От крика голову словно прострелила боль. Я потерла висок, но она не унималась.
Пробивающийся сквозь неплотно задернутые шторы свет внезапно стал невыносимо ярким, и я зажмурилась…
В себя меня привело похлопывание по щекам.
— Ну же, Летти, очнитесь! — сказала бархатная темнота голосом шефа. Голос вновь позвал: — Летти, вы слышите меня? — и, уже в сторону, с заметным раздражением: — Вы явно переборщили, милочка!
— Я не хотела, — повинился другой, женский голос, впрочем, без особого раскаяния. — На нее почти не действовало, вот я немного и усилила. Я же не знала!
Меня попытались усадить поудобнее. Тело казалось вялым, бессильным, — тряпичной куклой в чьих-то руках.
— Летти, очнитесь! — вновь потребовал мистер Брифли. — Иначе я вас сейчас поцелую!
Эта угроза заставила меня пошевелиться.
— Не надо, — с трудом выговорили пересохшие губы.
— Кажется, она испугалась! — заметила женщина ядовито.
Шеф пробормотал что-то и осторожно вытер мое лицо мокрым платком.
Я открыла глаза, поморгала… На лице мистера Брифли читалась неподдельная тревога.
— Мисс Аткинсон, у вас есть что-нибудь выпить?
— Спасибо, я в порядке, — слабо проговорила я.
— Ага, — она кивнула и дернула ручку комода рядом со мной.
Оттуда вывалилась кое-как запихнутое… белье. Мужское.
Мисс Аткинсон, вздернув подбородок, добыла из недр ящика бутылку и, небрежно запихнув вещи обратно, с грохотом его задвинула.
Я поморщилась: голова все еще болела, хотя уже значительно меньше. Мисс Аткинсон, конечно, поняла все неправильно. Посмотрела прямо мне в глаза и бросила с вызовом:
— Ну, что смотрите? Да, я не замужем, но у меня есть мужчина. И что? На таких, как я, не женятся!
— На таких, как я, тоже! — вырвалось у меня.
И только потом, заметив блеснувшие живым интересом глаза шефа, прикусила язык.
Расспрашивать он не стал. Заботливо напоил меня дрянным коньяком и, сочтя на этом долг выполненным, спросил напрямик:
— Мисс Аткинсон, это вы наложили порчу на «Хани», а?
— Нет! — быстро запротестовала она. Подумала и тоже плеснула себе выпить. Глотнула немного и сказала устало: — Ну сами подумайте, я что, дура? Зачем мне так нарываться? Я же проклятая, понимаю, что на меня все свалят.
— Но вы же… обычная! — не выдержала я. Они дружно повернулись ко мне, и я объяснила смущенно: — Я имею в виду, что вы выглядите, как все.
— О, да! — она усмехнулась и одним глотком допила коньяк. — На вид я вполне нормальная. И все из-за этого дурацкого хвоста!
— Какого хвоста? — ляпнула я, все еще туго соображая.
— Показать?! — ощерилась она. — Вам что тут, зоопарк?!
— Успокойтесь, а? — попросил мистер Брифли примирительно. И объяснил мне: — Летти, иногда проклятие проявляется в виде коровьего или свиного хвостика. Совсем небольшого…
— О, да! — перебила мисс Аткинсон, запрокинув голову. Худые ключицы, угловатая фигура, большие глаза… Но больше она не казалась маленькой девочкой. — Маленький хвостик, которого даже не видно под одеждой. А все считают меня нечистой…
— Успокойтесь, — в обычно мягком голосе мистера Брифли звучала сталь. — Смысл себя жалеть, а, милочка? Лет пятьдесят назад вас бы вообще убили еще младенцем.
— Да, — фыркнула она и налила себе еще коньяка. — Добрая королева Виктория! Разрешила выродкам жить. Добрая, добрая королева! Только на нас все равно косятся, и мы все равно недолюди! А разве я виновата?!
— Не виноваты, — признал мистер Брифли. И решительно отобрал у нее стакан. — Никто не виноват, кроме разве что дойчляндских шаманов. Хотите жалеть себя дальше— валяйте. Ответьте на несколько вопросов, и мы уйдем. А?
Минуту она, прикусив губу, смотрела на него.
А я сидела тихо, как мышка, пытаясь утрясти сказанное в голове. Проклятые (и вообще история) раньше меня не слишком интересовали. Я знала только, что они начали рождаться сто лет назад… Надо будет расспросить мистера Брифли. Или самой почитать, в его библиотеке наверняка об этом что-нибудь найдется.
— Хорошо. Спрашивайте. — Отрывисто разрешила мисс Аткинсон. Опьянение выдавали только слишком блестящие глаза.
— Что вы делали в «Хани», а?
