Дворяне, конечно, могли просто потребовать у любого простолюдина отдать то, что им нужно. Только покушение на имущество считалось преступлением. Даже если это имущество простолюдина. И обвинением в оскорблении не прикроешься: давний указа короля говорил, что требование денег за товар или услугу оскорблением для дворянина не считается.
Девушка задумалась. Во-первых, где взять деньги? Во-вторых, что она будет делать, если крестьянин потребует с нее плату за провоз в столицу?
— Вот, — решилась она, стянула с пальца обручальное кольцо и положила на стойку, — Я хочу продать это.
Хозяин трактира прищурился. Он сразу понял, что перед ним — сбежавшая от родителей дворянская девушка. Наверняка едет к жениху, бедному как церковная мышь, с которым собирается тайком обвенчаться. И сопровождающий под стать.
Парень выглядел в точности как молодой крестьянин, но наметанный глаз трактирщика отметил и ширину плеч и размеры кистей и то непробиваемое спокойствие, с которым парень вошел в трактир. Оружия нет, да судя по движениям и не обучен, но такому парню оружие не очень-то и нужно. Ему достаточно дотянуться. До врага или до ближайшего бревна. Хотя, будь у жениха девушки чуть побольше денег, нанял бы хотя бы посредственного бойца. И невесте своей дал бы денег. Итак, что делать с кольцом?
"…Похоже на обручальное. Может, девчонка сбежала не от родителей, а от мужа? Какого-нибудь старика, за которого ее отдали силой… Купить-то можно, вот только не опасно ли это кольцо держать у себя? Найдут, обвинят в воровстве… Хотя можно переплавить. Значит, купить по цене золота. Можно попытаться скинуть цену, но не нравится мне этот паренек. Чего он такой спокойный? Как будто девчонка ему посторонняя… Значит, в том, что я ее не обману — уверен. Почему? Слишком силен, справится с любым. И знает цену золота… Или нет? Откуда крестьянину… Или знает? Обмануть? Или не стоит?…"
— Сейчас принесу деньги, — хозяин трактира потянулся за кольцом, но Ирма тут же накрыла его ладонью.
— Хорошо. Деньги.
Через несколько минут Ирма рассталась с кольцом, но приобрела солидный позвякивающий мешочек. Хозяин трактира обманул всего на четверть. Практически честно купил.
Жена трактирщика увела Ирму в комнату — от всех переживаний есть девушке не хотелось. Якоб дождался, пока они скроются, и положил на стойку медную монету:
— Тушеную репу. И пиво.
Якоб сел за свободный стол, отпил пиво, зачерпнул было репу…
— Привет, парень.
За стол к нему сели несколько человек. Примерно одного возраста, в прочной дорожной одежде, кожаных куртках. Левый крутит в пальцах деревянный стаканчик, в котором постукивают игральные кости. Правый с усмешкой смотрит на Якоба, склонив голову.
— Понравился ты нам, — произнес средний, самый старший, видимо, вожак, — решили мы тебя угостить. Выпей с нами.
Вожак толкнул к Якобу большую пивную кружку. Парень медленно взял кружку, поднес к глазам…
Дно прекрасно видно, никаких монеток там нет. Не вербовщики. Постой-ка…
Якоб втянул запах. Неудивительно, что дно видно. Пены-то нет. Это не пиво.
Шнапс.
В пивной кружке. Налитой до краев.
— Что остановился, парень? — Вожак улыбался. Так жизнерадостно, что заподозрить его в нечистых намерениях мог бы только самый черный человеконенавистник.
Ну, или Якоб.
Смысл игры понятен: парень выпивает кружку, валится опьяневший — после такой порции и быка можно выносить — после чего выносится на воздух и очищается от лишних денег.
Могли бы подлить и снотворного, а то и вовсе отравы. Только тогда подсовывали бы пиво. Его любой выпьет. А такую кружку шнапса — только редкий дурак. Если же выпьет — снотворное уже не понадобится.
— Или мы в тебе, парень, ошиблись? Никак ты трус?
Теперь понятно. Какой же молодой парень допустит, чтобы его заподозрили в трусости?
Якоб поднял кружку. До сего дня он не пил шнапса.
Сыновья старого Ганса вообще не любили шнапс. Ладно, пиво, оно хоть жажду утоляет. А от шнапса что?
Якоб медленно осушил кружку. До дна.
Поставил на стол и принялся неторопливо поедать репу. И так уже остывает.
Лица мошенников медленно вытягивались. Парень, выпивший полную кружку, не только не валился пьяным. Он вообще не опьянел.
Что толку для сыновей Ганса пить шнапс, если ни в одном трактире ни разу не было достаточного количества, чтобы они хотя бы охмелели?
