Никакой реакции. Да, дело плохо! Если уж и перспектива подводного плавания не прельстила…
— Ты знаешь, какой сегодня день? — негромко проговорила девушка, медленно, словно с немалым рудом, поднимая взгляд от рассыпанных по столе папок. подняв на дворецкого свои большие и глубокие карие глаза.
«Ну вот» — только и вздохнул Хиллари.
— Да, конечно. Пятнадцатое мая, мэм.
— Это всегда несчастливый день…
Оставалось учтиво поклониться и уйти, что Хиллари и сделал. Да, день, действительно, не совсем удачный, чтобы говорить о приключениях и путешествиях. Даже совсем неудачный.
Оставшись одна, Лара задумчиво посмотрела на большую цветную фотографию отца, стоявшую на рабочем столе. Лорд Хеншингли Ричард Крофт был запечатлен на фоне афинского акрополя. Доброе, чуть полноватое лицо, чуть припорошенные сединой волосы и усы… Обаятельная улыбка — и печальные глаза, наполненные тревогой.
Сколько помнила Лара, в последние годы, когда отец еще был с нею, его ни на миг не покидала тревога, какая-то вечная озабоченность. Лорд Хеншингли Ричард почти не мог расслабиться. А после того, как ушла в мир иной его обожаемая супруга, он и вообще замкнулся. Постоянные и совершенно непонятные Ларе поездки отца то в Грецию, то в Италию сильно его измотали. Особенно мрачным возвращался он из Венеции.
— Да, да. Уже совсем скоро, — бормотал себе под нос лорд Хеншингли Ричард. — Всего каких-то пятнадцать лет. Нужно успеть. Нужно обязательно успеть?
— Куда успеть, папочка? — спрашивала его ничего не понимающая Лара.
Потревоженный в своих раздумьях мистер Крофт недоуменно глядел на нее, словно был не в состоянии сообразить, кто эта любопытная маленькая девочка и откуда она взялась. Потом он приходил в себя, гладил дочурку по головке и все так же печально улыбался…
Лара вышла в сад и по присыпанной гравием дорожке прошла к кенотафу, одиноко стоявшему посреди аккуратно подстриженного газона. Собственно, «кенотафом» служила большая походная палатка из белого брезента, как бы напоминавшая о том, что человек, в честь которого он воздвигнут, был неутомимым путешественником. В центре шатра лежала простая прямоугольная плита из мрамора, украшенная незатейливой надписью: «Лорд Ричард Крофт. Пропал в экспедиции 15 мая 1985 года. Потерян, но не забыт».
Мисс Крофт скорбно постояла над плитой. Она так и не верила, что отец пропал навсегда. Когда-нибудь он обязательно вернется к ней. Вернется — и снова станет веселым, таким, каким она помнила лорда Ричарда с тех времен, когда они вместе покатывались от хохота, когда девочка рассказывала отцу о своих школьных проказах.
Да, Лара так и не могла представить отца мертвым, поэтому его надгробие не было установлено в фамильной усыпальнице Крофтов, находящейся в подполе суррейской часовни. Так еще оставалась надежда. Маленькая, призрачно хрупкая. Но все же…
— Я скучаю по тебе, папочка! Если бы вернуть то время, которое было у нас украдено…
Она положила на плиту скромный венок из жасмина. Почему-то отцу нравились эти остро пахнущие цветы. Лорд Хеншингли Ричард говорил, что они напоминают ему о его любимом Востоке.
Вернувшись в особняк, девушка подумала и поднялась в домашнюю обсерваторию, оборудованную еще дедом и значительно усовершенствованную отцом. Тот частенько любил сиживать за гигантским телескопом, позволявшим (о чудо!) даже среди бела дня рассматривать звездное небо. Отец подробно объяснял дочке, благодаря какой научной хитрости звезды можно увидеть даже днем, но, увы, у Лары был исключительно гуманитарный склад ума. Не понимала она и другого — странного, какого-то болезненного пристрастия лорда Хеншингли Ричарда к астрономии. Особенно, и это обстоятельство отчетливо врезалось в память Лары, его интересовал Большой парад планет, который должен был произойти через двенадцать лет.
Внезапно Лара вспомнила. Надо же такому статься! По необъяснимому совпадению это астрономическое явление началось именно сегодня, в роковой день девятой годовщины со дня исчезновения лорда Крофт!
— Папа так мечтал увидеть это! — вздохнула Лара, глядя в телескоп, настроенный и подготовленный к работе вездесущим Хиллари. — Планеты собираются выстроиться в одну линию… Первая фаза полного солнечного затмения… Такое бывает раз в пять тысяч лет.
