На календаре было написано:
1) Степан Сизов, 1,5 м, коренастый, волосы светло-русые, глаза серые, легко бледнеет, стрижка «бокс», 13–14 лет.
Надежно изолировать для акселерации либо +.
2) Оконч. подготовки 19.40.
— Ага, это мои приметы, — сказал Степка. — Это вы писали под гипнозом, да? (Инженер пробормотал что-то невнятное себе под нос.) А крестик почему?
Перо бесшумно летало по бумаге. Не останавливая его бега, инженер ответил:
— На вечную память. Ясно тебе? Тогда завяжи платок поаккуратнее, ты же девочка… — Он ткнул рукой налево, в угол.
Угол справа от двери был отгорожен занавеской. Там оказался рукомойник с зеркалом. Степка вздохнул и ополоснул руки, лицо — очень уж грязен для девчонки. Утерся вафельным казенным полотенцем, перевязал платок. Скорчил себе презрительную рожу — вылитая девчонка, противно даже, Озабоченно выскочил из угла, подбежал к двери… Никакого движения в коридоре. Если те подслушивают, уже давно были бы здесь. После выстрелов — наверняка. Впрочем, «слизняк» сам не должен ничего слышать, для разговора те ложились и закрывали глаза, И он первым долгом попросил Портнова прилепить эту штуку на место, чтобы не пришли проверять, как утром к капитану Рубченко.
Вячеслав Борисович еще писал. Из окошка ничего интересного не было видно — неподвижно стояли пыльные березы, а телескоп и проходная были с другой стороны, за углом. Монотонно стучала какая-то машина. Тут Степка вспомнил об оружии и аккуратно зарядил оба пистолета. Вложил в один недостающие два патрона, а во второй всю обойму. Поколебавшись, поставил «посредник» на стол. Вячеслав Борисович с треском выдрал лист из блокнота и сказал:
— Дай мне тоже игрушку. Спасибо, — и с отвращением сунул пистолет в карман. — Боюсь, что он мне пригодится еще до заката. «Посредник» оставляешь, правильно… Это вот, — он протянул исписанный лист, — прочтешь за воротами, в укромном месте. Спрячь надежно. Тикай отсюда поскорей. Игрушку советую держать за пазухой, до времени, — посмотришь в бумаге, до какого. Сиди в укромном месте, подальше отсюда, на глаза людям не попадайся. Часов у тебя нет? Возьми эти. Точные.
Степка дернул плечами, но часы взял.
Дьявольщина! Как ему не хотелось снова оставаться одному! Он мрачно сложил бумагу, сунул за ворот платья. И вдруг Портнов сказал:
— Ты знаешь, кто я такой? Надувенна жаба.
— Чего? — спросил Степка.
— Надутая лягушка по-сербски. Я же забыл про Благово!
Он светло улыбнулся, и Степка понял, что уходить никуда не надо. Честное слово, это было здорово!
ХИТРЫЙ ПОРТНЯЖКА
Вячеслав Борисович принялся наводить порядок на столе. Спрятал разбитый телефон, блокнот и приговаривал при этом:
— Хорошо быть муравьем — коллективная ответственность… Бегай по краю тарелки и воображай, что держишь курс на Полярную звезду.
Степка вежливо ухмыльнулся. Инженер пояснил!
— Муравей лупит по кругу, а думает, что бежит прямо. Не буду я сидеть в уютном кабинете — побегу… Мой номер, кажется, Угол одиннадцать?
— А что?
— А то, что я — большой начальник. Старше меня только Линия да Точка. Понял?
— Ага, — сказал Степан. — Правильно! Пятиугольника они в грош не ставят. Ну и что?
— Теперь мы им устроим потильную комнату, — сказал Портнов, нагибаясь к столу, — Зоя! Зоечка! Ау!..
Из динамика ответили:
— Слушаю, Вячеслав Борисович…
— Машину, Зоечка. Пускай Леонидыч подгонит, я поведу сам. Быстренько… — Он отпустил кнопку и подмигнул. — Поехали к сентиментальному боксеру, муравьишка.
— А инструкция как же?
— Инструкцию держи про запас. Мы едем к умному человеку, Степа. Не голова, а Дворец съездов, понимаешь? С ним на пару я кое-что смогу проделать… если он чистый.
— А почему он — сентиментальный боксер?
— Он — такой, — сказал Вячеслав Борисович. — Увидишь. Он уже трое суток сидит взаперти и думает грустную думу… Он физик-теоретик. Вот и машина!
Шофер не заметил Степана и начал было:
— Угол одиннад…
— Молчать! Вы останетесь… хм… Петр Леонидович. Ясно? Садись, Маша, — это Степану. Потом снова шоферу, громким шепотом: — Угол третий вызывает…
— Так машину же разобьете! — жалко улыбнулся шофер.
