.
Примечателен разговор с миссионером. Толкует о новом понимании буддизма, говорит о настоящем значении понятия нирваны. Говорит о желательности немедленного сопоставления буддизма и католицизма. Знает литературу. Очень примечательно.
А холод ползет от Богдо-Ула, и ветер захолодел. Делаем всякие попытки ускорить выдачу китайских паспортов. Вечером Фильхнер просил консула сообщить германскому послу о препятствиях, чинимых ему Фанем. Обычная техника.
12 мая
На столе у консула лежит прошение, подписанное отпечатком пальца. Киргиз – бедняк жалуется: три года назад около Манаса он с дочерью, девяти лет, ночевал у дунганина. За ночлег дунганин запросил дочь киргиза. Тот отказал. Дунганин избил его, выгнал, а девочку оставил себе и держит ее уже три года.
Обычное здесь явление умыкания и продажи детей с целью работы, а чаще с целью разврата. Зачем созывать лицемерные конференции о невольниках Африки, когда в серединной Азии и повсюду в Китае продажа людей является самым обычным явлением. Все деловые учреждения края знают этот институт рабства, и никто не требует его прекращения. Где же протесты и требования?
Получили приглашение от генерал-губернатора завтра на завтрак. Все те же люди: Фань, Фильхнер, миссионер, Кавальери…
На базаре возник слух о походе на Кобдо, и последнее посещение генерал-губернатором консула связывается с этим слухом. В Шарсюмэ спешно выехал даотай, алтайский командующий местными войсками. Это обстоятельство еще более усиливает слухи о возможных военных действиях.
Ясный, свежий день. Вот бы уже ехать! Но уехать до субботы не удастся.
Рин-се, то есть сокровище, называется как бы каменисто-металлическая масса, остающаяся после сожжения мозга, от двух мозговых затылочных наростов. По количеству этой массы судят о психическом развитии умершего. Какое доказательство материализма! На границе Тибета мы видели такую «массу» после сожжения одного монгольского ламы. Она похожа на отложение янтаря.
13 мая
Утром приходит монгольский лама. Вот радость! То, что мы знаем с юга, то самое он знает с севера. Рассказывает, что именно наполняет сознание народов, что они ждут. И при рассказе глаза его наполняются неподдельными слезами. Наш друг Т. Л. шесть месяцев был около Лань-чжоу и ежедневно говорил о значении будущего. «Знали мы давно, – говорит лама, – но не знали, как оно будет, и вот время пришло. Но не каждому монголу и калмыку можем сказать мы, а только тем, кто может понять и действовать». И говорит лама о разных «признаках», и никто не заподозрит таких знаний в этом скромном человеке. Говорит о значении Алтая.
А после этих настоящих и серьезных разговоров – лицемерный завтрак у генерал-губернатора. Опять идем бесконечными переходами ямыня, опять вопросы о здоровье, опять тосты за здоровье. Опять плавники акулы, бамбук и древесные грибы. Хозяин уверяет, что местные сарты лучше всех народностей земли. Несколько лет тому назад он уверял то же самое о дунганах и даже завещал похоронить его на дунганском кладбище. Но теперь его «курс» не на дунган, и завещание уже отменено, а сарты провозглашены лучшею народностью. Е. И. шепчет: «Какой страшный старик». В настроении похоронного шествия идем обратно по переходам и дворикам, и генерал нам оказывает «высшую честь» довести до экипажа. Ни слова о расследовании дел хотанских и карашарских, будто так все и кончилось и все запрещения работы должны быть проглочены за завтраком.
Можно всячески оскорбить, а потом замазать все плавниками акулы. Сегодня запечатают наши сундуки, чтобы нас не тревожили на границе. Три часа длилась бессмысленная тягучая процедура отмыкания сундуков и никчемной переборки вещей. И когда эта нелепость будет оставлена?
К вечеру происходит уже знакомая нам провокация. Какой-то дунганин отвратительного вида набросился и избил Рамзану. Схваченный, он уверял, что принял Рамзану за китайца и потому избил его. Странное объяснение. Опять странно, что провокация происходит именно в день завтрака у генерала. Вечером нас предупреждают о двух опасных местах по пути до Тополева Мыса. Грабят киргизы. Конечно, здесь конвой не дается губернатором. Конвой нужен там, где безопасно.
Рассказывают, как дервиши иногда убивают «неверных». В толпе, или танцуя, дервиш оцарапает гяура сильно отравленным ногтем, и смерть иногда наступает в тот же день. Средневековье!
14 мая
Дали нам паспорт до Пекина, длиною в мой рост. Этакая нелепость – писать в паспорт число и описание всех вещей. Сколько изменений за дорогу произойти может. Китайцы Синьцзяна, зачем вы так себя показали нам?
Оказалось, что наши возчики вовсе не китайские подданные, а русские из Бухары. Теперь масса таких хамелеонов. Такая чепуха с паспортами!
Интересны вулканические следы в районе Чугучака, Кульджи, Верного и Ташкента. Земля точно дышит. Как бы гигантская динамо-машина работает в продолжение месяцев.
Сегодня прощальный обед у Г. Ох, сколько хлопот с укладкой. Вещи – враги человека! Уедем ли завтра?!
15 мая
А ведь так мы и не уехали сегодня. Возчик отказался грузить. Все силы и увещания были применены, но старик остался деревянным. Главная причина, что суббота считается у мусульман плохим днем. Такая чепуха! А целый день потерян.
