— Понятно. — Серега тяжело вздохнул.
— А ты чего такой мрачный? — спросила, отхлюпавшись, Женька.
— Да так, тоже неприятности на личном фронте.
Женька краем уха слышала, что у Сереги какая-то мучительная связь с женщиной, со скандалами, взаимными обвинениями, примирениями и полным отсутствием перспективы совместной жизни. Прямо боевые действия, а не жизнь.
— Слушай, у меня коньяк есть. Хочешь? — предложил Серега.
— Еще рабочий день не закончился.
— По чуть-чуть.
— Давай.
К концу рабочего дня они допили бутылку, и Серега сбегал еще за одной и за шоколадкой.
Потом он проводил Женьку до дома — она по привычке назвала адрес Володечки, и только перед домом до нее дошло, что адрес — неверный. Женька разрыдалась на плече у Сереги, и он повез ее в коммуналку. По дороге остановились около магазина, чтобы купить еще бутылку и еще одну шоколадку.
Утром Женька проснулась с дикой головной болью. Правда, днем того же дня позвонил Володька и сказал, что хочет увидеться, что он ее любит, жить без нее не может, что они будут встречаться втайне от мамы и так далее. Женька была счастлива, даже головная боль прошла.
Они с Володькой встречались у нее в коммуналке. Женька набралась терпения. Примерно через пару месяцев таких встреч ее стало тошнить по утрам, начались головокружения и приступы немотивированной то паники, то истерики. Взяв себя в руки и посмотрев на настенный календарь, она пошла в женскую консультацию, откуда вышла с совершенно официальной справкой о беременности.
И опять она сидела на кухне с Володькой и с будущей свекровью. На столе лежала справка. Женька бегала в туалет — ее мутило. Свекровь поджала губы.
На следующий день они с Володькой подали заявление в загс. И опять по случаю беременности им предложили расписаться раньше, не ждать двух месяцев. Но Женька даже думать не могла о свадьбе — ее начинало выворачивать от одной мысли о салате «Оливье» и рыбе на горячее. Да и свадебное платье нужно было перешивать, расставлять не пойми на какой размер — она активно прибавляла в области талии.
На семейном совете было решено, что они поженятся позже, когда родится ребенок. Будущая свекровь не смогла скрыть радости и поддержала решение.
Для Женьки началась обычная семейная жизнь. Она опять переехала к Володечке и на работе замучила всех рассказами о том, как к ней придирается свекровь — то они чашки делили, то суп наперегонки варили. В общем, банальный быт.
В положенный срок Женька родила мальчика, Севушку. На имени — Всеволод — настояла свекровь. Женька решила не спорить — сил не было, да и не в имени счастье. А в Севушке счастье.
Володька забрал Женьку из роддома, с удивлением посмотрел в отворот конверта и отдал ребенка назад матери. Женька погрузилась в материнство. Севушка плохо спал, Володька не высыпался, вот тогда и пригодилась ее коммуналка. Володька уезжал туда ночевать, иногда даже не заезжая домой.
Скандал разразился тогда, когда не ждали. Севушке было три месяца, и Женька завела разговор о замужестве. Надо подать заявление, подготовить все, а Севушку можно будет из бутылочки покормить. Да и свекровь посидит, пока молодые гулять будут. Володька не спорил.
Женька опять достала свое свадебное платье, которое возила за собой из коммуналки к Володьке и обратно, и пыталась в него втиснуться. В талии она проходила, а вот в груди придется расставлять. Ну да ничего. Туфли жалко. Они еще тогда, когда Женька их покупала, сильно жали, но ничего, можно было и потерпеть, а сейчас она в них даже не втиснулась. Придется покупать новые.
Женька сидела на кухне со свекровью, Володечка остался спать в коммуналке, Севушка только уснул.
— Женя, а Сева-то не в нашу породу пошел, — заметила свекровь, постукивая ложкой о край чашки, размешивая сахар. — И не в твою.
— Что вы такое говорите? — удивилась Женька. За это время ей ни разу не пришло в голову поискать в чертах новорожденного младенца черты отца или свои. Дети все друг на друга похожи. Еще сто раз изменится.
— Изменится, конечно. Только в нашем роду рыжих евреев отродясь не было, — продолжала свекровь.
— Вы с ума сошли? Какие евреи? Какие рыжие? — У Женьки оборвалось сердце. — Вы уже не знаете, к чему придраться.
— Володечка у меня бутуз был, ножки-ручки в перевязочках, попочка, щечки, а твой — худющий, длинный и прозрачный, аж светится.
Женька среагировала на слово «твой», обиделась, ушла в комнату и, не удержавшись, подошла к кроватке. Севушка спал спокойно. Сопел. Ее мальчик золотой. Ручки, носик, волосики. Такой красивый, такой замечательный, лучший на свете.
Женька смотрела на сына и вдруг ахнула. Ей прямо плохо стало. Сердце колотилось. Как же она могла раньше не заметить? Ведь сходство очевидное. Один в один!
Севушка как две капли воды был похож на Серегу: такой же нос, такие же волосы, такой же худой. Все Серегино — и глаза, и подбородок.