— Пропадай моя телега, — ответил Портнов и очень натурально заржал, подделываясь под загипнотизированного.
Третий раз за один день Степка ехал в машине. Вячеслав Борисович действительно был неважным водителем — вцепился в руль и вытянул шею. Но машину не разбил, а довольно плавно остановил ее у подъезда итээровского общежития.
— Киселев живет здесь, — предупредил Степка.
— Думаешь, присунули моему дружку к замочной скважине «посредник», да?
— М-м…
— Проверим, — сказал Вячеслав Борисович. — Ты на глаз их не различаешь, своих подшефных?
— Пока еще нет, — сказал Степка.
— Ну, рискнем, Машенька. Он очень соображающий парень, Митя Благоволин.
— Странная фамилия, — сказал Степка.
— У него прадед был из духовных, из попов, — говорил инженер, пробираясь по узкой лестнице. — Им в семинариях давали новые фамилии, благозвучные…
Вячеслав Борисович немного трусил и рассказывал о благозвучных фамилиях для храбрости. Степка подумал; ничего, привыкнет. Он сорок минут назад сам был пришельцем. Портнов мог улыбаться и зубоскалить, хотя и трусил. Степка так не умел. Он шел и примечал дорогу. Запомнил, что в общежитии две лестницы. Что, кроме центрального входа — с улицы, — имеется два хода во двор, прямо с нижних площадок. Что на третьем этаже очень неудобно стоит красный ящик с песком, легко зацепиться на бегу. А вот и пятый этаж. Он был пуст. Лишь в большой кухне звонко переговаривались две женщины. По коридору пробежал парень в длинных футбольных трусиках, размахивая полотенцем.
— Комната шестьдесят восьмая, — сказал Портнов. — Он дома.
В замочной скважине виднелся шпенек ключа, вставленного изнутри.
— Постой-ка вот здесь, — прошептал инженер. — И аккуратно, аккуратно…
Степка прижался лопатками к стене рядом с дверью. Парень с полотенцем уже скрылся в умывальной. Инженер постучал.
— Благово! Отпирай, хитрый Портняжка пришел!
Из-за двери ответили негромким басом:
— Пошел вон.
— Отпирай, говорю! Новый «Физикл эбстрэкс» получили!
Замок щелкнул.
— Опять сенсация? — спросил бас.
— Здесь красивая местность, — быстро проговорил инженер.
— Где? — спросил бас. — Сла-авка, да на тебе лица нет!.. Входи. Кофе хочешь?
Вячеслав Борисович схватил Степана за плечо и втолкнул в дверь, мимо хозяйка.
Это был огромный, широченный, очень красивый мужчина. Большой, как шкаф, весь в коричневых мускулах. Бицепсы — каждый со Степкину голову, золотые волосы. Солнце немилосердно пекло через окошко, и хозяин был в трусах и пляжных тапках-подошвах. Он жалостливо посмотрел на Степана и вполголоса спросил:
— С ней что-нибудь случилось? Нужно денег?
— Здесь красивая местность… А?
— Ты что, издеваешься?
— Ладно, — сказал Портнов. — Раз такое дело, налей кофейку. Это Машенька, ей тоже кофейку.
— Ну знаешь, Портняжка… Это ни в какие ворота не лезет!
— Лезет, Благово, — сказал Вячеслав Борисович. — И сенсация есть, Зеленые человечки добрались до планеты по имени Земля.
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ БОКСЕР
Степка пил холодный кофе с печеньем и слушал. Сначала он понял, что ученые прозвали инопланетных жителей «зелеными человечками». Еще давно, загодя. Они давно предполагали, что должны быть эти жители, и для выразительности дали им прозвище.
Потом Степка понял, что огромный загорелый парень боится — лицо у него стало серое даже под загаром. Что же, и напугаешься, подумал Степан. И тут разговор стал непонятным и пошел, казалось, в сторону.
Благоволин спросил:
— Значит, транспортируют чистую информацию? — Он осторожно тронул «посредник», лежащий на столике.
— На каком-то субстрате. Сте… Маша говорит, эта штука стала тяжелее, когда меня… как бы это сказать?
— Среверсировали, Намного тяжелей?
— На чуть, — сказал Степка.
Хозяин повернулся к нему:
— Ага. На чуть… А в граммах?
Степан пожал плечами, Благоволин еще раз прикоснулся к «посреднику».
— Сколько их там? Сидят и ждут… Сколько Их там, Портняжка?
— Вскроем и посмотрим, — мрачно сказал Вячеслав Борисович. — Полюбуемся.
— Пожалуй, не стоит. А хочется, Портняжка… Положить бы на аналитические весы и потянуть за ниточку…
— Положи, — сказал Вячеслав Борисович. — Ко мне в карман положи и больше не трогай, знаю я тебя.
