— Ваш эскалоп, — возник, будто из пустоты, словоохотливый официант.
Проявив чудеса сдержанности, ни слова больше не говоря, он поставил на стол две тарелки с круглыми сочными шмотками жареной свинины, после чего так же незаметно исчез.
— Вот молодец! Может же, когда захочет, — похвалил Стас. — Ну, предлагаю за стойкость выпить, чтоб никакие топи нас не засосали.
— Поддерживаю, — ответила Катерина, и они, чокнувшись, опустошили стопки.
— М-м, а под этот — как его? — под эскалоп действительно неплохо идет. Повторим?
— Наливай.
Ласкающая ухо мелодия из лязга ножей и звона стопок проводила в последний путь свинину, салаты и почти оба графина наливки. В желудке образовалась приятная тяжесть, тепло растеклось по разомлевшему организму, и даже мир вокруг стал казаться хоть немного, но лучше. Стас и Катерина смотрели друг на друга чуток затуманенными глазами и думали на очень схожие темы.
— Кхе, слышь, друг, — к столу шаткой походкой прикондыбал несвежего вида хлыщ и, фамильярно опершись Стасу о плечо, задышал в лицо одуряющим букетом из квашеной капусты, самогона и гнилых зубов, — можно с бабой твоей сплясать, а?
Стас поморщился и, задержав дыхание, дождался конца неспешной речи с завершающим ядреным выдохом, имитирующим дружеский смех.
— Я думаю, что не стоит этого делать, — произнес он тихо и спокойно.
— Вот как? — хлыщ развел руками и, скалясь, оглянулся на делегировавшую его компанию из четырех жлобов, находящихся в крайней степени подпития. — Он, оказывается, думает! Представляете? — после чего снова перевел струю затхлого дыхания на Стаса. — Тебе что, жалко, если я шмару твою чуток помацаю?
— Именно так.
— Хе. Ну ты, сука, наглый, — с этими словами хлыщ убрал руку с плеча Стаса и направил ее к себе за пазуху, но до цели рука так и не дошла, заломившись назад и побудив тем самым зубы к стремительной и жесткой встрече со столом.
Самоуверенный ловелас согнулся пополам и с греющим душу хрустом отгрыз от столешницы изрядный кусок, оставив снаружи пять гнилых пеньков, которые раньше, источая зловоние, мирно покоились в ротовой полости, после чего расслаблено сполз на пол.
— А ну-ка жопы свои верните на место! — Стас выхватил пистолет и направил в сторону пьяных мордоворотов, поднимающихся из-за стола. — Пожалуйста.
Краем глаза он заметил, что «Глок» Катерины уже покинул кобуру и смотрит в том же направлении.
— Хватит! — раздался позади властный окрик, сопровождаемый щелчками взводимых курков.
Стас обернулся и не поверил своим глазам — перед ним стоял официант уверенно сжимающий в руках обрез.
— Мне тут крови не надо.
— Никто крови и не хочет, — ответил Стас и медленно убрал пистолет в кобуру, Катерина неохотно последовала его примеру. — Мы уже как раз собирались уходить. Сколько с нас?
— Три монеты ровно.
Стас положил на стол названную сумму и, взяв Катерину под руку, проследовал к двери, сопровождаемый нацеленными в спину стволами.
— Ну ни хрена, — задумчиво выговорил он, стоя на улице, возле крыльца «Мирного атома». — Чего только не бывает.
— Спасибо тебе, — Катерина взяла Стаса за руку.
— Да ладно. Что еще делать-то было? Таких уродов на… — дальше он договорить не смог, горячие обжигающие губы закрыли его рот, выгнав из головы все мысли кроме одной.
— Поедем ко мне, — произнесла Катерина со сладким придыханием.
— К тебе? — глупо переспросил Стас, глотая холодный воздух. — А… да, к тебе. Я только это… в номер заскочу.
— И быстро.
Глава 14
Катерина сладко потянулась, скинув одеяло, и прохлада сырого осеннего утра заставила капилляры сузиться, поднимая крохотные волоски на бархатной коже. Рука скользнула по остывшей простыне и замерла. Серо-голубые глаза раскрылись и тут же сомкнулись вновь под лучами восходящего солнца, заглянувшего в окно. Она села, потерла озябшие плечи, и взгляд ее упал на прикроватную тумбочку, где, придавливая собою листок бумаги, лежал маузер. Катерина едва заметно улыбнулась, пробежалась пальцами по холодному металлу и, вытащив из-под него записку, прочла: «Оставляю ствол тебе на ответственное хранение. Извини, что ушел так, втихую, не могу будить спящего ангела. Есть дела в городе. Скоро вернусь. Целую. Стас».