— Сразу в яблочко, — усмехнулась она. — Старый Риччи нанял меня следить, чтобы продукты не портились. Я это умею.
— Старый? — переспросил мистер Брифли с некоторым удивлением.
— Ну да, — она кивнула. — В «Хани» всем заправлял старший мистер Риччи. Он ушел на пенсию месяца два назад и передал дела сыну. А сынок, должна сказать, тот еще мерзавец.
Поморщившись, она машинально коснулась губ.
— Он к вам приставал? — спросил мистер Брифли, заинтересованно склонив набок крупную голову.
— Ага, — мисс Аткинсон вынула сигарету. Подождала, пока он предложит ей огня, закурила и с явным наслаждением выпустила дым. — Зажимал по углам. Мол, проклятая же, мало кто позарится…
— Значит, мистер Риччи — ваш любовник?
— Вот еще! — фыркнула она. — Мне платили не за это, что бы он себе не думал. Моя работа была следить, чтобы сливки не прокисали, масло не прогоркало и все такое.
— И вы следили, э?
— А как же, — она пожала худыми плечами. — Мне же за это платили. А таким, как я, не приходится выбирать. Лицензии-то у меня, понятно, нет. Так что когда Риччи вышвырнул меня на улицу, мне оставалось только утереться.
— Хм, — мистер Брифли потер кончик носа, нахмурился и поинтересовался: — А причина увольнения?
— Сказал, что я испортила продукты! — она с вызовом посмотрела на него. — Сам наверняка подстроил!
— Едва ли, — задумчиво возразил шеф. — В таком случае ему не было бы нужды продолжать вредительство после вашего ухода.
— А оно продолжилось?! — глаза мисс Аткинсон вспыхнули мстительной радостью.
Мистер Брифли рассматривал ее с каким-то нехорошим интересом.
— Дайте руку, — попросил он вдруг.
— Чего?! — она опешила, отшатнулась даже.
— Руку! — рявкнул милейший мистер Брифли и, с неожиданным проворством схватив ее за кисть, притянул к себе.
Мисс Аткинсон взвизгнула, как обычная перепуганная девчонка.
— Тихо! — скомандовал он, и она послушно примолкла.
Вопреки моим опасениям, шеф не стал ее ни кусать, ни целовать. Закрыл глаза, старательно обнюхал руку оторопевшей девушки… и велел мне коротко:
— Идемте, Летти!
Только в такси я сумела разжать кулаки.
Я словно вынырнула из болота. Боль, ненависть, обида, зависть — как липкая жирная грязь.
Грудь распирало от тяжелого чувства безысходности. И хотелось кричать — или рыдать в голос.
Мистер Брифли не отрывал от меня внимательного взгляда.
— Летти, — позвал он, — вы в порядке?
Я мотнула головой и отвернулась к окну. Меня слегка мутило, и зеленая улочка уже не казалась такой уютной и спокойной.
— Летти! Посмотрите на меня, ну!
Я не отреагировала, и шеф неожиданно властно взял меня за подбородок и повернул к себе.
— Не надо переживать, — сказал он так нежно, что слезы навернулись на глаза. — Она просто дрянная девчонка. Вы стоите сотни таких!
— Не говорите так! — потребовала я резко. — Она же ни в чем не виновата!
— Виновата, — возразил он спокойно. — Мстить всем вокруг за свои обиды — это ведь так просто, а, Летти? И жалеть себя тоже. А вот вы себя не жалеете, ведь так?
— Откуда вы знаете? — начала я, чувствуя, что еще немного — и я расплачусь. — Что вы вообще…
— Ш-ш-ш, — грубый толстый палец нежно коснулся моих губ, замыкая внутри невысказанные слова. — Вы умница, Летти. Вы сильная. И обязательно справитесь!
Затаив дыхание, я смотрела на него, даже не пытаясь отстраниться.
Щетина на подбородке, глубокие морщины на лбу и у губ, прямой взгляд — его серьезная ипостась оказалась пугающе непохожей на того мистера Брифли, с которым я уже привыкла иметь дело.
— Эй, мистер, куда едем-то?!
Голос водителя вдребезги разбил хрупкое очарование.
Покраснев, я отпрянула, а мистер Брифли, криво улыбнувшись, осведомился легко:
— Куда вас отвезти, Летти, э?
— Что? — растерялась я.
— Вы ведь сегодня собирались на свидание к доктору, — напомнил он и лукаво подмигнул. — Уже забыли, а, Летти?
Я машинально назвала адрес и спохватилась:
— А который час?
Мистер Брифли извлек из жилетного кармана часы и щелкнул золотой крышкой.
— Около половины второго. Да не переживайте, Летти, куда он денется, этот ваш кавалер, а?
Я неуверенно кивнула. Мистер Брифли мог позволить себе опаздывать на встречи, и даже бравировал этим.