— Положи, — сказал Вячеслав Борисович. — Ко мне в карман положи и больше не трогай, знаю я тебя.
— А кто в нем сидит? — спросил Степка. — Это же гипнотизер.
— И правда, кто же там станет сидеть? — пробормотал Бяаговолин.
— Пришельцы, — серьезно объяснил Вячеслав Борисович. — Точнее, их сознания, личности, понимаешь? Ну, содержание их мозгов, если так понятней.
— Кому объясняешь, Слава… Вон книжка с картинками, это ей по возрасту.
— Машенька — человек, — сказал Вячеслав Борисович, — У нее с зелененькими свои счеты. — Он потрогал ссадины на щеке.
— Ну, сиди, раз ты человек… Значит, транспортируют чистую информацию. Я был прав. Помнишь наш разговор о кембриджских наблюдениях?
— Митька, я всегда считал тебя большим человеком. Все правильно. Даже то, что цивилизации с ядерной энергией не выживают, самосжигаются.
— А! И об этом был разговор? Когда?
— Маша, повтори, — сказал Портнов.
— «Мерзкое оружие», — пробормотал Степка. — «Стоит дикарям его выдумать, тут и пускают в ход и уничтожают весь материал», А материал — это что? Уран?
— Это мы. Дикари. Мы для них — материал. Ладно, Дмитрий, что ты предлагаешь?
— Сидеть и ждать, пока не нас бросят эйч-бамб.
Они вдруг замолчали, как бы испугавшись сказанного. Портнов закурил. Рука со спичкой дрожала. Потом он выговорил с усилием:
— Может быть. Если прежде зараза не расползется дальше. И мы должны помешать им расползтись.
— Каким образом?
— Главные силы где-то на орбите. Я думаю, без них десантники не двинутся из Щекина. А сигнал они должны послать через наш телескоп.
— Что же… Конкретно мыслишь. Но я бы обмозговал это дело пошире. Ведь и комару жужжать не запрещается.
— Времени мало.
— Стратегию надо обдумывать серьезно, — сказал Митя. — И в сказке комары пожужжали, выбрали стратегию и медведя одолели… Портняжка, а зачем они пошли в космос? Что ям надо, этим десантникам? А?
— Развитая цивилизация… Перенаселение, нехватка полезных ископаемых… Что еще?
— Хитрый Портняжка наряжает пришельцев в земное полукафтанье… Полезные ископаемые удобней искать на необитаемых планетах. А насчет перенаселения… Смотри-ка, «зеленые человечки» умеют сжимать личность до размера вишни, судя по этому ящичку. Так на кой им ляд жизненное пространство, если в твоем кармане уютно размещается десяток живых сознаний?
— Инстинкт завоевания, — сказал Портнов.
— Ну! Ты же марксист, изучал политэкономию! Инстинкты, страсти — господин Шопенгауэр, ай-ай… Инстинкт — это для перелетных птиц побудительно, а развитой цивилизации надо кое-что посерьезней. Перенаселение, перенаселение… Вот оно — кое-что, Рабочая гипотеза: они перенаселены мертвецами.
— Загну-ул… — сказал Вячеслав Борисович.
— Боже мой, это проще простого! У тебя в кармане лежит аппарат, который списывает с живого мозга полную картину сознания и хранят ее неограниченно долго. Точнее, пока не подвернется подходящее тело, в которое можно всадить это консервированное сознание…
Инженер крякнул.
— А-а, закряхтел… Разгадка-то лежит на поверхности. Предположим, ты выдумал эту штуку. Из самых гуманных побуждений, чтобы победить смерть. Но что дальше? Стариков и безнадежно больных начинают спасать. Прячут их сознание в этот аппаратик, чтобы найти когда-нибудь потом свободное тело. Например, тело преступника. Можно у сумасшедшего сменить сознание на здоровое, понимаешь? Но что будет дальше?
— Дальше начнутся неприятности, — подхватил Вячеслав Борисович. — Преступников и сумасшедших мало. И вообще это не метод.
— А! Понимаешь теперь? Поколения два-три они могли изворачиваться. Возможно, создали касту бессмертных властителей, которые веками кочевали из одного тела в другое. Возможно, что-то иное, однако долго это не могло тянуться, так как…
— …круг посвященных расширился и на планете нарастал запас бессмертных сознаний!
— Невыносимая обстановка — друзья, родные, лучшие умы планеты томились в «вишнях»…
— И они двинулись в космос за телами!
— Вот! Как американские колонисты за рабами в Африку.
— Стройная картина, — сказал Вячеслав Борисович. — Вот что еще — как быть с моральными запретами? Вселить своего старшего родственника в инопланетянина… Похуже, чем в крысу или в гиену! По-моему, это непреодолимый запрет…
— А, мораль? — сказал Благоволин. — Мораль всегда отвечает потребностям общества.
