– Конечно же, нет! – фыркнул я. – Подобное поведение известного в ваших кругах «палача» обязательно вызовет подозрения. Надо, чтобы они сами вышли на меня: уговаривали, обещали громадные деньги, в ногах валялись…
– В ногах, говоришь?! – недобро зыркнул Ваха. – Гм! Смотри, как бы тебя самого в дугу не согнули!
– Но, но, не хами, дорогой, – погрозил я пальцем стукачу. – И не забывай, речь идет о твоей шкуре!
Я с нажимом посмотрел Асланову в глаза и, дождавшись, пока он опустит взгляд, спокойно продолжил:
– Мы проведем хитрую, многоходовую комбинацию. Ты тоже в ней поучаствуешь, на начальном этапе, но будь предельно осторожен. Малейшая ошибка может привести тебя к гибели. Поэтому запомни инструкцию слово в слово и не отступай от нее ни на шаг.
– Говори, – буркнул Ваха. – У меня хорошая память.
Подробный инструктаж продолжался около сорока минут. Асланов слушал внимательно и время от времени одобрительно кивал. Видимо, комбинация нохче нравилась. Ушел он ближе к утру, а я, посмотрев на часы, решил, что возвращаться домой уже нет смысла, выключил свет и растянулся на широком, обитом кожей диване. Я расслабился, закрыл глаза, начал постепенно погружаться в ленивую истому и вдруг вздрогнул, как от толчка. На противоположном конце комнаты послышались какие-то стуки, неуклюжая возня, сдавленное сипение. Затем сам собой зажегся свет, и я увидел стоящих на четвереньках Хамида Халилова и Лечи Рашидова: голых, покрытых трупными пятнами, с прокушенными языками и с задранными вверх, ужасно развороченными анальными отверстиями. Позади них возвышалась железная повозка, на которой восседал здоровенный мохнатый демон, похожий на гориллу с рогами. В правой лапе он сжимал две веревки, заканчивающиеся туго затянутыми петлями на шеях мертвецов.
– Приветик! – вперившись в меня диким огненным взором, желтозубо оскалился он. – Вот, заехал навестить. Правда, лошадки у меня неважно выглядят, зато запрягать недолго. Они у нас, хе-хе, привыкли раком ходить. Статус, хе-хе, обязывает! Да и «вожжи» всегда под рукой. – Инфернальный[4] гость выразительно потряс веревками…
– Да, чуть не забыл! – внезапно посерьезнел он. – Вообще-то, майор, я к тебе по делу. Ты, поганец эдакий, задумал уморить жаждой моих ичкерских скакунов. Нохчала[5] велит им пить кровь тейпа Аслановых, а ты норовишь подсунуть аюбовскую. Шамиль нам нужен на земле еще лет двадцать (отлично работает, сволочь). А ты задумал сгубить нашего протеже… Вах-вах, нехорошо! Придется напоить лошадок из твоих артерий!.. Эй вы, педики быстроходные! Разрешаю ослабить петли и загрызть христианина! – закончив нести всю эту бредятину, взревело исчадие ада.
– Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного! – опомнившись, прошептал я и истово перекрестился. Ринувшиеся ко мне Лечи с Хамидом наткнулись на невидимую преграду, гулко стукнулись об нее лбами и заплакали гнойными слезами.
– Он исчез… Исчез! – наперебой хрипели они. – Хозяин, куда он подевался?! Крови, крови глоточек!!! Ты же обещал!
– Молчать, уроды! – гаркнул демон. – И не сметь мне указывать! Мало ли чего я обещал?! Вы бы и корсаковской крови не получили. Сам бы с удовольствием выпил!.. Впрочем, я отвлекся. Проклятый христианин действительно исчез. Ух, трамтарарам! – нечистый дух многоступенчато, грязно выругался. – Ладно, ничего не попишешь. Надо возвращаться обратно в пекло, – слегка успокоившись, изрек он. – Но на дорожку трахну вас по разику! Как обычно… Тяжеловесно спрыгнув с повозки, мохнатый начал пристраиваться сзади к Лечи.
– Отче наш, Иже еси на небеси! – вновь перекрестившись, вслух начал я. С каждым словом молитвы адские «гости» блекли, таяли. Потом вовсе исчезли.
– И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого, – закончил я и… проснулся. Часы показывали без четверти восемь. Волосы на голове слиплись от пота. За незашторенным окном барабанил мелкий дождь.