«Подождут», — отмахивался он с царственной небрежностью.
Большинство действительно ждало.
Большинство действительно ждало.
Меня же такой подход раздражал, но я благоразумно молчала…
Такси остановилось у большого старого дома, одного из множества таких же реликтов ушедшей эпохи. Просторные комнаты, высокие потолки, огромные окна, — но эту роскошь было дорого отапливать, а о водопроводе и отдельной ванной не стоило даже мечтать.
Разорившийся джентри, отчаявшись, продал огромный особняк. А новые хозяева поделили просторные комнаты на крошечные клетушки и стали сдавать их внаем. Не слишком удобное жилье, зато и стоило недорого.
Это быстро наложило на дом ту печать бедности, которую не скрыть за недавно окрашенным фасадом. Тем более что дешевая краска быстро вздулась пузырями и неровно выгорела.
Мистер Брифли помог мне выбраться из авто, потом пригляделся и спросил недоверчиво:
— Вы что же, здесь живете, Летти?!
— Да, — ответила я ровно. — У нас… финансовые трудности.
— М-да, — шеф неодобрительно покачал головой. — Что же, ладно. До свидания, Летти. Жду вас завтра, э?
Он сделал ручкой и укатил…
Тяжелая дверь, скрипнув, захлопнулась за спиной.
За толстыми стенами было прохладно, несмотря на уличный зной. И душно, как в склепе.
Ненавижу лето! Пыльные раскаленные месяцы невыносимы в тесной ловушке улиц.
Прошлые годы июль и август мы проводили на морском побережье. Папа брал хотя бы две-три недели отпуска и приезжал к нам… Те дни остались в памяти запахом соли, водорослей и горячего песка.
Тем больнее вспоминать, чего я лишилась. Больше не будет папиной улыбки, и мундира, который он не снимал даже на курорте, и спокойной сытой жизни…
Я толкнула дверь и вошла в наши «апартаменты», как гордо назывались две крошечные спаленки, выходящие в узкую неудобную гостиную.
Мама — стройная, прямая, все еще красивая — стояла у окна, не прикрытого даже самыми дешевыми занавесками, а потому выглядящего бесстыдно голым.
— Виолетта Аддерли! — начала она тем сухим тоном, которым всегда читала нотации. — Кто этот мужчина?
— Какой мужчина? — «не поняла» я.
— Который тебя привез, — голос мамы звучал так же ровно. И хлестко.
— А, — я с деланным равнодушием пожала плечами. — Это мистер Брифли. Брат Эрнестины.
И не солгала даже словом…
— Ты позволяла ему… лишнее? — мама впилась взглядом в мое лицо.
Моя добродетель волновала ее куда больше, чем мое здоровье и настроение. И если на вольности со стороны жениха она смотрела сквозь пальцы, то прочим мужчинам следовало держаться от меня подальше.
— Нет, мама, — не дрогнула я. В конце концов, «лишнее» — понятие обтекаемое, ведь так?
— Хм… — она поджала губы, разглядывая меня. Наконец кивнула. — Хорошо. Главное, не забывай, что ты должна вести себя, как леди!
Я впилась ногтями в ладони, заставляя себя промолчать.
В этом заключалось главное мамино правило, которое она твердила, как заклинание.
Она отказывалась замечать реальность, она даже не подумала искать работу! Хотя с первого дня было ясно, что крошечной пенсии на жизнь не хватит.
«Что подумают люди?» — сидело в ней занозой.
Ох, мама, не надо «вести себя как леди», ею нужно просто быть.
А я вряд ли могу теперь претендовать на этот звонкий титул…
К месту встречи я неслась на всех парах, и все равно немного опоздала.
Я увидела их издали: высокий мужчина в строгом костюме пытался утихомирить мальчика, рвущегося искупаться в фонтане.
Ребенок радостно визжал и брыкался, а мужчина негромко и очень спокойно что-то ему втолковывал.
— А-а-а-а! — вопил мальчик и размахивал руками.
Прохожие оглядывались — кто-то снисходительно улыбался, кто-то неодобрительно качал головой, а какая-то старая дама с зонтиком наперевес решительно шагнула к фонтану.
— Здравствуйте, доктор, — произнесла я чуточку растерянно.
Он обернулся, держа ребенка на весу, а тот уже откуда-то добыл леденец и сунул в рот.
— Здравствуйте, мисс Аддерли, — чопорно ответил он, и только порозовевшие скулы выдавали его неловкость. — Прошу прощения…
— Не стоит, — отмахнулась я, стараясь смотреть только на мальчика. И поинтересовалась нарочито серьезно: — Вы не представите нас?
— Конечно, — доктор поставил наконец угомонившегося ребенка на землю, одернул на нем костюмчик и сказал церемонно: — Мисс Аддерли, позвольте представить вам моего брата, Эдуарда Торнтона. Эдди, это мисс Аддерли… мой друг.