— Пожалуй, так… Это могло придти постепенно. Нашли на ближних планетах себе подобных, потом привыкли… Как ты думаешь?
— Ну, вот и договорились. Практические выводы ясны?
— Пока нет, — сказал Портнов.
— Ну боже мой! Даже хамы-работорговцы пытались беречь свое «черное дерево», поскольку живой раб приносил доход, а мертвый — одни убытки. Если наша гипотеза верна, то зелененькие должны прямо трястись над каждым телом. Для них потеря одного раба не исчисляется в пиастрах. Каждый человек, убитый при вторжении…
— Ага! Соответствует одной собственной жизни! — вскрикнул Портнов. — То-то они обходятся без кровопролития — им нужны тела для «вишен»!
— И дальше будут стараться в том же духе. Убивать — не-ет, это для другой психологии… — со вкусом сказал Митя. — Если у тебя в чемодане томятся твои родители, бабушки и прапрадедушки, ты поневоле будешь любить и лелеять такого парня, как я.
Степка засмеялся. Про себя он стал называть этого великолепного дядьку Митей.
— Не тебя, — сказал Портнов. — Твою бренную оболочку.
— Ну, давай так считать, — сказал Митя. — Важно другое. У них должен быть совершенно четкий метод завоевания: подмена личности. Без убийства! Двинули на них полк — они вселяются в офицеров, и штык в землю… Они должны стремиться захватить сразу как можно больше людей. Поэтому ядерное оружие, способное уничтожить все живое в определенном районе, для них пренеприятный сюрприз. Бах! — и все освоенные тела погибли. Следовательно, они должны немедленно рвануться из района Щекина наружу, чтобы их всех нельзя было выжечь одним взрывом. Чтобы они были везде.
— Так, — сказал Портнов. — Так, так! А у них мало десантников, не хватает даже для охраны корабля!
— Звездный корабль, — мечтательно проговорил Митя. — Хоть бы одним глазком… Ладно. Я думаю вот что. Если они вовремя подведут основные силы, то у них еще имеются шансы. Но если большое вторжение оттянется хоть на сутки, то, с их точки зрения, разумней будет уйти. Чтобы вернуться поудачней. Скажем, свалиться прямо на генштабы ядерных держав.
— Генштабы спрячем, — сказал инженер и улыбнулся Степану. — Если твоя гипотеза справедлива…
— Ты слушай, — сказал Митя. — Психология есть психология, У меня своя, а у них своя. Может быть, все как раз наоборот, и они мечтают посмотреть на мегатонные взрывы, как я — на их корабли. Но покамест я бы пригрозил им этими взрывами и не дал бы воспользоваться телескопом для сигнала наведения.
— Так я с этим и пришел! — вскрикнул Вячеслав Борисович.
— Ай ду-ду… — басом пропел Митя. — Ай ду-ду-у… Одним махом семерых убивахом. Ты понимаешь, что им нужна только антенна от нашего телескопа? Нет? Ты думаешь, у них усилители еще не выдуманы? И они — дети малые? Если ты собрался портить не антенну, а усилитель, то время такой акции надо выбрать впритирочку. Чтобы они не поспели до восьми часов присоединить свой усилитель.
— Так я с этим и пришел! Надеялся, ты посоветуешь что-нибудь практическое.
— А, практическое? Дай знать в Москву, в Министерство обороны. Практически оно одно властно приказать, чтобы ударили по антенне. С воздуха. Еще бы лучше — эйч-бамб…
После этого странного слова опять наступило молчание. Потом инженер умоляюще проговорил:
— Мить, надо подумать еще.
— Думаю. — Благоволин вдруг усмехнулся и спросил; — А ты и впрямь надеялся пробраться в аппаратную?
— Я уж здесь понял, что лишний человек только повредит. Там охраны человек десять, на каждой ступеньке, я посмотрел. Но попробую.
— Та-ак… — Благоволин безмятежно улыбался. — Играешь всерьез. Из соображений конспирации тебе следовало бы меня убрать, а?
— Не болтай!
— Почему же? Я посвящен в твои планы и, если меня обработают — завербуют, так сказать, — предупрежу. Потому я и знать не хочу, как ты намереваешься поступить. Кстати… Радиолюбителя знакомого у тебя нет?
В глазах Вячеслава Борисовича что-то мелькнуло, и он неопределенно повел плечами. А Степка совсем растерялся. Только что он сидел и с блаженным чувством спокойствия смотрел на спину Благоволина — она была как стена, она была могучая и надежная, — и вдруг эти слова: «Тебе следовало бы меня убрать!» Он ужаснулся. Вот почему Вячеслав Борисович заставляет его разыгрывать перед Митей «девочку Машу»… Вот почему молчит об инструкции, написанной в кабинете… Он с самого начала помнил, что Митю могут обработать и он предупредит пришельцев о Степкином специальном задании!