А затем все исчезло.
* * *
Хэнк открыл глаза и увидел женщину в белом. Он посмотрел вниз. Снова белое. Простыни. Он лежал в кровати.
— Где?..
На вид ей можно было дать около пятидесяти. Она ободряюще улыбнулась.
— Вы в больнице Святого Луки, и с вами все будет в порядке. Я сообщу доктору, что вы проснулись.
Она поспешно вышла из палаты, Хэнк проводил ее взглядом. У него кружилась голова. Последнее, что он запомнил…
Этот укус многоножки… Яд. Наверняка.
Боль притупилась, и теперь плечо просто ныло, но он по-прежнему был слаб как котенок.
В дверь вошел лысоватый мужчина с седеющими усами и приблизился к кровати. На нем был белый халат с полудюжиной ручек в нагрудном кармане, а под рукой — планшет.
— Детектив Соренсон, — сказал он, протягивая ладонь для рукопожатия, — я доктор Кренстон, а у вас на плече довольно серьезный нарыв.
— Нарыв?
— Да. Очаге инфекцией под кожей. Вам не следовало так все запускать. Инфекция может попасть в кровь, и тогда вы очень серьезно заболеете. Как давно это у вас?
Хэнк стянул больничный халат с плеча и изумленно уставился на красную шишку размером с мяч для гольфа.
— Когда я сегодня вечером надевал рубашку, его здесь не было.
Доктор Кренстон хмыкнул.
— Конечно же был. Подобные нарывы просто не могут достигать таких размеров всего за пару часов.
Сквозь слабость Хэнк ошутил вспышку злости.
— А этот смог. Примерно в семь часов меня укусило гигантское насекомое.
Кренстон разгладил усы.
— Правда? И что это было за насекомое?
— Не знаю. Я никогда раньше не видел ничего подобного.
— Ну, как бы там ни было, мы все равно вскроем его, дезинфицируем, и вы скоро будете в полном порядке.
Хэнк на это надеялся.
Обнаженный до пояса Хэнк лежал на животе, пока медсестра протирала его плечо антисептиком.
— Когда я надрежу кожу, вы почувствуете кратковременное жжение, но как только мы выпустим весь скопившийся там гной, вам сразу полегчает.
Хэнк взглянул на Кренстона и увидел в его руке скальпель. Отвернулся.
— Делайте.
Кренстон оказался прав наполовину: Хэнк действительно почувствовал жжение, но легче ему не стало.
Он услышал, как Кренстон пробормотал: «Да это прямо-таки экспонат для „Невероятной коллекции мистера Рипли“…»
Хэнку это совсем не понравилось.
— Что-то не так?
— Очень странно. Там нет гноя, только серозная жидкость.
— Что за серозная жидкость?
— Прозрачная янтарная жидкость — такая выделяется из лопнувшего волдыря от ожога. Странно, очень странно. — Кренстон прокашлялся. — Полагаю, мы оставим вас на ночь.
— Но я не могу…
— Вы должны. Вы слишком слабы, чтобы отправлять вас домой. И я хочу взглянуть на это насекомое. Как оно выглядело?
— Пошлите кого-нибудь ко мне на квартиру, и вы отыщете там его заднюю половину.
— Думаю, так я и сделаю.
* * *
За два дня, проведенных в больничной палате, Хэнку не стало лучше. Ему было необходимо выйти, чтобы скрепить сделку с Мандарином. Но как? Хэнк мог подниматься с постели и ходить — вернее, с трудом передвигаться шаркающей походкой, — но он по-прежнему был слишком слаб. Он стремительно худел, фунты уходили со скоростью осыпающихся с дерева листьев.
Нарыв, или что там это было, из шишки превратился в большую открытую язву, из которой постоянно сочилась жидкость.
Когда в палату бодрым шагом вошел Кренстон, Хэнк сидел на краю кровати, глядя в окно на покрытый туманом город.
— Итак, мы определили, что за многоножка вас укусила.
Это была первая хорошая новость с момента укуса.
— Да, и какая именно?
— Энтомологи из Калифорнийского университета в Беркли дали ей название длиннее вашей руки. Но это единственное, чем они смогли нам помочь. Они сказали, что она очень, очень редко встречается и ученые пока видели только несколько особей. Не могу себе представить, каким образом она попала из тропических лесов Борнео к вам в кровать.
— Борнео, — произнес Хэнк.
Не было человека, который не слышал бы о «дикарях с Борнео», но… Черт, где вообще находится это Борнео?
— Это остров в Южно-Китайском море.
— Вы сказали, в Южно-Китайском море?
Кренстон кивнул.
— Да. А что? Это важно?
Хэнк не ответил. Он не мог. Теперь ему все стало ясно.
— Господи… в китайском…
Мандарин прислал свой ответ на требование Хэнка.
— Есть еще кое-что, о чем вам следует знать.
Тон Кренстона заставил Хэнка резко поднять голову. Доктор явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он смотрел в окно.
