Старец Паисий Святогорец СВЯТОЙ АРСЕНИЙ КАППАДОКИЙСКИЙ
Γεροντος Παϊσίου 'Αγιορείτου
Ο ΑΓΙΟΣ ΑΡΣΕΝΙΟΣ Ο ΚΑΠΠΑΔΟΚΗΣ
'Ιερόν Ήσυχαστήριον «Ευαγγελιστής Ιωάννης ό Θεολόγος» Σουρωτή Θεσσαλονίκης 2007
СТАРЕЦ ПАИСИИ СВЯТОГОРЕЦ
СВЯТОЙ АРСЕНИЙ КАППАДОКИЙСКИЙ
перевод с греческого
МОНАСТЫРЬ СВЯТОГО АПОСТОЛА И ЕВАНГЕЛИСТА ИОАННА БОГОСЛОВА
Суроти. Салоники
СВЯТО–ТРОИЦКАЯ СЕРГИЕВА ЛАВРА
ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ “СВЯТАЯ ГОРА”
Москва
2009
УДК 271.2–36 Паисий Святогорец
ББК 86.372–4–З
Паисий Святогорец С77
Печатается по изданию:
ΓΕΡΟΝΤΟΣ ПА ΙΣΙΟΥ ΑΓΙΟΡΕΙΤΟΥ О ΑΓΙΟΣ ΑΡΣΕΝΙΟΣ О ΚΑΠΠΑΔΟΚΗΣ ΕΚΔΟΣΗ 2511 ΙΕΡΟΝ ΗΣΥΧΑΣΤΗΡΙΟΝ «ΕΥΑΓΓΕΛΙΣΤΗΣ ΙΩΑΝΝΗΣ Ο ΘΕΟΛΟΓΟΣ» ΣΟΥΡΩΤΗ ΘΕΣΣΑΛΟΝΙΚΗΣ 2007
Издание 2–е
© Монастырь святого Иоанна Богослова, 2007
© Издательский Дом “Святая Гора”, 2008, 2009
© Данилин А. Л., перевод, 2008
ДЕЯНИЕ ПАТРИАРХА И СВЯЩЕННОГО СИНОДА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО ПАТРИАРХАТА О ПРИЧИСЛЕНИИ К ЛИКУ СВЯТЫХ ИЕРОМОНАХА АРСЕНИЯ КАППАДОКИЙСКОГО
ДИМИТРИЙ I,
МИЛОСТИЮ БОЖИЕЙ АРХИЕПИСКОП КОНСТАНТИНОПОЛЯ — НОВОГО РИМА И ВСЕЛЕНСКИЙ ПАТРИАРХ
ПРОТОКОЛ № 112
Святой Христовой Церкви подобает во веки славить и почитать во всяком благочестии песньми и величаниями тех, кто показал преподобническое и святое житие в сей жизни, кто истощил себя словом и делом в служении и любви к ближнему, кто засвидетельствован от Бога знамениями и чудесами в сей жизни и по преселении из неё, и призывать ко Всеблагому Богу благоугодное их ходатайство об оставлении грехов и исцелении больных.
Таковое житие показал и происходивший из Фарас Каппадокийских иеромонах Арсений, прозываемый Каппадокийским, в юношеском возрасте сопричтённый к монахам святой обители Честного Предтечи в Кесарии (Зиндзи–Дере) и воспринявший в ней благодать священства, последовавший во смирении сердца призывавшему гласу Церкви, принесший в жертву уединённое в подвиге житие.
Более пятидесяти лет он пребывал в Фарасах, освящая, научая и укрепляя в вере и отеческом благочестии православный народ, проживавший в той отдалённой местности, за которым, будучи восьмидесятилетним старцем, последовал при исходе с родной земли. Он отошёл ко Господу на острове Керкира 10 ноября[1]1924 года.
