– Но гетманом его признают не все на Украине.
– Но булаву ему вручили полковники, и вся генеральная старшина признала его! Да, потом, многие одумались! Но забрать у него булаву не столь просто. Да и кого они могут посадить вместо него? Наказного гетмана слободских полков Беспалого?
– Беспалый верный пес Москвы, но его даже там никто не желает видеть гетманом. Он совсем не фигура и его не примут на Украине. В Москве метят в гетманы сына Богдана Юрия. И нам то может быть на руку.
– И ты уверен, что это правильно, пан Никола?
– Да. Это выгодно и для Речи Посполитой. Первое время Юрий станет служить московскому царю, но затем мы сумеем перетянуть его к себе. И он станет нам служить не хуже Выговского.
– Юрий полный дурак и ничтожество! – заявил король. – Выговскому он и в подметки не годиться. Пан Иван умный человек, тот кто умеет управлять и тот кто имеет опыт в этом деле. А что у Юрия?
– И что с того, государь? Умный гетман в Украине не нужен никому. Ни нам, ни Москве, ни Крыму, ни Стамбулу. К дураку можно всегда приставить умных советников.
– Это верно. Но для того, чтобы дать Украине нового гетмана, нужно чтобы старый ушел, или умер. Наши доводы Выговского не убедят. Войска же коронного гетмана Потоцкого, что стоят на Украине слишком малы чтобы повлиять на такое решение пана Ивана. У нас там не больше 4 тысяч войска, а у Выговского больше 20 тысяч.
– Войска нам и не требуются, ваше величество. К Выговскому я направлю одного человека.
– Одного?
– Именно одного. Это иезуитский монах Пьетро Ринальдини. Мне доложили, что он несколько дней назад прибыл в Краков. Я знаю его давно, и он сможет убедить Выговского отречься от власти и сложить гетманскую булаву добровольно.
– Зная пана Ивана, не думаю, что какой-то монах добьется успеха.
– Ринальдини не какой-то. Умнейший человек.
– Выговский тоже не дурак и слишком честолюбив. Он не отречется от власти. Он считает, что он её достоин. И я даже признаю, что это так.
– Так, ваше величество, против моего плана? Против Ринальдини?
– Нет! От чего же, пан Никола? Пусть попробует, ваш монах. Хуже не будет…
Пан Николай Цвилиховский и монах Пьетро Ринальдини худой и высокий аскет в простой черной одежде предстал перед паном секретарем короля и почтительно ему поклонился.
Цвилиховский не преставал удивляться этому человеку. Монах выглядел кротко, и его открытый и честный взгляд сразу располагал к себе. Он мог уговорить любого передать родного отца. Кроме того, монах говорил больше чем на десяти языках, так как на своем родном итальянском, и отлично знал все династические тайны Европы, Московии, Крыма, Турции.
– Пан хотел меня видеть? – спросил он Цвилиховского.
– Да, друг мой. Вы прибыли из Италии недавно?
– Три дня назад.
– И вы были приняты нашим святым отцом в Ватикане? Я верно слышал или…
– Верно, пан секретарь. Наш святейший отец папа принял меня. Но я по-прежнему остаюсь ничтожным служителем церкви.
– Я знаю вас как человека, который есть образец служению делу.
Я знаю, пан, про что вы хотите говорить со мной. Гетман Выговский? Этот человек вас интересует?
– Да, друг мой. Я поражаюсь вашей прозорливости.
– Прозорливость здесь ни при чем, пан секретарь. По роду своей деятельности я о многом осведомлен. С гетманом Выговским все будет решено в срок. Я лично увижусь с ним, но не нынче.
– Не нынче? Но мне казалось, что дело сие не терпит отлагательств. Таково желание…
– Немного позже, – перебил Цвилиховского монах.