«Пригрезится же такая гадость! – отхлебнув холодной воды из графина, подумал я. – Хотя… при моей работе это неудивительно! День за днем возишься в грязи, в крови, в человеческой подлости и пороках. Господи! До чего же я устал!!!»
3
Прошло несколько дней. Судя по донесениям наших информаторов, в чеченской диаспоре начали курсировать упорные слухи об умерщвлении в августе Лечи Рашидова и Хамида Халилова одним из соплеменников, пожелавшим выслужиться перед ФСБ, стать штатным осведомителем и, главное, получить полную «индульгенцию» на совершение уголовных преступлений, не связанных с политикой. Означенное умерщвление (то ли отрезание голов заживо, то ли повешение) национал-предатель заснял на видеокамеру, а кассету передал некоему майору ФСБ по имени Дмитрий, который с тех пор и покровительствует мерзавцу. Одновременно главному редактору бульварной газеты «Молва», хроническому алкоголику Паше Крохоборову аккуратно подсунули «сенсационный материал», состряпанный лично Рябовым. На следующий день либерально ориентированная «Молва» разродилась обличительной статьей в адрес ФСБ. Нас всячески поносили, клеймили, обзывали «наследниками Берии» и под занавес прямым текстом сообщали: «…недавнее зверское убийство семьи из трех человек на Смоленской улице „не раскрыто“ лишь потому, что сие чудовищное злодеяние совершил чеченский уголовник, работающий, по совместительству, эфэсбэшным стукачом». Того, что статья вызовет общественный резонанс, – мы не опасались. «Молва» издавна пользовалась дурной репутацией, даже в либеральных кругах! Крохоборов был патологически жаден, мелочен, скандален, и ни один уважающий себя журналист работать с ним не хотел. Поэтому тексты «Молвы» отличались корявостью слога и большим количеством стилистических ошибок. Кроме того, ополоумевший от водки Паша печатал любую скандальную ахинею, лишь бы поднять тираж своей газетенки, и его неоднократно уличали во лжи. Иногда главный редактор (в прошлом выпускник литфака) сам брался за перо и буйно фантазировал во хмелю. Однако такие его «шедевры», как «президент Белоруссии Лукашенко – двоюродный брат Усамы бен Ладена» или «Под Москвой поймали волка-маньяка, насиловавшего школьниц в красных беретах» в комментариях вовсе не нуждались…
Вместе с тем последняя публикация «Молвы» должна была обязательно заинтересовать наших мстителей. Ведь иногда и в куче мусора находят драгоценности. (СМИ не раз сообщали о подобных казусах.) Значит, и завравшийся алкоголик Паша может по случайности правду ляпнуть. Тем паче ходившие по диаспоре слухи подтверждали опубликованную им информацию…
Все эти дни я усердно слонялся по различного рода увеселительным заведениям, где любили собираться чечены. И ждал, когда со мной попробуют выйти на контакт кровники Вахи. (Извините, теперь уже Шамиля.) По легенде, я пребывал в затяжном запое и выглядел соответствующим образом – небритая физиономия, заплывшие, красные глаза. (Перед походом в очередной кабак закапывал в них специальные капли.) Нетвердая, пошатывающаяся походка, мятый костюм, несвежая рубашка… Заказывал я каждый раз большое количество спиртного и минимум закуски. Мы с Рябовым предусматривали два варианта поведения горских мстителей:
1. Осторожное наведение «мостов» в процессе совместного застолья, а потом попытка подкупа.
2. Захват в плен вашего покорного слуги и опять-таки подкуп, но уже с позиции силы и за несравненно меньшую сумму. (Лично мне второй вариант представлялся более вероятным.) Так или иначе, но в обоих случаях я должен был иметь на плечах ясную, трезвую голову, а посему чуть ли не горстями глотал нейтрализующие алкоголь таблетки. Однако «объекты» почему-то не спешили действовать. Наверное, присматривались. К исходу пятого дня моих скитаний я очутился в ресторане «Корчма», принадлежащем некоему господину Ахметову.
Часы показывали начало восьмого вечера. В отделанном под старину зале вкусно пахло жареным мясом с приправами. Между столиками курсировали светловолосые, длинноногие официантки славянской внешности. С вызывающими разрезами на груди и в предельно коротких юбочках. Насколько я знал, они не только разносили блюда, но и удовлетворяли похоть посетителей. Правда, не всех желающих, а лишь тех, на кого указывал метрдотель. (Тоже, кстати, славянин.)
