Грохнул одиночный выстрел, и плешивая голова растеряла свое содержимое, фонтаном вылетевшее на свежий воздух.
Рупор тем временем оклемался и после двух безуспешных попыток подняться уселся на землю, утирая кровь, ручьем текущую из сломанного носа.
— Ты что творишь, сука? — пробубнил он заплетающимся языком, еще не до конца отдавая себе отчет о возможных последствиях. — Агофона с Серегой, паскуда, грохнул.
— Бумага есть у тебя? — спросил Стас, не обращая внимания на вызывающую грубость.
— Чего? — Рупор сделал такое лицо, будто ему только что задали вопрос из области ядерной физики.
— Бумага. Бумага у тебя есть, бестолочь?
— А, ага, была вроде, — Рупор оживился, довольно быстро отходя после сотрясения и осознавая всю серьезность неожиданно изменившейся диспозиции, суетливо начал шарить за пазухой. — Вот. Годится?
Стас взял из трясущейся руки замызганную и пожелтевшую фотографию какой-то грудастой девицы в неглиже. Оборотная сторона снимка была относительно чистой.
— Держи, — протянул он Рупору огрызок карандаша, извлеченный из нагрудного кармана, и вернул эротическое фото.
— Ага. А чего писать-то?
— Ты и писать умеешь? — удивился Стас.
— Не-а.
— А хер ли спрашиваешь тогда? Рисовать будешь. Да, сейчас успокоишься, подумаешь и нарисуешь мне план, как до базы вашей добраться.
Рупор помрачнел, отложил карандаш с фотографией и уставился в землю.
— Не буду я ничего рисовать.
— Зря. Я тебя отпустить планировал. Только как же ты теперь до базы доберешься с простреленным коленом?
Рупор удивленно поднял на Стаса глаза и тут же заорал благим матом, заглушая эхо выстрела.
— Рисуй, засранец, а то и второе прострелю.
Вопли и проклятия постепенно стихли, сменившись жалостным поскуливанием.
— А если нарисую, что тогда? — заныл Рупор, глотая слезы.
— Тогда жив останешься, если, конечно, все правильно нарисуешь. Я со вчерашнего дня запомнил кое-что. Будешь хитрить — могу и догадаться.
— Обещаешь? — Рупор скорчил чертовски трогательную гримасу, наполненные слезами глаза округлились, и он стал похож на маленького бородатого зареванного мальчика.
— Разумеется.
Дело пошло. Карандашный огрызок в дрожащих руках выводил линию за линией, отмечал ориентиры. Карта постепенно приобретала осмысленный вид.
— Вот, готово, — протянул Рупор изрисованную фотографию.
— Это что за треугольник у тебя? — спросил Стас и ткнул пальцем в коряво выведенное условное обозначение.
— Вышка электропередач поваленная.
— Ясно. А это?
— Грузовик сгнивший.
— Понятно.
Стас отступил назад и направил ствол автомата Рупору в голову.
— Ты что?! — заверещал тот и попятился, перебирая по земле руками. — Ты же обещал!!!
— Соврал я.
Рупор еще продолжал что-то говорить, но слова его оборвал грохот выстрела.
Глава 6
Стас подошел к телеге и взял свою разгрузку, порванную и уделанную с правого бока засохшей коричневой кровью.
— Юра, Юра, что же не постирал-то? — посетовал он на нерадивого рейдерского хозяйственника.
Рюкзак и АК-103 лежали там же, рядом с мертвым возницей. Стас повесил автомат на плечо, вынул рожок и разрядил его.
— Раз, два, три, — пробубнил он себе под нос, пересчитывая патроны. — Вот суки, любого готовы обокрасть.
Вытащил из разгрузки магазин, ранее наполовину заполненный, и так же разрядил.
— Раз, два.
Вставив оставшиеся пять патронов в один рожок и примкнув тот к автомату, Стас положил «сто третий» на телегу, заменив его трофейным «семьдесят четвертым».