— Полное затмение, мэм? — понимающе кивнул дворецкий. — Не изволит ли леди напомнить, когда оно состоится?
— Через неделю.
Дворецкий с некоторым недоверием покосился на телескоп.
— И леди все это сможет рассмотреть?
— Да. — кивнула та. — Наш телескоп достаточно мощный, чтобы все увидеть.
Хиллари задумался. Полное затмение — не шутка!
— А это не опасно, мэм?
Лара наконец-то улыбнулась — впервые за весь день.
— Ничуть. Впрочем, древние всегда связывали с солнечными затмениями всевозможные беды, социальные потрясения, бунты…
— Ну, на то они и древние, мэм, — здраво рассудил Хиллари. — Слава богу, леди живет на исходе двадцатого века. Наука нынче на высоте, об этом я прочел во вчерашней «Таймс». Хотя метеорологическим прогнозам лучше не верить. Обязательно что-нибудь да напутают!
Леди Крофт вновь прильнула к объективу. Величественная картина, открывшаяся ее взору, потрясала.
— Красиво! — восхищенно выдохнула она.
Хиллари понимающе кивнул головой. Кажется, дело идет на поправку. Может, пора готовить паспорт и снаряжение для подводного плавания?
На Суррей спустилась майская ночь, неожиданно жаркая, душная. Тьма держалась в отдалении — старинный двухэтажный особняк белел, освещаемый многочисленными прожекторами. Их приказала поставить вокруг дома еще Ларина мать, которую страшило соседство с темным, непроходимым лесом. Ночной Суррей — странная земля, особенно там, где шумят древние кроны, помнящие еще Вильгельма Бастарда. Бедной женщине все время казалось, что из глухой чащи может нагрянуть беда: то ли разбойники нападут, то ли дикий зверь забежит и напугает ее маленькую дочурку. Лорд Хеншингли Ричард только посмеивался, но перечить не стал. Ему тоже нравилось, когда вокруг было много света.
В древнем заповедном лесу, окутанном густой тьмой и нагнанным с близлежащего озера туманом, глухо фыркал филин. Только эти звуки нарушали царящее вокруг безмолвие, но они настолько резко контрастировали с тишиной, что у ночных сторожей продирал мороз по коже.
«Не к добру», — перешептывались они и спешили наполнить кружки добрым старым элем. — «Точно так же он кричал как раз перед тем, как сгинуть старому лорду…»
…А может и не наполняли они кружки, ибо какие кружки в эпохи баночного пива? Но что шептали — точно.
Раскинувшись на широкой кровати, Лара спала. Сон ее был неглубок, тревожен. Высокая, грудь девушки неравномерно вздымалась в сбивчивом, частом дыхании, на лбу и вокруг рта выступил холодный пот. Она то и дело стонала, отгоняя руками что-то поступавшее к ней.
Вначале, правда, все было нестрашно. Лара услыхала голос — свой собственный, но не нынешний, а давний, когда ей было всего-ничего, шесть-семь, не больше. Даже во в сне она удивилась, а затем поразилась еще больше. Та, давняя Лара, читала стихи. Стихи, которые они учили наизусть вместе с папой…
Папа очень любил эти стихи — детские стихи про Рождество. И Лара тоже их любила — особенно читать вслух, когда рядом отец…
Лара невольно улыбнулась, пытаясь негромко повторить памятные строчки, но внезапно замерла. Иной голос — чужой, хриплый, полной злой насмешки, заглушил ее собственный.
Девушка задохнулась от гнева. Как смеет он, этот!.. Ведь это же стихи про Рождество, их так любил папа!..
Лара не выдержала, зажмурилась, а когда открыла глаза, то поняла, что перед нею — шатер-кенотаф. Палатка освещена неровным сиянием багрового фонаря. Нет, не палатка! Обсерватория, куда она заходила днем!
Да, обсерватория. А вот и она сама, Лара Крофт, только еще совсем маленькая, лет десяти. Перед нею отец — живой, только очень грустный. Он достает из кармана свой серебряный хронометр на цепочке, подаренный на день рожденья Лариной мамой, и открывает крышку часов. На ней фотография молодой темноволосой женщины…
Да, обсерватория. А вот и она сама, Лара Крофт, только еще совсем маленькая, лет десяти. Перед нею отец — живой, только очень грустный. Он достает из кармана свой серебряный хронометр на цепочке, подаренный на день рожденья Лариной мамой, и открывает крышку часов. На ней фотография молодой темноволосой женщины…
— Если бы ты могла ее помнить, девочка моя, — невесело вздыхает отец. — Она так сильно тебя любила!
— Мама! Мамочка! — обрадованно кричит маленькая Лара.
