Вспомнив, что Алекса дразнит его Скруджем, Ник досадливо поморщился. Ему уже в печенках сидела ее любовь ко всяким торжествам и новогодним украшениям, требования поставить в доме настоящую елку и даже праздничная выпечка, которая на вид была, как правило, куда лучше, чем на вкус. Но когда Ник сказал об этом Алексе, она в сердцах запустила в него печеньем. Крошки, правда, слизал пес…
Ник снова бросил взгляд на дверь. Тощая псина притулилась в углу и таращилась на Ника желтыми глазами. Неделя подходила к концу: скоро этой дворняги здесь не будет. Нику не нравилось, что пес всюду таскается за ним по пятам и следит за каждым его движением. Он вообще вел себя необычно для нормальной собаки: не лаял, не вилял хвостом, не лакал взахлеб воду из миски. Напоминал скорее призрака. Алекса чуть ли не силком кормила и поила его, выводила на прогулку, учила ходить на поводке. Пес не противился, но его взгляд оставался безжизненным, словно животное ждало, когда же настанет момент истины. Когда его снова бросят где-нибудь на шоссе. Совсем одного…
Ник покачал головой: холодок, вновь пробежавший по спине, разозлил его не на шутку. В последнее время он постоянно видел сны с той собачонкой, которую вышвырнул Джед. Они докучали ему с такой силой, что Ник среди ночи не раз тянулся обнять жену, чтобы изгнать из памяти навязчивый образ. Такое теперь с ним случалось часто. Он пытался погрузиться в тепло тела Алексы, затеряться в нем, пока не подтает ледяная глыба, сковывающая его душу, пока не затуманятся в голове ее острые края.
На подъездную аллею вырулил желтый «фольксваген». Ник вздохнул с облегчением. Алекса рывком распахнула дверь и с веселым смехом принялась притопывать на пороге, стряхивая с волос белые хлопья и обивая снег с сапог.
— Здорово, правда? На следующей неделе опять обещают вьюгу, так что, наверное, Рождество встретим со снегом!
— Почему ты так поздно?
— А ты волновался? — с лукавой улыбкой поддразнила его Алекса, снимая пальто.
— Нет. Но я еще на прошлой неделе говорил, что тебе пора менять шины. Ты поменяла?
— Пока нет.
— Нельзя ездить на лысой резине в такой снегопад. Я же предлагал тебе взять «БМВ», а свою тачку послать ко всем чертям.
Алекса высморкалась.
— Терпеть не могу «БМВ». Она меня бесит. К тому же я уже ездила и в худшую погоду, и на худших машинах. О-ой, как хорошо у камина! — Шмыгая носом, Алекса протянула руки к огню. — Холод собачий, никак не согреться! У нас по случаю праздника никакого вина не завалялось? Кажется, в девять покажут «Эта замечательная жизнь»…[21]
На явную попытку жены уклониться от его совета Ник еще больше насупился:
— Старье, а не фильм. Послушай, ты уже несколько дней нездорова. Пора к врачу.
— Времени нет. Каникулы — самая горячая пора в магазине.
— Завтра же тебя отвезу. Потом подброшу в магазин, а сам возьму твоего «жука» и поеду на нем покупать новые шины. Да и пора бы тебе уже отправить его в утиль. Купи себе новую машину!
Алекса издала неприличный звук.
— Достал ты меня, мистер Денежный Мешок! Ну не могу я сейчас позволить себе новую машину, и мой «жук» меня вполне устраивает!
— Тогда я куплю тебе.
— Спасибо, не надо.
Ник почувствовал, как в нем вскипает досада. Алекса открыто бравировала тем, что вышла за него только ради денег. Тогда почему она их не берет? Он предложил ей свою бесплатную экспертную помощь в устройстве кафе. Новую машину. Какие угодно шмотки, хотя для него она была бы неотразима даже в рогоже. Любой готов был вытрясти из него как можно больше, и такой подход был бы Нику вполне понятен. Но только не Алекса! Она не принимала от него ни пенни сверх суммы, указанной в договоре, отчего Ника не покидало непонятное чувство вины. Какое тут терпение с такой супругой!
— Ты моя жена, и мое право — купить тебе машину.
— Машина в договоре не прописана.
— Секс тоже.
Ник ждал, что Алекса выйдет из себя, но она весело засмеялась, не переставая шмыгать носом.
— В общем-то, ты прав! Но секс пусть будет, а от машины я отказываюсь.
Ник топнул ногой, и собака трусливо попятилась.
— Прими ее хотя бы в подарок!
— Если тебе так хочется, можешь купить мне цветы, но «жука» я не брошу. Ты сегодня что-то не в духе.