— Ну, голубчики, теперь моя очередь карманы шмонать, — обратился он к своим молчаливым собеседникам.
Первым на очереди оказался «танкист». В карманах его бушлата обнаружились спички, коробок махорки, алюминиевая ложка, перочинный нож и два полных магазина «пятерок». Бушлат был почти новым, даже не залатанным, и Стас очень пожалел о своей поспешности, приведшей к порче ценного имущества. На брючном ремне покоилась кобура с ПБ. Стас вынул пухлую машинку тихой смерти, повертел в руках, проверил наличие патронов, снял с ремня кобуру с дополнительным магазином, засунул в нее пистолет и положил на телегу. Потом он вытащил из своего жилета четыре пустых рожка, сложил их на брезент, а по трем освободившимся карманам рассовал более актуальные магазины под «пятерку». Разряженный АК-74 «танкиста» примостился рядом с голодающим сто третьим.
Плюгавый мужичок с начисто снесенным затылком повис на краю телеги головой вниз и старательно орошал жухлую траву красно-серой биомассой. Стас подошел сбоку, осторожно ухватился вытянутой рукой за ворот телогрейки и стащил труп на землю. У этого боекомплект оказался поскромнее — всего один неполный рожок в кармане и один, судя по весу — полный, в стволе. Стас отомкнул магазин, передернул затвор, подхватил на лету выброшенный патрон, вставил его в рожок и сунул тот на вакантное место в разгрузке. Помимо магазинов у плюгавого во внутреннем кармане обнаружилась пара серебряных монет и небольшая иконка с изображением какого-то святого в золотистой накидке и с мрачным выражением на лице.
— Охренеть. Монашки, бля, — усмехнулся Стас и продолжил мародерствовать.
Ложка-вилка, огниво, наполовину сточенный нож, годящийся разве что для вскрытия конвертов, черствый недожеванный кусок хлеба — вот и все богатство.
Стас сложил найденное добро в общую кучу и двинулся к последнему клиенту.
— Рупор, Рупор, друг сердешный, что ты для меня припас? — нараспев приговаривая, склонился он над трупом.
Первым делом Стас задрал левый рукав и расплылся в снисходительной улыбке.
— Так и знал.
Расстегнув кожаный ремешок, он поднес часы к уху и, убедившись в исправности механизма, поместил их себе на запястье.
Дополнительными магазинами чертов олух запастись не соблаговолил. Весь его боекомплект уже находился в автомате, висящем у Стаса за спиной. На шее у покойного болтался шнурок с крестиком, возможно, даже с золотым — уже кое-что. Сорвав драгметалл с бездыханного агитатора, Стас расстегнул телогрейку, чтобы проверить внутренние карманы на предмет всякой мелочевки, и просто обалдел. Он сидел над трупом чумазея Рупора — этой мелкой шестерки — и не верил собственным глазам. На правом бедре, под длинной не по размеру фуфайкой, у поганца висела кожаная кобура, а в ней, поигрывая отблесками на потертом вороненом металле, торчал маузер!
Стас вынул увесистое орудие и разглядел справа над рукояткой набор малопонятных латинских букв, из которых глаз выхватил два самых важных фрагмента — «С-96» и «9 х 19». Настоящий, легендарный маузер со стосорокамиллиметровым стволом и большой красной девяткой на ребристых деревянных щечках рукояти. Стас, отработав десять раз затвором, разрядил магазин — полный. Канал ствола чист, состояние отличное.
— Вот Рупор — сучий потрох, припрятал трофей от начальства, — прошептал Стас, любуясь изящными обводами раритетного оружия.
Он снял с ремня убитого самодельную кожаную кобуру, мысленно посетовав на отсутствие оригинальной деревянной кобуры-приклада, расстегнул ее боковой карман и обнаружил там дополнительную обойму.