Папа не прав — и маленькая леди Крофт даже успевает на него чуть-чуть обидеться. Она помнит! Пусть не все, пусть немножко. Помнит, как вместе с мамой они запускали змея — большого, китайского, похожего на дракона. И еще запах маминых духов. И их чаепития, когда Лара, капризничая, ни за что не хотела пить чай с молоком.
— Правда, я похожа на нее? — улыбается девочка, раскачивая часы на цепочке.
…Как маятник, отмеривающий ход времени.
— Конечно, дорогая, — соглашается мертвый лорд Хеншингли Ричард. — Ты такая же красивая, как и она.
Обсерватория исчезает, и вот уже Лара и лорд Крофт стоят возле стола. На нем игрушка, даже, не игрушка, а какой-то странный механизм. Странный, но очень красивый. Большие и маленькие шарики на проволочках движутся вокруг светящегося большого шара…
— Теллуриум — модель нашей Солнечной системы, — поясняет отец. — Посмотри, дочка! Вот планеты выстраиваются в одну линию. Это называется Великий парад…
Девочка согласно кивает. Она еще мало что понимает из того, что говорит папа, но он говорит с нею, как со взрослой. И потому Лара не переспрашивает, а лишь слушает.
…Теллуриум! Это слово надо запомнить. Обязательно запомнить!..
— Иногда он совпадает с полным солнечным затмением. Такое бывает один раз в пять тысяч лет. Совсем немного осталось до того времени, как ты сама сможешь стать свидетельницей этого.
Отец ласково гладит ее по каштановым волосам.
— Ну что же, подрастай, маленькая Лара Крофт. Тогда ты все узнаешь, и, может быть, станешь моей помощницей…
— Конечно, папа, конечно! — восторженно кричит девочка. — Я вырасту большой и сильной, папочка…
Огромная планета с освещенным Солнцем серповидным краем падает на Лару-взрослую. Та не выдерживает, отшатывается. Отец и малышка исчезают…
Тьма!
И вдруг сквозь густую вязкую темень начинают тикать часы. Сначала потихоньку, потом все громче и громче. Наконец, их тиканье становится невыносимым. Лара в отчаянии зажимает уши, лишь бы не слышать этого страшного звука, похожего на скрип напильника о ржавый металл…
Но вот к тиканью часов примешивается новый звук — словно бы кто-то хлопает в ладоши или бьет деревяшкой о деревяшку. Лара спешит туда, во тьму — и видит большой деревянный ящик, похожий на гроб. Крышка ящика прилегает неплотно, из-под нее наружу пробивается слабое свечение.
Несмотря на затопивший душу ужас, Лара понимает, что тиканье часов исходит из этого самого ящика. Хватит! Надо остановить, заглушить!.. Девушка протягивает к руку, но ящик угрожающе рычит и, как собака, пытается цапнуть ее за пальцы. Лара замахивается на обнаглевшее изделие из старых некрашеных из досок…
…Просыпается.
Мисс Крофт недоуменно посмотрела на свою руку. Ну и ну! Когда это она успела схватить свой любимый дамасский кинжал, который она всегда перед сном кладет на прикроватную тумбочку? Это вошло в привычку после того, как однажды в ее спальню во время грозы влетела гигантская летучая мышь и ужасно напугала девушку. Мышь-то ладно, а сейчас? Решила обороняться от того, что приснилось? От какого-то собакообразного ящика? Нет, мисс, пора, пора к психоаналитику, самое время!
Девушка перевернулась на другой бок и вновь попыталась заснуть. Но едва ей этот маневр удался, как надоедливый тикающий ящик, разросшийся до огромных размеров появился вновь, огромный, жуткий, надвигающийся со всех сторон. Еще немного — и откроются деревянные челюстью. Откроются, сомкнуться…
Ну, уж нет! Лучше проснуться.
Проснуться!!!
Лара устало потерла ладонью лицо и посмотрела на часы. Так-так, всего-навсего половина пятого. Приходилось ей вставать и пораньше, особенно в экспедициях (скрежет будильника снился ей целых полгода). Но не из-за дурного же сна, в самом деле!
К психоаналитику идти не хотелось. Оставалось одно — заняться самолечением вкупе с самовнушением.
«Ничего страшного, — Лара попыталась сосредоточиться, отгоняя остатки кошмара. — Ничего страшного, надо просто подумать, вспомнить… Итак, с чего бы это все мне приснилось? Сны — отражение нашей действительности, по крайней мере так рассказывали на лекции… Ладно, отец. Я вспоминала его, навестила могилу. И весь этот разговор о Параде планет и демонстрация модели Солнечной системы опять же легко объяснимы… Перед сном я смотрела в телескоп, рассказывала Хиллари о редком небесном явлении, свидетелями которого мы будем. Тут все понятно. Но часы? Но ящик?..»