— Да в духе я, в духе… — Поняв, что оправдывается, Ник еще больше распсиховался. Выходило, что обвинение Алексы небеспочвенно. — Почему ты так противишься любому знаку внимания с моей стороны?
Алекса присела на пол у камина, скинула с ног сапоги и внимательно посмотрела на мужа:
— Пусть он останется…
Ник притворился, что не понимает, о ком речь:
— Кто?
— Пес.
— Алекса, я дал тебе достаточно времени. Ты пообещала, что в пятницу он уберется отсюда. Мне собака ни к чему. И пес этот мне не нужен!
Он ждал, что Алекса накинется на него с обвинениями, и уже приготовился отражать атаку с помощью трезвых неопровержимых доводов, но она лишь кивнула, спокойно и немного печально поглядев на него:
— Хорошо. Завтра же уведу.
Ника терзали угрызения совести. Ему хотелось схватить дворнягу, этой же ночью увезти ее и утопить в каком-нибудь пруду. Но вместо этого он вынужден был наблюдать, как его жена протянула к собаке руки и стала ласково ее подманивать. Желтоглазый уродец потихоньку подвигался все ближе к Алексе, пока не оказался у ее ног. Она осторожно начала поглаживать собаку под подбородком, бормоча всякий нежный вздор. Вскоре пес перестал вздрагивать и прижал уши, а через несколько минут уже пристроился у Алексы на коленях. Она по-прежнему гладила ему шерсть, ставшую после мытья шелковистой и изрядно погустевшую благодаря хорошему питанию.
Ник наблюдал за этой сценой, в которой прошлое мешалось с настоящим, одиночество сражалось со страхом боли. Впервые за много дней пес ненадолго поддался, уступил заботам той, которая так очевидно выказывала ему свою любовь.
И застучал по полу хвостом.
Но Алекса не заметила этого: она согревалась у камина, не подозревая, что рядом с ней страдают две заблудшие, израненные души. Она дарила им себя просто так, не ставя перед собой никакой цели. Любовь была для нее не наградой, а основой ее сути, которой она щедро делилась со всеми. Каждую ночь она впускала Ника в себя, не получая от него ничего взамен. Алекса оказалась страстным и гордым существом, сокрушавшим и попиравшим его, но, взглянув на мерцающие угли камина, Ник понял, что любит ее.
Он влюбился в собственную жену.
Эта истина накатила на него подобно приливной волне, опрокинула и вновь всколыхнула, а он, растерзанный и захлебывающийся, тряс головой, не в силах опомниться. Алекса не обратила на это внимания. Ник стоял посреди гостиной и глядел, как вся его жизнь резко свернула с головной магистрали на ухабистый тракт, утыканный там и сям булыжниками и поросший кустарником. Ошеломленный новыми ощущениями, Ник покачнулся, словно пытаясь вернуться на прежнюю стезю.
Черт-те что…
Влюблен в собственную жену!
— Ник!
Он хотел ответить, но захлебнулся от неожиданности и еле смог выдавить:
— Что?
— Если тебе не хочется сегодня смотреть кино, предложи что-нибудь сам. Я-то рассчитывала, что мы с тобой будем потягивать вино у камина и смотреть на снегопад, но если ты не в духе, я готова заняться чем угодно.
У Алексы на уме какое-то кино, а он в этот момент переживает крупнейший кризис всей своей жизни! Ник закрыл глаза, стараясь не выдать чувств, разрушивших остатки обветшалой стены внутри его и оставивших его на руинах — себя прежнего. Пес, будто угадавший в нем товарища по несчастью, поднял к Нику морду и внимательно посмотрел ему в глаза.
И Ник понял, что он должен сделать. Не умея пока облечь свои новые ощущения в слова и не зная толком, удастся ли ему сладить с подобным обновлением, с водоворотом — нет, с хаосом — чувств, которые разрывали его изнутри и которые он мог выразить одним-единственным способом, он подошел к Алексе и опустился перед ней на корточки.
Пес недовольно заворчал, слез с ее колен и скрылся в кухне. Алекса вопросительно поглядела на мужа. Он ладонью коснулся ее щеки, пристально всматриваясь в ее лицо, словно впервые в жизни увидел, вобрал в себя каждую черточку и без сожаления ринулся в пропасть:
— Я хочу заняться с тобой любовью.
* * *В ответ на просьбу Ника сердце Алексы на миг замерло, а затем забилось с перебоями. Она сама не понимала, что в его тоне изменилось, лишь почувствовала, что они миновали некий перекресток и Ник теперь выбрал не хоженую прежде тропу. После вечеринки у Майкла они занимались любовью каждую ночь — то неторопливо, то в бурном исступлении. Ник шептал ей эротические комплименты, уверяя, что она прекрасна и желанна ему.