Наша мерность вкупе со священнейшими и пречестными митрополитами нашими, во Святом Духе возлюбленными нашими братьями и сослужителями, на основании присланных Элладской Церковью нам материалов и соответствующего доклада церковно–канонической комиссии, удостоверившись в святости жития и кончины преподобного иеромонаха Арсения Каппадокийского после Соборного обсуждения рассудила, последуя общему обычаю Церкви, воздать и ему почесть, подобающую священным мужам.
Посему определяем соборне, утверждаем и повелеваем в Духе Святом, дабы отныне и впредь во веки веков преподобный иеромонах Арсений Каппадокийский был сопричислен к преподобным и святым мужам Церкви, почитаем верующими и песньми хвалебными восхваляем 10–го числа месяца ноября, в день, когда он преставился ко Господу.
В указание и свидетельство сему и составлено патриаршее и синодальное деяние наше, подготовленное со вниманием и подписанное в Кодексе нашей Святой и Великой Церкви Христовой, точная же его копия направлена священнейшему митрополиту Кассандрийскому Синесию для хранения в архивах священной его митрополии.
11 февраля лета нашего Спасителя 1986.
Девятым Определением
† Патриарх Константинопольский Димитрий утверждает
† Максим Сардский † Иероним Родопольский
† Максим Ставропольский
† Хризостом Мирский
† Гавриил Колонийский
† Евангел Пергский
† Каллиник Листрский
† Константин Деркский
† Афанасий Эленуполъский
† Иоаким Мелитинский
† Варфоломей Филадельфийский
ВВЕДЕНИЕ
Я чувствую великий долг перед отцом Арсением за то, что он сам крестил меня и в крещении нарёк своим именем, и за его книги, сохранённые старым Продромосом Корциноглу (сыном Хаджициниса), на которых я вырос.
Однако главной книгой для меня был сам Продромос. Он был поистине живой книгой об отце Арсении, сохранив в своей чистой памяти множество воспоминаний о его святой жизни. Этот старец имел великое счастье — так как был псаломщиком и постоянным спутником отца Арсения — знать о нём очень многое. Кроме того что он сам многое видел своими глазами, ещё и сам отец Арсений рассказывал ему разные случаи из своей жизни. Так что когда я заходил к Продромосу, с которым мы были соседями, он обязательно мне что–нибудь рассказывал об отце Арсении, а я, движимый детским любопытством, то и дело задавал ему разные вопросы. Тогда я был маленьким, а потому слова его легко отпечатывались в моём ещё чистом сердце, не тронутом чёрствостью.
Когда позднее Промыслом Божиим в 1958 году, уже будучи монахом, я опять оказался в Конице, в монастыре Стомион, то интерес мой к отцу Арсению вырос ещё больше. Как и прежде, я приходил к Продромосу и всё расспрашивал. Благочестивому старцу исполнилось уже девяносто лет, но он был неутомим и всегда охотно рассказывал.
Можно было бы узнать больше об отце Арсении, но тогда у меня и в мыслях не было собирать материалы для его жития. Знал ли я, что отец Арсений и после кончины будет являть знамения и чудеса, как являют святые? Тогда, в 1958 году, мощи его покоились на кладбище острова Керкира (Корфу), а на могиле лежала каменная плита, на которой было выгравировано его имя.
Многие из наших односельчан думали, что мощи отца Арсения нетленны, как и мощи многих других святых, а потому по благоговению не дерзали открывать могилу. Да людям было и невозможно собраться вместе, чтобы сообща подумать об обретении мощей, потому что жители Фарас, по пророчеству отца Арсения, рассеялись по всей Греции. Ещё до обмена населением[2] он говорил: «Когда мы поедем в Грецию, то жители нашего села окажутся разбросанными по разным её концам. Будет сущая неразбериха». А о себе говорил: «Я проживу в Греции лишь сорок дней и умру на острове». Так всё и случилось. Жителей нашего села так разбросало повсюду, что даже родственники не знали друг о друге, кто жив, а кто нет.