— Вы хотите сказать, что мне станет хуже?
Кренстон кивнул, и Хэнк ощутил, как внутри у него все заледенело.
— Хорошо, рассказывайте.
Кренстон сделал вдох.
— Многоножка, вероятно, могла впрыснуть вам яд, но главная проблема заключается не в этом. — Он замолчал.
Хэнк не был уверен, что хочет услышать продолжение.
— В чем же тогда она заключается?
— Вы помните, как мы чистили вам рану?
— Такое забудешь…
— Мы изучили образцы под микроскопом и нашли нечто… похожее на яйца.
Внутренности Хэнка едва не завязались узлом.
— Яйца?!
— Да.
— Вы их все оттуда убрали?
— Мы не знаем. Они совсем крохотные. Но мы проведем повторную чистку, на этот раз более глубокую. Однако вам следует знать…
— Знать что?
Кренстон не отрываясь смотрел в окно.
— Они вылупляются.
* * *
На следующий день, чтобы справиться о делах в Чайнатауне, к нему зашел один из новичков в полиции, детектив первого класса по фамилии Бренниган. Он вел дело о пропаже белой девушки, которую видели там в последний раз. И спросил о Мандарине. Хэнк посоветовал ему держаться от него подальше и даже продемонстрировал большую мокнущую язву на плече.
Неожиданно у него начался приступ кашля, который все не унимался до тех пор, пока Хэнк не выплюнул большой комок ярко-красной слизи. Кровь его напугала, но при виде копошащихся в клейкой массе крошечных созданий у Хэнка началась истерика.
— О господи! — закричал он Бреннигану. — Позови доктора! Медсестру! Скорее!
Твари вылупились, и они сейчас у него в легких! Как они попали к нему в легкие?
От леденящего ужаса Хэнку хотелось заплакать. Он сдерживал всхлипывания, пока Бренниган не вышел из палаты. Но не был уверен, что ему это удалось.
* * *
Хэнк рассматривал незнакомца, глядящего на него из зеркала в ванной.
— Это не единственный из известных нам случаев, — сказал тогда Кренстон. — К примеру, личинки круглых червей, нематод, попадают в кровеносную систему и проходят через легкие. Но мы никогда не сталкивались с этим видом паразитов.
Хэнк видел впалые щеки, лихорадочно блестевшие глаза, потную, нездорового цвета кожу, бледную, как раковина в ванной, — и знал, что смотрит на мертвеца.
Почему он не захотел играть честно — хоть отчасти — и не попробовал понемногу брать откуп с крупнейших игорных заведений? Зачем попытался сразу сорвать большой куш?
Он каждый день выкашливал детенышей многоножки. Эта тварь, должно быть, отложила тысячи, а возможно, десятки тысяч яиц в его плече. Ее дети сейчас сидели у него в легких, высасывали его кровь, заживо пожирали его изнутри.
И никто не мог ни черта с этим поделать.
Он заплакал. В последнее время с ним это случалось довольно часто. Не мог держать себя в руках. Хэнк чувствовал себя чертовски беспомощным.
Зазвонил телефон. Скорее всего, это Ханраан. Начальник полиции зашел к нему однажды и больше не возвращался. Хэнк не винил его за это. Видимо, тот просто не мог смотреть на практически опустошенную оболочку, в которую он превратился.
Хэнк с трудом подошел к кровати и взял трубку.
— Слушаю.
— А, детектив Соренсон, — произнес голос, который он немедленно узнал. — Я так рад, что вы еще нас не покинуть.
С губ Хэнка рвалось проклятие, но он его проглотил. С него хватило и одного насекомого в кровати.
— Не вашими стараниями.
— Ах так! Очень прискорбный поворот событий, но просто неизбежный, учитывая обстоятельства.
— Ты позвонил, чтобы поиздеваться надо мной?
— О нет. Я позвонить, чтобы предложить вам исполнение вашего желания, Хэнк замер. В его изможденном теле загорелся огонек надежды. Он боялся спросить.
— Вы можете меня вылечить?
— Приходите сегодня в три часа в «Нефритовую луну», и ваше желание исполняться.
В трубке раздались гудки.
* * *
Такси остановилось напротив «Нефритовой луны». Хэнку понадобились все его силы, чтобы встать с заднего сидения.
Медсестры подняли крик, доктор Кренстон разбушевался, но они не могли удержать его, раз он принял твердое решение. Увидев, насколько все серьезно, сестры отыскали для него трость, чтобы Хэнку было легче идти.
Сейчас он оперся на эту трость и огляделся по сторонам. Тротуар перед рестораном был забит китайцами, и все они на него пялились. Не просто смотрели — шептались и указывали пальцами.
Хэнк не мог их винить. В помятом, слишком свободном для него смокинге он, должно быть, представлял собой то еще зрелище. Когда-то смокинг сидел на нем как влитой, теперь же висел, словно на пугале. Но у Хэнка не было выбора. Это была единственная одежда в шкафчике его палаты.