Муромский госпиталь — большое пятиэтажное здание без затей и украшательств, стоящее почти на самом краю оврага, в паре кварталов от управления безопасников — гудел, словно потревоженный улей. По коридорам носились женщины в белых халатах, таскали позвякивающие склянками коробки и корзины, набитые грязным перевязочным материалом. Какой-то длинный тощий мужик в клеенчатом фартуке орал на медсестер, перемежая ценные указания отборным матом. Тут же в уголке хныкала и утирала сопли молоденькая девчушка, попавшая, видимо, под горячую руку. Впечатление было такое, будто началась война, о которой никто и не предупредил.
— Здравствуйте, — подошел Стас к окошку регистратуры. — Скажите, пожалуйста, где я могу найти Хигматулина Рената Маратовича? У меня к нему дело важное.
Тетка, роющаяся в картотеке, обернулась и, недовольно взглянув поверх очков на назойливого посетителя, молча вернулась к своему занятию.
— Простите, — еще раз окликнул Стас. — Вы не расслышали? Мне Хигматулин нужен. Где его найти?
— Занят он! — рявкнула регистраторша.
— Я вас не спрашиваю, занят он или свободен. Просто скажите, где я могу его найти, и все, больше от вас ничего не требуется.
Тетка раздраженно вздохнула, с сильном напором выпуская воздух из расширившихся ноздрей, и, понимая, что отделаться от назойливого гада просто так не удастся, соблаговолила-таки уделить ему несколько секунд своего бесценного времени.
— На третий этаж ступайте! В операционной Хигматулин ваш, наверное. Все? Могу я теперь делами заняться?
— Спасибо, — сквозь зубы поблагодарил Стас и под неразборчивое бубнение, доносящееся из окошка, пошел искать лестницу.
Длиннющий коридор третьего этажа, тускло освещенный потрескивающими ртутными лампами, был тих, если не считать стонов, доносящихся с нескольких каталок, примостившихся вдоль стены. Все больные, насколько заметил Стас, были одеты в черную форму с нашивками гвардейцев. Проходя мимо очередной больничной каталки, он почувствовал, как лежащий на ней человек с неестественно вывернутой ступней и разорванным, наспех перебинтованным бедром ухватился за его штанину и потянул на себя.
— Братишка, слышь, ты это… позови кого-нибудь, а. Я ногу не чую уже. Шестой час лежу здесь. Забыли они, падлы, что ли?!
Стас по инерции сделал еще шаг, и каталка с цепким пациентом покатилась за ним.
— Хорошо, хорошо, я позову.
Но гвардеец не отпускал, он мертвой хваткой впился в штанину и, запрокинув голову, сверлил Стаса умоляющим взглядом, словно не было больше в целом свете человека, способного ему помочь.
— Позову, сказал. Хочешь, чтобы я тебя по коридору волок за собой? — гвардеец немного успокоился и убрал руку. — Все нормально будет.
Из двери в противоположном конце коридора выскочила женщина и быстрым шагом направилась в их сторону. Раненый услышал стук подошв по кафельному полу и снова взялся причитать.
— Простите, — обратился Стас, подскочив к щупленькой женщине средних лет, несущей лохмотья разрезанной и окровавленной униформы, — Вы не знаете, где я могу найти Хигматулина Рената Маратовича? Мне в регистратуре подсказали…
— Он в комнате отдыха, — бросила женщина, не останавливаясь.
— А это где?
— Третья дверь налево после приемной.
— Сестра-а-а! — жалобно заныл гвардеец, не удостоившийся и капли внимания. — Нога-а-а!
— Простите, ради Бога, — Стас вприпрыжку обогнал женщину и замаячил у нее перед носом. — Тут парень жалуется, что ногу уже не чувствует…
— Не он один, — отрезала та и волевым жестом отодвинула Стаса с дороги. — Не мешайте.
— Извини, мужик, — пожал плечами Стас, проходя мимо раненного.
Тот стиснул зубы, лицо напряглось, раскраснелось, влага, поблескивающая в люминесцентном свете, наполнила глаза и покатилась по щекам, впитываясь в желтую подушку с разводами чего-то коричневатого. Плотно сомкнутые губы задрожали и, пузырясь слюною, произвели на свет тихие свистяще-воющие звуки, полные ненависти и обиды: «С-с-су-у-уки-и».
Стас миновал небольшую рекреацию, уставленную по периметру скамейками, на которых, безвольно потупив глаза, сидели с десяток людей в черной униформе, так плохо сочетающейся с кровавыми бинтами, налипшей ссохшейся грязью и опущенными плечами своих носителей. Отсчитав три двери, он остановился и постучал.
— Не заперто, — тягуче ответил недовольный усталый голос.