Цвилиховский понимающе склонил голову. Этот сеньор Пьетро знает, что говорит, и спорить с ним он не стал…
Ак-Мечеть: Федор Мятелев и Василий Ржев Василия и Федора поместили в дальнем флигеле дворца салтана. Их люди располагались в другом месте на подворье дворца калги.
– Думаешь, он нас отпустит? – спросил Ржева Федор.
– А куда ему деваться? Салтан бы, конечно, прикончил нас, так на всякий случай, но он не станет этого делать. Он боится того от кого мы пришли. С Мюрад Гиреем шутки плохи.
– Но мы не посланцы царевича, Василий. Мы только те, кто предал письмо. И какая от нас теперь польза? Письмо у него в руках, и если мы исчезнем, то…
– Так было бы, если бы салтан знал, что Мюрад Гирей предал письмо не с нами. Но я то ему не сказал об этом и он думает, что царевич послал именно нас с тобой. Мы для него посланцы претендента на крымский престол. А салтан, человек хоть и смелый, но осторожный.
– Хорошо. Не хотелось бы помереть вот так глупо, зарезанным в Крыму за интересы какого-то царевича.
– Эх, парень. Смерть всегда глупа. Расскажи мне кто, и когда умер неглупо? Знавал я одного сотника, что участвовал в сотне битв с татарами, турками, ляхами. И ни сабля, ни пуля его не трогали. Говорили – заговоренный. А знаешь как помер?
Напился зимой да замерз у самого порога своего дома. Понимаешь? У самого порога.
– У нас на Москве сколь хош таких баек ходит. Многие глупо гибли по пьяному делу.
Я потому с зеленым вином всегда осторожен. Но тогда зачем он нас здесь запер?
Почему мы не свободны?
– А вот здесь все просто. Он думает. Боится просчитаться, но я уже знаю, что за решение он примет. Завтра мы поведем в Бахчисарай в сопровождении сотни всадников. И в нашем деле этот салтан нам может пригодиться.
– В чем?
– Дак ты прочитай послание, что в твоем поясе скрыто. Самое время для этого.
– Сейчас?
– Вот именно сейчас.
Федор снял свой пояс и аккуратно вспорол то место, где было скрыто послание. Он достал кусок плотной бумаги и развернул его. Там было написано:
"Лавка купца Рашида в Бахчисарае. Сказать слова: "У меня дело к торговцу пряностями". Рашид должен на то сказать: "У меня имеется знакомый торговец. Но он не со всяким станет иметь дело. Смотря на какую сумму будет сделка". На то следует ответить: "Готов купить товара на 2 тысячи золотых динаров".
– И что это? – он поднял глаза на Ржева.
– А ты что хотел? Эта грамотка – всего лишь "ключик" до нужного человека. А кто, по-твоему, доверит бумаге больше? Потому нас с тобой и послали в Крым. Ежели даже пропадем, то ничего и никому не скажем.
– Еще бы. Мы и не знаем ничего! А в грамотке тарабарщина написана, какая-то.
– Верно. Купец Рашид видно знает от кого такие слова услышать должен.
– Но нас то он знать не может, Так?
– Так-то оно так, но что-то у них на этот счет предусмотрено. Да и ниточка от этого Рашида вряд ли куда может привести. Он, скорее всего, не больше чем посредник.
– Много ты знаешь про такие дела, Вася. Откуда?
– Да ничего я не знаю. Просто догадаться нетрудно. Но еще раз могу тебя заверить, что салтан нам может помочь. Это хорошо, что он считает нас посланцами Мюрад Гирея. Ладно, Федор. Давай спать. Утро вечера мудренее…
Ночь опустила на Ак-Мечеть свое покрывало. Поначалу было темно, но затем луна показалась из-за туч и её лучи, пробившись сквозь окно, осветили пространство комнаты.
Василий Ржев что-то пробурчал себе под нос и натянул одеяло себе на голову.
Лунный луч упал прямо на его лицо. Он заснул быстро и уже через десять минут Федор слышал его громкий раскатистый храп. Самому боярскому сыну не спалось. Он хотел все обдумать.