Поэтому я решил самостоятельно отправиться на Керкиру, чтобы обрести и перевезти мощи. Не знаю, чего больше было в этой мысли — благоговения или дерзости. Всю дорогу меня не оставлял помысел: «Как мне быть, если мощи окажутся нетленными? Вряд ли местные жители разрешат мне их увезти». В том, что мощи будут обретены, я не сомневался. В 1945 году мои братья разыскали могилу отца Арсения и прислали мне с неё земли, которой мы посыпали тело одного нашего земляка, найденное неистлевшим, и оно истлело[3]. (Сделано это было по совету Продромоса, он же сказал мне, почему тело не истлело.)
Так вот, на Керкиру я приехал в октябре 1958 года, а там всё время шли дожди. Священник кладбищенской церкви посоветовал мне приехать в другой раз или ждать, пока прекратятся дожди. Я сказал ему: «Я приду завтра утром, и отец Арсений поможет». На следующее утро, когда я выходил из дома, шёл проливной дождь, но едва я дошёл до кладбища, дождь прекратился, вышло солнце. Когда обретали мощи, небо было чистое. Священник отслужил панихиду. А когда я с мощами выходил с кладбища, опять пошёл сильный дождь. Священник сказал мне тогда: «Отец Арсений сотворил чудо».
Я пришёл в гостиницу. Мощи положил в чемодан и поставил его на подушку, а крышку чемодана открыл, чтобы видеть их, и молился, стоя на коленях. Стемнело, и я зажёг свет, чтобы и ночью видеть мощи и молиться. Между девятью и десятью часами вечера (по мирскому времени) я, стоя на коленях и молясь, вдруг улышал угрожающий голос: «Это ещё что за мощи?» Я почувствал, как какая‑то сила сдавливает меня. Тела я не видел, только две чёрные страшные руки, душившие меня. Тут я, сам не знаю почему, громко крикнул: «Святой Арсений, помоги мне!» И вот кто‑то крепко схватил те страшные руки и высвободил меня. Сердце стало сладостно биться, и я с ещё большей любовью молился отцу Арсению. На другой день я уехал с мощами в Коницу. О случившемся рассказал только двум рабам Божиим, опасаясь, как бы не узнали многие и женщины по безрассудному благочестию не присочинили бы чего.
В святости отца Арсения я нисколько не сомневался. Должен он или нет совершать и по смерти чудеса, это меня волновало мало, это решает Бог, а не я. Ему не требуется человеческая помощь, чтобы творить чудеса, так как Он Бог. И в Евангелии мы видим, что Преблагословенная Богородица ждала с упованием, пока заговорит Сам Христос и разъяснит людям всё чудесами лучше, чем словами. Если отец Арсений и показал одно–два знамения, когда обретались мощи, то, может, он сделал это исключительно для меня, чтобы пробудить от великого нерадения и возбудить ревность.
Моё дело было записать всё известное об отце Арсении. Я много слышал от старика Продромоса и родителей, но нужно было расспросить и других фарасиотов, живших в Конице и других местах Греции, — потом этого уже нельзя будет сделать при всём желании, так как старики один за другим уходят, переселяясь в общее всем нам Небесное Отечество. Так, например, когда в 1958 году я привёз мощи отца Арсения в Коницу, из старых фарасиотов в живых оставались только два Продромоса (Корциноглу и Езнепидис[4]), да четыре благочестивых старушки, которые тоже сподобились получить благословение от мощей.
В 1970 году я перенёс мощи отца Арсения из Коницы в новый женский монастырь святого Иоанна Богослова, который находится в Суроти, рядом с Салониками. Церковь на кладбище ещё не была построена, поэтому нельзя было положить мощи в костницу, а потому я временно поместил их под престолом соборного храма. Ключи от сундука были отданы игуменье Филофее, которая хранила их в запечатанном конверте. Ей было наказано никому конверт не давать, а ключи выдавать только мне лично, если я попрошу.