Он ступил на тротуар и остановился там, покачиваясь. На миг Хэнк испугался, что упадет. Но его спасла трость.
Щебет китайцев становился все громче, он заметил, что толпа растет. Сюда подходило все больше китайцев, они стекались отовсюду и скоро перекрыли улицу. И все пялились на него, показывали пальцами, шептались.
Цзян, видимо, пустил слух, чтобы они пришли посмотреть, какая судьба ждет каждого, кто пойдет против Мандарина.
«Черт с вами, — подумал Хэнк, шаркающей походкой приближаясь к двери ресторана, — наслаждайтесь зрелищем, желтые ублюдки».
Толпа расступилась передним и с интересом наблюдала, как он пытается открыть дверь. Никто не подошел, чтобы помочь. Затем кто-то распахнул дверь изнутри и показал на дальнюю часть зала.
Хэнк увидел, что Цзян сидит за тем же столиком, где они впервые встретились. Но на этот раз Цзян сидел спиной к стене. Когда Хэнк добрался до столика, он не поклонился и даже не встал.
— Садитесь, детектив Соренсон, — сказал он, указывая на второй стул.
Он совсем не изменился с прошлой встречи: тот же черный халат, та же шапочка, та же косичка и то же ничего не выражающее лицо.
Хэнк же, с другой стороны…
— Я постою.
— Ах, вы плохо выглядеть. Должен сказать, если вы падать, этот человек не помогать вам подняться.
Хэнк знал, что никогда не сможет самостоятельно подняться, если упадет. И что тогда? Все китайцы пройдут мимо него колонами, чтобы еще раз взглянуть?
Он опустился на стул и в этот момент заметил нечто, похожее на черную коробку для сигар, стоявшее перед Цзяном.
— Что это? Еще одно насекомое?
Цзян пододвинул коробку к Хэнку.
— Нет, напротив. Это бороться с ваш паразит.
Хэнк закрыл глаза, подавляя всхлип. Лекарство… ему действительно предлагают лекарство? Но он знал, что здесь должен быть подвох.
— Что я должен сделать за это?
— Принимать три раза в день.
— И все? Никаких подвохов?
Цзян покачал головой.
— Никаких, как вы говорить, подвохов.
Он открыл коробку, в которой оказались десятки красных бумажных цилиндров размером с сигарету.
— Вы просто рвать один три раза в день и вдыхать порошок внутри.
Как бы Хэнку ни хотелось ему поверить, его разум все еще отказывался признать, что с ним могут играть честно.
— И все? Три раза в день — и я вылечусь?
— Я не обещать исцеление. Я говорить, это бороться с ваш паразит.
— А в чем разница? И что это такое?
— Яйца крошечного паразита.
— Паразита?! — Хэнк оттолкнул коробку. — Ни за что в жизни!
— Вы правы. Не в моей жизни — в вашей жизни.
— Я не понимаю.
— Во Вселенная есть закон, детектив Соренсон: все должно есть. Что-то умирать, чтобы что-то мочь жить. Эти яйца паразита тоже. Люди не интересовать их. Они расти только в личинках, что жить в ваших легких. Они пожирать их изнутри и оставлять свои яйца.
— Чтобы убить паразита, нужен другой паразит? Это бред!
— Не бред. Это поэзия.
— Откуда я знаю, что мне не станет от них хуже?
Цзян улыбнулся, впервые изменив выражение лица.
— Хуже? Насколько хуже может быть, детектив Соренсон?
— Я не понимаю этого. Вы почти меня убили, а затем предлагаете меня вылечить. В чем дело? Вашему Мандарину нужен ручной коп? Я угадал?
— Я не знать никакой Мандарин. И снова, я не обещать вам вылечиться, я давать вам шанс.
Надежда Хэнка пошатнулась, но устояла.
— Хотите сказать, это может не сработать?
— Все зависеть от расстановка сил, детектив. Вырасти ли личинки так, что паразит не убить их все вовремя? Хватать ли детектив Соренсон сил, чтобы выжить? Здесь и начинаться забава.
— Забава? Вы называете это забавой?
— Забава не для вас и не для меня. Забава для все остальные, потому что мой хозяин решить исполнить ваше желание.
— Желание? Какое желание?
— Войти в игру — это ваши слова. Помните?
Хэнк помнил, но…
— Я не понимаю.
— Весь Чайнатаун делать на вас ставки.
— На меня?
— Да. Равный ставка на то, умирать вы или жить. А те, кто думать, что вы скоро отправляться к предки, будут играть лотерея — угадывать когда. — Еще одна улыбка. — Вы получить ваше желание, детектив Соренсон. Теперь вы часть игры. Вы теперь стать игра.
Хэнку хотелось закричать, вскочить со стула и стереть ухмылку с мерзкого желтого лица Цзяна. Но он мог только мечтать об этом. Все, что он мог, — это всхлипнуть и расплакаться, доставая из коробки один из бумажных цилиндров.