Стас миновал небольшую рекреацию, уставленную по периметру скамейками, на которых, безвольно потупив глаза, сидели с десяток людей в черной униформе, так плохо сочетающейся с кровавыми бинтами, налипшей ссохшейся грязью и опущенными плечами своих носителей. Отсчитав три двери, он остановился и постучал.
— Не заперто, — тягуче ответил недовольный усталый голос.
Стас повернул дверную ручку и вошел. В маленькой комнатке на кушетке сидел растрепанный человек со стаканом в руках, облаченный в белый халат с красными пятнами. Рядом, на тумбочке, стояла банка, наполненная прозрачной бесцветной жидкостью, источающей характерный запах.
— Ренат Маратович?
— О! Рад видеть вас! — врач поднялся с кушетки, взял стакан в левую руку, а правую протянул Стасу.
Рука оказалась влажной и слегка подрагивающей.
— Не забыли! Это хорошо, хорошо… Присаживайтесь, — Ренат Маратович убрал со стула плащ и повесил его на гвоздь, торчащий из стены. — Разговор у нас будет с вами. Очень славно, что вы именно сейчас пришли, вовремя очень.
— А что это у вас там за жертвы в коридоре? — поинтересовался Стас из вежливости, хотя ответ и так был очевиден.
— Жертвы-то? Это вы, Станислав, правильно выразились. Именно что жертвы, разгильдяйства и шапкозакидательства.
— Рейдеры потрудились?
— Они. Будете? — Хигматулин кивнул на банку и уже потянулся к тумбочке за вторым стаканом.
— Спасибо, воздержусь. А вам-то как, ничего?
— Нормально, — махнул Ренат Маратович рукой. — Сегодня можно чуть-чуть. Шесть часов уже в операционной проторчал, ночью подняли, поспать не успел даже.
— Что там произошло?
Хигматулин вздохнул, повертел стакан в руках, перекатывая его граненые бока между ладонями, и выпил.
— Гвардейцы на штурм пошли, — начал он, поморщившись. — Рейдеров с базы выбили. Впрочем, как рассказывают, те не очень-то и сопротивлялись, отступили почти без шума. У них, оказывается, тоннель быль прорыт! Представляете? Метров семьдесят с базы в лес. Они по нему и ушли все почти. Гвардейцы следом ломанулись. Ну а как тут не ломанешься, когда сверху слюной брызжут и подвигов требуют?! Только вылезли наружу, как тут же под шквальный огонь угодили. Бросились укрытия искать, а вокруг заминировано все. Кто от тоннеля недалеко еще отошел — тем повезло, а остальные… Из сотни с небольшим человек восемнадцать убитых и сорок два раненых. Вот такие дела. Ночью весь этот гуляш к нам привезли. Я лично уже четыре ампутации провел. Четыре! — гневно потряс Хигматулин пальцем. — Вы знаете, что это такое — руки-ноги отрезать людям в полном расцвете сил?
— Да, знаю, — кивнул Стас. — Доводилось.
Ренат Маратович осекся и забарабанил пальцами по тумбочке.
— Ладно, что-то я в лирику углубился. У нас ведь дела есть с вами, обсуждения требующие, а время идет. Мне скоро в операционную возвращаться нужно, коллег сменять. Значит, изложу сжато. В письме, которое Лаврентий Кузьмич передал, речь идет об одном приборе медицинском. Судя по всему, об УЗИ-сканере, если это вам о чем-то говорит.
— Ни о чем не говорит, — честно признался Стас.
— Да и не важно. Главное, что нам известно место, где этот самый прибор находится, и его оттуда нужно принести.
— Информация откуда почерпнута?
— Из письма, я же говорил. Вы меня слушаете?
— Лаврентий Кузьмич откуда о приборе узнал? Сам видел?
— Нет, он пишет, что бандит один рассказал из примкнувших. Описание дает весьма подробное, нарочно такое не придумаешь.
— Сколько прибор весит?
— Вот это хороший вопрос, — похвалил Ренат Маратович собеседника. — Весит он килограмм пятьдесят с лишним. Тихо, тихо, — успокаивающе поднял он руки, видя, как брови Стаса поползли вверх. — Я же не говорю, что вам одному его тащить нужно. Нет. Я нашел еще одного человека, готового составить вам компанию. Человек надежный, проверенный, не подведет. А прибор этот на модули делится, так что вы его сможете разобрать. Килограммов по двадцать пять на каждого придется.
Стас почесал подбородок и скептически хмыкнул.
— Если дело в одной только транспортировке, почему вы тогда к властям городским не обратитесь? Тем более что прибор, наверное, полезный, госпиталю пригодится. Дел-то всего — на телегу погрузить и привезти. Или вы мне чего-то недоговариваете?