Женька ни разу за это время не вспомнила о той единственной ночи, пьяной, мутной, которую провела с Серегой. Да и про него не вспоминала, говоря начистоту. Серега давно уволился, и Женька даже не знала, где он теперь.
«Не может быть, такого не может быть», — сказала она сама себе.
И опять почти накануне свадьбы состоялся семейный совет. Свекровь разложила на столе фотографии маленького Володи и тыкала в них пальцем. Володька молча кивал, соглашаясь. Свадьбу опять отменили. Женька плакала.
— И что теперь делать? — спросила она у Володьки.
Тот пожал плечами. Женька его чуть не убила. Ведь если бы не свекровь, он бы ничего не заподозрил и воспитывал бы Севушку, как родного. Опять он подчинился матери, опять пошел у нее на поводу. Женька была в ярости. Она схватила чемодан, побросала вещи и переехала с Севушкой в свою коммуналку.
Володя все-таки не был мерзавцем. Втайне от матери он привозил Женьке деньги, покупал для Севушки вещи и ни разу не назвал Женьку словом на букву «б», как регулярно делала его мать.
Женька устроила Севушку в ясли и вышла на работу. А что еще оставалось делать? Но она была этому даже рада. Севушка был под приглядом, денег с помощью Володьки хватало. Да и сам Володька иногда оставался у нее в коммуналке на ночь. Конечно, скрывал это от матери, которой говорил, что переночует у друга. Женька только хмыкала.
Одно ее беспокоило — что Серега не знает о существовании сына. Женька считала своим долгом поставить отца в известность. Она от Сереги ничего не хотела, просто сказать, что вот так получилось.
Серегу она нашла не сразу. За это время он успел поменять два места работы. Наконец она дозвонилась. Переживала, как сообщить ему новость. Но, услышав его голос, успокоилась, и все получилось само собой, как-то просто и спокойно. Серега приехал в тот же вечер и долго смотрел на Севушку. Тот, как будто почувствовав родную кровь, улыбался, гулил, шел на ручки и плакал, когда Серега положил его назад в кроватку.
— И что теперь делать? — спросил Серега, разливая вино. Почему-то он улыбался, ему было радостно и хорошо. И Женьке передалось это настроение.
— Не знаю, — весело ответила она.
— Давай поженимся, — предложил Серега, разрезая яблоко.
— С ума сошел? Мы же с тобой чужие люди! И вообще — у тебя своя жизнь, у меня своя.
— Ты все еще со своим Володькой?
— Да. А ты все еще со своей воинственной женщиной?
— Да.
— Ну вот!
— Но я хочу, чтобы Сева был записан на меня, чтобы я был его отцом по документам. Кстати, ты знаешь, что мой дед был Всеволод? Просто удивительно, что ты сына назвала именно Севой.
— Это не я. Это свекровь, — захохотала Женька, хотя ничего смешного вроде бы и не было. — Если ты будешь его отцом по документам, тебе придется его содержать до совершеннолетия.
— Я готов!
Так, хохоча не пойми над чем, они все и решили. Серега даже уложил Севу спать и спел ему песенку.
— Можно я буду приходить? — попросил он.
— Конечно, когда угодно, — ответила Женька радостно и совершенно искренне.
Серега был отличным отцом, Сева его обожал. И что удивительно — за все время они с Володькой ни разу не пересеклись, хотя Женька для этого ничего не делала — не выстраивала специально графики встреч. Наверное, все дело было в том, что Володька приходил к ней, а Серега — к Севе. Володьке нужно было внимание Женьки, а Сереге — только Севушка, с кубиками, машинками, книжками и соплями. Володька, когда звонил, никогда не спрашивал про Севу, а Серега спрашивал только про сына.
Женька привыкла к такому положению вещей, и ее это устраивало. Она работала, у сына был отец, у нее — Володька. Странная семья, но какая есть. У некоторых и такой нет.
Шло время, Севушка подрастал, Женька получила новую должность. У Володьки, наоборот, все шло на спад, все не клеилось. И когда Севе было четыре года, уже Володька заговорил о свадьбе: пришел с тортом и цветами и сделал предложение. Женька совсем этого не ожидала. Чего угодно, только не свадьбы. Она нервно хохотнула. Но Володька настаивал. Готов был завтра подавать заявление в загс.
— Скажи да, не отказывай мне, мы ведь так долго этого ждали! — говорил он.
Женька не смогла отказать и согласилась. Утром они подали заявление и приготовились ждать два месяца до назначенной даты.
Женька достала свое свадебное платье, которое так и висело в шкафу, надела его и встала перед зеркалом — платье нужно было перешивать. Женька похудела. Корсет на ней болтался. Она решила завтра же позвонить портнихе. А вот в туфли так и не смогла влезть. Жалко.
Серега пришел, как всегда, в выходные. С новой игрушкой для Севы и с вином для Женьки.
— Есть повод? — спросила она.
— Вроде как, — ответил он. — Я уезжаю через два месяца. На год, за рубеж. — Серега нервно хохотнул.
— А я замуж выхожу через два месяца, — засмеялась Женька.