Слышали рассказы о каракиргизах. Как в 60-х годах киргизы сварили в котлах три тысячи русских казаков. Такие же сведения варки и сжигания в печах киргизами известны и за ближайшее время. Напутствует нас целая серия историй о грабежах. Киргизы ограбили тридцать арб. Киргизы ограбили путешественников. Киргизы стерегут ущелье за семь дней отсюда. У киргизов – бомбы. Словом, какая-то каракиргизская тысяча и одна ночь.
16 мая
Все-таки выехали. После всяких препирательств с возчиками кое-как погрузились. Конечно, китайцы остались верны себе. Последнюю ночь Сун плакал и сказал ламе, что полиция и ямынь запретили ему идти с нами до границы. Кто знает, что за смысл в этом Новом вторжении в нашу жизнь? Или Сун давал о нас слишком хорошие отзывы? Сун совершенно расстроен.
Все хорошие люди из Урумчи провожают нас. Правда, сердечные люди. Точно не месяц, а год прожили с ними. Посидели с ними на зеленой лужайке за городом. Еще раз побеседовали о том, что нас трогает и ведет. Почувствовали, что встретимся с ними еще, и разъехались.
Налево лиловели и синели снежные хребты Тянь-Шаня. За ними остались калмыцкие юлдусы.[238] За ними Майтрейя. Позади показался Богдо-Ула во всей его красоте. В снегах сияли три вершины, и было так радостно и светло, и пахло дикой мятой и полынью. Было так светло, что китайская мгла сразу побледнела.
Все-таки нас остановили на таможне. Несмотря на трехаршинный паспорт, опять к чему-то бессмысленно пересмотрели наше оружие… Дальше, дальше…
Стоим в Санджи, селение в 39 верстах. Стоять за околицей нельзя: опасно ночью, да и наш верный страж Тумбал остался в консульстве. Стоим во дворе. Старая сартка в белом степенно ходит по двору. Девочки со многими черными косичками проворно шныряют из хаты. Уже шесть часов, а жар еще не начинает спадать. Как это будет с Е. И.? Сегодня ей было уже трудно. И какое право имел этот хотанский дьявол арестовать и так задерживать нас? Ведь мы могли здесь проезжать более месяца тому назад, когда не было жары! И вместо расследования возмутительного насилия нас угощают лицемерными обедами и притворными тостами. Где же справедливость Синьцзяна? Вырождение.
Вечером опять приходили какие-то типы и смотрели вещи. Поймите же, китайцы Туркестана, пока путники в вашей стране не более как арестанты поднадзорные, до тех пор и вы сами останетесь на уровне тюремщиков. Пора вам знать больше и не утверждать, что текущая на запад река – течет на восток, как делает «ученый» комиссар по иностранным делам. Говорят: «Китайцы – бывшая великая нация». Довольно всяких бывших людей. Теперь время людей настоящих. Некоторые до того принюхались к здешнему произволу, что флегматично замечают: «Хоть сто лет судитесь с ними – они никакого расследования не сделают, а решение их суда зависит от количества тысяч долларов, уплаченных судьям». Так говорят люди, долго жившие в больших городах Китая. Как же трудно живым китайским ячейкам, задавленным преступным мещанством! Опять вспоминаю грустные глаза китайского студента в Америке; теперь он нас спросит: «Каково ваше мнение о китайских чиновниках?». Является вопрос: откуда же берутся эти пресловутые чиновники? Из народа? Разве?
17 мая
В 5 утра уже тепло. День подготовляется знойный. На базаре к столбу привязан человек. Преступник? Или слишком умный? Опасный? Нелюбимый? Оклеветанный? Богдо-Ула потонул в тумане, но влево протянулись на весь день пути цепи Тянь-Шаня. Истинно – небесные горы. После фиолетовых окаймлений виднеются голубые кряжи, и сверкают снега. Милые горные снега! Когда опять вас увидим?
Песчано и пыльно. К 12 часам мы прошли 9 потаев, то есть 36 верст. Будем стоять в дунганском селении Хутуби. Вода и вчера была скверная и сегодня не лучше. Из-за зноя решаем выйти ночью, чтобы дойти до Манаса к полудню.
Вспоминаем Б., исключительный тип нового человека. Крестьянин, отважный воин со всеми «Георгиями», на войне с 1914 года, природно богато интеллигентный, без суеверий и предрассудков, широко подвижный и разумно решительный. Страна может гордиться такими новгородцами. Вспоминаем всю дружную группу из урумчинского консульства.
В придорожных ивах щелкают соловьи. Садык, кучер, предлагает еще вечером сегодня проехать 5 потаев и тем сократить завтрашний путь. Грузовые тройки опять отстали. Старик извозчик заявил мне, что он поедет не по условию, а как бог захочет. Я поручил перевести ему, что и вернется он, как бог захочет. Расстояние между Олон-Булаком и Кульдиненом считается опасным местом по грабежам. Всем повозкам советуют ехать вместе и оружие держать заряженным. Обстрел начинается с обеих сторон ущелья.
К вечеру жар усилился. В семь часов нет никакого облегчения. Экий преступник Ма – даотай хотанский. Из-за ареста и насилия его мы потеряли два с половиной месяца, и сейчас уже были бы давно за пределами китайской пляски смерти. И неужели никто из вас, из тех китайцев, кто считает себя цивилизованными, не возмутится произволом хотанского чиновника? Неужели мне придется оставлять пределы Китайского Туркестана с твердым убеждением, что эта страна для культурных посещений не пригодна? А ведь так искренно нам хотелось сказать о Китае слово сочувствия, так хотелось найти лучшие оправдания! И вместо того едем с сознанием пленников вырвавшихся из гнезда грабительской банды.