Мощи лежали в сундуке, и никто об этом не знал — игуменья и ризничая думали, что там облачения. Но в 1970 году произошло несколько случаев. Отец Арсений сначала явился одной сестре, а потом другой (я расскажу подробно, как это было). Духовник монастыря, узнав об этом, не стал ничего объяснять сёстрам, чтобы как‑нибудь не причинить вреда, а связался со мной. Я попросил его ещё раз ни о чём говорить, но всё предоставить Богу.
Итак, рассказываю, что именно произошло, как мне поведали об этом сами сёстры в письме, а потом при личной встрече. Сначала отец Арсений явился послушнице Василики Сталимени. Вот что она рассказала: «Был третий день Рождества, воскресенье, 27 декабря 1970 года. На литургии я была погружена в молитву и вдруг во время Херувимской увидела, кроме нашего священника, молившегося перед престолом в алтаре, ещё одного в белом облачении, который клал поклоны и молился справа от престола. Я не могла понять, что происходит и откуда взялся второй священник. Опять подняла глаза и увидела, что он стоит на прежнем месте и продолжает делать поклоны. Поражённая этим божественным видением, я села в стасидию[5], чтобы не упасть». (Сундук с мощами отца Арсения стоял под престолом именно с правой стороны.)
С той же сестрой Василики произошёл ещё один случай. Пишу с её слов. «Во второй раз, 17 мая 1971 года, я с двумя сёстрами стояла на всенощной службе. Когда мы пели акафист Божией Матери, на двух последних стихах из алтаря стал подпевать мужской голос. Я замолчала и прислушалась, а сёстры решив, что я сбилась, стали показывать на ноты, где петь; я ничего не сказала, только кивнула головой, в знак того, что поняла».
Другой сестре, ризничей Марии Панделоглу, явление было не в видении, а во сне. Она увидела, как от монастыря поднимаются клубы дыма, но огня видно не было. Все волновались, и тут она услышала голос: «Не волнуйтесь. Арсений не даст монастырю сгореть». (В те дни диавол по зависти обложил монастырь «хворостом» и «соломой», то есть клеветой, желая нанести обители вред.) Потом её спросили: «Почему кости отца Арсения у вас в таком небрежении?» И Мария, хотя ничего не знала, ответила так: «Какже в небрежении, если они у нас в алтаре и перед ними горит лампада?» (Действительно же мощи лежали тогда в самом обычном сундуке.)
Ещё раз отец Арсений явился Марии позже, когда она уже знала о мощах, ночью в храме. Мария одна зажигала лампады, когда увидела у входа в храм священника, который вдруг исчез у неё на глазах. Однажды у Марии сильно болели почки, она помолилась отцу Арсению и выздоровела.
Когда я узнал обо всём этом, то мне пришла мысль собрать как можно скорее какие возможно сведения об отце Арсении и написать его житие.
Ещё в 1964 году я поручил своему брату Луке, который жил в Конице, встречаться или списываться с нашими односельчанами, живущими в разных концах Греции, собирать и записывать сведения о жизни отца Арсения. Больше других сведений о нём собрал отец Феодор Феодоридис (сын Фкосотиса). Собранные им у односельчан из Фарас, которые теперь жили в Афинах в районе Мосхато (ибо в Фарасах отец Феодор был ещё ребёнком), сведения он послал Луке.
Однако этот благословенный человек умолчал о многих чудесах, совершённых при жизни отцом Арсением на родине, и написал лишь в общем, что отец Арсений читал молитвы над болящими и те выздоравливали. Кроме того, не всё, о чём он пишет, соответствует действительности. К тому же он приводил оскорбительное для святого мнение двоих фарасиотов.