«Палить направо и налево из такого сокровища — просто кощунство. Ну, разве что на дуэли, — рассуждал Стас, поглаживая холодный металл. — Нет. Такие вещи должны висеть на стене рабочего кабинета зажравшегося промышленника или какого-нибудь ушлого торгаша, не меньше. А мне, скромному трудяге, и ПБ за глаза хватит».
Печально вздохнув, он сунул маузер в кобуру, положил ее рядом и приступил к осмотру внутренних карманов телогрейки. Ничего ценного там не обнаружилось, если не считать металлической баночки с солью и булавки.
Закончив с досмотром трупов, Стас вернулся к телеге, прицепил на ремень ПБ и аккуратно рассовал всю мелочевку по карманам рюкзака, не забыв при этом удостовериться в целости своего личного инвентаря. Три комплекта белья, три пары чистых портянок, брезентовый полог, плащ-палатка, котелок, фляга с водой, саперная лопатка, топорик, мешочек с вяленым мясом, спиртовая зажигалка, фляжка со спиртом, стальная кружка, полуторалитровый выпотрошенный термос с пшенной крупой, смешанной с солью и перцем, травяной чай в герметичной баночке, моток грузовой стропы, фонарик с ручным динамо, ПСО1-М2-02, армейская аптечка с перевязочными пакетами, связка синтетических шнурков, непромокаемый блокнот, комплект проволочных пил для дерева и метала, шесть гвоздей среднего размера, обмотанных леской с двумя рыболовными крючками, грузилами и пробочным поплавком, два куска хозяйственного мыла, пара полотенец, банка зубного порошка, опасная бритва, ружейная смазка и ветошь для протирки — все было на месте. Не хватало только предмета личной гордости — швейцарского ножа, заменяющего ложку, вилку, отвертку и кусачки.
— Ну что за бляди? — выругался Стас, но вспомнил о маузере, запрятал его поглубже в рюкзак, и упавшее настроение снова пришло в норму.
В конце концов, пока можно было попользоваться и ложкой-вилкой плюгавого. Закончив со сборами, Стас забрался на телегу, тряхнул вожжами, и под жизнеутверждающее «Но!» гнедая кляча поплелась дальше.
Минут через сорок неспешного движения просека закончилась, как собственно и лес. Узкая тропа, поросшая травою, влилась в широкую дорогу, явно часто используемую. Колеи, продавленные колесами в выветренной почве, здесь были глубже и значительно шире. Ветер, свободный от помех, гулял по дороге и раскинувшемуся, на сколько хватало глаз, поросшему чахлым бурьяном полю, занося песком следы шин, копыт и сапог.
— Тпр-р-р-у, — скомандовал Стас и натянул поводья.
Впервые его голову посетила мысль, что не стоило, наверное, так поспешно прощаться с милашкой Рупором. Никаких указателей вокруг, само собой, не наблюдалось, а горизонт по обе стороны дороги был чист и спокоен. Стас постоял немного, раздумывая, и решил свериться с картой. Разложив на брезенте свое бумажное сокровище, он вынул нож, отвинтил крышечку рукоятки, и красно-синяя стрелка компаса указала искомое направление. Если только рейдеры не обогнули Муром, что весьма сомнительно, то поворачивать нужно было на восток. Стас на всякий случай достал из кармана исчерченную фотографию и удовлетворенно покивал, заметив в углу небольшую стрелку и корявый рисунок, напоминающий городские ворота, на ее острие.
— Молодчага, Рупор, полезная скотина, — похвалил Стас почившего картографа и повернул направо.
Ветер играл клубами дорожной пыли, закручивая ее в миниатюрные смерчи, которые возникали из ниоткуда, носились туда-сюда и так же незаметно, как родились, исчезали, растворяясь в потоках прохладного сентябрьского воздуха.
Лошадь зафыркала, поймав мордой очередной пыльный вихрь, повела ушами и неожиданно дернулась влево, потащив телегу к обочине.