«Нравятся „зверям“ наши бабы, – ковыряя вилкой в холодной закуске, мрачно думал я. – Хлебом не корми – дай русскую блондинку в постель затащить! Ладно, если в одиночку, а то ведь зачастую „хором“ дерут, скоты! У-у-у, басурмане вшивые! Был бы я президентом, обязательно издал бы закон – подобных типов поголовно кастрировать в принудительном порядке. Как минимум! А сутенеров, вроде здешнего „метра“, голыми возить по городу, предварительно вываляв в смоле и перьях. Хотя нет. Пожалуй, маловато будет! Лучше…»
– Эй ты, чыго рассэлся?! – наступив мне на ногу, прорычал здоровенный, низколобый чечен. – В морда хочишь, да?!
Неподалеку маячили трое его соплеменников, схожей комплекции, явно изготовившиеся к нападению. «Ага, вот они, родимые! – подумал я. – Вышли наконец на контакт. По варианту номер два. Не пожелали дипломатию разводить. Предпочли грубый наезд. Гм! Неудивительно. „Звери“ они и есть „звери“. Вышеуказанные мысли вихрем пронеслись у меня в голове, а тело тем временем начало действовать. Свободная нога, резко разогнувшись в колене, ударила нохчу носком ботинка в пах, а правая рука схватила со стола полупустую бутылку и с размаху опустила ее на башку согнувшегося от боли джигита.
В том, что хам со товарищи посланы Халиловым и Рашидовым, я нисколько не сомневался. Это раньше, в начале девяностых годов, чечены борзели в центре России почем зря, и тогда «низколобый» мог прицепиться к русскому просто так, куража ради. Но теперь, после двух кровавых войн и частых, болезненных для организмов столкновений с демобилизованными солдатами и побывавшими в Чечне ментами, Н-ские нохчи значительно присмирели. Ведут себя относительно культурно и стараются не нарываться на неприятности. По крайней мере в людных местах…
Между тем оглушенный чечен тяжелым кулем повалился на пол, а его приятели с яростным рыком бросились ко мне. Вскочив со стула, я опрокинул на них стол, (чем привел нападающих в некоторое замешательство) и коротко, без замаха, врезал ближайшему нохче кулаком в висок. Он упал очень удачно, прямо под ноги оставшимся двум землякам. Один из них, потеряв равновесие, рухнул спиной на пустующий столик, проломил его своей тяжестью и очутился на полу, присыпанный обломками стола и завернутый в накрахмаленную скатерть, словно в саван. Другой падения избежал, нанес мощный боковой справа (от которого я ушел низким нырком) и, напоровшись диафрагмой на мой локоть, с хрипом осел на бесчувственные тела подельников. Тем временем сломавший стол абрек по-змеиному вывернулся из скатерти и ловко, со спины, выпрыгнул в боевую стойку. В руке у него тускло сверкнул финский нож.
– Проклятый кяфир[6], – по-чеченски прорычал он и начал медленно, грамотно сближаться со мной. Левая нога впереди, левая рука перед корпусом, а правая сжимает нож у бедра, нацеленный острием вниз. «Опасный тип», – мысленно отметил я и, едва джигит достиг зоны досягаемости, в падении выбросил обе ноги вперед. Левая зацепила носком его переднюю лодыжку, а правая с силой треснула по колену. В тот момент, когда я достиг пола, самортизировав падение плечом, отвратительно хрустнул сломанный сустав противника. С утробным ревом он повалился в противоположную от меня сторону, но рукоять ножа не выпустил. «Действительно, опасен, зараза!» – я собрался добить нохчу ногой, из положения лежа, как вдруг…
– Прекратите немедленно! – перекрывая поднявшийся в ресторане гвалт, крикнул по-чеченски властный голос. Поднявшись на ноги, я увидел быстро приближающегося к нам Салмана-Хаджи собственной персоной. Позади него виднелась квадратная фигура Исрапи Халилова.
– Бараны безмозглые! Вчетвером с одним пьяницей не справились! – презрительно бросил он своим подручным и, уже по-русски, обратился ко мне с обаятельнейшей улыбкой: – Извини, парень! Ошибка вышла! Не за того приняли!