"Эх, и угораздило меня попасть в такой переплет. Как кур во щи. Так можно и дома своего более не увидеть, и тогда прощай батюшка с матушкой. Воевода говорил, что дело сие для ловкого и смелого человека, а здесь выходит хитростью действовать надобно. А где она у меня эта хитрость?
Да и Васька Ржев не простой человек. Слишком много у него в голове для простого дворянина напихано. Все он знает и про грамотки тарабасткие и про соглядатаев.
Неспроста его послали вместе со мной. Неспроста.
Я хоть и дурень, как батька говорил, но не совсем без ума. Кое-чего понимаю…" В этот момент его мысли были прерваны странным звуком. Федор вздрогнул и вскочил со своего ложа.
– Что это было? – прошептал он.
В тот же миг шум повторился. Это небольшой камешек ударился о раму окна. Он поспешил к нему и посмотрел вниз. Там стояла женщина, закутанная вуалью и делал ему знаки.
Он отворил окно и высунулся наружу.
– Спустись вниз, – проговорила она по-русски.
– Чего? – не понял он.
– Спускайся вниз.
– Спуститься? Но двери нашей комнаты заперты. А у меня не веревки. Прыгать же прыгать слишком высоко.
– Пройдись несколько шагов по карнизу до зарослей дикого винограда, что оплели стену с севера. Только быстрее. Я отойду в сень беседки и стану тебя там ждать.
Меня могут заметить сторожа.
Мятелев увидел как женщина бесшумно исчезла следи листвы. Он решил сделать так, как она сказала, и смело вылез из окна. Он осторожно прошел по парапету, цепляясь за уступы каменной стены, и добрался до виноградных лоз. Здесь действительно можно было легко спуститься в низ.
Он коснулся ногами земли и пошел вслед за незнакомкой. Она ждала его в обвитой плющем беседке рядом с фонтаном.
Он коснулся ногами земли и пошел вслед за незнакомкой. Она ждала его в обвитой плющем беседке рядом с фонтаном.
– Ты кто такая? – спросил он. – Зачем звала меня?
– Я Марта. Та самая женщина, что вы привезли в подарок салтану Салват-Гази бею.
– Марта?
– Ты ведь видел меня и раньше?
– Да я видел тебя среди невольниц. Такие глаза как у тебя забыть трудно.
– Ты не в жены ли меня взять вознамерился? – усмехнулась девушка.
– Я бы не против. Но как ты сумела выбраться в сад?
– Это было не сложно.
– А отчего ты заговорила со мной по-русски? Откуда тебе ведомо, что мне этот язык знаком? – спросил Мятелев.
– Да я знаю, что ты русский и друг твой также. Хоть и рядитесь вы под поляков. Да только я сама полячка и своего земляка признаю из сотни.
– Но я не поляк, как мой товарищ пан Станислав Ром. Я украинский шляхтич и зовут меня Анжеем.
– Про это ты мне не рассказывай. Ты не украинский шляхтич.
– С чего это ты взяла?
– Но не стоит нам спорить. Я позвала тебя не для этого.
– А для чего? – Федора стала пугать эта женщина. – И чего же ты хочешь? Свободы?
Так я пришел сюда не рабынь освобождать.
– Этого я и не прошу. Свободу я добуду себе сама. Здесь твоя помощь мне не нужна.
Мне стоило только раз увидеть салтана, и он уже у меня в плену. Понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – проговорил Федор. – Но тогда чего же ты хочешь от меня, пани?
– Я Марта Лисовская. Я польская шляхтянка и я хочу тебе помочь. Я много раз видела таких тайных послов как ты. Знаешь, как вас называют? Послы на один раз.
– На один раз? Что значит на один раз?
– Ибо потом от вас просто избавятся.
– Я не понимаю тебя, женщина…
– Погоди. Чтобы больше нам с тобой время не терять. Ты в своем поясе везешь письмо к человеку в Бахчисарае или Кафе? Разве не так?