— Тпр-р-р-у! Тише, тише, милая, — успокаивающе проговорил Стас и, вытянув левую руку, погладил по крупу встревоженное чем-то животное.
Правая рука уже подняла и направила автомат в сторону неприветливой и темной лесной чащобы. Стас присмотрелся. Среди черных кустов, покрытых красным лишайником деревьев и гниющего валежника, что-то шевелилось. Что-то крупное, а стало быть — опасное.
Стас прицелился. Существо сделало пару коротких шажков и замерло в кустах бурым комком шерсти, метра полтора в высоту и метр в ширину. Кабан опустил громадную голову, хрюкнул и рванул вперед, словно паровой каток, сметая перед собой все препятствия.
Автомат деловито кашлянул, и на загривке животного взвился алый фонтанчик. Кабан завизжал, но даже и не подумал останавливаться. В следующую секунду каменно-прочный звериный череп с невероятной силой ударил в колесо телеги. Та подпрыгнула и сдвинулась вбок на добрых полметра. От такого толчка Стас едва не выронил оружие. Кобыла дико заржала и со всей прытью, на которую только была способна, рванула в поле, потянув за собой телегу.
Вепрь, слегка оглушенный ударом, отпрянул в сторону, но не надолго. Злобно взвизгнув, он сорвался с места и бросился на лошадь, обезумевшую от страха. Подлетев к ней вплотную с левого бока, кабан вскинул голову и ударил несчастную клячу под брюхо. Та подлетела, удивленно фыркнула и, споткнувшись о собственные внутренности, рухнула, взбрыкнув напоследок задними ногами.
Телега, скакнувшая на очередной кочке, со всего размаху врезалась в агонизирующую кобылу, жалобно скрипнула и встала на дыбы. Стаса швырнуло вперед, и он, совершив замысловатый пируэт с отскоком от лошадиной туши, очутился на земле.
Вепрь, поднимая клубы пыли, пролетел по инерции еще метров двадцать, остановился, зарывшись копытами в землю, развернулся и приготовился ко второму заходу. Налитые кровью, бешеные глаза впились в человека, поднимающегося с земли. Аромат свежих конских потрохов бил ему в ноздри, пробуждая плотоядную жажду крови. Зверь сгруппировался и выстрелил, словно пушечное ядро полетел в цель, пуская по ветру нити слюны.
Стас, морщась от приступа колющей боли, поднялся на ноги и боковым зрением увидел несущуюся на него груду клыкастого мяса и шерсти. «Ну всё, пиздец!» — подумал он. Ноги как-то сами совершили поворот на девяносто градусов и уже приготовились втопить по полной, лишь бы унести бренное тело подальше от страшных бивней. Но мозг, очнувшийся от кратковременного шока, не дал им этого сделать. Стас остановился и вместо того, чтобы побежать, прыгнул в сторону. Как раз вовремя. Вепрь с безумным визгом пронесся в считанных сантиметрах от него, затормозил и, прочертив копытами многометровую борозду, остановился.
Получив несколько секунд передышки, Стас принялся быстро озираться по сторонам в поисках потерянного автомата. Возле перевернутой телеги валялись три ствола, два пустых и один с пятью патронами — снаряженный АК-74 куда-то задевался. В голове промелькнула мысль о ПБ и ноже, но была тут же отброшена ввиду своей утопичности.
Зверь принял боевую стойку и рванул вперёд. Стас сделал два шага влево, так, чтобы полумертвая лошадь оказалась точно за его спиной, замер на несколько страшных секунд, подпуская вепря поближе, и снова отпрыгнул.
Взбешенная зверюга пролетела на расстоянии вытянутой руки и с глухим, влажным стуком врезалась в многострадальную клячу. Пропоров бивнями лошадиное бедро, кабан кувыркнулся, перелетел через свою жертву и исчез на несколько мгновений в облаке пыли.