«Ага! Так тебе и поверили», – мысленно усмехнулся я, а вслух сказал: – Б-без п-проблем, б-братан! Бывает, и-ик! – тут из моей глотки непроизвольно вырвалась волна густейшего перегара. Аж самому противно стало. Однако Салман-Хаджи даже вида не подал.
– Я просто обязан возместить моральный ущерб, – еще лучезарнее улыбнулся он. – Давай посидим в нашем кабинете! Молодого барашка покушаем, вина хорошего попьем!
– Да чего там! И-и-ик! Пшли! – пьяно качнувшись, я облапил его за плечо.
В темных глазах пожилого чеченца сверкнул гневный огонек. (Мгновенно, впрочем, исчезнувший.) Вместе с ним мы поднялись по деревянной лестнице с резными перилами и очутились в просторной комнате, со вкусом убранной дорогими коврами, освещенной ароматическими свечами, с предметами настоящего горского оружия на трех стенах. Четвертая стена у кабинета отсутствовала, благодаря чему отсюда можно было с комфортом наблюдать за происходящим в зале. Чем, надо думать, и занимались оба мстителя, пока я расправлялся с их людьми.
– Прошу! – указал Салман-Хаджи на богато накрытый стол. – Располагайся, дорогой! Чувствуй себя, как дома!
Развязно плюхнувшись на первый от лестницы стул, я коротко глянул вниз. Суматоха в зале давно прекратилась. Посетители как ни в чем не бывало продолжали прерванное веселье. А какие-то мужчины северокавказской внешности молча, сноровисто убирали обломки стола и поврежденных нукеров. Между тем Исрапи открыл пузатую замшелую бутылку и разлил по трем фужерам густую рубиновую жидкость.
– За здоровье всех присутствующих! – провозгласил тост Салман-Хаджи.
Я отпил половину фужера и… только тогда понял совершенную мной ошибку.
Халилов с Рашидовым к вину не притронулись! Поставив нетронутые фужеры обратно на стол, они впились в меня хищными, выжидательными взглядами. Улыбка Салмана-Хаджи из ослепительно радушной превратилась в злобную, ехидную. «Отравили, подлюги!!! – отчаянно метнулось в мозгу. – Нашел, кому поверить, кретин!!!» Желая поквитаться с гадами напоследок, я рванулся к кривой сабле на ближайшей стене, но отрава уже начала действовать. Так и не достигнув цели, я ничком упал на пол, в кровь расквасив лицо. Тело перестало слушаться. Сознание погрузилось в вязкую, черную трясину, напоминающую болото. Она стискивала мой разум и неумолимо тянула куда-то глубоко, вероятно, в бездну ада. А последним физическим ощущением было – резкое мучительное удушье…
4
Пробуждение сопровождалось сильной головной болью и вонью экскрементов, пропитавшей, казалось, все вокруг. Затем накатил острый приступ тошноты. Я инстинктивно отклонился в сторону, и меня вывернуло наизнанку. После этого стало немного легче. Голова прояснилась, боль отступила. Поднапрягшись, я вспомнил события в «Корчме», скрипнул зубами с досады на собственную глупость и огляделся. Я находился в небольшом полутемном подвале, прикованный наручниками к металлической трубе, тянущейся от пола к потолку. Свет просачивался сквозь крохотное зарешеченное окошко под потолком, а упомянутая вонь исходила от объемистого ведра в центре помещения, которое служило, очевидно, парашей. Неподалеку от него валялась грозная груда лохмотьев. То здесь, то там виднелись старые, поломанные ящики. На одном из них стоял мятый жестяной кувшин, с длинным носом и крышкой. Так называемый, «жопельный».[7]
«Не иначе для поения пленников, – гадливо подумал я. – Звери любят над людьми изгаляться. Интересно, кого они вынуждали пить из этой сортирной баклажки? Водичка-то явно не по мою душу! Наручники мешают дотянуться. По меньшей мере полутора метров не хватает. Или кто-то находился в подвале раньше, а теперь его место занял я?! Или просто для издевки поставили, типа: „Хочыш пыт, а нэ можыш!“ Или…