Федор промолчал.
– Значит все так, – продолжала она. – Это послание указательный ключ к вашему связному в столице крымского ханства. Он даст тебе поручение после чего тебя просто уберут.
– Как так?
– Ваш Приказ тайных дел всегда использует таких как ты для одноразового поручения.
А я желаю тебе помочь.
– Помочь? Но зачем это тебе? С чего тебе мне помогать?
– Тому есть причина, – улыбнулась она.
– Но я не один здесь, женщина. Нас двое.
– Я знаю, что вас двое, но может моя помощь твоему другу не понадобиться.
– Ты это про что, пани Марта?
– Про то, что ты много не понимаешь. Но то, что ты здесь это редкая удача.
– Не совсем я понимаю кто есть сама пани? И чего она хочет от меня?
– Я служу моему королю, как пан служит своему царю. Но мой король более благодарен, чем твой царь.
– Ты позвала меня обсуждать моего государя?
– Нет. Я пришла сказать, что мы с тобой еще встретимся. В свое время. И не стоит тебе говорить о том, что мы с тобой говорили своему другу.
– Почему?
– Потом узнаешь. А сейчас поверь мне на слово.
– Но отчего я должен тебе верить.
– Доверять большое искусство, пан. И нужно знать кому и когда стоит верить, а кому нет…
В крымской степи: Федор Мятелев Утром польских купцов отпустили. Больше того салтан, купил у них все что они хотели продать и дал им сопровождение до самого Бахчисарая.
Федор ничего не сказал Василию про встречу с девицей-полькой по имени Марта. Он сам не знал, отчего так поступил, но Марте он хотел верить. Тронула его эта девушка чем-то.
Федор горячил своего скакуна, подаренного Салават-Гази беем, желая проверить его в деле. Конь был отличный и, несмотря на внешнюю неказистость, мог вынести многое. Слава о татарских лошадях оказалась совсем не пустым звуком.
Его догнал татарский всадник из конвоя и прокричал:
– Якши, лях! Твоя умела сидеть на коне.
Федор, желая показать свое умение, ловко повернулся в седле задом наперед и быстро проделал тоже самое обратно. Татарин повторил этот трюк еще более ловко.
И они с гиканьем помчались по степи, пытаясь обойти друг друга. Мятелев вырвался вперед. Вольный ветер степи, лихая скачка, запах трав пьянили его, как и сына степей, и все существо его ликовало. В этот миг лихой скачки он позабыл о своем задании, о Приказе тайных дел, о Пожарском, о Стрешневе, о Ржеве и других. В этот момент он был свободен.
– Хватит, бачка! Мы слишком далеко от всех! – крикнул ему татарин.
Федор понял, что тот прав и остановил своего коня. Он развернулся и прямо подле него остановился татарин.
– Ты как наша татарин! Мало кто так лошадь ездит из вас!
– Я с детства на коне! Меня еще батько учил! А он у меня стремянного государева полку…! – выпалил Федор и тут же спохватился.
Что он сказал! Он же уже не сын боярский, а ополяченный украинский шляхтич, товарищ польского купца! Но татарин не обратил на его слова внимания.
– Твоя отец также карашо есздит, бачка? Так? – скуластое лицо татарина расплылось в улыбке.
– Так! – закивал Федор.
– Я, бачка, вырос на спине коня! Так! Клянусь Аллах! Конь и степь – свобода!
– Так! – снова повторил Федор. – Но только вольная степь и конь – свобода, батыр!
Вольная степь.
– Вот этот степь вольный!
– Эта? – Мятелев окинул рукой просторы, – Нет! Эта степь не вольная! Здесь живут воины, а воины не могу быть свободными.
– Зачем такая каваришь? Воины и могут быть свобода. Только так. Да. Воин – Якши!