Глава 7
Рано утром Якоб, проспавший всю ночь под пологом телеги, зашел в трактир, чтобы поесть перед дорогой.
Девчонка-дворянка не показывалась, наверное, еще спала. Оно и к лучшему: Якоб не собирался на самом деле везти ее в столицу. Пусть дворяне сами решают свои проблемы. А он поест, и когда девчонка проснется, будет уже далеко…
Стукнула дверь, раздался молодецкий хохот. Якоб поднял глаза на вошедших и помрачнел.
Черные треуголки, у командира — отороченная снежно-белым галуном, длинные небесно-голубые мундиры, залихватски повязанные красно-синие шарфы, белые чулки, ботинки с блестящими пряжками… Да и сами солдаты как на подбор: высокие, красивые, настоящие вояки.
Солдаты, весело шумя, усаживались за стол. Якоб отпил пиво, бросив поверх кружки косой взгляд.
С чего бы веселиться солдату? В особенности, когда рядом — сержант? Почему же они так смеются? Уж не затем ли, чтобы показать, как здорово быть в армии?
Такие молодцы-красавцы встречаются в армии только в двух местах. Либо в королевской гвардии, а что гвардейцам делать в такой глуши, в отдалении от столицы? Либо это…
Вербовщики.
Как сглазил вчера, когда о них подумал. Якоб отставил пиво. Один из излюбленных приемов армейских вербовщиков: угостить кружкой подходящего парня, а когда тот допьет, обнаружит на дне медную монету. И все: пиво от армии взял, деньги взял, значит, ты согласился быть солдатом. Или еще так делают…
Якоб достал из-за пояса несколько медных монет и провертел подходящим гвоздиком в каждой небольшое отверстие. Зажал монеты в кулаке.
Уйти бы, да солдаты умело перекрыли выход: решишь уйти — непременно затащат за свой стол. Лучше уж тихо-мирно посидеть за своим. Авось…
Не получилось. Один из солдат незаметно, как ему казалось, толкнул в бок сержанта, кивнул на Якоба. Несколько быстрых взглядов, и солдаты с сержантом, прихватив кружки, двинулись к столу Якоба. Понятно… Единственный подходящий в зале трактира: парень молодой, крепкий, крестьянин. В армии такие нужны. А что ростом невелик — не беда, в егери, скажем, пойдет.
— Доброе утро, парень, — сержант улыбался так жизнерадостно, что Якоб волей-неволей улыбнулся в ответ. И тут же почувствовал, как быстрый взгляд сержанта пересчитал его зубы. Все на месте.
— Доброе утро, господин.
— Чего такой задумчивый? — один из солдат придвинулся поближе у Якобу. Между пальцев мелькнула грошовая монетка…
— Думаю, господин.
— О чем же?
— Да вот, — громко произнес Якоб, так, что оглянулись немногочисленные утренние посетители. Даже старик-монах, дремавший в углу, поднял голову и нашарил свою клюку.
— Нашел я несколько монет, а на каждой — дырка, господин. Не знаю, что делать, господин.
Якоб показал зажатые в кулак монеты. Солдаты раскрыли рты. Тот, что сел рядом, бросил косой взгляд на сержанта.
Один из приемов вербовщиков, еще старый Ганс рассказывал: взять грошовую монету, провертеть в ней отверстие, а затем незаметно подкинуть ее жертве. После чего заявить, что тот уже согласился завербоваться в армию и даже деньги взял. Не верите, люди добрые, посмотрите, у него монета должна быть приметная, с дыркой. А тут еще подкинуть не успели, а у парня уже есть горсть монет. И все с дырками. Да при этом все посетители слышали, что парень деньги нашел такими. Ну и как потом докажешь, что это та монета, которую парень якобы взял от армии, а не та, что он нашел?
Была, конечно, опасность, что вербовщики признают монеты своими, мол, это они потеряли. Но тут уж лучше потерять несколько грошей, чем одеть ранец и ружье.
— Значит, говоришь, нашел монеты? — прищурился сержант.
— Да, господин, — кивнул Якоб.
— Так прямо на дороге и валялись?
— Нет, господин.
— А где?
— На дороге, господин.
— Ты же сказал, что не на дороге?!
— Да, господин.
— А теперь говоришь, что на дороге?
— Нет, господин.
— Так где ты их нашел?
— На дороге, господин.
— На дороге?
— Да, господин.
— На дороге?
— Нет, господин.
Сержант запнулся. Кто-то из солдат тихо хихикнул и прошептал "Вот дурачок…"
— Парень, ты, я вижу, крестьянин?
— Да, господин.
— Землю пашешь?
— Нет, господин.
— А чем тогда занимаешься?
— Землю пашу, господин.
— Ты что, издеваешься, зелень красная?!!
— Землю пашешь?