— Почему ты смеешься? — Серега лыбился.
— А ты почему смеешься? — Женька тоже улыбалась.
Женька всегда хохотала с Серегой — по поводу и без. Как-то так сложилось. Даже когда Севушка болел ветрянкой, они с Серегой хохотали, как безумные. Серега рисовал на пузе Севы смешные рожицы, заодно разрисовал зеленкой и Женьку, да так, что та долго оттирала цветочки на коленке.
Серега умел ее рассмешить, даже когда Женька болела сама — лежала с тяжелой ангиной и не могла говорить, шептала. Серега устроил целую пантомиму.
Сева тоже был в отца — смешливый. Палец покажи — будет хохотать.
— Ну почему все обязательно надо превращать в цирк? — продолжала хохотать Женька. — Между прочим, это серьезные вопросы! И у тебя, и у меня! Нам много надо обсудить!
— Тогда точно надо выпить. — Серега разлил вино.
Сева был накормлен и отправлен спать. Серега с Женькой засиделись, пришлось бежать в магазин еще за одной бутылкой.
— Я буду по тебе скучать, — сказала Женька.
— Я тоже. Но я стану прилетать, и вы с Севой сможете ко мне приезжать. Скажи, а ты правда хочешь замуж?
— Конечно, хочу. Я столько лет об этом мечтала! Сам знаешь. А тут вот Володька предложил. Сам. Я даже не намекала.
— И с чего вдруг?
— Что значит — с чего? С того, что он меня любит.
— Ну да. А его уважаемая маман?
Женька встала, чтобы помыть посуду. Но Серегин вопрос «с чего вдруг?» не шел у нее из головы. До нее вдруг дошло, что Володька предложил ей замужество совсем не вдруг, а потому что рядом не было мамы — Володька ее похоронил полгода назад. Женька на похоронах не была: Володька ее не позвал, а сама она решила не навязываться.
Мамы больше не было, Володька остался один, впервые за свои почти сорок лет. Некому было стирать ему рубашки, варить суп и подбирать разбросанные носки. Ему нужна была женщина, которая будет о нем заботиться так же или почти так же, как мама. Как все просто и понятно, а она напридумывала себе не пойми что про любовь, про осознание счастья.
— Ну ты чего? — спросил Серега и быстро домыл посуду.
Вино кончилось, и они перешли на коньяк — Женька всегда держала дома бутылку на экстренный случай. Серега не спешил уходить. Да и она не хотела, чтобы он уходил.
Серега остался, и Женька была этому только рада. Правда, она плохо помнила, в какой момент предложила ему остаться, и вообще плохо помнила, чем закончился вечер.
Утром она проснулась с дикой головной болью после вчерашнего загула. Серега, видимо, ушел уже под утро. Она быстро собрала Севу в сад и побежала на работу.
Через полтора месяца Женька поняла, что выйти замуж ей не судьба: она была беременна, совершенно официально, по справке от врача. Она рассматривала эту справку и не могла поверить в то, что это происходит с ней. За четыре года она так и не смогла забеременеть от Володьки, хотя очень этого хотела. Ей казалось, что так будет «справедливо». Но беременность не наступала, несмотря на все Женькины старания. А вот от Сереги — пожалуйста. И опять «по пьяной лавочке», как говорила покойная свекровь.
— Свадьбы не будет, — сообщила она Володьке.
— Почему? — удивился он.
— Потому что я беременна, и не от тебя.
Володька кивнул и не ответил. Женьке на миг показалось, будто он даже рад, что все так случилось.
Она позвонила Сереге и попросила его приехать. С вином.
— Что случилось-то? — спросил он.
— У нас будет ребенок.
— Отлично!
Женька ждала его вопросов — уверена ли она, что ребенок его, что не от Володьки, но Серега ничего не спросил. Он разлил вино и начал придумывать смешные имена.
— Ты так уверен, что это твой ребенок? — спросила она.
— Ну раз ты говоришь, что мой, значит, мой.
— И что теперь делать? С твоим отъездом?
— Ничего. Я никуда не поеду, — спокойно ответил Серега, продолжая счастливо лыбиться.
— Ты понимаешь, что это как-то все ненормально?
— Почему? Сева — это разве ненормально? Все так, как и должно быть.
— Я буду матерью-одиночкой с двумя детьми, ни разу не побывав замужем. Я уже платье перешила! Сколько ж можно?
— Ну да, смешно, — захохотал Серега.
В положенный срок Женька родила рыженькую девочку с голубыми глазками, тоненькую, с прозрачной кожицей и длинными ножками. Девочка как две капли воды была похожа на маленького Севу, а значит, на их отца.
Когда малышке, которую назвали Соней, исполнилось три месяца, Женька с Серегой подали заявление в загс. Ждать не пришлось. Их расписали сразу же по предъявлению свидетельств о рождении детей. Женька так и не надела свадебное платье, не было и ресторана, зато был семейный ужин, во время которого Серега кормил Севу, а Женька грудью — Соню. Они допоздна сидели на кухне и хохотали. Даже маленькая Сонечка улыбалась.