Черная человек – плохо. Воин не бьют палка как раб. Воин имеет сабля и все берет сабля. Все, и клеб, и лошадь, и овца, и золото для жен. Такой время только и жить для воин.
– Вони не свободен. Они идет куда его посылают, а не куда он хочет. Разве это свобода? – Федор внимательно посмотрел на татарина. – Вот ветер в степи летит куда хочет. Вот он свободен.
Татарин снова усмехнулся и ответил:
– Воин посылают на война. Так?
– Так, – согласился Мятелев.
– А если нет война, то зачем воин? Война нужна для воин, и без война он не жить.
– Но на войне могут убить.
– Так. Но на все воля Аллаха. Но смерть в поле с саблей в руке – смерть вольного человека…
– Пан Анжей! – голос Ржева вывел Федора из раздумий. – Тебе бы не носиться по степи.
– Ты прав, пан Станислав, но не удержался. Захотелось проверить нового коня.
– И как? Проверил?
– Не конь – огонь!
– Поглядим, когда ты не этом коне от погони уходить станешь. А про что с татарином болтал?
– Так болтали и степи и о свободе.
– О свободе? Ты больше помалкивай, пан Анжей. Мало ли зачем этот татарин начал разговор с тобой? Может, выведать что хотел…
Степь: татарский царевич Мюрад Гирей Мюрад Гирей сменил свою одежду и дорогие доспехи на скромное одеяние простого воина. На нем теперь был обычный наряд всадника татарской средней конницы.
Металлическая кольчуга, островерхий шлем, выцветший старый протертый халат.
Теперь его звали мурза Киябей без громкого титула. Возглавлял этот отряд мурза из Акермана Кучулук, бывший ялы-агасы буджаского улуса. Он был родственником акерманского правителя и также долгое время скрывался в Стамбуле от мести своего брата, с которым не мог поделить отцовское наследство.
– Скоро будет Перекоп, Крепость Ор-Капу, Киябей, – произнес Кучулук без всякого почтения к особе принца крови из рода Гиреев.
Но так было условлено. Все отныне относились к Мюрад Гирею как к простому воину.
Так ему было легче и безопаснее появиться в Крыму.
– Да, мурза, я не был здесь несколько лет.
– И я также. А в прошлое время, когда был жив мой отец, я часто навещал с ним Кафу и Бахчисарай. Но если Киябей станет новым ханом, то я верну все свои наследственные владения.
– Сейчас Мехмед Гирея нет в Крыму, Кучулук. И трон в Бахчисарае свободен. Если меня поддержит Салават-Гази бей в Ак-Мечети, то с его воинами мы легко сможем занять трон в Бахчисарае.
– Да, – согласился Кучулук, – но у нас всего пятьсот воинов. Пусть Салават-Гази бей даст нам еще пятьсот. Пусть нашу сторону примут еще некоторые мурзы. Но скоро придет хан и с ним 30 тысяч воинов. А все эти воины придут с большой добычей. И они довольны Мехмед Гиреем.
– Ты хочешь сказать, что воины не захотят менять его на меня?
– Так, почтенный Киябей. А разве нет? Ты думаешь иначе?
– Ты прав, Кучулук. Но прав не во всем. Мы станем действовать хитрее. Не станем сразу захватывать трон. Хитрые лизоблюды в Бахчисарае, если узнают, что у меня нет султанского ярлыка на трон, не пойдут за мной.
– Все верно. И мне обидно от того. Сколько можно нам оглядываться на султана в Стамбуле, Киябей?
– И я о том же говорю. Мы снова обретем независимость. Но для этого нам нужно время. Время и союзники.
– У почтенного Киябея есть план по захвату трона? – Кучулук посмотрел на царевича.
– Я давно это заметил.
– Есть! Мы не станем действовать прямо, а пойдем обходным путем. Не один раз ханы Крыма умирали внезапно от яда или от кинжала убийцы.
– Но кто может стать таким убийцей, почтенный Киябей? В свите хана у вас друзей нет.