— Нет, господин.
— А чем тогда занимаешься?
— Землю пашу, господин.
— Ты что, издеваешься, зелень красная?!!
Терпение сержанта лопнуло.
— Да, господин.
— Или ты недоумок?!!
— Нет, господин.
Сержант замолчал.
— Ты крестьянин? — спросил он снова.
— Да, господин.
— А может быть, ты крестьянин?
— Нет, господин.
— Или все-таки крестьянин?
— Да, господин.
Якоб отвечал, глядя прямо в глаза сержанту, с доброй улыбкой и совершенно ясными глазами полного кретина.
— Ты любишь деньги?
— Нет, господин.
— А хочешь пойти служить в армию?
— Да, господин.
— Пойдем, ребята, — сержант поднялся, — Если человек признается, что хочет служить в армии, значит он точно недоумок. Нам такие не нужны.
Солдаты вышли из трактира. Якоб перевел дыхание. Пронесло… Он поднялся было, чтобы уйти, но тут к столику Якоба подсел давешний монах, взявшийся рассказывать о том, как он в молодости служил в пикинерах, о лихих боях и славных традициях своего полка, о сержанте Копперкопфе, которого сам король произвел в сержанты за долгую беспорочную службу…
Якоб улучил момент, и быстро попрощавшись со стариком, встал из-за стола, чтобы уйти…
По лестнице спустилась его непрошеная попутчица.
— Крестьянин, ты уже проснулся? Отлично, мы выезжаем. Я только позавтракаю.
— Да, госпожа.
Ирма двинулась было к стойке, но тут приостановилась. Взглянула на стоящие перед Якобом пустые тарелку и кружку:
— Ты же сказал, что у тебя нет денег.
В глазах Якоба мелькнула незаметная смешинка:
— Нет, госпожа.
***
Повозка с волами плыла по пыльной дороге. Девушке, выспавшейся и позавтракавшей, было весело и интересно смотреть на окружающий мир, который она ранее видела разве что из окна кареты. А тут все рядом, только руку протяни…
Травинки, растущие на обочине, протянул руку и можно сорвать. Ярко-зеленые поля, уставленные желтыми стожками. Ветер, который прилетает с полей и приносит запахи скошенной травы. Орел, раскинувший крылья и кружащийся в голубом небе. Оглушительно стрекочущие кузнечики. Солнце, которое светит прямо в лицо, лучи как будто ласкают тебя. Такие же повозки с волами, которые проезжают мимо. Крестьяне, которые кивают ее парню — интересно, как его зовут? Скачущие иногда всадники. Группа крестьян, идущая пешком… А куда они идут?
— Крестьянин, — Ирма села поудобнее, — а куда идут вон те крестьяне?
Якоб присмотрелся. Серебряные цепочки, на многих — осколки каменного стекла, в руках — короткие дубинки, наверняка освященные в церкви…
— Они идут убивать оборотня, госпожа.
— Оборотня?! — Ирма всмотрелась в толпу. Да нет, вполне обычные крестьяне…
С оборотнями Ирма сталкивалась — к счастью — только на страницах книг. Там с ними сражались только рыцари и герои, в крайнем случае — особые охотники на нечисть. Роль крестьян при этом заключалась только в разбегании с криками, когда оборотень появлялся в своем зверином обличье, и пугливом ожидании спасения — в остальных случаях.
Крестьяне не сражаются с оборотнями!
— А как они думаю справиться?
Якоб пожал плечами:
— Как обычно, госпожа.
— Ты так говоришь, как будто для крестьян убивать оборотней — самое распространенное занятие!
— Как скажете, госпожа.
Якоб замолчал. Ирма посидела немного в молчании, потом не выдержала:
— Это правда?
— Что правда, госпожа?
— То, что обычные крестьяне могут убить оборотня?
— Да, госпожа.
— А почему?
Хороший вопрос. Почему крестьяне убивают того, кто нападает на них, их жен, детей? Или они должны покорно ждать, пока их не съедят всех?
— Потому что больше некому, госпожа.
— Но есть же дворяне, власти…
— Дворяне и власти считают жалобы на оборотней сказками, которые крестьяне придумывают, чтобы не работать, госпожа.
— Есть и охотники на нечисть.
— Есть, госпожа. Но они слишком редко появляются в деревнях, госпожа. Поэтому для крестьян их все равно что и нет, госпожа.
— А почему?
— Потому что крестьяне могут слишком мало заплатить, госпожа. Поэтому охотники на нечисть работают только в городах, или с дворянами, госпожа.
Ирма задумалась. Крестьяне могут самостоятельно убить оборотня. И даже не считают это подвигом, обычное дело… Надо же… Они ведь даже не боятся его!