Неожиданно мои сомнения разрешились сами собой. Груда лохмотьев зашевелилась, поднялась на четвереньки, просеменила к ящику, ухватила кувшин передними конечностями и жадно присосалась губами к носу. Послышалось громкое бульканье. На грязной шее задергался кадык. Внимательно присмотревшись к оборванцу, я с трудом и великим удивлением опознал в нем главного редактора «Молвы», господина Крохоборова. Пашино лицо заросло диким волосом. (Правда, он и в лучшие времена постоянно ходил небритый.) Под правым глазом красовался бесформенный кровоподтек. Некогда тонкий, интеллигентски-породистый нос распух и перекосился набок. На лбу была вытатуирована буква «Р». Вот уж кого не ожидал встретить в здешнем заменителе зиндана! Нет, не подумайте, дело вовсе не в заслугах Крохоборова перед мятежниками. Им подобные «заслуги» по барабану. Ты хоть из кожи вон вылези, а не поможет! Так, например, в период первой русско-чеченской войны одна знаменитая тележурналистка облаивала нашу армию и силовые структуры раз в десять громче и, главное, профессиональнее, чем дешевенькая, косноязычная «Молва». Буквально плевала ядовитой желчью в русских солдат – «фашистов, оккупантов, палачей». А чеченские бандформирования любовно называла «борцами за независимость», «партизанами», «отважными Робин Гудами». И в упор не замечала творимых ими злодеяний! Надо думать, она ожидала от нохчей какой-то благодарности. По крайней мере особого отношения к себе – «драгоценной» и… жестоко просчиталась! В один прекрасный день молодую, смазливую «правозащитницу» сцапали те самые «Робин Гуды» и без церемоний бросили в грязную яму, вплоть до получения выкупа – шестизначной суммы в долларах. А пока деньги не поступили, они ее ежедневно… Извините, продолжать не буду. Я не любитель порнухи, тем более групповой и с садистским уклоном. В конце концов руководство телеканала раскошелилось, несчастная баба обрела свободу и с тех пор нашу армию грязью не поливает. А «зверей» люто ненавидит, о чем заявила прямо у трапа самолета, сразу по прибытии в Москву из «гордой Ичкерии». Она по-прежнему выступает с телерепортажами, но довольно редко. Причем стала чуть ли не патриоткой! Как видите, некоторым либералам чеченский плен на пользу идет. Мозги хорошо прочищает… Впрочем, я отвлекся. С журналисткой как раз все понятно. Тут джигиты одновременно двух зайцев убили. Неплохие бабки заработали и заодно развлеклись на халяву. Со всей своей скотской «удалью»… Но зачем им спившийся придурок Паша, с которого взять, в сущности, нечего? (За исключением груды пустых бутылок в засвиняченной до предела квартире.) Масонские фонды, финансирующие антирусскую и антигосударственную пропаганду, платить за Крохоборова не станут. Уж больно низкий рейтинг у «Молвы». Нет смысла тратиться! А может, мстители хотели выпытать, откуда Крохоборов получил информацию для известной читателю статьи? Но тогда вовсе не нужно похищать Пашу! Достаточно налить главному редактору стакан, и он с радостью расскажет: «Материал принес в запечатанном конверте молодой человек, представившийся лейтенантом ФСБ Олегом Шмелевым, тайно сочувствующим либеральной оппозиции, сегодня же выходящим в отставку и тайными тропами отбывающим за кордон, подальше от „тоталитарного режима“. Молодой человек предъявил служебное удостоверение, положил на стол конверт и скромно удалился, не потребовав гонорара. (Чем жутко порадовал Пашу-жлоба.) Это кстати, истинная правда. Хоть на детекторе[8] Крохоборова проверяй! И пусть себе ищут по белу свету экс-лейтенанта ФСБ Шмелева, используя данные липового удостоверения и описание броской внешности (которая возникла в тот день в гримерной нашей Конторы и после возвращения парня с задания навсегда исчезла). Хотя… стоп! Я рассуждаю с позиции обычного, вменяемого человека. Но мы, похоже, имеем дело с особым подвидом нохчеобразных. А именно: с дикими, тупыми, кровожадными отморозками. С худшими представителями чеченского племени! Подобные субъекты совершенно не умеют здраво мыслить и не способны к самой примитивной дипломатии. Их единственный метод воздействия – грубое насилие. Единственный способ получения информации – варварская пытка. (Зачастую до смерти «объекта».) Они даже не звери, а некие чудовищные мутанты из фильма ужасов. Господи Боже!!! Лопухнулись мы с полковником! Изначально повели в корне неправильную политику. Надо было…