Не помогло. Лара помотала головой, пружинисто встала и решила пройтись. Как известно, на ходу лучше думается.
Уже у самого порога она остановилась. Странно! Что-то как будто толкало девушку из комнаты, влекло куда-то. Куда? Бог знает. А, все равно! Лишь бы не лежать в жаркой и мягкой кровати, не думать о проклятом ящике…
Такое за ней водилось. Ларе был знаком этот зуд — он появлялся у нее за несколько дней или часов до очередной сенсационной находки или открытия. Озарение, что ли? Беспокойство сердца? Или, как говаривал профессор Енски, прободение интуиции?
Ну и ладно!
…Осторожно спустилась по лестнице на первый этаж. Шла крадучись, словно пантера, прислушиваясь к шорохам, наполнявшим старый особняк. Вроде бы, ничего, все привычно, скрипят двери, еле слышно хрустят половицы…
Внезапно Лара почувствовала, как дрогнуло сердце — и сразу же за этим откуда-то донеслось громкое и мерное тиканье. Глухое, мерное — как будто бы ленивый соня, никак не желающий вставать, засунул будильник под подушку.
Будильник?!
Девушка огляделась по сторонам. Из темноты на нее надвинулось оскаленное чудовище. Лев — охотничий трофей отца, привезенный из Африки, кажется из Камеруна. От Крофта-старшего Лара и унаследовала любовь к оружию, правда отец предпочитал винтовки, она же…
Ага! Лара замерла, покрутила головой. Кажется, тиканье исходит из-за этой деревянной стены. Из-за стены? Странно…
Девушка приложила ухо, прислушалась. Точно! Звук стал более явственным.
— Тик-так, тик-так, тик-так…
Мисс Крофт не глядя протянула руку в сторону ближайшей полки, схватила тяжелую бронзовую статуэтку какого-то языческого божка и принялась ожесточенно колотить ею в стену.
— Тик-так, тик-так…
Доски неожиданно легко поддались — стенка была очень тонкой, всего с полдюйма или и того меньше…
— Тик-так…
Ее глазам открылась небольшая кладовка. Девушка с досадой вспомнила, что не захватила с собой фонарика. Но, к счастью, в кладовке нашелся и включатель, и свет.
…Когда же ее успели замуровать? И зачем?
Одного взгляда хватило, чтобы понять, что кладовку давно никто не отпирал. Всюду царила пыль, старые теплые вещи. Пачки пожелтевших журналов, несколько связок книг.
…Не замуровали, просто заперли. Она напрасно ломала стену, следовало просто найти ключ…
Ящик!
Лара протерла глаза. Так и есть — ящик. В самом центре кладовки. Тот самый, из ее сна, только поменьше. И так же чуть приоткрыта его крышка, из-под которой выбивается сияние.
Лара чуть не застонала. Сияние?! К доктору, к доктору!..
Пошарив кругом, молодая леди нащупала нечто весьма подходящее — сумку со слесарными инструментами. Схватив зубило и молоток, она принялась сбивать с ящика замок. Тот все явно не хотел открываться, но Лара упорно продолжала ковырять сначала его, а затем саму крышку…
— Тик-так, тик-так, тик-так!..
…До тех пор, пока та с грохотом не отвалилась.
— Тик-так!!!
Разгребя ворох полусгнившей соломы, девушка извлекла на свет божий… Часы? Ну, конечно, чему же здесь еще тикать? Старинные часы, деревянные, похожие на сказочный домик, с большим жестяным циферблатом, на котором светящейся краской были нанесены римские цифры. Стрелки неподвижно замерли на цифре двенадцать и не подавали ни малейших признаков жизни. Но странные часы тикали. Внизу, за небольшим стеклянным окошечком из стороны в сторону мерно раскачивался маятник, выполненный в форме ножа гильотины.
«Ничего себе был вкус у мастера! — хмыкнула. — Хороши сказочки! В некотром царстве, некотором государстве жил да был добрый, добрый доктор Гильотен…
— Брайс, открывай!
Девушка что есть силы колотила кулаками в дверь автофургона, стоявшего неподалеку от входа в особняк.
Американский гость наотрез отказался ночевать в «этой мрачной гробнице». Пришлось приготовить ему более привычное для уроженца США жилище. Молодой человек оборудовал его по своему вкусу: несколько компьютеров были соединены в единую сеть с созданным им центром в особняке. Сюда же парень запараллелил и линии слежения и тревоги, дабы все стало полностью «рулезно».