Когда Лука прочитал нашему старику отцу то, что написал отец Феодор, тот только покачал головой. Он сильно огорчился, потому что очень хорошо знал отца Арсения, ведь двадцать четыре года он был бессменным старостой в Фарасах и постоянно общался с отцом Арсением, потому что союз священника и старосты был обычным в наших селениях, а тем более в те годы, когда жили при турках. Видя, как отец переживает, Лука почёл за лучшее взять у отца Феодора и переслать мне только некоторые сведения.
В 1962 году я лично встретился с отцом Феодором в Эгалео и кое с кем ещё из наших земляков в Мосхато. На самом деле я увидел, что большая часть землячества фарасиотов совершенно безразлична к отцу Арсению, чего я никак не мог себе тогда объяснить. Например, я попросил председателя землячества рассказать мне, что ему известно об отце Арсении, а он мне ответил: «Знаешь, отец Паисий, не стоит вообще говорить об отце Арсении. Лучше обращать внимание других на нашего земляка Кессарийского митрополита Паисия II, и тогда наше землячество будет пользоваться большим уважением». Услышав это, я удивился тому, насколько по–мирски мыслят эти люди!
В 1971 году я поехал в Коницу и нашёл у Луки все записи отца Феодора. Взяв их, я поехал в Афины, где и встретился в Эгалео с самим отцом Феодором. Поблагодарив его за труды, я, однако, не скрыл и своего недовольства тем, что он умолчал о чудесах отца Арсения. Он ничего не стал объяснять, а в конце беседы вручил мне биографию митрополита Паисия II. Только тут я понял, что у фарасиотского землячества в Мосхато другие интересы. Я упрекнул отца Феодора, и, похоже, в нём заговорила совесть. Он пообещал собирать и прислать мне свидетельства о чудесах, совершённых отцом Арсением на родине. (Однако пока ничего не прислал; видимо, кто‑то ему мешает.) Но он сам рассказал мне об одном чуде, которому был свидетель. Оно произошло с бесноватой, которой было оказано гостеприимство в их доме до и после того, как Хаджефендис[6] её исцелил.
Даже председатель землячества Авраам Псаропулос после того, как я обличил и его, рассказал об одном чуде отца Арсения, очевидцем оторого был сам. Однажды после Божественной литургии, когда все разошлись и в храме оставались лишь псалт Продромос, староста с помощниками и несколько пономарей, отец Арсений, стоя перед Царскими вратами, стал читать Евангелие над одной слепой женщиной-христианкой. Вдруг просиял свет, подобный разноцветной радуге, он окружил отца Арсения и слепую женщину, которая стояла перед ним на коленях. В этот момент она прозрела.
По настроению, царившему в землячестве, я понял, что они намеренно умалчивают об отце Арсении, дабы не повредить авторитету митрополита Паисия II, который развернул в своё время широкую общественную деятельность и много добился благодаря своему интеллекту. А отец Арсений был сосудом Божественной благодати и являл силу Божию. Являл и являет, и глас Божий людям заглушить невозможно.
Из Мосхато я уехал расстроенный. Я сравнивал этих людей с другими нашими земляками, с которыми встречался в Салониках в 1947 году. Они прибыли туда из деревень Драмы после столкновений с болгарами[7]. В простоте жителей Драмы был всё ещё уловим тот особый аромат малоазийского благочестия. Некоторые из них, в том числе Иоанн Киркалас, Мелетий Келекидис и другие, сообщили мне в 1971 году очень ценные сведения о жизни отца Арсения, которые записал Лазарь Келекидис.
В том же году я приехал опять с целью собрать более подробные сведения об отце Арсении. К сожалению, старики к тому времени почти все уже умерли, а те, кто приехал из Фарас молодыми, уже состарились. От них я и узнал об одном родственнике отца Арсения — Продромосе Арцидисе, или Анницалихосе, который жил в Драме. Я поехал к нему, но не нашёл ни его самого, потому что он умер, ни его детей, так как они разъехались по разным местам.