А этот парень, похоже, вовсе не такой тупой, как она подумала сначала…
***
Какой же он тупой! Нет, ну какой же он тупой!
Полчаса назад они проезжали мимо небольшого городка в миле от дороги. Ирма посмотрела на стены города, вздохнула и тут ей пришла в голову мысль. Если ее будут искать — а ее будут искать — то ей нужно переодеться. Девушка в дворянском платье, едущая в крестьянской повозке, слишком бросается в глаза.
Сначала она решила, по примеру многочисленных героинь романов, одеться в крестьянское платье, но потом все-таки решила этого не делать. Дворяне, вздыхающие от умиления при виде очаровательных крестьянок, встречаются, видимо, только на страницах тех самых романов. В жизни симпатичная крестьянская девушка при встрече с дворянином, в лучшем случае, останется не замеченной, в худшем же — наткнется на сластолюбца, который просто изнасилует ее. И даже не подумает влюбиться.
Ирма даже на мгновенье задумалась о том, что жизнь крестьян вовсе не так проста и легка, как ей казалось. Только на секунду.
— Крестьянин, поворачивай к городу.
— Да, госпожа.
Они остановились у городских ворот. Ирме в город было не попасть. Подорожной у нее не было, а дать стражникам денег ей не пришло в голову.
— Крестьянин, — сказала она, — пойдешь в город и купишь мне платье.
— Да, госпожа.
Парень кивнул и ушел в город. Глядя, как он проходит мимо стражников, Ирма вспомнила, что не дала ему денег. Ну, ничего. Пусть что-нибудь придумает. Не самой же ей голову ломать.
Парень пришел через полчаса и принес платье.
— Что это?! — охнула Ирма.
— Платье, госпожа.
Это на самом деле было платье. Обычное крестьянское платье. Да еще и маленькое.
— Это не платье!
Якоб осмотрел принесенное:
— Это платье, госпожа.
— Пойди и принеси мне другое платье! Такое, как носят… городские девушки!
Парень спокойно удалился.
Через полчаса перед Ирмой лежало другое платье.
— Что это?!
— Платье, госпожа. Как носят горожанки, госпожа.
Да, возможно, когда-то это платье носили горожанки. Лет десять подряд. Сейчас оно было старым, вытертым и чуть ли не просвечивалось насквозь.
— Пойди и принеси мне новое платье, которое носят горожанки!
В этот раз парня не было почти час. Ирма уже хотела и есть и пить, а его все не было. Наконец, парень явился. Свежий и бодрый, как будто, этот час он не платье искал, а в трактире сидел.
— Что это? — вздохнула Ирма.
— Платье, госпожа. Как носят горожанки, госпожа. Новое, госпожа.
Платье на самом деле было новым. Подвенечные платья вообще редко занашиваются.
— Пойди и принеси мне новое платье, которое горожанки носят каждый день. Ты меня понял.
— Да, госпожа.
Очередное платье устроило бы Ирму полностью. Оно было обычным городским платьем, новым и неприметным. И просторным. В это платье могло бы поместиться три Ирмы, а вырез, который должен только слегка приоткрывать ключицы, опустился бы до самых… Девушка покраснела.
— Принести другое платье, госпожа?
Ирма слишком сильно хотела есть и пить.
По дороге ехала повозка, запряженная двумя меланхоличными волами. В ней сидел улыбающийся крестьянский парень в праздничной одежде и мрачная девушка, кутающаяся в огромное платье горожанки, в вырезе которого виднелась дорогая зеленая ткань дворянского платья.
Глава 8
— Как продвигаются наши дела?
— Есть отдельные недочеты и упущения, но мы справляемся. Ваше вмешательство пока не требуется, господин.
— Недочеты? Какой из отдельных провалов самый крупный?
— Пожалуй, в Штайнце, господин.
— Что-то с Ирмой?
— Да. Она сбежала.
Пауза.
— Ее поймали?
— В этот раз — нет.
Пауза.
— Куда могла исчезнуть молодая глупая девчонка?
— Мы предполагаем, в этот раз ей удалось ускользнуть из города. Скорее всего, она бежит либо в родовой замок, где надеется спрятаться у матери…
Смешок.
— …либо к одному из своих друзей-дворян. Везде стоят посты, ни тот ни другой выбор для нас не опасен.
— Какой выбор для нас был бы опасен?
— Ну… если бы она добралась до короля…
— Путь в столицу лежит через Чернолесье?
— Да. Но…
— Направьте туда людей. Если она двинулась именно туда — все может закончиться плачевно. Она может наткнуться на моих… подданных… и не выбраться из леса. Тогда наше пророчество волкам под хвост. Либо же она выберется и тогда она не так глупа, как вы о ней думаете и сможет рассказать Вальтеру Нецу кое-что интересное. По Штайнцу все?