— Здрав-ствуй-те, — как-то странно выговорил мальчик, с любопытством разглядывая меня светлыми глазами в обрамлении неожиданно темных ресниц. И по-взрослому протянул руку.
На вид ему лет восемь-девять.
— Здравствуйте, мистер Торнтон, — стараясь удержать серьезную мину, ответила я и пожала липкую ладошку.
Он просиял улыбкой, показав отсутствие молочного зуба.
— Эд-ди, — разрешил он с такой комической серьезностью, что у меня дрогнули губы.
Мы с доктором обменялись понимающими взглядами.
— Тогда называй меня Виолетта.
Доктор отчего-то помрачнел и крепче сжал плечо брата.
— Вио-лет-та, — с явным трудом выговорил мальчик.
И я, обругав себя дурочкой, поспешно исправилась:
— А знаешь, лучше зови меня Летти!
Серые глаза смотрели недоверчиво, и я добавила, заговорщицки понизив голос:
— Так называют меня друзья.
Он, подумав, серьезно кивнул и ухватил нас с доктором за руки.
— Пойдем!
Доктор Торнтон улыбнулся мне уже открыто, и на душе у меня потеплело…
Выставка оказалась неожиданно интересной. Десятки больших стеклянных павильонов, в которых так много потрясающих вещей!
Начали мы с экспозиции по животноводству, куда, уступив брату, отвел нас доктор. Эдуард так восторженно глазел на лошадей, что мне отчего-то хотелось плакать. Он оказался таким светлым и доверчивым…
С некоторым трудом оторвав Эдди от созерцания миниатюрной лошади Фанабелла[11], мы перебрались в павильон медицины, и теперь уже старшего брата приходилось силком отдирать от стендов.
Чего тут только не было!
Солидный чернобородый джентльмен демонстрировал успехи рентгенологии, другой с гордостью представлял на суд публики точные модели внутренних органов, третий продавал чудо-тоник, способный поставить на ноги лежачего больного…
В какой-то момент мне показалось, что я заметила миссис Сноу. Она спрятала рыжие кудри под шляпой, прикрыла лицо вуалью, но стать и походку ведь не скроешь!
Однако, прежде чем я сумела ее толком рассмотреть, росская красавица растворилась в толпе, оставив меня недоумевать и теряться в догадках.
Доктор Торнтон негромко (и временами весьма едко) комментировал достижения коллег.
Его неподдельный энтузиазм действовал на меня умиротворяюще. Не хотелось думать о проблемах, о маме, об Агнесс, даже о мистере Брифли. Только улыбаться симпатичному мистеру Торнтону-старшему, держать за руку любопытного Торнтона-младшего, и наслаждаться тихим счастьем, которое рано или поздно закончится.
И окончилось оно еще быстрее, чем я ожидала. Рассыпалось на осколки среди грохота, звона стекла и чьего-то истошного крика…
Я как-то вдруг оказалась позади ближайшего стенда. К моей груди крепко прижимался Эдди, а доктор Торнтон обнимал нас обоих, заслоняя от опасности своей широкой спиной.
И, несмотря на ненадежность этого укрытия, мне отчего-то было почти спокойно…
Где-то в отдалении завизжала женщина, заревел ребенок, мужской голос закричал: «Доктора! Доктора, скорее!»
«Убили-и-и! — вторила ему какая-то дама. — Человека убили-и-и!»
Отчего-то пахло дымом, жженой резиной и дёгтем.
— Виолетта, Эдди, вы в порядке? — доктор Торнтон, отстранившись, быстро окинул нас профессиональным взглядом. Спохватился: — Ох, простите, мисс Аддерли!
— Ничего, — я улыбнулась. — Зовите меня по имени. Можно даже Виолой или Летти.
И вдруг, неожиданно для себя, хихикнула. Рассмеялась в голос, чувствуя, как кружится голова от пережитого страха и облегчения.
Эдди смотрел на меня доверчиво и хлопал по-девичьи длинными ресницами.
— Летти! — позвал доктор Торнтон. — Вы слышите меня?
Он взял меня за плечи и осторожно встряхнул.
Я вздохнула судорожно, чувствуя, как клокочет в груди нервный смех.
— Ну, успокоились? — требовательно спросил мужчина.
— Д-да, — неуверенно ответила я, глядя в его встревоженные глаза. — Доктор… у вас такие длинные ресницы. И у Эдди тоже.
Я понимала, что несу чушь, но не могла остановиться.
— Спасибо, — усмехнулся он. — Тогда и вы называйте меня по имени. Стивен.
— Стивен, — послушно повторила я.
Вдалеке раздались свистки полицейских, чей-то строгий голос требовал разойтись и дать дорогу.