— Я не недоговариваю, — слегка раздраженно ответил Хигматулин. — Просто вы меня перебиваете и ситуацию целиком не даете описать.
— Прошу прощения.
— Да. Не все на самом деле так просто. Начнем с того, что прибор этот я госпиталю передавать вовсе не собираюсь, а потому и информацию о нем попрошу не разглашать.
— Понял.
— Что касается телеги — не проедет она туда. Это территория бывшего микрорайона Вербовский, в пяти километрах от Мурома. Местность труднопроходимая, сплошные овраги, да и… не совсем безопасно там.
— Что-то вы, Ренат Маратович, загадками говорить стали, — Стас откашлялся и бросил взгляд на часы. — Я загадки не очень люблю, а по правде сказать, так просто терпеть не могу их. Давайте сразу договоримся — если собираетесь дело со мной иметь, то лучше изложите все, что мне нужно знать для работы, и по возможности подробно. Это облегчит жизнь и мне, на месте, и вам впоследствии.
Хигматулин поерзал на кушетке, покряхтел и, в конце концов, согласно кивнул.
— Хорошо, я расскажу. Ситуация на самом деле весьма… незаурядная. Леса там, как я уже говорил, глухие и непроезжие, кроме того, еще и обитаемые. Про грибников не слыхали?
Стас удивленно исподлобья взглянул на Рената Маратовича, не зная, что ответить на такой дурацкий вопрос.
— Да нет, — махнул тот рукой, видя непонимание на лице собеседника. — Не про тех грибников, что с лукошками.
— А-а. Нет, не про тех я ничего не слышал.
— Шутки, пожалуйста, оставьте при себе. Просили рассказать все, что знаю, вот я и рассказываю.
— Да, извините. Я слушаю.
— Так вот, грибники эти на первый взгляд — что-то вроде помешанных. Невропатологи наши изучали одного пойманного и пришли к выводу, что изменения в поведении этих… существ связаны вовсе не с душевным расстройством, а с патологией тканей головного и спинного мозга. Чем эта патология вызвана, неизвестно. Однако я снова отдалился от темы. Суть же в том, что существа эти довольно опасны. Обычно они бродят по лесу как лунатики, будто в полусонном состоянии. Возможно, это является особенностью их системы обмена веществ. Мы, к сожалению, не смогли провести более подробных исследований, так как отловленный экземпляр не перенес трепанации, но кое-что нам о них все же известно. Едят грибники все, что достаточно питательно и доступно. Грибы, — Хигматулин улыбнулся собственному каламбуру и развел руками, — ягоды, падаль, живность разную вроде ужей или жаб, даже кору жрут в голодные времена. На появление человека реагируют крайне агрессивно. Заторможенность моментально сменяется гиперактивностью. Организм работает на пределе. В течение минут пяти грибники эти способны такие вещи вытворять, что аж озноб прошибает, а потом снова возвращаются в свое агрегатное состояние либо просто падают и лежат неподвижно до трех часов кряду. Это в случае полного истощения. С подопытным так было, когда мы у него восемь минут реакцию вызывали. Он тогда даже клетку погнул, ободрался в кровь весь, так о прутья бился, пытаясь до лаборанта добраться, и вдруг, раз — притих, ноги подгибаться стали, зашатался и упал. Мы его зафиксировали немного погодя, стали замеры делать, так ко второму часу анабиоза сердечный ритм у грибника упал до пяти ударов в минуту! Каково?
— Честно говоря, не знаю. Я в подобных делах слабо разбираюсь.
— Это был риторический вопрос, — улыбнулся довольный собою Хигматулин. — Разумеется, вы не знаете.
— Меня другая сторона данного медицинского феномена интересует. Вы по товарищу этому стрелять пробовали?
— Мы — нет, но вот напарник ваш на Вербовском уже бывал однажды и интересующий вас опыт имеет. Однако и это еще не все, — вздохнул Ренат Маратович. — Грибники грибниками, но в последнее время в тот район по причинам мне не известным зачастили гвардейцы. Шастают по Вербовскому небольшими группами, человек в пять-шесть, и складывается такое впечатление, будто что-то они там ищут. Причем крутятся как раз неподалеку от места, нас интересующего — от онкологической клиники. Меня это, признаться, немного нервирует. А ну как они внутрь полезут?
— Не думаю, что у этих остолопов мозга хватит под слоем пыли медицинский прибор опознать.
— Да им опознавать и не надо. Они же все подряд тащат. А то и поломают еще. В общем, нельзя с этим делом затягивать. Как, возьметесь?
— От цены зависит.
— Я готов заплатить два золотых.
Стас хмыкнул и помотал головой.