Стас бросился к телеге, схватил трясущимися от напряжения руками «сто третий» и, едва сквозь пыль проступил силуэт вепря, поднимающегося на ноги, выпустил в громадную хищную свинью все пять патронов. Силуэт дернулся и осел. Стас шумно выдохнул, опустил автомат и… увидел, как бурый, пыльный и окровавленный ком шерсти, окутывающий килограмм эдак четыреста мяса, медленно, но верно снова встает на ноги.
— Твою же мать! — почти с уважением в голосе протянул Стас, закинул «сто третий» за спину и подобрал с земли пустой трофейный «семьдесят четвертый».
Вепрь поднялся в полный рост и, слегка пошатываясь, не спеша двинулся в обход павшей лошади.
— Сейчас, — шептал Стас, доставая из разгрузки магазин. — Сейчас получишь.
Кабан вышел на стартовую прямую и сгруппировался для последнего рывка, роняя на песок капли густой темной крови. Защелка магазина мягко клацнула, лязгнул затвор. Кабан фыркнул, сдувая с рыла красную пену, и рванул.
Стас нажал на спуск. Струя горячих гильз ударила из экстрактора и полилась в лужицу свежей лошадиной крови, шипя и образуя вокруг себя густую вязкую пленку. Кабан несся навстречу свинцовому шквалу, за которым маячила цель. Тридцать пуль одна за другой входили в его голову, разрывая шкуру, мясо, хрящи, кости, мозг… А кабан все бежал. Он продолжал двигаться чисто рефлекторно. Головной мозг уже умер, а мышцы работали и работали, неся огромное тело вперед, к цели.
Последняя пуля вырвалась из ствола и вошла в раскрошенный кабаний череп. Стас шагнул в сторону, и зверь по сбивчивой петляющей траектории проскочил мимо. Его передние ноги резко подогнулись, и кабан, воткнувшись в землю раскуроченной мордой, проехал так пару метров, оставляя за собой влажную красную дорожку с клочьями шерсти.
Стас сменил магазин, подошел к истерзанной туше и, внимательно присмотревшись, сделал вывод, что признаки жизни в вепре наконец-то отсутствуют. Он хотел пнуть напоследок ботинком, но передумал. Не поднялась нога на этого мертвого гиганта — могучего, тупого и… беспредельно честного. Закинув за спину рюкзак и повесив на каждое плечо по два автомата, Стас окинул мрачным взглядом выпотрошенный труп лошади, вздохнул и отправился дальше.
Дорога оставалась совершенно безлюдной, если не считать самого Стаса, шагавшего уже битый час под тяжестью рюкзака и четырех автоматов. Проклятая пыль то и дело набивалась в глаза и в нос, хрустела на зубах. Как на грех, бок разболелся, встряска явно не принесла пользы сломанным ребрам. Стас остановился, снял поклажу и, вытирая испарину со лба, уселся на кочку у обочины, лицом к лесу.
Солнце уже миновало зенит и планомерно клонилось к горизонту, подгоняя странника прозрачными намеками на скорые сумерки и, как следствие, пробуждение ночных тварей. Все это Стас понимал, но сил от этого понимания не прибавлялось. События последних дней давали о себе знать. Он развязал рюкзак, вытащил флягу и мешочек с вяленым мясом. Решив совместить приятное пережевывание жестких красновато-черных ломтиков говядины с чем-то полезным, Стас взял один из трофейных автоматов, отсоединил крышку ствольной коробки и подверг оружие тщательному осмотру на предмет оценки его примерной стоимости. Механизм был в порядке, хотя и требовал чистки, ствол немного изношенный, но не критично. Второй автомат, из которого принял смерть кабан, являл собою прямо-таки образец хорошего ухода и заботы со стороны бывшего владельца. А вот третий трофей находился в гораздо более плачевном состоянии. Стас отсоединил рожок, взвесил его на ладони, прикинув количество патронов, и усмехнулся.