Но он никогда не глядел проникновенно ей в глаза, словно заранее знал всю ее подноготную. Алекса ощущала себя перед ним уязвимой — точь-в-точь мякоть спелого плода, с которого сняли кожицу.
В ответ на просьбу Ника сердце Алексы на миг замерло, а затем забилось с перебоями. Она сама не понимала, что в его тоне изменилось, лишь почувствовала, что они миновали некий перекресток и Ник теперь выбрал не хоженую прежде тропу. После вечеринки у Майкла они занимались любовью каждую ночь — то неторопливо, то в бурном исступлении. Ник шептал ей эротические комплименты, уверяя, что она прекрасна и желанна ему.
Но он никогда не глядел проникновенно ей в глаза, словно заранее знал всю ее подноготную. Алекса ощущала себя перед ним уязвимой — точь-в-точь мякоть спелого плода, с которого сняли кожицу.
Затаив дыхание, она ждала, что Ник передумает, но он взял ее лицо в ладони и шепнул тихо-тихо:
— Ты моя жена, и я хочу заняться с тобой любовью.
А потом он поцеловал Алексу, жарко, неспешно, и ее кровь разогрелась подобно сиропу, налитому на горячие блинчики, тело обрело податливость, а губы приветственно раскрылись. И тогда их языки сплелись в том древнем танце, который соединяет мужчину и женщину на протяжении долгих столетий.
Ник опрокинул Алексу навзничь, прижал к ковру и медленно раздел. Он откровенно наслаждался ее обнаженным телом, а она возбуждалась от желания покориться этому сильному мужчине.
Он властно развел ей ноги и, опустившись на колени, нежными движениями раздвинул лоно, а потом стал ласкать его языком и губами, доводя тем самым Алексу до экстаза. Наконец она выгнулась дугой в бурном оргазме. Ник продолжал целовать Алексу до тех пор, пока из ее горла не вырвался всхлип, потом мольба…
Он переместился выше и сказал:
— Посмотри на меня, Алекса.
Она приоткрыла затуманенные глаза и вгляделась в лицо мужчины, которого любила всеми фибрами своей души, ожидая от него новых притязаний и готовясь взять все, что он согласится ей дать.
— Для меня всегда была только ты. — Он помолчал, словно желая удостовериться, что она услышала и поняла его. Янтарные глаза Ника светились напряженным вниманием. Он стиснул пальцы Алексы, словно желая выразить нечто, недоступное словам. — И всегда будешь только ты.
Он вошел в нее, и Алекса вскрикнула. Не отрывая глаз от ее лица и не отпуская ее рук, Ник ввел член целиком и начал ритмично двигаться. Он выходил и снова входил, с каждым разом требуя большего. Ему нужно было не только ее тело. Ставки в игре изменились, и теперь он притязал и на ее сердце, медленно и верно подталкивая Алексу к краю обрыва. И когда она упала в пропасть, он, не выпуская ее рук, последовал за ней.
Потом их тихим течением отнесло обратно. Ник крепко обнял жену, поцеловал ее в висок, и они оба притихли, растянувшись у камина в зачарованном молчании, снизошедшем на них и похожем на парящие за окном ленивые хлопья снега. Алекса догадывалась, что между ними произошло что-то необычное — то, что сам Ник пока не готов был высказать, — но она отчаянно цеплялась за надежду, что однажды он будет принадлежать только ей, хотя и ругала себя за подобное предположение.
Позже, когда она совсем разомлела от теплоты его тела, Ник вдруг шепнул:
— Пусть пес остается.
Алекса даже привстала: ей показалось, что она ослышалась.
— Что?
— Это мой тебе подарок. Пусть пес остается.
Алекса в порыве чувств попыталась подыскать слова, чтобы выразить благодарность за его щедрость, но, как и Ник, не нашла подходящих. Тогда она снова приникла к нему, притянула его голову к себе и проявила свою признательность иначе.
* * *На следующий день Нику оставалось только качать головой при виде совершенно разболевшейся жены.
— Я ведь тебе говорил.
Алекса застонала, сухо закашлялась и перевернулась на живот, зарывшись лицом в подушку.
— Мог бы и не повторять. Мне нужно снова выпить «Найкуил».[22]
Ник поставил на прикроватный столик поднос с напитками: водой, соком и куриным бульоном.
— Ни за что на свете! Хватит глотать антибиотики и кодеиновый сироп от кашля. Доктор не рекомендовал. И со спреями в нос отныне покончено. Я читал про них статью.
— Пусть приедет мама.
Ник засмеялся и поцеловал Алексу в спутанные волосы:
— У тебя есть телевизор и пульт под рукой, бумажные платки, женский роман и телефон. Отдыхай, а я скоро вернусь.
— Мне надо съездить в магазин. Мэгги там замучается с покупателями.
— Ничего, денек как-нибудь выдержит. Подумай только, сколько мужчин она очарует и вынудит купить книжку! Ешь суп.
Алекса что-то пробормотала, и Ник тихо закрыл за собой дверь в спальню.
Чрезвычайно довольный собой, он забрался в ее «фольксваген». Уложив жену в постель, он наконец-то получил возможность заменить шины и масло в ее ржавом «ведре». Предварительно он лично отвез ее к врачу, получил на руки рецепт, заехал по пути в аптеку, а затем заставил Алексу лечь и потеплее укрыться одеялом. Все это время некая часть его существа наблюдала за происходящим словно бы со стороны и отметила, что он ведет себя как супруг. Настоящий, а не фиктивный. И самое тревожное, что эта роль доставляла ему истинное удовольствие.
Заведя машину, Ник выгреб из бардачка все имеющиеся там бумаги и начал их разбирать, надеясь, что в этой каше он найдет необходимые документы. Просматривая счета за ремонт, он неожиданно обнаружил конверт банковского извещения и в первый момент даже похолодел. Пробежав глазами письмо, он посмотрел на дату — больше месяца назад. Куча времени прошла после свадьбы. После получения от него денег. Какого черта она?..
Его «Блэкберри» подал сигнал, и Нику волей-неволей пришлось ответить на звонок.
— Алло?
— Наконец-то ты снял трубку!
Ник одним махом перенесся в прошлое. Его настроение, как и голос, вышколенные долгой практикой, тут же лишились эмоций.
— Джед, что тебе нужно?
— Неужели я не заслужил другого приветствия от собственного сына? — засмеялся отец. — Как у тебя дела?
Ник положил письмо на колени и завел машину.
— Хорошо, — сухо ответил он. — Уже вернулся из Мексики? Так быстро?
— Ага, и там женился.
Супруга номер четыре. Мать не преминет выйти из подполья, чтобы попортить бывшему супругу жизнь: так уж у них повелось. Ник с Мэгги всегда становились заложниками ситуации, обещавшей немало треволнений. При мысли об этом Ник почувствовал дурноту.
— Поздравляю. Послушай, мне пора ехать, некогда болтать.
— Сынок, мне нужно кое-что с тобой обсудить. Давай пообедаем вместе.
— Извини, я занят.
— Всего лишь час. Уж выкрои для отца время.
От телефона, казалось, так и несло будущими неприятностями. Ник крепко зажмурился, не желая поддаваться обычному недоброму предчувствию. Лучше все-таки встретиться с ним — на тот случай, если Джед вынашивает идею насчет «Дримскейпа», намереваясь оспорить завещание. Придурок.
— Ладно, встречаемся в три в «Плэнет дине».
Ник отключился и снова уставился на письмо. Почему Алекса солгала насчет использования тех ста пятидесяти тысяч? Не замешана ли она в чем-то таком, о чем он даже не подозревает? Если она пыталась взять в банке ссуду для кафе и получила отказ, то куда делись его деньги?
Вопросы вихрем проносились в его голове, но в общем и целом выходила полная ерунда. Непонятно почему, но он не чувствовал острой потребности непременно найти на них ответы. Если Алексе понадобились деньги, она могла попросить его стать поручителем. Он поставил бы свою подпись на прошении о займе, и она без проблем получила бы кредит. Что, черт возьми, происходит?
Ник дождался конца ремонта и поехал в контору, чтобы как-нибудь убить время. Оттуда он быстренько позвонил домой и удостоверился, что Алекса вполне дотянет до его приезда после встречи с Джедом. Его так и подмывало спросить у нее кое-что посерьезнее самочувствия, но некая часть его сущности противилась. Так ли уж важна ему эта правда? Пусть он и влюблен в нее, но основы основ остаются прежними: он не готов предложить ей ни постоянства, ни детей. И даже если Алекса останется с ним надолго, она в конце концов его просто возненавидит. На Ника волной нахлынул ужас.
Джед ждал его в угловой кабинке. Ник внимательно вгляделся в человека, в котором текла его кровь. Судя по всему, деньги и праздность как нельзя более подходили его облику. Мексиканское солнце выбелило Джеду волосы и выдубило кожу, придавая ему мужественность, которой он отнюдь не обладал. Джед был высоким, и вещи от известных модельеров хорошо смотрелись на нем. Сегодня он был одет в черные брюки, кожаные мокасины и красный свитер от Ральфа Лорена. В темных глазах проблескивало навеянное алкоголем лукавство. Вероятно, перед судьбоносной встречей с сыном Джед успел пропустить коктейль. Усаживаясь за стол с ним рядом, Ник невольно подметил сходство отцовских черт лица и фигуры со своими и содрогнулся. Стать зеркальным отражением собственного отца — вот что составляло кошмар всей его жизни. Перспектива однажды превратиться в Джеда…